Останьтесь после занятий

- Мистер Поттер. "Черт", - подумал Гарри. - "Надо было идти другой дорогой". Его тормознула профессор Макгонагалл. Он обернулся к ней, ожидая какого-нибудь выговора. Декан никогда не обращалась к своим гриффиндорцам по пустякам. Похоже, что это правило не было нарушено и сегодня: - Вас ищет профессор Снейп, Поттер. Он хочет назначить вам наказание за... все ваши грехи, полагаю. "Она что, действительно насмехается?" Судя по всему, Макгонагалл ждала ответа, поэтому Гарри неловко качнул головой и поджал губы, что выражало понимание, но невольное, когда говорить ничего не нужно. С чувством выполненного долга профессор удалилась. Гарри стоял и смотрел ей вслед с немного ошалелым выражением лица. Снейп посылает за ним Макгонагалл, потому что хочет с ним переспать? Да в какой вселенной это вообще возможно?! Когда его догнал Рон, бедняга еще минуты 3 не мог допытаться у Гарри, почему тот ржет (именно не "смеется", а натурально "ржет") без остановки. *** Для Северуса Снейпа секс всегда был чем-то вроде игры. Это странно, но он, всегда такой серьезный и даже суровый под стать своему имени, никогда не относился ни к чему такому серьезно. И правда, как можно в принципе серьезничать с темой, если обычно секс - это всего лишь некоторый промежуток времени, когда двое или более пыхтят, потеют и корчат гримасы в подобии греко-римской борьбы. И лучше не спрашивать, откуда профессор Хогвартса знает про греко-римскую борьбу маглов. Несмотря на все это, к своей работе Снейп относился серьезно, как и к студентам. И поэтому предпочитал не мешать их с баловством и с сексом. Иногда странно посматривающего на юных учеников Дамблдора он мысленно немного презирал, но только в такие моменты, потому что в остальное время директора как одного из величайших волшебников своего времени, само собой, лучше не злить. Но что и говорить, Поттер всегда был его своеобразной ахиллесовой пятой. Он терял всяческое самообладание и сознавался себе в этом со всей прямотой в то самое время, когда открыто оскорблял ученика на занятиях или смаковал новое наказание. Может, поэтому в такие минуты (а порой и целые часы) его взгляд становился непроницаемо холодным: он не хотел, чтобы кто-нибудь даже чисто гипотетически мог прочесть в них эту слабость. И сейчас, когда Поттер так открыто, так нагло, так жгуче сексуально его игнорировал после случившегося, без какого-либо обещания продолжения, и без того непростая обстановка накалилась, и между ними, казалось, сверкали искры. Перепадало даже Гермионе, при удачном стечении обстоятельств раньше удостаивавшейся снисходительного кивка, и самодовольному Малфою в своих слизеринских доспехах. Он видел все это в дерзком взгляде мальчишки. "Ну давай, что ты сделаешь?" "Заставь меня, чего стоишь?" "Поставь меня на колени или вставай сам". Да уж, все вокруг и впрямь были правы, он похож на своего мерзкого позера-отца, и даже слишком. *** Планом Гарри было свести профессора зельеварения с ума. Этот план не возник сразу, он прорисовывался в воспаленном, зараженном опасными картинками и вещами мозгу подобно рентгену в замедленной съемке. Вся его жизнь перевернулась с ног на голову: сегодня он точно знает, что хорошо, а что неправильно, он ненавидит Слизерин и сохнет по девчонкам, а завтра он... завтра он хрипит, не имея возможности кричать во весь голос, когда дрочит в душе, вспоминая о ночах, проведенных в дурмане его цепких пальцев и ядовитого рта. Может быть, его опоили? Он осторожно расспрашивал Гермиону, любовные зелья действуют совсем иначе. Если бы он был под заклятием или любым другим магическим влиянием, он бы не испытывал чувства вины, не стыдился бы своих желаний. Напротив, он был бы в восторге от предмета своего обожания. Но он и есть в восторге, хоть про обожание речи и не шло. Что-то в нем изменилось, переключилось навеки, когда он кончил на столе в мрачном кабинете, ассоциировавшимся только с отработками по субботам. Он больше не считал, что его "испортили", словно он какой-то предмет, который был сломан. Он держит ситуацию под своим контролем. Он держит под контролем Снейпа. Он сейчас сверху, и то, насколько это его распаляло и привлекало, даже пугало. Но он больше не боялся, он не был рабом, ни чужим, ни собственного тела. Он только хотел держаться подальше, мира грез и фантазий было вполне достаточно. *** Его все-таки вызвали на отработки в кабинет профессора. Он пришел и увидел того связанным над столом. Красивые ленты, блестящие алым в зеленоватом свете камина (в этом помещении все было каким-то бутылочным, наверное, из-за бесконечных сосудов с жидкостями и существами внутри на полках), уходили куда-то под потолок, держа его руки поднятыми. Он видел каждый химический ожог на пальцах зельевара. Ноги Снейпа были стыдливо сведены вместе с лишь небольшим просветом между, и казалось, что он стоит на коленях, но он был подвешан так, что его костлявая задница чуть-чуть не доставала до столешницы, и потому ноги были единственной опорой. По факту, он держался в этом положении каким-то чудом, в буквальном смысле. Во рту был круглый кляп в виде... о боже, у Гарри одновременно вспыхнуло желание застонать от возбуждения и хорошенько просмеяться, и в результате получилось какое-то удовлетворенное хрюканье. Это был снитч! Самый обычный снитч, только на лентах. Сальные патлы убраны за уши. И, в противовес пресловутому "возбуждает то, что скрыто", никакой одежды. И Гарри понял: это был знак, жест примирения. "Ты победил, я на коленях, я во власти золотого мальчика, повелителя снитчей". И пусть колени только символически касаются поверхности стола, а лодыжки завязаны на элегантный незаметный бант. Эти путы ничего не значат, он мог бы раздвинуть ноги, и они упали бы с него прочь. И это-то и нравилось Гарри больше всего: он мог бы, но не делал этого. Он многое мог, но давал свободу выбора ему, своему... пожалуй, лучшему ученику. Этот несносный студент мог бы уйти сейчас, оставив беспомощного профессора на съедение его склянкам (разумеется, не на самом деле, но значило бы именно это). И Гарри на секунду задумался - а что ему делать здесь? Это мгновение слабости быстро прошло, потому что его вместе с любопытством сменило другое чувство - чистый, искренний гнев и негодование. Он не сразу заметил из-за позы Снейпа, что тот определенно еще не был возбужден! Как это так? Он эротически связан и предлагает себя ему, Гарри, но его член не поднялся ни на миллиметр?! Возмущенный таким невниманием Гарри импульсивно подошел к столу. Снейп слегка покачивался на лентах, от напряжения его колени дрожали. Гарри попытался представить, что это дрожь возбуждения, что это из-за его приближения, но то, как Снейп слегка приподнимался, чтобы изменить уровень нагрузки на ноги, не позволяло ему обмануться. А глаза профессора почему-то вызывающе следили за каждым его действием. Это отчего-то привело Гарри в ярость: - В пол смотри! Черные глаза тут же покорно опустились, но выражения своего не поменяли. Во всем этом действе сквозила такая фальшь, наигранность, театр одного, а может, и двух актеров. И Гарри не знал, что с этим делать, но был полностью обезоружен. Всплеснув руками, он поднял склоненную голову за подбородок, стащил на шею снитч, приподнялся на цыпочках и поцеловал. Он вложил все в этот поцелуй. Казалось, каждая клеточка его тела стала мокрой и пульсирующей, как губы, когда их саднит от поцелуев. Ему отвечали со всей страстностью, и это опьяняло еще сильнее. Пришлось опереться на растопыренные пальцы обеих рук, чтобы дотянуться до подвешенного в ожидании вердикта, его вердикта, его решения. И он его принял, не размыкая вечность между их сплетенными языками. Он смог нащупать острой коленкой поверхность стола и поднялся к Снейпу. По-хозяйски схватив бедра, он устроился между ног, которые все так же были сведены в области лодыжек. Теперь Снейпу не приходилось пытаться стоять на дрожащих коленях, он оказался на коленях Гарри. С единственной мыслью заставить наглую сволочь стонать его имя, Гарри приблизился вплотную, начиная немного тереться о чужую промежность. С немалым удовольствием Гарри заметил, что его партнер начал дрожать вновь. Он обеими руками обнял профессора, прижимая к себе со всей силы. Наконец прервав поцелуй, Гарри решил, что прелюдия сработала. Он все еще его возбуждает. Самого его распирало желание скинуть брюки, но он отчего-то решил этого не делать. И тут он заметил, что от пут, связывающих Снейпа по рукам и ногам, наверх поднимается еще одна, не натянутая лента! С ликованием он посмотрел на подготовившего все это учителя и ощутил странную благодарность: это сделано для него. Во встречном взгляде он нашел молчаливое "давай", и дернул за явно предназначенную для этого ленту. Ноги профессора взмыли вверх, оказываясь примерно на уровне чуть ниже рук. Гарри услышал еле слышимое поскуливание, опять приглушенное снитчем. Теперь он мог в прямом смысле вертеть Снейпом, как хочет. Странно, но он нашел эту паучью позу напоминающей цветок, типа ликориса или лилии. Так или иначе, теперь в его полном распоряжении была вся задняя часть профессора, а уже достаточно твердый пенис Снейпа как-то забавно торчал вниз, словно ножка бутона. Поттеру захотелось чисто из любопытства посмотреть, удастся ли ему заставить его возбудиться настолько, чтобы член плененного, отрицая закон всемирного тяготения, известный ему по магловскому образованию, оказался прижат к животу. Для этого Гарри поднялся и, немного покрутив своего учителя на прочных путах, начал "играть с попкой", как стыдливо называли это старшекурсники-гриффиндорцы, изредка делившиеся любовными подвигами между собой. Сначала он просто поглаживал нижнюю часть спины и ягодицы, боясь, что от давления будет слишком больно или же веревки совсем порвутся. Но когда задница недовольно дернулась, словно елозя, он решил взяться за дело серьезно и слегка ее помять. Короче, когда он добрался до сжимающейся в испуге анальной дырочки, Снейп выпустил благодарный вздох. Правда, сфинктер вел себя странно. Он с благодарностью принимал его пальцы, словно поглощая их в свои глубины давно проторенными дорожками, но когда Гарри начинал подъем из этих шахт, сжимался и не желал его выпускать, так что приходилось делать это с применением силы. Честно сказать, Гарри и не знал, что человеческие задницы на такое способны. 1, 2, 3, казалось, больше пальцев уже не влезет, но каждый раз получалось. Прерывистое сопение извещало его о том, что все идет как надо. Однако все это почти не повлияло на детородный орган, свесившийся вниз стойким оловянным солдатиком. И Гарри подумал: хватит игр. С трудом ему удалось расстегнуть ширинку, пальцы не слушались и он чуть не сорвал пуговицу. Сможет ли он пролезть под ногами? Кажется, да, если не откидываться назад, да он и не собирался. Теперь он мог схватить безвольную голову за длинные волосы и потянуть, не сильно, но уверенно. Он был практически уверен, что без магии вся эта конструкция просто не смогла бы существовать, не причиняя колоссальных неудобств подвешенному, однако у Снейпа, кажется, даже не покраснели места связывания. Гарри пошире развел бедра своего неожиданного секс-раба (или наоборот, господина?..) и вошел в него. Долго он бы не смог сдерживаться. Из-за особенностей позы внутри у Снейпа было так тесно и горячо, что Гарри чуть не кончил сразу же, тем более, что его бедному члену пришлось долго ждать до этого. Он хватал его за бока, насаживая на себя со всей дури и, не думая о своем весе, наваливался на выгнутую спину, из-за чего сильно сводило руки в лентах. Снейпа колотило от того, что он никак не мог простимулировать набухший член, а еще тот вместе с яичками слегка болтало из стороны в сторону от толчков Гарри. Который и вовсе мог только стонать и нелепо сводить брови - наверное, такое выражение лица у мучеников на картинах эпохи Возрождения. Снейп видел это в зеркале, удобно расположенном в дверце специально открытого шкафа. С искусанных губ студента слетали проклятия, которые нечасто слышал даже бывший Пожиратель, и крики, которые перебудили бы всю гриффиндорскую башню, будь они там, например, в его постели, или в пустынной по ночам гостиной, или в темном коридоре за Полной дамой, ей предшествующей... Причем тут спальни гриффиндорцев?.. Когда ритм превратился в рывки, Поттер сложился чуть ли не пополам, в последний раз вонзая пальцы в волосы Снейпа. Совершенно забыв про свой челлендж с поднятием пестика в этом цветке похоти и разврата, Гарри ненадолго остался внутри, чтобы буквально наполнить его до краев. Когда сперма начала капать вниз, он еще немного подвигался, наслаждаясь остатками этого необыкновенного оргазма в своем теле. С таким количеством смазки это было совсем по-другому, и он быстро возбудился снова, правда, и кончил повторно тоже через пяток неторопливых скользких фрикций. И тогда он наконец смог оторваться от него, выбираясь из-под "балдахина" обнимающих ног, и обратить внимание на пенис Снейпа. Он и не сомневался в том, что профессор был полностью удовлетворен анально и духовно, и потому ощутил перцовую смесь разочарования и восхищения, увидев, что тот не дошел до вершины. Зато челлендж был выполнен: его член натурально был похож на камень по своим физическим свойствам и теперь был направлен в сторону головы своего владельца. Гарри легонько дотронулся до напряженной головки, и все тело Снейпа ответило на это прикосновение. Из дырочки появилась смазка. И вообще, абсолютно сухим этот член ему совершенно не нравился. Решение пришло само собой: он нащупал ту же самую ленту, спускающуюся вниз, и она подняла Снейпа еще выше. Раньше он и не задумывался над тем, что у подземелий Хогвартса высокие потолки. Он проворно устроился под профессором на коленях спиной к голове, на всю длину поглотив в себя напряженный член, и приготовился сосать, как это делал сам Снейп в тот самый первый раз его совращения, но это и не понадобилось: с глухим стоном его глотку залила густая горькая сперма. Ему пришлось проглотить ее, закашлявшись, пока выскальзывал из-под конвульсирующего профессора, чтобы не задохнуться. Однако это было далеко не все, и после того, как Гарри буквально выплюнул его член, Снейп несколько раз "выстрелил" на себя и на все вокруг, забрызгав стол и одежду гриффиндорца. Сквозь досаду Гарри только сейчас заметил, что на столе все это время лежали какие-то бумаги, и теперь они оказались испорчены. Как он мог их не заметить? Все расплывалось, как акварельная картина в процессе рисования. Точно, письменные работы учеников... Комната вдруг растворилась перед его мысленным взором, словно выключили телевизор. Он открыл глаза и чуть не вскрикнул. Над ним, в полной темноте мальчишеской спальни на пятерых студентов, стояла фигура в черном. Рука белела на этом фоне, она поднялась на уровень губ и показала знак молчания. Это был Снейп, чьи глаза злодейски поблескивали вместо того, чтобы быть непроницаемой стеной его разума. Как после окклюменции.