Драбблы и зарисовки

встреча, холодный свет, вынужденная любезность; одинокая лодка тает на вздымающейся поверхности океана; свет превращается в дождь, так много дождя, вместе с каплями падают осколки стекла; дождь превращается в кровь, чёрную в лунном свете; кровь превращается в свет. Казалось, воздух всегда как-то странно огибал фигуру Ганнибала. Уилл заметил это ещё в Куантико: строгие архитектурные линии деформировались, когда Ганнибал проходил мимо. Смотреть на Ганнибала было, словно всматриваться вниз с обрыва. Если кто другой и замечал странности, то просто их игнорировал. Если чувствовал жуткое влечение упасть в бездну. И раздражительное поведение Уилла в их первую с Ганнибалом встречу, и быстрый переход к дружбе были по факту вызваны одним и тем же — настойчивым чувством, что они с Ганнибалом уже были знакомы ранее, делали те же движения, проходили теми же дорогами, будто бы зависли в бесконечной временной петле. обман, они заходят и присаживаются в теплице психиатрической клиники Порт Хевен; они заходят в спальный вагон со странными спутниками, которые пьют всю ночь; они заходят в офис, чтоб найти Ганнибала сидящим на рабочем столе, избитого, но живого; они скользят в разрушение. Чем ближе находился Ганнибал, тем сильнее чувствовалось это влияние. Можно было опьянеть, даже просто находясь рядом с ним. Сначала Уилл избегал этого влияния, потом — терпел, а дальше — жаждал его. Манера Ганнибала двигаться с каждым новым взглядом казалась всё более неестественной. Минуты без единого взмаргивания, часы без единого вдоха, шаги без шума и кожа без прикосновений. Ганнибал хорошо разыгрывал человеческие эмоции, но Уилл находился в исключительной позиции, чтобы за перформансом узреть внутреннее содержимое. Именно этого Ганнибал и ждал. Палермо; вспышка — твёрдая скамья и мягкие глаза напротив в галерее Уффици; вспышка — Ганнибал бесстрашно смотрит на него по ту сторону стеклянной стены; вспышка — он выпотрошен, его обнимают, и он знает, что заслужил и то, и другое; вспышка — тихие размышления в часовне. Когда Уилл собирался позвонить Ганнибалу и сообщить, что они знают, Ганнибал оказался рядом. Возможно, он всегда был рядом: в лесах за домом Уилла, блуждая между деревьев подобно призраку, бдительному и молчаливому. В глубине Уилл всегда знал правду, она лежала спрессованная под давлением того, что называют логическим мышлением. Ганнибал был магнитом, а Уилл — стрелкой компаса; Ганнибал был чёрной дырой, а Уилл — умирающей звездой. Было легко подойти к Ганнибалу и принять протянутую им руку. Обнять, поцеловать и раствориться в прекрасном и внушающем ужас свете. Он делал это ранее, и сделает снова, будет делать бесчисленное количество раз. Никто не найдёт его. Никто и не искал никогда. перерождение; Ганнибал сдвигает дрожащую руку Уилла из кровоточащей шеи Эбигейл; Уилл сдвигает свой взгляд в суде, чтобы смотреть куда угодно, но не на Ганнибала; они сдвигаются на сиденьях, поглощая овсянок на виду у бога; камни сдвигаются под ногами, когда они выходят из глубин океана, окровавленные и тяжело дыша.