Без права на славу

      Впервые за долгое время совершенно не хотелось спать. Организм плевал с небоскреба даже на привычную дозу препаратов, от которой выносило надежнее, чем от простого снотворного. Гудбай лежал неподвижно, уставившись в потолок невидящим взглядом, и мысленно вновь и вновь прокручивал встречу с напарницей — такую короткую… Нексу не хватало как воздуха, и сейчас, спустя десяток часов после ее ухода, эта нехватка ощущалась невероятно остро. Особенно с поправкой на то, куда и зачем она улетела. Дана ничего не сказала прямо, но по обмолвкам, по брошенным украдкой взглядам можно было сделать некоторые выводы. Он знал, какими глазами Нексу смотрит на него, когда пытается мысленно попрощаться — на всякий случай…       Альдераанец верил в напарницу. И все же не мог не волноваться за нее.       «Нексу-Нексу… Теперь я хорошо понимаю, каково было тебе оставаться здесь».       Через полтора долгих часа бессонницы кто-то толкнулся в дверь. Судя по звуку, приложил карту к замку. Тот, естественно, не отреагировал, но гость был упорен — он снова и снова щелкал по замку картой и пытался открыть «заевшую» дверь плечом.       Несколько секунд Гудбай прислушивался к копошению за дверью и прикидывал, кого это могло принести в ночи глубокой. У персонала доступ в палату есть. Время, прямо скажем, не для визитов… Дергать дежурного смысла нет, он, скорее всего, уже нейтрализован, а если и нет, то только зря пострадает.       «Ага, а ты уже решил, что намерения у ночного гостя самые что ни на есть гнусные» — мысленно ухмыльнулся альдераанец, осознав, куда его несет. Двойная паранойя, да… Доктор Доминго мог бы быть доволен.       Пилот тихо сполз с койки и пошел встречать ночного визитера, стараясь ступать бесшумно.       — Кто там? — поинтересовался он, прислонившись плечом к стене у самой двери.       — Ой, — испугался за дверью безмерно усталый девичий голос. — Это не моя палата?!. Простите, мистер. Я пойду…       Голос был Гудбаю знаком. Но появление его обладательницы на Хейпсе можно было смело приравнивать ко второму пришествию джедайского Ордена в полном составе во главе со всеми магистрами. Может быть, поэтому он не опознал его мгновенно?..       Это было слишком невероятно.       Дверь он открыл машинально. Сначала скользнул пальцами по замку, и только потом задумался, а зачем, собственно?.. Но дверь уже послушно скользнула в сторону.       За дверью стояла лейтенант имперской звездной авиации Доминика Вельт. Она зябко куталась в наброшенный на плечи плед. На бледном исхудалом лице Ники огромными пятнами выделялись глаза в окружении синих кругов тотального недосыпа. От нее едва ощутимо несло хейпанским алкоголем.       Она смотрела на Гудбая снизу вверх, и, по мере осознания увиденного, глаза девушки становились все шире, пока в них не отразился ужас. Она отшагнула назад, едва не потеряв равновесие. Тонкие пальцы, сжатые на краях пледа, отчетливо побелели.       Она замерла, как маленький зверек, накрытый в ночи беспощадным лучом прожектора.       Гудбай тоже замер, отказываясь верить глазам. Этого не могло быть… Ему сказали, что выживших не было!       «Вот именно. Сказали. Сам ты ничего не видел, потому что пока они пытались выполнить задачу, ты сидел в камере».       Лейтенант Вельт, Альфа-четыре. Единственная девушка эскадрильи, которую, вопреки стереотипам, берегли и ненавязчиво опекали всем составом. Никки бесилась, а они не могли ничего с собой поделать… Человек из его звена. Оказавшимся на том вылете неполным.       Видеть ее было радостно и одновременно невыносимо больно. В том числе потому, что бывший коммандер понимал, чего именно она так испугалась.       — Ника… — тихо позвал он. Голос предательски дрогнул.       Пальцы девушки разжались, одеяло соскользнуло на пол.       Она была в гражданской одежде. Светлая рубашка навыпуск, перехваченная в талии ажурным ремнем по местной моде, штаны, больничные тапочки, подозрительно запыленные, словно она ходила в них по улице. Вельт никогда не отличалась габаритами, а с того времени, как он видел ее в последний раз, стала вдвое тоньше. Она была отчетливо нетрезва, и только страх прояснял сознание и заставлял фокусировать взгляд.       — Это не можешь быть ты… — девушка сделала шаг назад, запуталась в упавшем одеяле и чуть не свалилась сама. Она никак не могла отвести взгляд от Гудбая.       — Это я, — пилот шагнул ближе, медленно, чтобы не пугать девушку еще больше. — Не бойся. Я не причиню тебе вреда…       Она тихо всхлипнула, прижимая ладонь к губам. И вдруг поверила.       — Нам сказали, ты…       Из-за пояса выскользнула спрятанная сзади бутылка с остатками эля, упала на пол. Ника боязливо сделала шаг навстречу командиру.       — Я тебя не выдам, — прошептала она. — Я никому не скажу, что тебя видела.       «Нам?..»       Гудбай шагнул к девушке, бережно прижал ее к себе.       — Я так рад тебя видеть.       Уже вырвавшись на свободу, он несколько раз просматривал списки погибших — иногда случаются ошибки, кого-то находят не сразу… И каждый раз видел там все одиннадцать имен. А теперь перед ним стояла Ника. Живая…       Обхватив командира, она уютно плакала ему в футболку, испытывая очень похожие чувства.       — Я думала, никого больше нет, — всхлипывала девушка. — А потом я узнала, что ты…       — Это что еще? — громыхнул от входа в отделение голос дежурного медика. — Мало того, что режим нарушаете, еще и пьете в коридоре?       — Пьем?.. Вовсе нет, сэр, — вежливо возразил Гудбай, одной рукой подобрал плед, постаравшись заодно как можно незаметнее прихватить компромат в виде бутылки. — Мисс ошиблась палатой, я как раз собирался ее проводить.       — Моя через две двери, — прошептала заплаканная Никки, цепляясь за Гудбая. — Там еще Скейлс. Нормальный парень, предложил мне работу… Ищет пилота…       Сюрпризы не кончились. Когда нужная дверь отъехала в сторону, на альдераанца выразительно уставился еще один старый знакомый.       Массивный мужчина с темной бородкой и перечеркнутым шрамом лицом среди «Карателей» был известен как Гевер. И Гудбая он хорошо знал в лицо…       Вселенная определенно задалась целью подбросить ему по образцу из каждого периода жизни. И если Харрису и Нике Гудбай был рад, то ребята вроде Хатари или Гевера вызывали куда более смешанные чувства.       Альдераанец бросил взгляд через плечо в коридор. Дежурный ушел. Отлично.       — Пустите на огонек? — как ни в чем не бывало поинтересовался он у обоих своих знакомых сразу. И не дожидаясь разрешения, шагнул в палату вслед за Никой, прикрыв за собой дверь.       — Заходи… — проворчал Гевер. — Жив, ситеняка. Откуда взялся?       Ника изумленно переводила взгляд с одного на другого.       — Вы знакомы?       — Да, девочка, — подмигнул ей террорист. — Мы старые знакомые. Можно даже сказать, работали вместе. Видишь, я же говорил — у нас как в аптеке, все надежно. Есть дело, есть расчет.       Он снова посмотрел на Гудбая.       — Хочу вот девочку к делу пристроить, — поделился он. — Хорошего пилота сейчас днем с огнем… Дефицит. После известных тебе событий, так особенно.       «Ах ты, зараза хаттская!» — мысленно выругался пилот. «Девочку он к делу пристроить хочет…»       — А ты рассказал ей, что у вас расчет каламарской тушенкой выдают? — прищурился Гудбай. — А за премиальными надо приходить сразу с бластером.       Альдераанец хитро улыбнулся и устроился рядом с Никой, приобняв ее за плечи.       — Как у вас там нынче? А то у меня после тех самых событий ни связи, ни хатта лысого…       — Крутимся потихоньку, — уклончиво сообщил Гевер, глядя на руку на плечах Ники откровенно змеиным взглядом. Похоже, он успел настроить далеко идущих планов.       — Кто остался… Фирму-то заново развивать придется. Начать решили с этого… Энтертеймента. Там фейерверки, там шоу… Глядишь, и народ подтянется.       — Интересно, — хищно улыбнулся Гудбай. — Возьмете в дело старого товарища?        — А чего ж не взять, — усмехнулся Гевер. — Два пилота лучше, чем один.       Ника доверчиво прижималась к альдераанцу, согревая ему бок и бросая украдкой взгляды на его лицо. Словно пыталась поверить, что командир действительно жив и остался все тем же человеком.       Создавалось впечатление, что «Скейлс» вызывает у нее робость.       — Возьмем его? — подмигнул Гевер девушке.       — Конечно, — серьезно ответила Ника. Разговор казался ей странным, но выпитый до этого эль в тепле комнаты опять начал туманить сознание. А Гевер тем временем извлек из-под койки еще одну бутылку.       — За встречу?       — Мне уже хватит, наверное, — осторожно помотала головой Ника, но террорист был настойчив:       — Да ну, малышка, ты же военный пилот. Настоящий бравый вояка. Неужели не поддержишь нашу компанию? Давай, где твоя чашка? — он обернулся, взял с тумбочки высокий стакан с госпитальной меткой.       — Извини, приятель, я тоже пас, — отозвался Гудбай. — Гиблое дело, выпивку с химией мешать.       На Гевера он глянул крайне выразительно. И чуть крепче, с откровенной демонстрацией прижал к себе Нику.       «А то я не понимаю, зачем ты, гад, девочку напоить пытаешься».       Террорист посмотрел на него не менее выразительно. И даже с некоторой укоризной.       — Где твое чувство солидарности? — вздохнул Гевер. — Ладно, тогда и я не буду. Давай, рассказывай, как тебя сюда занесло. С базы же никого не осталось.       — Никого — это как посмотреть, — ухмыльнулся Гудбай. — Я вот тоже считал, что единственный сумел ноги сделать, не считая того пройдохи, из «Искупителей», который днем раньше удрал, как чуял, зар-раза… А тут, оказывается, такие захватывающие новости.       Альдераанец честно изобразил сдержанную радость.       — Здесь я башку лечу. Вляпался по-дурному. Встретил коллег по цеху, только под другой вывеской. Позвали в гости, посидеть, поболтать. Веришь, даже выпить не успели. У них склад с пиротехникой рванул, пол-компании сразу в расход, а меня об стену приложило, удачно за добавкой отошел. Вот и приходится теперь последние кровные на всякую химию изводить… А вас, ребята, каким звездным ветром сюда забросило?       — Мы вчера познакомились, — тихо пробормотала Ника, замерев под рукой Гудбая и, похоже, почти не шевелясь. Она засыпала на глазах, но мужественно продолжала участвовать в разговоре.       — Мне было плохо, Скейлс дал мне выпить… Стало легче. Не лучше, но легче… У него есть такие таблетки, от депрессии…       — А я здесь лечусь, — хмыкнул террорист. — Тепло, не дует. Конкуренты не дотягиваются, налоговая тоже.       Гудбая тоже понемногу догоняла побочка лекарств, и больше всего ему сейчас хотелось рухнуть на койку прямо здесь и не открывать глаза до утра. Но встреча сначала с Никой, а потом и с Гевером, послужили хорошей встряской, позволявшей сейчас не отрубаться на ходу. Наутро будет болеть голова… Ерунда.       — Да, хорошее место, — понимающе улыбнулся бывший террорист. Он откинулся спиной на стену и поудобнее устроил засыпающую девушку у себя на плече с таким видом, будто всю жизнь этим и занимался. Гудбай готов был просидеть так хоть всю ночь, если потребуется. Дежурный утром будет беситься, но оставить Нику в одной палате с этим хмырем…       «Таблетки от депрессии… Так ты, мразь такая, еще и на наркоту ее посадить собрался?».       Пилоту хватало выдержки изображать дружелюбие.       «Но видит Вселенная, как мне хочется добавить еще пару шрамов тебе на морду!».       — Тебя проводить? — намекнул Гевер. — Утром и поговорим, на свежую голову, раз уж вы пить не хотите…       — Спасибо, не заблужусь, — отозвался Гудбай, и не подумав куда-то отправляться. Только выразительно приглушил голос, мол, видишь, спит девочка, не буди.       Ника действительно спала, уютно устроившись на плече командира. Чем бы ни кормил ее Гевер до появления Гудбая, с алкоголем смесь получилась убойная. Можно было не сомневаться — у террориста были стопроцентные шансы осуществить буквально все свои планы на эту ночь…       Если бы не Гудбай.       Гевер дернул щекой.       — Слушай, будь человеком. Она ж не против, сам видел, — откровенно бросил террорист. — Я бы поверил, что она твоя девочка, если бы не знал, что еще вчера она тут потерянной псиной бродила. Что тебе за дело до нее?       — Она была моей ведомой, — намекнул Гудбай, тихо радуясь, что Ника спит. — У нас, пилотов, это святое. Сто лет ее не видел, думал, погибла. А тут встретил…       Он с нежностью глянул на девушку. Играть не приходилось, альдераанец и в самом деле испытывал к ней теплые чувства.       «Так что, парень, поищи себе развлечений в другом месте». Пилот не произнес этого, но на приятеля-террориста смотрел крайне недвусмысленно.       — Ладно, — хмыкнул «Скейлс», поднимаясь с койки. — Развлекайтесь. Утром я зайду.       — Спасибо, друг, — проникновенно улыбнулся Гудбай.       «За шанс хоть немного поспать».       Он аккуратно переложил Нику на кровать, набросил на нее одеяло, и несколько минут просто сидел рядом, глядя на спящую девушку. Бывший комэск помнил ее уверенной в себе, по-хорошему злой и сильной, с железным характером, какому могли позавидовать иные мужчины. И видеть ее в таком состоянии…       «А ведь это — не в последнюю очередь твоя вина, парень. Далеко не в последнюю».       С Никки однозначно стоило поговорить утром. Как минимум, объяснить, во что она рискует ввязаться. Да и… просто по-человечески поболтать, узнать, как она жила эти три года. Разобраться, что с ней сейчас происходит.       «Я не брошу тебя еще раз».       Гудбай ласково погладил девушку по голове и перебрался на соседнюю койку. В этот раз сон пришел быстро.       Их никто не тревожил, пока утром не приполз меддроид с очередной порцией таблеток для Гудбая и капельницей для пилотессы. Дроид ворчал на тему нарушений режима и своевольной смены палат, из-за которой он чуть не накормил гудбаевскими таблетками не того пациента.       Ника просыпалась медленно и неохотно. Голова у нее гудела, и это было очень заметно по выражению лица и заторможенным движениям.       — Засунь себе свои иголки, — пробурчала она в адрес дроида, пытаясь уползти от него на дальний конец койки и завернуться в одеяло. — Я в порядке.       — Мисс, у меня есть предписания программы и вашего лечащего врача, — пытался урезонить ее меддроид. — У вас истощение, вы должны получать специальное питание.       — Я согласна на стейк.       — А стейков вам категорически нельзя. И алкоголя тоже, — в интонациях дроида появилась укоризна. — Могу предложить бульон и рыбную кашу из больничного меню.       Ника выразительно скривилась. А потом заметила Гудбая на соседней койке и снова замерла, протирая глаза.       — Командир! Я думала, ты мне приснился, — призналась она.       Дроид, воспользовавшись замешательством, сноровисто подключил систему. Девушка ойкнула.       — Увы, я нынче исключительно материален, — ухмыльнулся Гудбай, тоже сполна расплачивающийся за ночные похождения. Голова болела немилосердно.       — А от железки бегать не надо, а то закончишь как я: пачка химии, полмесяца в госпитале и полеты только в мечтах.       Альдераанец ободряюще подмигнул Нике, мол, все будет хорошо.       — Я здесь пять дней, — с отвращением покосилась на капельницу девушка. — Все эти процедуры… Ладно, сит с ними.       Она устроилась поудобнее, подогнув под себя ноги, сложила руки на коленях и заинтересованно уставилась на пилота.       — Рассказывай.       Дроид тихо выехал из палаты, убедившись, что система работает как надо.       — Ты, оказывается, знаешь Скейлса? А где ты был все эти годы? Ты теперь живешь на Хейпсе? А с кем ты сейчас работаешь? Наши на самом деле все погибли?       — Даже не знаю, с чего начать, — улыбнулся пилот, несколько обескураженный потоком вопросов. — На Хейпсе я временно. Жил здесь пару лет назад, теперь вот вынужденно вернулся. Работаю с разными интересными людьми, со Скейлсом в том числе…       Он едва заметно нахмурился.       — А вот тебе с ним работать не надо. Что касается наших… — Гудбай вздохнул и опустил взгляд. — Я не знаю, Никки. В официальных списках погибших были все, включая тебя.       Когда бывший комэск вновь глянул на девушку, в глазах его стояла глубокая, старая боль.       — Прости меня. Я хотел вас защитить, а вышло…       Она тоже отвела глаза.       — Нам сказали… — она тщательно подбирала слова. — Что ты специально нарвался, чтобы попасть в тюремный блок и не лететь со всеми. Что ты… Сломался и больше не можешь служить. Что тебя… Будут лечить и… В общем, был вылет. Я видела, как накрыли «тройку» Беты, а потом сразу меня. Не видела, что было с остальными.       Ну да, что еще могли сказать пилотам, оставшимся без командира перед самой операцией? Правду? Что коммандер считает задание невыполнимым, а отдавшего приказ офицера — штабным идиотом, и отказывается вести эскадрилью на убой?.. Все правильно сделали. Приказы не обсуждаются. Задача должна быть выполнена любой ценой.       Да, он тогда действительно сломался. Когда в камеру вошел командир крыла с таким лицом, что понять его неправильно было невозможно. Когда на яростный вопрос «Кто?!» прозвучало короткое «Все…». Когда после ухода командира он второй раз в жизни по-настоящему плакал, до крови кусая руки, чтобы не завыть в голос.       А потом он, офицер с многолетней выслугой, с почти идеальным послужным списком, бежал из-под трибунала, в процессе побега убив одного конвоира и серьезно ранив еще двоих. Служить после этого он уже действительно не мог.       Гудбай поймал себя на том, что вот уже почти минуту смотрит куда-то сквозь Нику и улыбается характерной полубезумной улыбкой. Тоже появившейся где-то в то время, после ареста. Девушка командира таким ни разу не видела.       — Мне жаль, — едва слышно произнес пилот, возвращая себе контроль над выражением лица.       Наверно, стоило рассказать, как было все на самом деле. Что-то объяснить…       «Зачем? Суть от этого не поменяется. Ты их там бросил».       Вцепившихся в простыню, побелевших от напряжения пальцев Гудбай не замечал.       — Я потом узнала, — пробормотала Ника. — Сильно потом. Но знаешь, никто не поверил, что ты нас бросил. Что сорвался — да… Так ведь могло быть. А что бросил — нет.       Она пересела поближе к пилоту, притащив за собой систему, и неловко обняла его одной рукой.       Бывший комэск дотянулся до ее ладони на своем плече, мягко сжал в знак благодарности. Пару минут он сидел молча, пока невидимая хватка на горле не разжалась окончательно.       — Что было с тобой потом? — спросил Гудбай, чуть довернувшись, чтобы видеть девушку.       — Меня подобрал корабль, — невесело усмехнулась она и, помедлив, добавила. — Не наш.       Никки замолчала, собираясь с мыслями.       — У них был тракторный луч. Меня немного лечили… Много расспрашивали. Я не могла им ничего толком рассказать… Я поняла, что меня убьют, и начала придумывать. Один или два момента удачно совпали. А я… Начала им подыгрывать. Я, наверное, тоже предатель… Они долго разбирались со мной, держали сначала в камере, потом просто под надзором, а потом надели ошейник со взрывчаткой и попытались сделать своим пилотом. Мол, мы тебе доверяем, но… Я… Летала. Через два месяца ошейник сняли. Я сбежала. Добралась до порта Хэвен. Это в системе Вендилл. Начала спиваться. Пыталась покончить с собой, но духу не хватило. Работала с контрабандистами, по мелочи… Как-то летала. Попала в бандитские разборки. Снова была в плену, уже у бандитов…       Она надолго замолчала. Можно было себе представить, как выглядел этот «плен».       — Меня вытащили хейпанские полицейские силы. И привезли сюда. Нервный срыв и все такое прочее… И тут появился Скейлс, — она криво улыбнулась. — С бутылкой, конечно. И с таблетками. Мне было все равно.       Гудбай молчал вместе с ней. Держал ее ладонь в своих, размеренно поглаживая тонкие пальцы. Хотелось убивать. Но Никки сейчас нужно было совсем не это.       — Не связывайся со Скейлсом, — попросил он. — Если хочешь вырваться из всего этого — не связывайся с ним.       Альдераанец мягко привлек девушку к себе.       — Я знаю людей, которые с удовольствием возьмут к себе хорошего пилота. Командование адекватное, платят достойно, своих не бросают, на своей шкуре проверил… Ты только долечись, хорошо?       — Ты появился, — Ника потерлась о Гудбая щекой. — Все стало так странно. Как будто снова есть повод… Не знаю… Летать. Жить. Такое чувство, будто я больше не одна.       Она заглянула в лицо альдераанца.       — Кто такой Скейлс? — из глаз девушки вдруг выглянула прежняя, хорошо знакомая ему Никки. Хотя пальцы в руке пилота ощутимо подрагивали, интонации пилота вдруг стали очень узнаваемыми.       — Что за «пиротехника»? Почему ты запрещаешь мне работать с ним, командир?       — Потому что он террорист, — прямо ответил Гудбай. — Его прошлую группировку почти полностью уничтожили, но, судя по его словам, он собирается продолжать начатое. И если раньше группировка работала в основном по военным целям, то теперь они, похоже, нацелились на гражданских.       Ника вздрогнула.       — Ты сказал, вы работали вместе… Вы будете снова работать вместе?!. Командир!       — Да, я с ним работал, — вздохнул Гудбай. — И собираюсь продолжить.       Говорил он очень тихо, так, чтобы его слышала сидящая рядом девушка… и не слышал кто-нибудь, стоящий за дверью.       — Я не могу сдать своему начальству его одного, Никки. Всю их группу — смогу.       — Значит, я пойду с тобой, — резюмировала девушка тем же безапелляционным тоном, каким просила эскадрилью перестать изображать ее заботливую бабушку.       Гудбай прекрасно ее понимал, и на ее месте сказал бы то же самое. Ему тоже не хотелось оставлять Нику одну, встретив чудом после стольких лет, даже в хороших руках. К сожалению, бывший террорист слишком хорошо знал Гевера и таких, как он. И было еще кое-что, куда более серьезное.       — Я нелегал, Никки, — терпеливо пояснил пилот. — И у меня нет приказа на разработку этих ребят, это личная инициатива. Помощи не будет, никто не станет нас вытаскивать в случае провала… И хорошо если в итоге не пристрелят просто за компанию.       Он чуть сжал ладошку девушки.       — На мне и так клеймо террориста, мне терять нечего. Но рисковать тобой я не хочу.       Ника крепко сжала его ладонь в ответ.       — А меня вообще «нет в живых»! А если вдруг выяснится, каким чудом я выжила, меня ждет Кессель. И вот что я тебе скажу. Я получила предложение о работе, за которую мне заплатят. Не вижу ни одного повода отказывать этому милому человеку.       Доминика с чувством праведного негодования и некоторым вызовом глянула на бывшего командира.       — Заплатят, как же… — проворчал Гудбай. — Про тушенку я не шутил.       Он уже понял, где именно допустил ошибку в разговоре с Никой, но отматывать назад было поздно. Привычка говорить своим людям правду в данном случае оказалась сильнее здравого смысла. А если задуматься, какие последствия эта несвоевременная искренность может дать… О-ла-ла. Агент, мать твою галактическую!..       — Я больше не твой командир, и могу только просить, — на девушку пилот смотрел спокойно и грустно. — Пожалуйста, Никки, не лезь в это болото. Нет там ничего хорошего, я уже проверил.       Ника смотрела на коммандера широко открытыми глазами, в которых медленно скапливались крупные, очень взрослые слезы.       Он помнил ее лейтенантом, которому было двадцать с чем-то лет. Сейчас перед ним сидела женщина, успевшая сильно повзрослеть за какие-то три года, и тихо плакала от того, что ей больше не верят и в нее больше не верят.       — Я все еще военный пилот, — тщательно выговаривая слова, сказала она, не выпуская руки командира. — Может быть, уже не имперский, но всегда буду военным пилотом. Лидер, почему ты больше не берешь меня в бой?       Гудбай вздрогнул, как от удара. Ника нашла очень действенный аргумент, возможно, сама того не понимая. Слезы он еще мог проигнорировать, но слова попали с убийственной точностью.       «А теперь вспомни, наконец, с кем говоришь, и в каком состоянии этот кто-то. И подумай, что ты несешь».       — Потому что это будет совсем не похоже на боевой вылет, — едва слышно обронил Гудбай.       «Я уже терял тебя навсегда однажды, и не хочу потерять еще раз».       Он слишком хорошо знал характер Ники. Скажет вот это вслух — и действительно потеряет ее, здесь и сейчас.       — Прости, — пилот привлек девушку к себе. — Я просто за тебя боюсь…       — Тогда возьми меня под командование, — улыбнулась она сквозь слезы, прижимаясь к груди старого друга.       Ника понимала, что коммандер Каллахан не сможет сделать так, как было раньше, когда они были на службе и все были живы, но сквозь шутливую и одновременно до боли серьезную фразу отчетливо проступала совсем другая просьба.       Спасенный из бандитских лап, искалеченный душой и телом пилот просила о передышке. «Возьми меня под командование». Большой, сильный, надежный… Старший.       «Все красные. Видимость — ноль… Пилот ранен! Контроль! Заведите на посадку!»       — Только не бросай меня, — прошептала Ника, зарываясь лицом в плечо пилота. — Тебе нужна будет помощь. Ты же всегда мог на меня положиться!       — Да, — улыбнулся альдераанец, убаюкивая девушку. — Всегда мог.       В своем звене он был уверен железно. Во всех своих людях, большую часть из которых сам же и натаскивал вместе с другими старшими и более опытными пилотами. Кто-то из приписанных к эскадрилье молодых пилотов уходил, пройдя стажировку, кто-то не приживался в силу характера и сам просил о переводе, так случалось дважды за время его бытия комэском. Но коммандер всегда знал, что, независимо от нюансов межличностных взаимоотношений, в боевой обстановке все сработают четко и слаженно. Это было правильно, в боевом подразделении не может быть иначе.       И все же, у них было кое-что еще. Крепкая дружба и доверие друг другу не только в рамках службы. И жизни друг другу они спасали не просто по приказу.       …Но тащить Нику в это гнездо гандарков? Девушку с тяжелыми моральными травмами, без какой-либо подготовки… Да, у него в свое время вышло. Большей частью благодаря полному пренебрежению к собственной дальнейшей судьбе.       Сейчас Гудбай отвечал не только за себя.       «Возьми меня под командование…»       — Я тебя не брошу, — пообещал пилот. Прекрасно осознавая, насколько ненадежно это обещание.       — Как трогательно, — прокомментировал эту сцену Скейлс, входя без стука. Он прихлебывал какой-то модный напиток из жестяной банки и выглядел помято — сказывалась ночь за одинокой пьянкой.       — Ну что, вы готовы обсуждать планы? Там ползет эта железка с завтраком, но если вам осточертела госпитальная бурда… Тут неподалеку есть неплохой ресторанчик.       Гудбай ехидно ухмыльнулся ему. Учись, мол, а то только и умеешь, что напоить до отключки.       — Не сухпай и не эта ситова тушенка, что еще для счастья надо? — отозвался пилот. — Мне лениво куда-то там тащиться. Башка болит, и вообще…       «Эта прогулка добавит мне дней пять на госпитальной койке. Но тебе этого знать не надо».       — Лишних ушей тут поменьше будет.       А еще ему нужна здоровая ведомая. Заставлять Нику выполнять предписания врачей и тут же самому их нарушать… Неправильно.       Никки пошевелилась под рукой пилота.       — М-м? — и уставилась на «Скейлса» такими сонными и совершенно сухими глазами, будто и не мочила только что слезами гудбаевскую футболку.       Гевер, глядя на это, только поморщился.       Меддроид приволок гравитележку с завтраками, освободил Доминику от капельницы и ушел дальше, кормить других страдальцев.       — Есть у тебя еще кто надежный на примете? — Гевер остановился возле окна. — Люди нужны.       — Сложно сказать вот так сразу, — пожал плечами пилот. — У меня остались кое-какие контакты, но я с этими ребятами давненько не пересекался. Надо будет связаться, выяснить, есть ли там еще кому работать… Расскажи лучше подробнее, что у нас хорошего. Кого еще нашел?       — У меня пять человек, — улыбнулся Гевер. — Ты их, должно быть, не знаешь.       — Скорее всего, — согласился Гудбай, подтягивая к себе тарелку. — Маловато, да. Какая-то база есть или тоже стоит подумать над вариантами?       — Временная. Нормальная, но если будем расширяться, придется менять. Ника, как себя чувствуешь? Голова не болит? — Гевер ненавязчиво подбросил на ладони пакет с какими-то белыми шариками.       Доминика, с отвращением ковырявшаяся ложкой в каше, покосилась на террориста.       — О, а что за штука? — живо заинтересовался альдераанец, немедленно среагировав на вопрос о головной боли.       Группировка поистрепалась, привередничать и выбирать не приходится. Это до разгрома они могли себе позволить гонять кандидатов в терроры на детекторе лжи и пускать болт в висок тем, кто не набирал достаточный процент искренности. А сейчас приходится обеспечивать лояльность завербованных по-другому. Сажать на наркоту, например. Чтобы никуда не делся, с гарантией…       Гудбай понимал, что Гевер — тот еще параноик. Ему нужны люди, завязанные на него лично, а не на кого-то из товарищей. С одной стороны, стоило дать террористу понять, что Ника — его, Гудбая, человек, и одновременно оставить у него впечатление контроля над обоими.       «Давай ты посадишь на наркоту меня, а? Я никуда не денусь от тебя, а девочка — от меня…»       — Болит, — честно призналась Никки. — Но если тебе нужны пилоты в качестве пилотов, а не мебели, лучше держи эти таблетки подальше.       Гевер сощурился, внимательно глядя на девушку. А потом перевел взгляд на Гудбая.       — Хорошая вещь. Хочешь попробовать?       — Эффект, отходняк? Как долго работает, насколько реально сесть? — переформулировал Гудбай вопрос все с тем же доброжелательным интересом.       «Скейлсу», похоже, ну очень не хотелось отвечать на эти вопросы при Нике. А та воззрилась на командира чуть ли не с ужасом.       — Ничего серьезного, — пожал плечами Гевер. — Эффект на час-полтора, если не мешать с алкоголем. Отходняк есть, конечно, но вполне терпимо. Дело того стоит, разгребает знатно. Правда, Ника? А зависимость… Нууу, скорее психологическая. Уж больно вещь хорошая.       — Слушай, ты!.. — начала злиться Ника. — То, что я их один раз попробовала, еще не значит, что…       Она начала вставать с койки, и тут выяснилось, что вся фигура девушки в ширину составляет в лучшем случае треть от стоящего у окна террориста. Да и роста лейтенанту ощутимо не хватало, она едва доставала Геверу до подбородка.       — Да сядь, малышка, — добродушно бросил он. — Если он с тобой один раз переспал, это еще не значит, что ты будешь им командовать. Я Гудбая давно знаю, и ты ему на шею не сядешь.       Ника от неожиданности замолчала. Оскорбили ее качественно.       Гудбай выразительно приподнял брови, глядя на «Скейлса».       — Гевер, не обижай девочку, — попросил он, и в тихом голосе бывшего террориста можно было уловить сколь угодно много смыслов. На предплечье Ники успокаивающим жестом легла теплая ладонь.       — Подкинь пару штук, — пилот кивнул Геверу. — Может, попробую на досуге.       Он представлял реакцию девушки и мысленно просил ее ничего не говорить. Нужно было поговорить с ней до того как вплотную общаться с Гевером. Не успел, и теперь придется выкручиваться с учетом того, что есть… С надеждой объясниться позже.       Плечо под рукой альдераанца было горячим. Девушка очень разозлилась. Но молчала. То ли шестым чувством что-то уловив, то ли решив довериться старшему.       — Разбалуй одну женщину, получи десяток проблем, — усмехнулся Гевер. — Держи.       Он перебросил пилоту весь пакетик.       — Это будут мои проблемы, — легкомысленно ухмыльнулся Гудбай, поймал пакетик и спрятал в карман.       — Кто у нас нынче старший? — вернулся он к изначальной теме.       — Я, — Гевер прямо уставился на пилота. Мол, если что не устраивает, лучше сейчас скажи.       Взгляд террориста был холоден и жесток.       — Я так и думал, — удовлетворенно кивнул альдераанец. — Что у нас с ресурсом? Как всегда или есть шанс поработать всерьез?       — Немного есть, — уклонился от ответа «Скейлс». — Если мне нужны два пилота, как думаешь, есть ресурс?       Он подмигнул.       — Я бы и третьего взял.       — Как знать… — усмехнулся Гудбай. — Я поищу тебе третьего. На чем летать, какие задачи?       — Задачи насквозь знакомые, — заверил его Гевер. — Два истребителя у меня уже есть.       Он обвел взглядом палату.       — Нужен бомбер, — доверительно сообщил террорист. — Я знаю, ты у нас умелец, но нужно же подстраховаться…       — Что за машинки? — задумчиво поинтересовался пилот. Могло показаться, что он прикидывает, насколько на самом деле нужна эта подстраховка и где ее брать.       «Надо же, как успели развернуться…»       — Машинки паршивые, — честно признался Гевер. — Добытые по разным углам, на один-два вылета, но больше вам не потребуется. Техники есть, два человека.       «Не потребуется, конечно… Потому что мы больше не проживем».       «Каратели» широко практиковали гибель за идею. Разумеется, жертвовали собой в основном рядовые члены ячейки. Гудбаю удалось избежать этой участи благодаря невероятной удаче, некоторой хитрости и летному мастерству. Его считали слишком ценным кадром, чтобы пускать в расход без особой на то необходимости. В группировке он был в некотором роде на особом положении, подчинялся непосредственно руководству ячейки, но не входил в число постоянных командиров, что не мешало ему по необходимости строить других пилотов и не только. Разумеется, многие его недолюбливали, Гевер не был исключением, хоть и никогда этого особенно не демонстрировал.       А сейчас дорвавшийся до верхушки террорист почувствовал угрозу, возможного конкурента, и начал волноваться за свой маленький трон. Иначе не смотрел бы такими глазами, отвечая на вопрос о командовании. Отказать старому, проверенному соратнику было бы глупо, а вот воспользоваться и списать в расход — в самый раз. И девочку туда же, что с нее, бывшей имперки, еще взять…       Тем не менее, Гевер понимает, что они не идиоты. Нике запудрить мозги еще можно, но не Гудбаю, который знает эту кухню изнутри не хуже него. В то, что пилот самоубьется об обозначенную цель добровольно и с песней, он не поверит — все, кому промыли мозг до нужной кондиции, атаки на базу не пережили. Значит…       «Техники, говоришь, есть?»       — Хорошо, — кивнул Гудбай. — Не люблю на засветившихся птичках рассекать. Конкретика, я так понял, ближе к делу? Или уже есть чем порадовать?       — Пока нечем, — усмехнулся Гевер. — Вам надо долечиться, мне тоже. Я в другом отделении лежу, в ожоговом… Заходите, когда будет желание пообщаться.       Он допил свою отраву, выкинул банку в утилизатор.       — За несколько дней многое может случиться.       Ника молчала, но внимательно слушала. Когда «Скейлс» вышел, она резко развернулась к Гудбаю:       — Ты что, сидишь на наркоте?.. Давай поговорим с врачами, пока мы в больнице, все можно поправить… Давай выбросим эти таблетки, это гадость такая, я пробовала — ничего там хорошего нет, только в голове мутно и тошнит потом…       Кажется, она всерьез поверила.       — Не сижу, — усмехнулся Гудбай. — Ни на чем кроме того, что входит в курс лечения.       Наркоту он демонстративно отправил в утилизатор. Но Ника, похоже, не поверила…       — Года три назад я был ранен, — заговорил пилот. — Возможности как следует отлежаться не предвиделось, нужно было оставаться на ногах и делать вид, что все в порядке. Пару недель я жил на убойной смеси из обезбола и стимуляторов.       При попытке побега его, разумеется, пытались остановить. Почти успешно — пройди заряд чуть глубже, а не вскользь по ребрам… Он оказался самую малость быстрее. Конвой не ждал подобного, они ведь везли офицера, своего, пусть и провинившегося.       …Сначала ему нужно было увести захваченную «Лямбду» подальше, потом продать, не получив при этом болт вместо кредиток, потом добыть новые документы, убраться в тихое, безопасное место… Почти непосильная задача для человека, привыкшего работать на стороне закона, а не нарушать его. Времени ушло много, куда больше, чем ушло бы сейчас.       «Сомнительный повод как для сожаления, так и для гордости, не находишь?»       — …А когда раны зажили, понял, что прочно подсел на «холодок». Слезть было ситски тяжело.       И тогда, на Коррибане, увидев такой знакомый блеск в глазах напарницы, он всерьез испугался.       — Я слишком хорошо знаю, что такое быть наркоманом, чтобы добровольно совать голову в эту сарлачью глотку.       Ника смотрела на него еще несколько секунд, потом осторожно погладила по плечу.       — Достоверно играешь, командир.       — Пришлось научиться, — безрадостно улыбнулся альдераанец. — Многое из того, что я буду говорить и делать, может показаться тебе диким, неправильным и вообще безумным. Возможно, очень обидным. Мы не виделись три года, и я не могу врать, что совсем не изменился, но то, что я говорю Скейлсу — это только для Скейлса.       — А то, что ты говоришь для меня? — тихо спросила Ника, снизу вверх заглядывая в глаза пилота, словно пытаясь прочесть в них то, о чем он не говорил.       Закономерный и логичный, очень правильный вопрос оказалось неожиданно больно услышать. Впрочем, сам хорош, дал повод.       — Если я скажу, что не вру своим, ты поверишь? — в голос мимо воли просочилась капелька горечи. Гудбай не отводил взгляда. С Никой он был предельно откровенен, даже когда это могло быть во вред обоим.       Холодная логика требовала учитывать вероятность того, что Никки может запросто сдать его Геверу со всеми потрохами, вольно или невольно. Гудбай помнил об этом, но руководило им нечто совсем иное.       — Да, — ответила Ника, открыто глядя в лицо пилота. — Командир, мне больше некому верить.       — Хорошо, — улыбнулся пилот, и тут же посерьезнел. — Скейлс намерен воспользоваться нами для одной-двух акций и пустить в расход. В прошлой группировке это было в порядке вещей, погибнуть за идею считалось почетным. В идеале вообще не доводить дела до участия в его операциях. Выясняем, где у него база, кто еще с ним работает, что планируют в ближайшем будущем — и делаем от них ноги, чем дальше, тем лучше. Это не окончательный план, если у тебя есть какие-то идеи — делись.       — А почему мы просто не отдадим его хейпанцам? — осторожно спросила Вельт. — Хейпанские полицейские тоже не любят террористов. Они могли бы сами раскрутить это дело. А мы… Мы — лечимся. Кто знает, какие обострения могут наступить?..       Она сдержанно улыбнулась.       — У меня есть знакомые…       — Потому что хорошо допрошенный Скейлс расскажет им в том числе о нашей прошлой совместной деятельности, — мрачно вздохнул Гудбай.       — А доказательства у него есть? — спросила Ника. — Если нет, он и про меня что угодно рассказать может, и даже про нашего завотделением.       Она обозначила кривоватую улыбку.       — Всю документацию с базы должны были уничтожить при нападении, — задумчиво произнес альдераанец. — Других явных доказательств быть не должно… Что будем отвечать на вопросы копов на тему того, откуда у нас такие захватывающие сведения?       Ника задумалась. Подсела поближе к коммандеру, чтобы вышло тише:       — А у нас захватывающих сведений нет, — рассудительно прошептала она. — Ты только вспомни, что он сам здесь наговорил. Какие-то странные, непонятно откуда взятые истребители и бомбардировщик. «Пиротехника», которую надо доставить непременно на бомбардировщике. Группа у него… Да любой нормальный гражданский пилот с этим уже пошел бы в полицию.       — Хорошо, принимается, — кивнул Гудбай. — Но кое-что я бы все-таки уточнил…       Он тяжеловато поднялся на ноги.       — Комм у себя в палате оставил, — пояснил пилот, не дожидаясь вопроса.       Ника кивнула. Было заметно, что девушка пытается собраться, но это дается ей с большим трудом. И все же в болезненно блестящих глазах пилота появилась новая и в то же время хорошо знакомая коммандеру решимость.       — Я буду здесь.