Без права на славу

      …Шавари заряжал инъектор, Харрис прогуливался по кабинету.       — Ремни затягивать? — осведомился медик, жестом приглашая пилота в кресло. — По протоколу положено.       — Затяни, если считаешь, что я попытаюсь удрать или придушить тебя голыми руками, — ухмыльнулся Гудбай, устраиваясь на положенном месте.       Внешне пилот оставался спокойным, но было ему откровенно не по себе. У «Карателей» ему доводилось проходить проверку на детекторе лжи, но подобную сыворотку на нем еще ни разу не испытывали.       — Придушить — нет, — спокойно отозвался Шьен. — В ближайшие два часа ты будешь мне сильно доверять. Скучать, если я отсюда выйду. Искать моего внимания. И говорить только правду. Поэтому сейчас я сделаю тебе укол, под протокол задам несколько вопросов при свидетеле, потом мы оба выйдем и закроем дверь на замок. Понимаешь, для чего?       — Да, — Гудбай был ситски лаконичен.       — Хорошо, — Шавари приложил инъектор к обнаженному участку шеи пилота и нажал на спуск. Сыворотка оказалась прохладной, укол воспринимался как мгновенный ожог.       Но уже через несколько секунд в комнате воцарилось приятное тепло. Окружающий мир немного плыл. Медик смотрел на подопечного с участием и вниманием.       Мир за пределами комнаты был ситски холоден и опасен. Люди были опасны. Кроме тех, кто находился рядом. Только они могли помочь и защитить. Понять и выслушать.       — Как ты себя чувствуешь? — Шьен заглянул пилоту в глаза, отметил, что зрачки расширены, и аккуратно закрепил на его шее датчик телеметрии. Пока все шло по плану.       — Нормально… — отозвался Гудбай, пытаясь сфокусировать взгляд на собеседнике. Голос немного плыл.       — Только… странно, — спустя мгновение уточнил пилот.       — Все в порядке, — Шьен глянул на монитор. — Так и должно быть. На тебя действует наркотик. Это не опасно, ты не сможешь к нему привыкнуть… Не с одной дозы… А я прослежу, чтобы все прошло хорошо.       Голос медика звучал непривычно мягко.       — Трудно было на планете?       — Терпимо. Рабочая ситуация.       Альдераанец чуть прикрыл глаза, так было проще видеть Шавари. Впервые за долгое время можно было позволить себе расслабиться и просто поговорить с кем-нибудь, не думая каждую секунду ни над обстановкой, ни над тем, что и как говорить. Этого, оказывается, так не хватало…       — …Подумаешь, чуть не сожрали. Вот в небе было жестко. Когда Хатари вылез. Я уже думал — все, долетался.       Шьен и Крейзи переглянулись.       — Кто такой Хатари?       — Бывший повстанец. Краса и гордость явинской базы, — альдераанец криво ухмыльнулся. — Тот, что на собственной ракете подорвался.       — На кого ты сам работаешь?       — Сейчас — на Теней.       — А до этого?       — До этого — на СИБ.       — Ты работал с лейтенантом Ингрэм?       — Да…       «Нексу. Он спрашивает про Нексу».       Гудбай на миг закрыл глаза. Никому не говорить… Но Шьен — друг, ему ведь можно?..       — Зачем Теням потребовался Митчелл?       — Я не знаю. Не спрашивал. Сам жалею. Надо было узнать. Было бы проще… Наверно.       — Кто устроил аварию Квентис?       — Не знаю. Возможно, «Эра», возможно — Служба.       — Почему ты думаешь, что в этом замешана Служба?       — Это только предположение. У меня нет серьезных аргументов. Но они крутились где-то поблизости… — плывущая реальность мешала сосредоточиться, и Гудбай потер ладонью глаза в безотчетной попытке избавиться от этого странного эффекта. — При постановке задачи Сомбра запретил привлекать ресурсы Службы. Видимо, из-за ребят вроде Бирса. И… по его словам, сам Митчелл тоже относился к СИБ.       Шьен задумчиво покосился на Харриса.       — Ты хочешь, чтобы он вышел на свободу?       — Мне все равно.       — Ты будешь работать на нас?       — Если заставите. Могу работать с вами, — пилот попытался выделить интонацией последние слова.       — А если предложим? — улыбнулся Шьен. Он казался удивительно расслабленным.       — Обсудим условия.       — Ты Теневой гвардеец? — вдруг уточнил Харрис. Шьен поднял на него удивленные глаза. Вопрос не имел смысла. Тень, будучи Одаренным, чихать с высокой корусантской башни хотел на сыворотку правды. Так что… Вздумай Аверс-Тень соврать, это осталось бы незамеченным.       — Нет.       — Почему с тобой работает Теневая Гвардия?       — Не знаю.       — Чем тебе платят за работу?       — Уже ничем.       — Что значит «уже»?       — Когда я получал задание, я был на службе. Сейчас — нет.       — Не понял, — огорчился Шавари. — Объясни, пожалуйста.       — Я получил задание от Тени, но оставался при этом агентом Службы. Продолжал работу. Крайнее задание сложилось неудачно. Нас списали в расход. Задача Тени — осталась…       — Что планируешь делать дальше?       — Вернуться… — пилот запнулся.       Не говорить о Нексу, не говорить… Но… это ведь ничего страшного? Они же не желают зла.       — Вернуться к напарнице.       Глаза Шьена потеряли характерную раскосость.       — Что ты имеешь в виду?       Гудбай недоуменно глянул на собеседника.       — Только то, что сказал… Я просил ее дождаться меня.       Лица присутствующих стали скорбными и слегка охреневшими.       — Ты уверен, что его вообще можно отпускать? — очень тихо поинтересовался Шьен у Харриса.       Пилот пожал плечами.       — Всю жизнь за руку водить не будешь.       — Что тебе известно о Сомбре? — обратился Шавари к Гудбаю.       — Он Тень. Учил… напарницу. Мы встретились впервые на Дженерисе. Тогда он был слепым. Летал с местными наемниками, носил имя «Берто».       Шьен сделал умное лицо. Ничего другого ему не оставалось — на него смотрел Крейзи.       — Думаю, мы закончили. У тебя есть вопросы? — медик обращался к Харрису. Тот помотал головой. Ему вообще не нравилась вся эта затея с сывороткой.       — Посиди немного, — попросил Шьен Гудбая. — Мы скоро вернемся.       — Хорошо, — отозвался пилот. В огромных зрачках отразилась тревога. Замаячившая впереди перспектива остаться в одиночестве странно напрягала.       Шавари аккуратно подтянул ремни кресла. Оставлять человека под наркотиком в окружении медицинских инструментов не хотелось.       И они вышли.       Гудбай не шевелился, чтобы не напоминать себе о существовании ремней, закрыл глаза и попытался абстрагироваться от пакостного ощущения, что время остановилось.       Препарат медленно отпускал. На смену легкой эйфории пришла апатия. Наверное, он все-таки ненадолго отключился, потому что когда вновь открыл глаза и попытался осознать себя и окружение, мир вокруг уже не расплывался, и странная тоска по обществу Шавари больше не преследовала.       Усталость не ушла, напротив, навалилась с новой силой. Гудбай шевельнулся, попытался освободить руку. Не вышло. Ремни держали не слишком туго, но надежно.       Пилот покрутил головой, высматривая камеру наблюдения, облизнул пересохшие губы. Ситски хотелось пить.       — Эй, ребята, — хрипловато обратился он к потенциальному наблюдателю. — Если отпускать не планируете, то хоть водички плесните…       Несмотря на некоторую спутанность мыслей, Гудбай хорошо помнил, что именно успел растрепать Шьену. Ему ситски повезло обойтись «малой кровью», контрразведчик оказался очень корректен там, где мог бы вывернуть наизнанку. Все это Гудбай и так готов был им рассказать. Кроме, разве что, подробностей о Сомбре, и…       Он вспомнил скорбные лица Шавари и Харриса, и едва не рассмеялся в голос, сообразив, как именно они поняли его слова про возвращение к напарнице. Особенно в свете самоубийственной выходки в небе. Кажется, предложения о работе ему все-таки не видать. Мало кому нужен за штурвалом корабля псих с суицидальными наклонностями. Альдераанца это не особенно печалило. Если решат все-таки накинуть поводок, будет куда хуже.       Кайтен хотел проверить правдивость его слов. Проверил. Получил подтверждение. Если концепция не поменялась, ему все-таки дадут встретиться с Сомброй. «Извините, сэр, меня тут немного порасспрашивали о вас под наркотой…» Предсказывать реакцию Тени Гудбай не брался.       Через некоторое время вернулся медик. Проверил зрачки, данные телеметрии, молча снял с пилота датчик и погрузился в размышления, словно позабыв, что Аверс пристегнут к креслу.       Гудбай не дергался. Молча смотрел на Шавари, не отводя взгляда, и едва заметно улыбался. Ждал. Молчание контра явно было не к добру…       — Когда ты хочешь лететь? — наконец спросил Шьен, наливая в чашку питьевую воду.       — Как только отпустишь, — пожал плечами пилот.       — На чем?       — У меня не очень большой выбор, — ухмыльнулся Гудбай. — Моя птичка осталась на Корусанте. Если подкинете до космопорта внизу, поймаю что-нибудь…       — Если «Эра» тебя все еще ищет, это плохой вариант, — Шьен прошелся по кабинету с чашкой в руках, потом о чем-то вспомнил, поставил чашку и отстегнул ремни кресла, освобождая пилота. — Извини, задумался. Ты, кажется, пить хотел.       — А у меня есть другие? — выразительно приподнял брови Гудбай. — Спасибо.       Он тяжеловато выбрался из кресла, жадно присосался к чашке. После нескольких глотков жизнь стала заметно приятнее. Голова оставалась тяжелой, но это казалось уже мелочью.       — Можем высадить в любом из небольших городов, где есть свой космопорт. В крупные тебе лучше не соваться.       — Идет, — кивнул альдераанец.       Значит, отпускают. И даже без сопровождения. Впрочем, не факт что совсем без хвоста.       Это было хорошо.       — Кайтен приказал выдать тебе снаряжение, — помолчав, сообщил контр. — Пиши заявку, он подпишет. И еще. Я хочу увидеть Сомбру.       — Полетели со мной, — невозмутимо пожал плечами Гудбай. Мысль предложить Шавари пообщаться с Сомброй лично родилась еще во время разговора в лаборатории, но тогда он ничего говорить не стал. Шьен бы отказался, и был бы, в общем-то, прав.       — Он меня не звал, — усмехнулся медик. — Нет, ты поможешь нам связаться и назначить встречу. Возможно, ему потребуется и другая информация…       — Хорошо, — не стал спорить пилот. Его устраивал любой вариант.       — Тогда собирайся.       Гудбай коротко кивнул и вышел.       Заявка на снаряжение оказалась очень короткой. Фактически пилот попросил вернуть ему бластер, и только. Остальное было либо без надобности, либо свое.       Перед тем как покинуть базу, он собирался заглянуть к Диггеру. И найти Харриса…       Бластер вернули, противобластерный жилет никто и не отбирал. Добавили паек, респиратор со сменными фильтрами, запасных батарей. Похоже, у Кайтена было свое мнение насчет снаряжения для бойца, пусть даже тот готовился покинуть базу. Возможно, коммандос имел на Гудбая свои, далеко идущие планы.       Возражать пилот не стал. Не бывает лишнего снаряжения, бывает запасное. Разобравшись с этим вопросом, он заглянул в медблок. Смыться, не выяснив, как там ведомый, было бы неправильно.       Деймона временно поселили в одной из кают медблока. Досталось ему здорово. Но пилот был в сознании. Визит Альфы-1 заставил его слегка оживиться.       Надолго задерживаться и утомлять его альдераанец не планировал.       — Зашел сказать, что с тобой отлично летается, — улыбнулся Гудбай. — Я бы повторил при случае… Извини, что не сразу убрал от тебя того шустрого.       — Спасибо, — пробормотал пилот, глядя на ведущего красными от кровоизлияний глазами. — Еще полетаем, да? Я тут застрял дней на пять, максимум десять…       — Я улетаю с базы, зашел попрощаться, — пояснил Гудбай. — Так что не торопись, восстанавливайся как следует. Но если вернусь — еще полетаем.       — Новое задание? — понял Деймон. — Срочно? А то подождал бы, махнули бы вместе.       — Срочно, — подтведил пилот. — Меньше суток до старта.       Выгружать напарнику все тонкости «задания» он не стал. Выйдет из медблока — товарищи расскажут.       — Понял, — в голосе пилота слышалось огорчение. — Связь-то оставь. Мало ли…       Гудбай записал Диггеру актуальную частоту, тепло попрощался с ведомым и покинул медблок. Оставалось поймать Харриса…       Бывший инструктор ждал в комнате отдыха. Перед ним стояли грязные чашки из-под кафа, небрежно сгруженные на один поднос. Крейзи сидел молча, но, когда вошел Гудбай, поднялся навстречу, и стало понятно — ждал именно его.       В галактике существовало очень мало ситуаций, способных заставить альдераанца смутиться. Эта была из таких, и он сам, пожалуй, не мог бы объяснить, почему. Он шел сюда с четким намерением поговорить, но сейчас слова отчего-то застревали в горле.       — Хотел сказать «спасибо», — обосновал пилот свое появление, остановившись в паре шагов от Крейзи.       — Спасибо тебе, — Крейзи выделил голосом последнее слово. — Ты спас группу, а здесь не забывают добро. Не сердись на Шьена. Он сделал то, что должен был… И куда меньше, чем мог.       — Я знаю, — спокойно улыбнулся пилот. — На что иду, тоже знал. Смысл на кого-то сердиться?..       — Буду рад увидеть тебя еще раз, — кивнул Крейзи. — Тебя связывают какие-то обязательства… Единожды связавшись с миром спецслужб, невозможно избавиться от него до конца. Но если пожелаешь, можно попробовать кое-что сделать. Это просил передать тебе Ретт… И, так уж сложилось, я сам хорошо знаю, как он умеет придумывать.       — Взаимно, — отозвался Гудбай. — Буду иметь в виду.       Что-нибудь придумает, значит… К сожалению, вероятность того, что предложением придется воспользоваться, была отнюдь не иллюзорной. В любом случае, лишним такой путь отхода точно не будет. Далеко не худший вариант, если задуматься.       — Возвращайся, — прямо предложил Харрис. — Работать на торговую корпорацию не так уж плохо.       — Верю, — кивнул пилот. Торговая корпорация, стало быть. Интересно, какая. И какие цели на самом деле преследует, пиная «Эру». Впрочем, сейчас это имело мало значения. До того, как решение возвращаться или нет станет актуальным, еще следовало дожить. Отнюдь не в переносном смысле выражения.       — Вернусь. Если будет возможность.       — Удачи, друг, — тепло попрощался Крейзи. — Будь осторожен.       Гудбай улыбнулся в ответ веселой и безрассудной улыбкой, которая плохо вязалась с прозвучавшим ответом.       — Буду. Я все еще рассчитываю услышать разбор полетов в вашем исполнении, сэр.       Отсалютовав бывшему инструктору на пилотский манер, альдераанец ушел. Дела на базе были полностью закончены, снаряжение собрано. Отыскав Шавари, Гудбай сообщил, что к вылету готов.       Шьен проводил его в ангар, где как раз готовился к старту старенький малотоннажный грузовичок.       — Он идет на Кайал, там есть гражданский космопорт. Можно взять фрахт или купить место на транспортнике.       — Разберусь, — кивнул пилот. — Будут результаты — дам знать.       Шьен поблагодарил его и, после секундного колебания, протянул руку на прощание.       И Гудбай без колебаний пожал ее. Он действительно не держал обиды на контра.       Шавари едва заметно улыбнулся и быстро ушел из ангара. Создавалось впечатление, что контр чувствует себя немного не в своей тарелке. Сколько причин к тому имел Шьен и какими они были, осталось под вопросом.       Альдераанец усмехнулся ему вслед и поднялся на борт.       Он уже и не помнил, когда крайний раз летал как пассажир, не просто время от времени сдавая вахту, но не имея доступа к управлению вовсе. Ситски давно. Было даже немного неуютно — привычка иметь возможность влиять на происходящее въелась накрепко.       Нужно было хорошо подумать над тем, что и как говорить Сомбре… так, чтобы не прозвучало ни слова неправды. И связаться с Нексу по прилету на планету, но — до встречи. Гудбай знал напарницу, и то, какую деятельность с нее станется развить, если он слишком долго не будет выходить на связь…       Кайал оказался маленьким шахтерским городком. Что именно добывали в местных шахтах, оставалось загадкой, никакие вывески об этом не сообщали, но на ближайшей свалке красовались останки горнопроходческой машины. Это была первая деталь пейзажа, которая бросилась в глаза пилоту, когда грузовичок приземлился на старто-посадочный стол.       Без респиратора дышалось паршиво, воздух драл горло кошачьими когтями и мерзко пах смесью испарений различных кислот и отработанной смазки. Где-то неподалеку протух целый склад овощей и тоже пах.       Грузовичок встал под загрузку, карго указал Гудбаю на низкое здание космопорта. Всю информацию можно было получить там.       Издеваться над легкими Гудбай не стал, нацепив респиратор практически сразу после высадки. Коротко попрощался с экипажем и ушел в сторону космопорта. Оказавшись в здании, где можно было нормально дышать и говорить, он привычно сдернул респиратор на шею и набрал хорошо знакомую частоту. Ему могли навесить хвост, но вряд ли слушали комм, а о том, чтобы поблизости никто не развешивал уши, он позаботился…       Пилот надеялся, что правильно соотнес общегалактическое время с местным хейпанским, и у напарницы сейчас действительно ранний вечер, а не глубокая ночь.       Из комма звучало что-то странное. Сигнал прошел и… Оборвался. Похоже, не работал местный ретранслятор. Судя по негромкой ругани других посетителей космопорта, проблема возникла не только у пилота.       В зале коротко прозвучал сигнал и голос диспетчера сообщил:       — …Откладывается старт пассажирского транспорта «Гевея», предполагаемое время задержки — один час.       Двое охранников, судя по знакам отличия — кто-то вроде местной полиции, уныло патрулировали зал. Один из них как раз проходил мимо Гудбая, когда у него во лбу вдруг появилась ровная, круглая, обожженная по краям дыра. Офицер упал без вскрика, просто молча осел на землю, а потом за окном космопорта вдруг грохнуло так, что вздрогнули стены.       Часть «скучающих» в зале «посетителей» извлекла бластеры, кое-кто сбросил чехлы «багажа», открыв стволы штурмовых винтовок.       — Всем к стене! Живо!       Второй выстрел прошил насквозь руку оставшегося в живых копа. Тот попытался дотянуться до комма.       Из динамика вновь послышался голос, но уже не диспетчера.       — Космопорт захвачен. Ведите себя разумно и останетесь в живых. Не поднимайте паники. Бросьте личные вещи, отойдите к стене и садитесь на пол.       Голос был мужской.       — Без паники.       Противореча ему, вооруженные люди истошно орали, подгоняя пинками тех, кто замешкался:       — К стене! Все на пол, живо!       Когда рядом упал охранник, Гудбай машинально пригнулся и потянулся за бластером.       …Позже он тихо благословлял привычку носить оружие под курткой, а не на бедре. Не так удобно вытаскивать. Отнимает больше времени. Он не успел. Не успел выхватить бластер до того, как оценил количество противника и осознал, что отстреливаться бессмысленно. Окажись он чуть быстрее, и следующим скорее всего пристрелили бы его.       Стряхнув с плеча сумку, пилот вместе с остальными ушел к стене. Мироздание, похоже, решило отыграться за то, что он так легко отделался на базе.       «В следующий раз буду просить эвакуацию» — мрачно ухмыльнулся альдераанец.       — Чего лыбишься? — немедленно вызверился на него ближайший террорист. В том, что это терроры, сомневаться не приходилось.       Тяжелый ботинок больно пнул пилота в голень, вынуждая того опуститься пониже и вести себя потише.       — Ты что, коп? — террорист склонился ближе, направил ствол винтовки прямо в лицо Гудбаю. На траекторию огня внезапно сунулся лохматый худощавый мальчишка в респираторе, до того сидевший рядом у стены:       — Он не коп! Это мой брат, он оператор на шахте! Не стреляйте, дяденька!       Удар все того же ботинка отбросил ребенка прямо на пилота. Жесткий рант в буквальном смысле заставил пацана захлебнуться кровью, разбив респиратор и губы. Но интерес к Гудбаю террорист потерял и двинулся дальше вдоль сидящих людей.       «Что ж ты делаешь?!» — мысленно взвыл пилот. Поймал пацана, прижал к стене рядом с собой.       — Не дергайся, — едва слышно произнес он сквозь зубы, стараясь не привлекать лишний раз к ним обоим внимание терроров.       Гудбай достаточно насмотрелся на «Карателей», чтобы понимать: большинству здесь совершенно не нужен повод, чтобы кого-нибудь пристрелить, и единственное, что их останавливает — приказ командира группировки и тот факт, что отстрел заложников невыгоден. А раз стрелять нельзя, ребята будут отрываться, как могут…       За пределами здания шел бой. Звуки не проникали внутрь, но по отдельным обрывкам фраз, которыми обменивались террористы, становилось понятно, что часть кораблей стартовала, уходя с планеты без коридоров и ведения диспетчерской вышкой. А «Гевея», замерев на старто-посадочном столе угрюмой серой глыбой, вела бой, отказываясь подпускать к себе вооруженных бандитов ближе, чем на дистанцию прицельного выстрела.       Чего именно ждали террористы, оставалось загадкой. Заложников об этом никто не извещал, а время тянулось ужасно медленно. Хотелось пить, есть, и температура в зале ощутимо начала понижаться, словно кто-то играл с местной СЖО.       Здания на Бонадане требовали наличия систем жизнеобеспечения.       Пацан под боком у Гудбая тихо сопел, растирая по мордахе кровь и пытаясь наощупь вытащить осколки пластика из верхней губы и подбородка. Где-то тихо плакала женщина.       Гудбай много отдал бы за возможность хотя бы сидеть и отстреливаться. Терроров вокруг было слишком много для того чтобы что-то предпринимать. С десятком человек он не справится, даже с пятеркой не справится при текущих раскладах. Оставалось сидеть тихо и усилием воли сдерживать рвущуюся на губы улыбку. Не провоцировать.       — Не трогай, — тихо посоветовал он пацану, ковыряющему осколки.       — Мешает, — серьезно пояснил мальчишка. — У тебя воды нету?       Пилот отрицательно качнул головой. Фляга осталась валяться в сумке.       В зале становилось все холоднее и холоднее. На полу начал проявляться иней, в горле запершило — похоже, состав атмосферы тоже менялся.       Террористы начали использовать респираторы. Судя по всему, кого-то шантажировали жизнью заложников и демонстрировали серьезность намерений.       Мальчик придвинулся ближе, сворачиваясь в клубок под боком у пилота. Так было теплее.       За стеной опять что-то грохнуло. Террористы забеспокоились. По обрывкам фраз стало понятно — что-то идет не по плану.       Возле Гудбая остановился давешний террорист. У него на респираторе ядовито-зеленой краской была нарисована большая буква «Р».       — Так, а ну пошли, — он дернул пилота за воротник куртки, чуть ли не силой поднимая того на ноги. Следом поднялся не отлипающий от Гудбая пацан.       Меллерт был не единственным, кого отделили от группы. Их было десять: восемь людей, хорошо экипированный забрак и, неожиданно, клатуинец — почти двухметровый алиен с тяжелой собачьей мордой и умным взглядом.       Всех повели куда-то в сторону подсобных помещений.       Ничего хорошего от этих перемен Гудбай не ждал, просто по привычке. И пацан еще следом увязался… Нет бы сидеть на месте тихо. Пилоту совершенно не нужен был этот хвост, грозивший стать балластом при первом же шансе переиграть что-то в свою пользу.       Альдераанец чуть прихрамывал, и не особенно это скрывал. «Видишь, парень, твой урок не прошел даром, я тих и спокоен…» Страшно хотелось натянуть респиратор, но ведь отберут, едва только заметят, и хорошо если не вобьют в морду, как мальчишке. Пусть болтается пока, еще пригодится…       За спиной раздался взрыв, звуки стрельбы и страшные крики.       Их торопливо вталкивали в подсобку, не позволяя обернуться или задержаться на месте, а позади кого-то убивали. Ледяной ветер хлестнул в спину, словно в стене космопорта появился пролом.       Один из пленников дернулся, ему тут же вломили прикладом в затылок, чуть сбоку и пониже уха, он упал и больше не поднялся, и понятно было, что это уже навсегда.       Крики резали уши, тянуло тошнотворным запахом паленого мяса, но стреляли две стороны, и в спину дышал уже не холод, а сильный жар, но тут дверь за пленниками захлопнулась. В подсобке с ними остались трое вооруженных террористов.       Свет здесь горел довольно тускло.       — Кто дернется, убью, — пообещал «Р».       «Грамотные» — с сожалением констатировал Гудбай. Несмотря на существенное сокращение числа терроров, шансов на успешное противодействие по-прежнему не было. Трое напротив заложников, на расстоянии… Можно было попытаться. С ничтожно малым шансом успеть, с мизерной вероятностью того, что стрелять будут по корпусу и болты примет противобластерник. Подобный вариант относился к разряду бессмысленных самоубийств, а их альдераанец не любил. И продолжал ждать. Судя по всему, террорам кто-то здорово портил жизнь, и шансы на то, что все кончится их разгромом, казались весьма неплохими.       Что-то гремело за стенами подсобки. Пленники держались кучкой, только клатуинец и забрак оставались в стороне. Словно бы со всеми, но в стороне, и даже не вместе.       Местный пацан попытался о чем-то спросить Гудбая, но следующий взрыв заглушил его слова.       А потом долбануло по-настоящему.       Как в замедленном голофильме, кусок потолка вдруг отделился вместе с куском стены, открывая режуще-белое небо. Взрывная волна ударила по лицу горячей сухой пластобетонной пылью, отбрасывая назад, вбивая спиной и затылком в уцелевшую стену.       Перед глазами у пилота повисла серая пелена. Звуков больше не было, мир казался плывущим, словно после сыворотки Шьена, только инъекция не вызывала такой дикой тошноты и головной боли.       Перед глазами все было серым. И, одновременно, белым-бело.       Во рту стоял привкус крови.       Мир двигался странными рывками, и каждый рывок порождал новую волну тошноты и головной боли.       — …Сделай ему укол! — как сквозь вату, слышался малознакомый голос.       — Нет, — низкое, рычащее. Новый рывок. Слишком много кочек под ногами. Словно поле из растяжек, только не взрываются. Но… Спотыкают.       Что-то давит на грудь слева. Левая рука в неудобной позиции, ужасно затекла. Перед глазами…       …Земля. Припорошенная поземкой. Качается… Уходит из-под ног при каждом удобном случае.       Все мысли съежились до двух: «Идти вперед» и «Как же паршиво!». Где-то на краю сознания болталась ценная информация о том, что с ним происходит и почему. Много раз видел, у других, но сам никогда не… Даже когда попал под тот ситов детонатор.       Осознавать реальность было ситски тяжело. Ведут куда-то… Не терроры, этим незачем. Рычащий голос… Клатуинец?       Запорошенная земля казалась невероятно привлекательной. Почти уютной. Хотелось упасть прямо здесь и не шевелиться ближайшую вечность. Но нельзя было.       Идти вперед. Переставлять заплетающиеся ноги. Он попытался закрыть глаза, чтобы не видеть перед собой расплывающийся серый мир, но это нисколько не помогало. Лучше было хоть что-то видеть.       — У тебя аптечка есть, дай аптечку, — клянчил детский голос. Интонации были недетские.       — Надо уходить, — послышался тот же рычащий голос. Характерный, но неопознаваемый акцент. — Нет времени.       — Да у него вся голова в крови! Капает же!       — Это неважно, — голос звучал над самым ухом, и все равно словно из-под воды. — Череп цел.       Качало. Спустя нескончаемо долгие мили пути по беспросветно серой земле в воздухе вдруг потянуло резкой вонью и теплом.       — Это мусорка? — брезгливо уточнил рычащий голос.       — Мы тут живем, — обиделся второй. Тот, который просил аптечку.       Мечта пилота наконец сбылась. Его положили на землю. В холодную мокрую грязь. А потом подняли снова и куда-то потащили, сначала вверх, потом вниз, потом снова вверх. Мимо мелькали обломки грейдеров, планетарной техники, боксов для аэрокаров, какие-то бочки, емкости с надписью «отходы», а потом свет опять погас…