Три слова

Джо разбудил задорный громкий лай, доносящийся из гостиной, и два мужских голоса: один — тихий и немного сонный, но непривычно ласковый, и другой, прежде незнакомый актеру. Мужчина, поворочавшись, заставил себя встать. — Доброе утро, Джо, — Харди широко улыбнулся. Он сидел на диване, поджав под себя одну ногу и обнимая неугомонно скачущую собаку, то и дело норовящуюся облизать радостное лицо хозяина. Напротив него с чашкой кофе что-то разъяснял незнакомец, которого Джозеф прежде видел на фотографиях с Беном. — Здравствуйте, — мужчина прервал свою бурную речь, встал и протянул руку для знакомства. — Меня зовут Энди. Джо неуверенно протянул ладонь, и Энди тут же сжал ее и энергично потряс, чуть не расплескав кофе по белому ковру. — Бен очень много о Вас рассказывал, — ляпнул Энди и тут же пожалел: Харди окинул его таким холодным взглядом, что напиток в чашке покрылся ледяной коркой. Маццелло рассмеялся, хлопнул парня по плечу и рухнул на диван рядом с Беном. Фрэнки, внимательно осмотрев его, осторожно подкралась и толкнула лапой бедро Джо. Умилённый таким благословением «собаки, которая не любит незнакомцев» Джозеф переключил на неё все свое внимание, принявшись гладить мягкую шерсть и чесать за ухом. Собака снова залаяла и опустила осторожность, беспардонно запрыгнув к актеру на руки и подставляя ласкам то бока, то вытянутую морду. — Ого, — Энди, почесав густую бороду, присвистнул. — Впервые вижу, чтобы она себя так вела. Джо проигнорировал это замечание и любовно прижал к себе уже полностью доверившуюся ему Фрэнки. Пункт знакомства с этой собакой был для него так же важен, как для возлюбленных первая встреча с детьми друг друга. Моменты, как умилённо Бен показывал ее фото или разговаривал с ней по видеосвязи во время съемок, напоминали Джозефу, что за пределами площадки есть жизнь, к которой ему еще не поздно было вернуться. Обычно такие мысли наводили на актера тоску, так как он сам часто забывал о мире по ту сторону объектива, и всё окружение постепенно стало восприниматься им, как замудренная декорация. Наблюдая за тем, как близкий для него человек наслаждается простыми радостями вроде молочного коктейля в тайне от тренера, танцев под музыку прошлого века после пары бокалов вина или игр с собакой на диване в гостиной, Джо чувствовал, будто сам проживает это маленькое счастье. На самом деле, всё, чего он только мог желать, это найти кого-то, с кем можно было бы разделить эти милые глупости. — Спасибо, что присмотрел за ней. Отвлёкшись на рассуждения, Джозеф и не заметил, что друзья уже прощались. — Очень приятно было с Вами познакомиться, — Энди явно нервничал. Джо кивнул ему и расслабленно помахал. Собака, заметив этот жест, тут же бросилась на ладонь. — Еще увидимся. Проводив друга, Бен отправился на кухню, не сказав ни слова. Его настроение переменилось: из бодрого и добродушного он снова стал собой — задумчивым и молчаливым. Пару часов прошли в обычной для Бена, но невероятной для Джозефа рутине: приготовление завтрака, разбор вещей, стирка и купание Фрэнки. Бен не любил, когда кто-то посторонний находился в его доме, поэтому делал всё сам, и от одного только наблюдения за его повседневными хлопотами Маццелло чувствовал себя причастным к чему-то действительно важному. Такому же важному, как биографические кино о героях войны или байопики о легендарных музыкантах. Такому же важному, как нормальная жизнь с ее скучными хлопотами. Непринужденно болтая о музыке, кино и предстоящих выходных, актеры отправились на встречу с друзьями. Общение между ними давно не было таким лёгким. В последнее время приходилось выдавливать из себя слова, чтобы не сказать чего-то лишнего и не вернуться к уже со всех сторон обмусоленной теме. Чтобы снова не сделать что-то глупое, от чего фанаты будут в восторге, но сами актеры будут чувствовать только неловкость, Джо остановился посреди улицы и окинул взглядом город, насколько ему хватило глаз. В это же время к Харди подошла девушка с просьбой дать автограф. Она либо не узнала Джо, либо не заметила его, широко запрокинувшего голову в наблюдении за пасмурным небом, но когда он подошел поближе, воскликнула: «Джозеф Маццелло!» Он успел привыкнуть к тому, что именно после «Рапсодии» люди стали интересоваться им настолько, чтобы останавливать на улице, и еще не был готов расставаться с этой жизнью, хоть и понимал, что когда-нибудь наступит тот день, когда он появится в торговом центре и из всей многотысячной толпы людей никто не обратит на него никакого внимания. — Вы замечательные! — не унималась фанатка: на вид, студентка не больше двадцати лет от роду. Ее ярковыраженный британский акцент ласкал уши Джо. Сам не понимая причины, он безмерно любил все, что связано с этим государством. Когда они продолжили путь, до американца донесся радостный возглас той же девушки: «Боже, они такие милые вместе!», — видимо, она позвонила кому-то из друзей, чтобы похвастаться встречей с кумирами. Пусть Маццелло и понимал, что они сами провоцировали такую реакцию у людей своим же поведением, его всё же немало смутила эта фраза, и весь оставшийся путь он то и дело повторял ее в своей голове, пока каждая буква не наполнилась совершенно иным смыслом. Быть может, она имела в виду их дружескую гармонию, а может, и видела что-то большее. Для Джозефа всё, так или иначе связанное с Харди, уже давно приобрело свой собственный подтекст, о котором наверняка подозревал только он. — Иногда это бесит, — Бен закурил и засунул свободную руку в карман темных брюк. Он всегда был дружелюбен с фанатами и с удовольствием раздавал автографы, поэтому Джо немало удивился, услышав от него такое замечание, но ничего не ответил, мельком подумав, что друг наверняка имел в виду ту самую последнюю фразу, которая всё мелькала туда и обратно перед глазами, как назойливая реклама в интернете. Когда они прибыли в небольшое кафе, друзья уже ожидали их там. Несмотря на всю свою звездность, они выглядели как компания школьных приятелей, которые только недавно окончили колледжи и встретились после долгой разлуки. До Джо дошла мысль, что такими они, наверное, и будут: старыми товарищами, которые изредка видятся за чашкой кофе и лениво обсуждают унылую повседневность. Скоро их всех ожидали новые проекты, новые города и новые знакомства, и пусть эта команда для каждого стала не просто частью съемочного процесса, не просто актерской группой, а настоящей семьей, с которой могли сравниться только кровные узы, когда-то и этому придется измениться. Не говоря уже о нещадно быстром течении времени. Рами как-то сказал: «Посмотри на нас, парень! Десять лет назад мы были совсем другими» И чем чаще Джозеф вспоминал об этом, тем больше ему хотелось кричать: «Не уходите, боже мой, давайте останемся здесь!» — Мне нужно отойти, — Джо встал и ласково улыбнулся друзьям. В небольшой уютной кофейне даже стены были пропитаны тем самым Лондоном, ассоциации о котором возникают в голове после просмотров исторических фильмов о светских приёмах и графствах. Как будто за сто лет ничего не изменилось, разве что лишь окружение слегка обновилось, стало более технологичным, а напудренные парики и накрахмаленные манжеты сменились свитерами крупной вязки и длинными пальто, бритыми висками и туго затянутыми пучками. Лишь банкетный фарс сменился на домашний уют, который был свойственен, по мнению Джо, только местам, подобным этому. Стоя над раковиной в уборной, мужчина не мог взять себя в руки. Он понимал, что друзья давно заметили перемены в нём: Люси то и дело порывалась поднять эту тему, но ее, к счастью, всегда что-то останавливало, и продолжать в таком темпе было нельзя. Но он не мог контролировать это. Будучи хорошим актером, Маццелло никогда не мог скрыть себя настоящего. Едва загоралась лампочка около объектива, происходила чудесная метаморфоза, но стоило крохотному красному огоньку погаснуть, всё это исчезало. Шелковая нить рвалась, кокон прекращал расти, и его торопливо разъедала мелкая тля, не оставляя и следа даже от несчастной гусеницы, которая лишь хотела закончить свой жизненный цикл чем-то большим, чем просто прожорливой гармошкой на листьях старого дерева. Похлопав свои щеки влажными ладонями, Джозеф сделал глубокий вдох, затем спокойно выдохнул и вышел назад в зал, где как раз заиграла приятная гитарная мелодия, и от этого аромат кофе и влажного асфальта, доносящийся из то и дело открывающейся двери, показались еще ярче и насыщеннее. — Прекрати это, Бен, — услышал американец и уже хотел ускорить шаг, чтобы поскорее выяснить, что же Бену нужно прекратить, но как раз в этот момент его окликнул бариста, перегнувшийся через невысокую стойку, придерживая кепочку на неопрятной копне длинных темных волос. Наверное, школьник, подумал Джо, окинув сотрудника взглядом: дрожащими от волнения пальцами он протягивал блокнот и маркер, не отрывая взгляда от знаменитости. Нескладного телосложения, с еще не повзрослевшим лицом, он так напоминал актеру его уменьшенную версию. За исключением того, что в том возрасте он и представить себе не мог жизни нормального подростка с подработками в кафе после занятий, нелепыми нарядами и неудержимыми восторгами от встреч с кумирами. — Извините, могу я попросить Ваш автограф? — голос юноши звучал так восхищенно, что Маццелло никогда не простил бы себе, если бы отказал. Одновременно выслушивая воодушевленного парня и пытаясь уловить разговор за столиком, Джозеф нарочито медленно оставлял свою подпись рядом с автографами друзей — видимо, бариста уже обращался к ним. — Ты понимаешь, о чем я, — Гвилим говорил настолько спокойно, что это раздражало даже издалека. Он говорил на два тона ниже, и это звучало слишком интимно и немного пугающе: таким голосом доверяют либо сокровенные тайны, либо угрожают страшной смертью. — Все эти ваши шуточки, сколько можно? Разве ты не видишь, как его это цепляет? Маццелло оглянулся: Люси и Рами что-то обсуждали у прилавка с выпечкой. Такие влюбленные, такие слащаво-милые, что хотелось вырвать глаза, лишь бы не видеть их счастья. Не то от приторности их отношений, не то от элементарной зависти; американец не мог спокойно наблюдать за ними. Одновременно чувствуя безграничное счастье за старого друга, который будто помолодел на десяток лет после встречи с актрисой, и закипающее в груди недовольство, Джо отвернул взгляд назад к круглому столику у широкого окна, занавешанному маленькими горячими солнцами, соединенными электрическим проводом. Вежливо попрощавшись с фанатом и пожав его взмокшие руки, Джо осторожно направился к своему столику. Сейчас за ним сидели только двое, разделенные чашками кофе и салфетницей, и, несмотря на манерный разговор, вели ожесточенную борьбу. Харди ни на секунду не уступал другу, только вёл себя менее сдержанно: — Ты мне об этом говоришь? — он усмехнулся и, откинувшись назад, завёл руку за спинку высокого стула. — Ты же сам и поддерживаешь все эти «шуточки», — на последнем слове его голос вздрогнул, и парню пришлось прокашляться, чтобы скрыть эту выбивающуюся из общего фона интонацию. — Вот только я всегда серьёзен в том, что говорю и делаю, — Гвил сидел, напрягшись, как вытянутая струна, гнул цепкими пальцами серебряную вилку и заглядывал прямо в лицо Бена, проделывая дыру между его глаз. При этом он продолжал быть непоколебимо-решительным, как обросший корнями горный массив. — Так что если ты не намерен заходить дальше, прошу тебя отступить. Путём простейших мыслительных операций, Джо начинал понимать, что речь у ребят шла именно о нём. Постепенно всё вставало на свои места, но это не помогало разобраться, лишь усугубляло положение Джозефа. Маццелло замер в двух шагах от цели. Друзья не заметили бы его, слишком занятые очередным раундом злостных «гляделок», но их отвлек голос Люси: — Вы сказали, что вам всё равно, и мы заказали трюфельные пирожные, — как всегда воздушно-легкая, она мягким перышком порхнула в сторону Джо. — Сойдёт? — девушка сложила ладони в замок на его плече. Американец нерешительно кивнул. Прежнее опустошение сменилось более непонятным и неприятным чувством. Словно он спешил съесть все рождественские сладости в один присест, но ему от них нездоровилось, и теперь от одного вида тортов дыхание сдавливали приступы тошноты. — Вы знаете, — мужчина отстранился, почесал затылок и как-то слишком глупо захихикал, — я, наверное, пойду, нужно позвонить, знаете, мне тут пришло письмо на электронную почту, должен ответить… — он продвигался к выходу, не прекращая зрительного контакта с уже усевшимся на свое место Рами, точно он был единственным человеком, с которым Джо мог нормально взаимодействовать без страха облажаться на ровном месте. Продолжая выдумывать всё новые и новые нелепые отговорки, он помахал друзьям рукой, вывернутой в истеричной судороге, и пулей выскочил из заведения. В голове не было ни одной складной мысли. Всё это время он разрывался между «Гвилу нравится Бен, поэтому он так странно себя ведёт» и «Это всего лишь шутки, прекрати нести чепуху», но после услышанного череп раскололся по швам, а мозг продолжал оставаться внутри головы только благодаря коже. Всё это время он даже не предполагал, что у Гвилима могут быть чувства к нему — Джо Маццелло, самому забавному и легкомысленному парню на площадке. Думая о Ли, американец всегда представлял его рядом с высокой блондинкой голубых кровей, таким аристократичным он был со всеми своими манерами, жестами, глубоким голосом и неестественно синими, как самая глубокая часть океана на карте, глазами. Джо ступал широкими шагами, даже не глядя по сторонам. Ему хотелось бежать, кричать и снова изображать из себя идиота, только бы прекратить это. Дурачиться на камеру в Инстаграм, танцевать под Рианну и спорить с картонным Беном. Очаровательный город за час стал тюремной камерой. В своих гневных порывах Маццелло не заметил, как добрался до дома Харди. Нужно валить, подумал Джо. К сожалению, кинозвезды не прячут ключ под ковриком. Бен дал другу запасной ключ на случай, если ему нужно будет отлучиться, но вот так вламываться в чужое жилище даже для него было слишком. Как итог, он упал на ступеньки у входа и наблюдал, как люди проходят мимо, увлечённые своими делами и не замечающие, что здесь, почти под их ногами, человек готов покончить с собой, чтобы прекратить мысленные баталии с собственным «Я», собственноручно до полусмерти избитым. Ему не пришлось долго ждать. Бен появился уже через несколько минут. Волосы налипли на его блестящее не то от пота из-за бега, не то от легкой лондонской мороси лицо, пестрящее всеми возможными красками в одно и то же время: были и тревога, и радость, и растерянность. Не говоря ни слова, блондин открыл дверь и пропустил друга вперёд себя. Они старались не смотреть друг на друга, старались молчать, но оба понимали, что должно было вот-вот произойти. Фрэнки крутилась у ног мужчины, пока он складывал вещи, которые уже успел распаковать. Он все ждал, пока Харди остановит его, рухнет на чемодан животом и начнет биться в истерике, разбрасывая одежду и выкрикивая просьбы остаться. Но этого не происходило. Бен наблюдал, стоя у дверного проема, опираясь о него поднятым над головой предплечьем. Топчась на месте, он начинал говорить, но тут же обрывался и бормотал себе под нос. — Джо, мы поговорим об этом? — наконец промямлил он, сделав полшага навстречу к мечущемуся по комнате Маццелло, но тут же отступил назад. Досадно, думалось Джо. Так давно мечтал увидеть его таким — чувственным, раздразненным, но получил это именно в тот момент, когда видеть его в принципе было невыносимо. — О чем мы должны поговорить? — мужчина замер и осторожно взглянул на блондина, который с каждой секундой становился бледнее и бледнее, готовый слиться со стенами. Харди скрипел зубами. — Почему ты уходишь? Джо задумался. Попытайся он вывести эту ситуацию в шутку, не станет ли хуже? Но обсуждать произошедшее в кафе у него не было ни сил, ни желания. Всё, о чем он думал все эти недели, что гложило его ночами напролёт, вдруг вывернулось наизнанку. Он не хотел говорить, не мог. — Мне написал мой агент, — соврал Джозеф, применив к этой лжи всё актерское мастерство, наработанное годами. — Появились дела, он ждет меня в городе. Чтобы не выдать себя, американец продолжил собирать вещи. — Ты не можешь встретиться с ним и вернуться? — настаивал Бен, и его голос выдавал обиженный писк на каждом гласном звуке. — Прекрати собирать свои шмотки и поговори со мной! — распсиховался Харди. Однако даже если бы сахарный ангел бросился в ноги Маццелло, остановиться он не мог, не смел, не представлял для себя возможным. Он думал: «Если сейчас остановлюсь, расплачусь», а глаза уже застилали мутные пятна. — Извини, Бен, — Джо с силой растянул губы, — это срочно, я не хочу тебя напрягать, — резкие выдохи больше походили на сдавленные смешки. — Сам понимаешь, работа. — Он пожал плечами и толкнул чемодан к выходу. — Позвони мне, Джо, — уже у двери Харди схватил его за запястье и развернул к себе. Маццелло слишком громко хохотнул «Обязательно!» и освободил руку, с силой преодолев желание развернуться и впечатать парня в стену: то ли колотить до судорог в мышцах у запястий, то ли обнимать, пока тот не задохнется. Дверь захлопнулась за его спиной. Чемодан гулко застучал колесиками по ступенькам.