Без права на славу

      …Пленного так и оставили связанным и с мешком на голове. Гуманностью охотники явно не отличались.       Эдгар, дохромав до деваронца, опустился рядом и стянул с него мешок.       — Ты! — безошибочно и с первого взгляда опознал его пленник.       — Я, — с хищной вежливостью улыбнулся Баррет и плотно обхватил голову деваронца ладонями. — Можете начинать.       Мёртвый Глаз с любопытством рассматривал пленного. Да, бедняге, судя по всему, здорово досталось.       — Что ж, начнём, — наконец, молвил снайпер. — Для начала парочка простых проверок. Вижу, ты узнал нашего общего друга. Как его зовут?       — Эдгар Баррет, — немедленно ответил Чартец. — Что он… что он здесь делает?       Не нужно было быть одаренным, чтобы ощущать страх пленника. И Эдгар, похоже, откровенно наслаждался не то самим процессом, не то эмоциями, которые вызывал у объекта. Выглядел забрак подозрительно довольным.       Глаз удовлетворённо улыбнулся.       — Хороший ответ, очень хороший… Теперь следующий вопрос. Кто это?       Он активировал голопроектор наруча и тот отобразил мон-каламарианца, того, кто дал им это задание.       — Его зовут Остлар, он работал на хатта Гуро.       Эдгар оставался неподвижен, только поймал взгляд Глаза и едва заметно кивнул, мол, сходится. Тот на миг прикрыл глаза, показывая, что понял.       — Кто был инициатором засады на передаче?       — Я, — признался Чартец. — Это была моя идея.       — Знает ли в данный момент заказчик о произошедшем? — продолжил снайпер, не делая пауз и сверля пленника глазами.       — Не знает, я не отчитывался… Послушайте, я это все уже все рассказал, зачем?..       Пленник с отчаянием глянул на равнодушного Хэлиша и попытался высвободить голову, но хватка у забрака оказалась покруче, чем фиксаторы пыточного стола.       — Назови имена заказчиков, — безучастно продолжил стрелок, начисто проигнорировав вопрос пленника.       — Диас, я на него работал. Остальных я не знаю, никогда не видел.       Эдгар вновь поднял взгляд на Глаза и отрицательно покачал головой.       — Ах вот оно что. Одну минутку, я скоро вернусь.       Снайпер демонстративно медленно потянулся, размялся и вышел, чтобы через полминуты вернуться со взведённым арбалетом в руках. Подойдя вплотную к Чартецу, снайпер присел на корточки и, поднеся ложе арбалета с болтом к его лицу, щёлкнул микровыключателем. Арматурина раскалилась практически мгновенно.       — Я повторю вопрос. Как зовут заказчиков? — всё тем же равнодушным тоном спросил Глаз, медленно приближая кончик раскалённого болта к глазу пленника.       Чартец забился в руках Эдгара так сильно, что тот уже с трудом удерживал его, вынужденный заодно страховать обезумевшего от ужаса пленника от непроизвольного насаживания на болт. Ничего внятного он не сказал, а через мгновение вдруг расслабился и обмяк. А забрак за его спиной произнес совершенно бесцветным, пустым голосом:       — Тирхэм Эбберайн.       — Опс, перебор.       Глаз оперативно отложил оружие в сторону, аккуратно прислонив его к стене, чтобы никто ненароком не обжёгся. Потом, с некоторой опаской, осведомился у забрака:       — Эдгар, он как, ещё относится к разумным?       — Я был аккуратен, — улыбнулся Баррет. — Он видел этого Эбберайна только раз, в обществе Диаса, и подозревает, что это какой-то большой начальник.       — Тебе знакомо это имя?       — Нет, — отозвался забрак. Он убрал руки от находящегося в полуотключке пленника и оперся спиной о переборку. — И я никогда его не видел.       — Странно как-то, — снайпер задумчиво потёр подбородок. — Он ничего толком про этого Эбберайна не знает, но почему-то отчаянно не хотел называть его имя, хотя, по большому счёту, он ничем не рисковал. Слушай, а его могли как-то заставить не называть определённые имена? Ну, типа блока?       — Он просто боится большого начальства, — усмехнулся Эдгар. — И думает, что если у своего непосредственного босса он еще сможет вымолить прощение, то если дело коснется кого-то повыше, то объяснения одного маленького агента просто никто не станет слушать, сотрут и не заметят.       — Ну, тогда продолжим нашу беседу, когда он очухается. Теперь ему будет намного проще говорить, — ухмыльнулся Глаз, вновь занимая привычную позицию перед пленником.       Забрак не очень охотно тоже вернулся в прежнее положение, и уже совсем скоро пленник вновь смотрел на Глаза вполне осмысленно, если не считать странной расслабленности и некоторой заторможенности.       — Итак, ты остановился на Тирхэме Эберрайне, — добродушно сказал стрелок, всем видом демонстрируя участие и живой интерес. — Продолжай, мы тебя внимательно слушаем.       — Ч-что продолжать? — заплетающимся языком пробормотал Чартец. — Я никого больше не знаю. Честное слово.       Он испуганно покосился в ту сторону, где Глаз оставил арбалет.       — Допустим, — кивнул тот, — тогда давай поговорим об этом Тирхэме. Что тебе о нём известно?       — Он иногда прилетает к Диасу, очень редко, — обреченно заговорил пленник. — Чаще выходит на связь. Диас с ним всегда очень сдержан и вежлив, и всегда говорит наедине. Я его видел всего пару раз, мельком. Я ничего о нем не знаю, правда!       — Ш-ш-ш, я верю тебе, верю, — почти ласково мурлыкнул снайпер, подняв руку в успокоительном жесте. — На чём именно он прилетает? И про кораблик Диаса тоже расскажи.       — На «лямбде», обычная такая, серая, — отозвался Чартец. — А у Диаса яхта, какая-то страшно редкая, может, даже по спецзаказу сделанная. Я был на борту всего пару раз и мало что видел.       — «Лямбда»? Очень интересно. На ней были эмблемы или другие знаки отличия?       — Была, — кивнул деваронец. — Эмблема «Синтара».       — Что ты знаешь про «Синтар»? Кто они, чем занимаются, и… Насколько официально работают? — Глаз сначала хотел задать немного другой вопрос, но в последний момент раздумал.       — Это фармкомпания и сеть лабораторий, они разрабатывают медикаменты. Целиком легальны, с хорошей репутацией, благотворительностью занимаются… Может, у них есть какие-то мутные дела, не зря же они людей вроде вас нанимают, но я про них ничего не знаю, в такие тонкости меня не посвящают.       — Как связаны Диас и хатт Гуро? — Снайпер задал вопрос совершенно тем же тоном, что и предыдущий, словно продолжая логическую цепь.       — Никак не связаны, они… — начал было Чартец и вдруг запаузил. Взгляд его из перепуганного стал сначала недоуменным, а потом виноватым. — Насколько я знаю, у них вообще не очень много общих интересов. Но в вопросе Баррета они конкуренты. Хатт очень хотел забрака себе.       — От чьего имени Остлар нас нанимал?       Скуластое лицо деваронца сделалось совсем несчастным.       — От имени хатта, — тихо произнес он, так, будто сам не поверил в то, что сказал это вслух.       От такого признания брови снайпера поползли вверх: Чартец, казалось, умудрялся противоречить сам себе, но при этом, судя по реакции Эдгара, говорил правду.       — Тогда какое отношение имеет «Синтар» к этому заказу?       — Перехват, — совсем тихо произнес деваронец. — Мы его перехватили.       — Как «Синтар» узнал об этом заказе и откуда у него наши контакты?       — Контакты взяли у Остлара. Про остальное ничего не знаю, я получил наводку уже на него и не спрашивал, откуда Диас знает.       — Остлар сам слил вам заказ?       — Не-ет, — деваронец нервно усмехнулся. — Мы просто хорошо его потрясли. Эти рыбоглазые такие трусливые…       Глаз уже собрался было спросить, где Остлар сейчас, но ответ был, в общем-то, очевиден: явно не среди живых. Ни к чему его было отпускать, иначе он бы всех сдал и перехват бы не удался. Ветку допроса, связанную с Остларом, можно было на данный момент считать тупиковой, а больше по предмету обсуждения он, судя по всему, ничего добавить не мог. Что ж, судя по всему, на первом допросе деваронец всё-таки не врал, что было…       …Странно. Неужели он был так труслив, что решил всё сразу выложить? Или же ему с самого начала разрешили говорить правду? Впрочем, чего гадать, можно просто спросить.       — Почему ты на первом допросе не попытался солгать? — прямо спросил Чартеца снайпер. Он решил сделать вопрос максимально размытым, чтобы деваронец не смог уцепиться за какую-нибудь деталь и увильнуть от прямого ответа, одновременно не солгав.       — Я пытался! — отчаянно возразил Чартец. — Но она… не дала мне… Они меня били, грозились сломать ноги… Я жить хочу, желательно целиком!       Эдгар, последнюю минуту сидевший с закрытыми глазами, едва заметно покачнулся.       — Что?..       Глаза бойца сузились. Этого ответа он не ждал. Сломав уже выстроенную логическую цепь, новые сведения спровоцировали постройку совершенно новой. Он медленно повернулся в сторону Хэлиша, который всё это время оставался, казалось, безучастным.       — Это правда? — с нажимом спросил снайпер.       — Били, — подтвердил Хэлиш. — И ноги сломать обещали. И зубы выбить, если не начнет говорить по делу.       Присутствие Эдгара действительно оказалось полезным: допрос неожиданно для Глаза раскрыл детали, о которых он даже не задумывался. И, судя по всему, как раз вовремя. Боец неторопливо поднялся, взял арбалет с уже остывшим болтом и разрядил его. Потом активировал наруч.       — ЕВА, код ТР, прекращение операции.       — Подтверждаю, — мягко отозвался наруч женским голосом с характерной для дроида механической интонацией.       — Что ж, Хэлиш, на этом наше сотрудничество окончено, — холодно сказал Глаз, после чего обратился к Эдгару: — Ты здорово помог. Мы сочтёмся, обещаю.       Если внешне боец оставался спокойным, в Силе легко можно было ощутить полыхающую в нём ярость.       — Не понял… — прищурился Хэлиш. — Тебя смущает жестокое обращение с пленными?       Охотник казался спокойным, будто такой уход Глаза был не более чем мелким недоразумением, и руки держал в карманах, не сделав даже рефлекторной попытки потянуться к оружию на бедре.       Забрак, услышав свое имя, резко вскинул голову и уперся взглядом в снайпера. Разобрать выражение залитых золотом глаз было бы, пожалуй, ситски трудно.       Удивительно, но столь откровенно прямой взгляд Эдгара лишь прибавил снайперу решимости.       — Смущает, даже очень, — спокойно ответил он, переведя взгляд с забрака на Хэлиша и теперь глядя тому прямо в глаза. — О том, что членовредительство само по себе крайне неэффективно в плане добычи сведений, знают все, кто мало-мальски интересовался этим вопросом. Ломать ноги имеет смысл только когда ты точно знаешь, где правда, а где ложь. И что-то я не слышал упоминаний о химии ни от вас, ни от нашего общего друга, — он кивнул на Чартеца. — Вывод напрашивается сам собой.       — Это который вывод? — выразительно повел головой Хэлиш. — Сам ты, я заметил, угрожать физической расправой не гнушаешься. В чем, сит возьми, дело?       Атмосферу в трюме можно было резать виброножом. Повисшее напряжение ощущалось почти физически, даже деваронец совсем притих, скрючившись на полу. Не вписывался только Эдгар. Он тяжело, цепляясь за переборку, поднялся на ноги и шагнул к Глазу, небрежно переступив через пленника, будто тот был не более чем мешком.       — Конечно, не гнушаюсь. Потому что мы знаем, когда он лжёт, а когда нет. Благодаря Эдгару. И вы не гнушались. Потому что тоже наверняка знали, что он врёт. Только вот Эдгара под рукой не было. Не знаю, кто именно из вас вытаскивал из него правду… — Глаз, сделав выразительную паузу, усмехнулся. — Но догадываюсь.       Несмотря на то, что снайпер краем глаза заметил движение Эдгара, он не шелохнулся и продолжал смотреть только на Хэлиша. Забрак в данный момент его интересовал лишь в контексте сделанных им выводов.       Хэлиш тяжело вздохнул.       — Знаешь, иногда информацию просто выбивают.       Эдгар сделал еще шаг к Глазу, подходя на расстояние касания. Снайпер ощутил вдруг, как что-то опустилось на его сознание легкой паутинкой, и ярость начала гаснуть, как под сильным успокоительным.       А дальше события начали развиваться стремительно, будто кто-то не просто снял запись с паузы, но переключил в ускоренный режим.       У входа в рубку мелькнул Санди с оружием в руках, явно выходя на удобную для выстрела позицию. Практически одновременно Эдгар выдохнул короткое «Стоять!» и бросил руку к голове Глаза. Приказ ввинтился в разум снайпера раскаленным болтом, парализуя волю, отрывая от реальности, утаскивая в черноту, где не было ничего кроме…       Он еще успел увидеть, как Хэлиш коротким, резким жестом остановил Санди, но вряд ли уже осознал это.       Синеглазый скользнул в трюм, все еще удерживая на прицеле замершую в неподвижности пару: Мертвого Глаза с остекленевшим взглядом и Эдгара, обхватившего руками его голову. Следом, прикрывая инструктора, просочилась Нексу.       — Помоги мне, — тихим, начисто лишенным выражения голосом попросил забрак, медленно опускаясь на пол вместе с Глазом, которого он так и не выпустил.       — Банта поодо, — тихо прокомментировала это Дана, убирая бластер в кобуру.       Стрелять явно было уже не в кого.       Она коротко глянула на Хэлиша, не увидела возражений и опустилась на колени рядом с форсом и его добычей. Похоже, медленно и аккуратно вскрывать Глаза не придется… Что же у них произошло, если заварилась такая каша?       Она сделала несколько глубоких вдохов, нащупывая контакт с Силой, концентрируясь на происходящем, и положила руки поверх ладоней забрака.       «Работай», — пришло в Силе не голосом или словом, но ощущением — она понятия не имела, что именно собирается делать Эдгар. Чем помочь, как помочь — веди, Темный, пользуйся, ресурс еще не восстановлен до конца, но он есть…       Вот куда не хотелось, так это обратно в кому.       Нужно было разобраться в технике и поддержать ее — осознанно, но и для этого нужно было хоть частично передать Эдгару руль.       Одно Нексу поняла сразу: разобраться в технике и поддержать ее будет очень непросто. Потому как-то, что творилось в Силе, напоминало больше… не бой даже, скорее страшный сон. Фантастический хоррор, в котором нечто непроницаемо-Темное и страшное рвалось вперед, сквозь чужую память, перебирая, пережевывая ее и захватывая все больше, как делают бойцовые звери в попытке добраться до горла противника сквозь складки пушистой шкуры. Это требовало бешеных усилий, и хищный мрак, в котором с трудом, но все же опознавалось то, что где-то снаружи было забраком по имени Эдгар, то и дело замирал, мерк, но продолжал движение вперед с удивительным упорством и полной безжалостностью — к себе, выжигая уже не просто внутренние ресурсы, но самую свою сущность, вычерпывая до дна собственную боль и бешенство, — и к другим. Нексу, практически не контролирующая происходящее, ощущала сейчас почти все, что делал Эдгар, с удивительной ясностью. Как полыхнула искра погасшей жизни, сначала одна, потом и вторая — забрак не задумываясь убил обоих пленников. Как он вместе с памятью Глаза вытягивал и саму его жизнь — меньше, куда меньше, чем мог бы. Как темная паутина, раскинувшаяся по всему трюму, в мгновение ока слизнула все крупицы остаточных эмоций, будто и не заметив этих капель.       Саму Дану забрак не трогал, хотя ему ничего не стоило выпить и ее до капли — девушка сейчас как никогда остро ощущала хищное, горячее дыхание чужого мрака у самого своего горла, чувствовала ледяные, цепкие объятия черной паутины. Сейчас, когда для щитов у Эдгара не оставалось ни возможностей, ни сил, вместе с той жутью, что составляла его сущность, была видна и другая сторона: дюрасталевая рука на загривке твари, воплощение воли и ледяного расчета. Какой-то частью себя забрак помнил о своих обещаниях, хоть и относился к ним довольно своеобразно, Нексу сейчас понимала и это тоже. Помнил о том, что Глаза нельзя убивать — это знание тянулось откуда-то из-под поглотившей чужую память темноты, и о том, что самому неплохо бы остаться в живых.       В какой-то момент Нексу поняла, что видит обрывки чужой памяти — не картинками, как можно было ожидать, но кусками взявшегося словно из ниоткуда знания. Бесконтекстного, странного, но довольно однозначного: что будет, если Глаза убьют. Где здесь маяк. Что никакого отношения к заказчику ни он, ни Патч не имеют — их так же использовали, как и самих охотников. Облепившая разум снайпера хищная тварь задыхалась, билась в судорогах и торопливо сбрасывала все, что имело существенное значение тому единственному человеку, кто мог принять информацию. Вместе с последним куском, отчетливым пониманием, что сейчас представляет из себя память их теперь уже однозначно бывшего союзника, умирающая тварь метнулась к самой Дане, но хищные щупальца только бессильно скользнули по ней, оставив ощущение обжигающе-ледяных борозд.       Мир качался, в голове шумело, как после крепкого удара или хорошей пьянки. Очертания трюма расплывались.       Хэлиш стоял неподалеку, оперевшись на ящики, Санди нигде не было видно.       Мертвый Глаз, чью память так безжалостно выпотрошили, оставался без сознания, но дышал и был вполне однозначно жив — Нексу не столько видела это, сколько помнила, каким оставил его Эдгар.       Забрак лежал рядом, бледный до трупной серости, с заострившимся лицом, на котором яркими полосами выделялись клановые татуировки и кровавые дорожки из носа и глаз.       Нексу, едва осознав себя на этом свете, схватилась за шею, как делают недоутонувшие, недозадушенные и недоукушенные вампиром в голофильмах.       Смешного в этом не было — последнее прикосновение Эдгара заставило ее отшатнуться и физически, и в Силе.       Несколько резких вдохов прояснили картинку перед глазами и Дана заставила себя разжать руки. Жуткая техника, страшная техника. Что здесь случилось, если Хэлиш допустил, чтобы Глаза…       Симпатягу-снайпера было почти жаль, было бы совсем жаль, если бы не его недавнее поведение…       — Охх…       В памяти кусками всплывали знания. Толпились в голове.       Глаз.       Маяк, корабль…       Эдгар.       Бледность говорила о том, что давление он не держит, кровотечения — что такая же картина сейчас может быть у него внутри… Да он живой вообще?..       Дана дрожащими пальцами дотянулась до шеи Темного.       Нервы, нервы… Лечить надо нервы, но все как-то руки не доходят.       Под пальцами что-то билось.       — Командир! — взгляд девушки сфокусировался на Хэлише, медленно переехал обратно на забрака и вернулся к охотнику. Нет, если сейчас что-то пересказывать и спрашивать, Баррету хана.       — Забрака надо в медблок, срочно. Глаз будет жить, а тут уверенности нет, — она тяжело поднялась на ноги. Трюм немедленно пошел кругом.       — Санди! — рявкнул Хэлиш и кивнул в сторону выхода из трюма. — Иди, готовь.       Нексу, на ходу пытаясь разобраться в ворохе мыслей и догадок, устремилась в медблок, хватаясь за переборки и пружиня от них, как пьяный мячик.       Слишком много информации в нее сбросили, структурировалась тяжело. Пусть даже в знаниях разбираться не требовалось, они усвоились как родные, но породили тут же ворох выводов, привычка прокидывать логические связки сейчас отчаянно грузила мозг.       Автодок замурлыкал под пальцами, подмигивая разноцветными огнями панели.       Кровь. Заменитель есть? Есть… Сначала на медикаментозную поддержку… Полежит пока.       Сдать Хэлишу информацию и можно будет поработать с Силой. А то мало ли. Обмороки стали слишком знакомой вещью.       В ожидании пациента Дана, недолго думая, вкатила себе сразу два стима.       Она едва успела отложить инъектор, как в медблок ввалились охотники с забраком. Эхо исчез так же незаметно, как и появился, Санди остался на случай, если потребуется помощь — с Эдгаром или самой Нексу, которая пусть и держалась на ногах, но выглядела немногим лучше Баррета.       Забрак был жив — но и только. Хорошей новостью можно было считать то, что серьезных внутренних кровотечений, требовавших хирургического вмешательства, автодок не нашел; то, что было, без особых трудностей купировалось соответствующей химией. Но в остальном… Эдгару однозначно светило несколько суток на системе жизнеобеспечения и долгое восстановление — после. Автодок, впрочем, поправки на одаренность пациента не делал.       Нексу перепроверила работу датчиков на забраке, убедилась, что автодок адекватно подключает систему поддержания дыхания и не забудет «просто на всякий случай» вкатить пациенту пакет кровезаменителя, и переключилась на Санди.       Введенные стимуляторы временно превратили ее в бледное, но химически бодрое существо, правда, запавшие глаза наркомански блестели.       — Ты что-нибудь понимаешь? — спросила она у старшего. — За что мы раскатали Глаза в такой блин?       — Только то, что это было с одобрения шефа, — отозвался Санди. — И что я получил сигнал «угроза». А ты? Вы же вместе его?..       — Я не знаю, что послужило причиной… — Дана потерла висок. — Вот что. Расскажи шефу…       Она коротко пересказала «увиденное», сброшенное ей в память Эдгаром.       — …В любом случае, теперь от Глаза лучше избавиться. Его наруч — маяк, за нами постоянно болтается чужой корабль, а цели у них могут быть разные… Я предлагаю сгрузить снайпера в хороший бордель и оставить там у девочек. Когда он придет в себя, он может даже Патча не вспомнить. Нас и Эдгара не вспомнит точно.       Она нервным движением расправила плечи, вспоминая, как это выглядело в Силе.       — Хорошо, я понял… — задумчиво отозвался Санди. — Глазом мы займемся. Будь здесь.       Он быстро вышел, непривычно собранный и мрачный.       — На этом корабле форсов хранят исключительно в медблоке, — проворчала Дана себе под нос, полностью признавая правоту своего старшего. Вздохнула и подвинула сиденье к изголовью койки.       С забраком надо было поработать. Искушение проверить его технику на нем самом было достаточно велико, тем более сейчас, когда он был беспомощен и практически без щитов.       Но Нексу сильно подозревала, что не сможет аккуратно затереть следы своей работы, для этого требовалась практика. А Темный на такую бесцеремонность мог всерьез обидеться.       Она положила ладони на виски Баррета и закрыла глаза, переключаясь на видение в Силе.       И в Силе он выглядел кошмарно.       Дана прониклась. В первую очередь тем, до какого состояния может довести себя форс.       Такого выбора, с чего начать, у нее не было еще никогда.       С другой стороны, забраки гораздо крепче людей…       Несколько минут она рассматривала интересную, сложную сердечно-сосудистую систему. Изучила кровоснабжение мозга.       «Экзоанатомия…» — мелькнула мысль.       Нужно было приступать. Ювелирно, аккуратно дозируя воздействие, чтобы собственных сил хватило на самую базовую штопку энергетической структуры чужого организма.       Улечься рядом девушке совершенно не хотелось.       Выжатый до капли организм форса отчаянно цеплялся за жизнь, и в других условиях справлялся бы сам, но сейчас было попросту нечем. Повреждений, требующих восстановления, попадалось не так уж и много… если не считать старые раны, залеченные, но все еще очень заметные. Забрак не соврал, когда говорил, что ему здорово доставалось в последние недели.       Нексу успела сделать совсем немного даже по собственным меркам, когда ее отвлекли. Хэлиш, убедившись, что на него смотрят и его слышат, убрал руку с плеча девушки.       — Ты говорила, у тебя есть пилот?       В зеленых глазах Нексу невольно протаяла настороженность. Когда речь заходила о Гудбае, она охотно разворачивала воображаемые турели — кто это там тянет лапы к моему напарнику?..       Хэлиш был «свой», поэтому только его не накрыло немедленным залпом.       — Есть. Точнее, будет. Он еще не на месте. А что?       — Насколько он надежен? — коротко уточнил охотник.       — Как я, — мимолетно улыбнулась девушка. — Чуть надежнее. Он чаще спасал меня, чем я его. Раз примерно в десять…       — Сколько ему нужно времени, чтобы добраться сюда? — видимо, характеристику надежности Хэлиш счел приемлемой. Или просто понимал, что в их условиях выбирать не приходится.       — А это мы сейчас узнаем…       Дана вытащила комм, набрала номер пилота.       — Гудбай?..       — На связи, — альдераанец ответил на вызов практически мгновенно, будто держал комм в руках.       — Сколько времени тебе нужно, чтобы добраться до Орд-Мантелла?       — Около семи-восьми часов. Как быстро нужно?       Дана представила, что уже через семь-восемь часов Гудбай будет рядом, и невероятным усилием воли удержалась от идиотски счастливой улыбки. В это почти не верилось. Они не виделись сто лет.       Без напарника мир терял большую половину красок и вот-вот готовился их вернуть.       — Нормально. Лети аккуратно, — мягко сказала она.       И не стала добавлять, что вот улетать придется, по всей видимости, действительно быстро. Зачем волновать человека раньше времени?       — У тебя все в порядке? — вкрадчиво уточнил пилот.       — Да, — со всей возможной искренностью заверила его Нексу. — Правда, все нормально.       Она чуть помедлила и добавила, отлично понимая, что он вряд ли поверил:       — За восемь, даже за десять часов, ничего не изменится. А потом ты просто улетишь меня отсюда. Нас. У меня тут отличная команда, заодно и познакомитесь.       Она вопросительно глянула на Хэлиша.       Ну правда ведь, не то, чтобы вокруг корабля стояла толпа народа с базуками. А стоянку фрахтовика можно и сменить — просто из чувства паранойи. На такую простую операцию хватило бы даже Даны в состоянии «не кантовать».       Хэлиш коротким движение головы подтвердил сказанное.       — Принято, — отозвался Гудбай. Чувствовалось, что про «нормальность» обстановки он действительно не поверил — точнее, поверил в рамках их личного понятия «нормально», которое начиналось где-то в районе отметки «меня не убивают прямо сейчас».       — Я дам знать, когда буду на месте.       — Жду, — мягко сказала Дана и сбросила вызов. И добавила уже для Хэлиша: — Семь-восемь часов. Командир, а что… что случилось с Глазом?.. Эдгар сбросил мне кучу инфы, — она уже привычно потерла висок. — Но эту, видимо, счел несущественной. Я знаю только, что он успел просигналить своим о предательстве.       — О предательстве? — хмыкнул Хэлиш. — Ну-ну… Он вел допрос. Кстати, вытащил кое-какую занятную информацию. Под конец спросил, а почему Чартец не пытался солгать на первом допросе. Тот честно ответил, что пытался, но ему не дали, больно били и угрожали. После чего Глаз прервал допрос, связался со своими спец.кодом и сказал, что на этом наше сотрудничество закончено. А на мой вопрос «Какого сита?» ответил, что простое применение насилия к пленнику — ерунда без одаренного, которого мы от него скрываем. Я думал аккуратно его взять и повторить вопрос еще раз, в других условиях, но тут вмешался Эдгар. Видимо, тоже решил, что прощание «Спасибо, приятель, сочтемся при случае» ему не нравится. Остальное ты видела. Санди пересказал мне основное. Было что-то еще?       — Даже не знаю, что в этом — предательство, иметь на борту одаренного или не слить своего человека? — Дана только покачала головой, оценив логику произошедшего. — Ерунда какая. Любой агент или следак… Ладно. Даже любой коммандос без всякой Силы проведет допрос так, что жертва будет писаться, звать маму и расскажет про цвет командирских подштанников.       Она покосилась на Эдгара, машинально мазнув взглядом по дисплею автодока. Забрак держался.       — Боюсь, больше ничего важного. Про «Перехватчик» вы знаете.       — Я был уверен, что ему просто нужен был повод уйти с информацией, — охотник задумчиво потер подбородок. — Но сделал он это на редкость глупо. И ты говоришь, они с Патчем чисты…       Он тоже покосился на Эдгара.       — Насколько он плох?       — Очень, — честно сказала Нексу, что думала. — Пока. Сейчас — в ноль. Но за несколько дней очухается. Умирать тоже не торопится, если из-под автодока не вынимать.       — Нетипично для Темного, — задумчиво и несколько невпопад обронил Хэлиш. — Ладно. Очнется — побеседуем. Иди отдыхать, пока не свалилась рядом, лишнего места в медблоке, сама видишь, нет.       Дана с сожалением покачала головой.       — Я сейчас не засну, я под стимулятором. Еще немножко поработаю. Обещаю не увлекаться.       Ей нужно было еще побеседовать с Санди, так что обещание было вполне искренним.       — Каков наш план теперь, командир?       — Я начинаю думать, что тяга к саморазрушению заложена в форсов в качестве равновесия к способностям, — проворчал Хэлиш. — У нас операция запланирована. Не вздумай вляпаться, как он.       Охотник кивнул на Эдгара, и, решив, что внушение состоялось, все-таки ответил на вопрос.       — Когда Санди вернется, перегоним корабль. Дождемся твоего пилота. И свалим отсюда к ситовой матери. Это программа-минимум. А дальше — по состоянию нашей добычи.       Дана нежно улыбнулась в ответ на командирское ворчание.       — Хорошо, шеф. Глаза таки отправили в бордель?.. — она не стала дожидаться ответа. — Я вот о чем думаю… Снайпер нас забудет, но Патч — нет. Возможно, мы еще столкнемся с этой группой. Не исключено, что даже на подходах к заказчику.       — Поэтому действовать лучше быстро, — серьезно отозвался Хэлиш. — Мы не знаем, что у них за группа, но если летают они на «Перехватчике»… Нам с ними не тягаться.       В такие моменты Нексу особенно остро ощущала себя Темной.       Она дернула щекой в едва намеченной усмешке.       — Да, командир. Но у нас будет лучший боевой пилот в этой Галактике.       — Именно поэтому он покрутит пальцем у виска, если ты предложишь ему дуэль с фрегатом, — хмыкнул охотник. — На старом фрахтовике.       — Я понимаю, что это не комплимент, но дуэль с военным аванпостом на бомбардировщике он провел безупречно… А, и с астероидным полем еще, — Дана улыбнулась, вспомнив обстоятельства их знакомства. — Там нас еще и обстреливали.       — А с чем-то более активно летающим и отстреливающимся? — добродушно и чуть снисходительно усмехнулся Хэлиш. — Познакомишь, обсудим.       Дана уловила эту снисходительность и ответила веселым смущением.       — Вам понравится, шеф. Он здравомыслящий!       Хэлиш выразительно приподнял брови, но комментировать это заявление или что-то уточнять не стал.       — Работай, — он по-отечески хлопнул Дану по плечу и вышел.       Нексу вернулась к своим упражнениям. Штопать забрака было по-своему интересно. Организм Темного форса охотно брал то, что ему давали — чуть ли не с хлюпаньем, как опущенная в воду губка или пьющий теленок. И сам перенаправлял туда, где энергия была нужнее всего, штопая жизненно важные участки. Так что первое время Дана смотрела, тщательно дозируя подачу, и училась у самой природы — или у самой Силы. И только потом решилась повторить — держа при этом иголку под рукой, на тот случай, если забрак попытается чисто инстинктивно выпить своего реаниматора до дна.       Он не пытался. Но уже очень скоро, по человеческим меркам, начал приходить в себя. Странно, рывками, когда сознание возвращалось на какие-то мгновения, а потом он вновь отключался, до следующей попытки очнуться — так не умеющий плавать выныривает на поверхность за глотком воздуха между двумя накрывающими с головой волнами. Автодок, отследив эти скачки, принял решение загнать забрака в медикаментозный сон, чтобы не дергался почем зря.       Нексу мысленно одобрила решение автодока.       Она продолжала работать с Эдгаром, пока не ощутила, что действие стимуляторов подходит к концу. Затем аккуратно разорвала контакт, вскрыла и выпила банку витаминизированного коктейля и неторопливо отправилась в каюту к Санди, прикидывая, что синеглазый инструктор уже мог бы и вернуться.       Охотник действительно вернулся, правда, похоже было, что вот только что — Нексу поймала его у двери каюты.       — Выглядишь ужасно, — сочувственно сообщил он, ласковым касанием поправив девушке волосы. — Как наша несостоявшаяся добыча?       — Выглядит хуже, — улыбнулась ему Дана, дотянувшись поцелуем до щеки охотника. — Но жить будет. Я к тебе. Поговорить.       — Прошу! — Санди мазнул пальцами по сенсорному замку и отступил в сторону, театральным жестом пригласив девушку в каюту.       Она вошла, но осталась у входа, позволив охотнику войти. И прислонилась плечом к переборке, чувствуя себя смущенно и немного неловко.       — Через несколько часов здесь будет мой пилот.       — Круто, — отозвался охотник, прикрыв за собой дверь. — Увеличит немного наши шансы. А то как-то…       Он не договорил, но очень выразительно ухмыльнулся.       — Все будет нормально, — улыбнулась ему Нексу. — Бывают задницы и поглубже. Слушай… Только не смейся, мне еще никогда не приходилось говорить на такие темы. Я же агент, у нас обычно все проще…       Она вспомнила прощание с Кайласом, на мгновение отвела глаза, пережидая вспышку ярости. Он посмел так обойтись с ней, со Службой…       Неважно. Это потом. С этим она разберется, обязательно.       Дана подняла взгляд на Санди.       — А ты мне совсем не безразличен, знаешь? Стой-стой, не беги с криком, это не признание в любви.       Санди добродушно усмехнулся и поднял ладонь в останавливающем жесте.       — Тогда давай я, — предложил он. — У меня годы восхитительного опыта. Ты боишься, что двое небезразличных тебе мужчин попытаются тебя поделить?       — Да, — честно сказала она, уставясь на инструктора.       Хотя, по извечному женскому лукавству, сказать хотела не совсем это. Но так тоже было хорошо.       — Ты же знаешь, я не ревнив, — улыбнулся охотник.       — Знаю, — невольно улыбнулась она в ответ. И повторила: — Только не смейся, но вот насчет него я не знаю. Я вообще плохо его знаю с этой стороны.       «Совсем не знаю», могла бы сказать она.       — Но он классный. Во многих отношениях. По-хорошему, ему надо было меня убить, а он не стал… И спасал потом много раз. Хороший мужик.       Охотник смотрел на нее почти с умилением.       — Хочешь, я себе девушку заведу? — заботливо поинтересовался он.       Дана посмотрела на него с прищуром, но в зеленых глазах явственно зажегся огонек.       — А заведи, — негромко мурлыкнула она, протянув руку и проводя по ладони охотника подушечками пальцев. — Только неревнивую…       Глаза девушки едва заметно смеялись, но рядом лежала глубина и убийственная серьезность, она шутила и не шутила одновременно. Это был омут — и ситы штабелями до самого дна.       — Сколько у нас там времени?.. — Санди поймал ее пальцы и мягко потянул к себе. — Какая попадется, такую и заведу. Остальное… Научим. Инструктор я или где?       — Хэлиш нас убьет, — прошептала Нексу и мягко закрыла ему рот поцелуем.       Она не сомневалась — научит. Мог бы, наверное, и Гудбая научить. Эмпирически.       Но вот ведь странное дело, не видя ничего дурного в том, что делала сама, при мысли о том, что и Гудбай мог завязать с кем-то не слишком обязывающие отношения, Дана отчетливо испытывала ревность.       Не имея возможности и совершенно не желая что-либо запрещать пилоту, она только что, целуя другого человека и мягко направляя его к кровати, поняла, что не ревновать Каллахана просто не сможет. Осталось научиться держать это при себе и не портить жизнь любимому человеку.       При мысли о Гудбае перехватывало дыхание, и это было совсем нечестно по отношению к Санди. Она была на грани того, чтобы отстраниться, извиниться и выйти, но охотник не заслуживал такого отношения. Ни как друг, ни как любовник, ни как коллега.       Ни как человек, однажды снявший форс-защиту, взявший за руку почти беспомощную Темную и сказавший: «Давай…»       И Дана вложила в поцелуи и страсть, и нежность, и благодарность с тонким привкусом прощания — она совсем не была уверена, что снова когда-нибудь окажется с охотником в одной постели. Знала точно, что рядом с Гудбаем будет думать только о нем, и на губах, в сердце и на кончиках пальцев будет жить его имя.       Охотник уже привычно снял иглу, и в том, что он чувствовал, тоже отчетливо звучала прощальная нотка. С примесью легкого сожаления, понимания и благодарности — за все то время, что они все-таки были вместе, за честность и за вот эти мгновения… Было еще что-то, совсем глубокое, мимолетно скользнувшее по поверхности и снова скрывшееся, как уходит на дно манаанская великая рыба, вдохнув воздуха. Невесомая тень грусти и странной тоски, почти тут же смытая обычным живым теплом. Санди хорошо умел жить текущим моментом и не думать о прошлом или будущем слишком много. Особенно когда здесь и сейчас на его ласку отзывалась одна из самых удивительных женщин, каких он знал.       Нексу неторопливо расстегивала на нем одежду. Знакомо играя и дразня, прикасаясь поцелуями к открывающейся коже.       Она обещала ему когда-то не читать его. И не пошла дальше в поисках ускользнувшего чувства, запомнив его и сохранив где-то в душе — для себя, навсегда.       Где-то рядом с памятью о том, как он дышит во сне, о нежности ленивых утренних объятий, о его улыбке, с которой он будил ее, не желающую вставать и пытающуюся соблазнить его и не отпустить на вахту, о вкусе кафа на его губах, о том, как здорово он танцует, о запахе ночного ветра на его коже, о сотне мелочей, из которых складывается память.       Понимание момента придавало особую остроту каждой ласке, даже невинным касаниям. Дана отлично знала, что ему нравится больше всего. Что заставляет его, такого сильного и уверенного в себе, таять в ее руках и под ее губами, жмуриться до звезд перед глазами и запрокидывать голову в попытке удержаться на грани, и она дразнила его до тех пор, пока он ей позволял.       Санди чем-то отчетливо напоминал кота, который разрешает себя гладить и так откровенно тащится под руками, что оторваться от процесса становится невероятно трудно. Но в какой-то момент он мягко и незаметно перехватил инициативу, и теперь уже сам с ласковой настойчивостью заставлял ее выгибаться навстречу рукам и губам, забывая обо всем — хотя бы на эти, возможно, последние для них мгновения.       Дана позволяла ему все и немного больше, а потом попыталась вернуть себе инициативу, и несколько секунд они беззвучно спорили, не отрываясь друг от друга, то обжигая кожу поцелуями, то хватая воздух пересохшими губами, убеждая не словами, а горячими ласками, задыхаясь от страсти и тихо смеясь сквозь дрожь желания, потому что никто не оказывался сильнее — они слишком хорошо знали друг друга, а потом Нексу вдруг уступила, мягко привлекая его к себе, заключая в кольцо объятий, щедро делясь живой Силой и острым наслаждением, доступным форсу. Превращая нервы обоих в натянутые струны, сладко звенящие от любого прикосновения. Теряя голову и задыхаясь в его руках так же, как задыхался он.       С их образом жизни последним мог стать практически каждый проведенный вместе день, и Санди давно привык не думать об этом, но сейчас, осознавая расставание и в глубине души не желая его, он делал все, чтобы Нексу запомнила его если не навсегда, то надолго. В своей особенной восхитительной манере, с обезоруживающей наглостью и за гранью всех известных приличий, он оставлял жгучую память о себе каждым касанием горячих, загрубевших от работы с оружием пальцев к нежному бархату девичьей кожи, и с каждым движением навстречу, в крепких от сжигающего желания быть еще ближе объятиях вбирал в себя память о ней.       …Нексу очнулась первой. В тепле знакомых рук и под звук знакомого дыхания. Отчетливо понимая, что это был самый удивительный роман в ее жизни.       Она шевельнулась, нежно дотронулась губами до губ Санди.       — Ты всегда будешь моим другом, — прошептала Дана. Она искренне верила в то, что говорила. В сердце жило тепло, — не бывает так, чтобы привязанность к замечательному парню погасла в один миг, особенно тогда, когда ее и не нужно гасить или выдирать по живому.       Как он сам говорил, «хорошего в жизни немного».       — Я знаю, — довольно улыбнулся охотник. Он лежал неподвижно, откровенно наслаждаясь моментом и чуть щурился на Нексу веселыми, шальными глазами… влюбленными — можно было бы подумать, не знай Дана своего инструктора и любовника так хорошо.       Экс-агент улыбнулась в ответ, чмокнула его в нос.       Она терпеть не могла расставания и прощания любого рода. Если бы кто-нибудь ее спросил, она бы отметила, что Санди, с его репутацией бабника и раздолбая, во многих вопросах удивительно мудр; может, это и стало одной из причин того, почему она относилась к нему с таким теплом, которое при других обстоятельствах вполне могло стать любовью — а может, и было ей. Легкой, ненавязчивой, обязывающей не более, чем обязывает крепкая дружба, и все же существующей и согревающей изнутри.       — Я иду делать каф, — шепнула она, ласково взъерошив ему волосы. — Будешь? Только переоденусь.       Надо было заглянуть в санблок и привести себя в порядок, но уже в собственной каюте.       Неторопливо выбравшись из рук охотника, Дана набросила футболку, сложила оставшуюся одежду в мятый комок и ушлепала к себе босыми ногами по коридору, напрочь игнорируя возможность встретить по дороге Эхо или Хэлиша. А что такого?.. Общий корабль — та же казарма, а ноги у нее были красивые. Было бы, чего стесняться.