Ангел

2002 год. Январь. Берсерк шёл серо-рыжей, иссушённой радиацией и солнцем травой. Под ногами, со звуком ломания костей потрескивали сухие ветки и хворост, неприветливо кашляло болото под ботинками, а в смуглое лицо то и дело ветром швыряло грозди дождя вместе с листьями и ветками. Шла поздняя осень, редкая листва уже успела пожелтеть и немного опасть, хотя на земле зоны все времена года равны, и чем ближе к центру, тем серее и однотонней пейзаж, только температура скачет будто крысиный волк : то мерзнешь — зуб на зуб не попадает, то кровь в жилах закипает и череп норовит напополам треснуть, если без кепки или банданы вышел на солнце. И всё же сегодняшний день выдался более мерзким и неприятным. С самого утра накрапало раздражающей и противной моросью, которая для обычного дождя была слишком мелкой, а для тумана чересчур тяжёлой. Но звуки и запахи она глушила отменно. А её плотная завеса отлично маскировала, итак жаждущую сожрать тебя, опасную нечесть. Особенно упитанной и наглой она была здесь — на подходах к самому центру Чернобыля. «Видно хорошо питаются дети зоны, причём питаются вкусно и сытно. Не то что мы…» — С насмешкой вспомнил Сталкер, непроизвольно воскрешая в памяти хороших знакомых, сложивших здесь и оружие и головы. Краем уха тот уловил множественное жмакание острых копыт по мокрой листве. «Главное сейчас не повидаться с друзьями.» — Прибавляя шаг, тот иронично добавил тот. Спасибо удаче, шорох был слышен, в целых двадцати метрах от него. Туман был на ничьей стороне и скрывал и Берсерка тоже, но кабаны имели ещё и обоняние, посильнее даже чем у собак, они-то вероятно точно могут его учуять, даже сквозь дождь. Не желая доставать автомат с полупустым магазином тот пустился в бег. Бежать было трудно, с каждым шагом всё больше и больше засасывало в землю, мешая при этом смотреть на дозиметр и обскакивать аномалии. Он был похож на циркача-акробата так ловко перескакивал с бугорка на бугорок. Наконец почувствовав что оторвался, тот увидел высокое дерево, дуб, на концах веток этого дерева огромными гроздьями свисали жёлуди. Через плечо обернувшись назад тот смекнул: «Кабан — он и в Африке кабан. Всё же жёлуди им прийдутся по вкусу больше, чем моя жилистая туша.» Разбежавшись и со всей силы толкнув ствол плечем, тот спровоцировал в добавку к обычному дождю ещё и желудиный. Зайдя за дерево, чтобы закурить, услышал за своей спиной довольное чавканье и похрюкивание. Всего его била дрожь, и вытащив из кармана пачку тот поджёг сигарету и затянулся как в последний раз. «Минздрав предупреждал: пачка дорого стоит, а иногда только табак может уйнять дрожь в руках, и напряжённые донельзя нервы.» — С ухмылкой порадовался тот своей зависимости от сигарет и тихо скрылся в листве. Спустя целый день ходу ноги уже начинали туповато ныть. Вечер, с его неизбежными и опасными сумерками надвигался будто огромная грозовая туча, гонимая откуда-то с севера холодными пронизывающими ветрами. Шёл, в придачу ко всему ещё и льдяной ливень — как из ведра. Не убив обывателя аномалиями и своими нерадивыми детьми, Зона, казалось, хотела его утопить. Облака сидели низко и были окрашены в ало-кровавый цвет, что было звоночком выброса, который вот-вот разразится над головой. Правда выброс ожидался сегодня немного ближе к ночи, но время-то не ждало. Берсерк был сталкером — одиночкой, двадцатидевятилетним, двухметровым  шкафом, вполне образованным человеком, попавшим на зону вместе с группой, скоропостижно скончавшихся учёных. Он имел несколько выделительных черт своего характера — был наделён хвалёным сталкерским милосердием, подразумевающим крэдо: «своя шкура дороже» и «лучшая защита — нападение»; уповая на это он не жалел как мутантов, так и бандитов, и не редко людей добропорядочных, чем-то ему не понравившихся. Во ввесь его образ чудеснейшим образом вписывались темно-каштановая курчавая борода и лукавые, по-воинсвенному сверкающие глаза. Берсерк — походил на настоящего викинга, которыми они сохранились в истории северных народов. Такой же безудержный, беспощадный и в то же время тихий и скрытный. Мало того он отличался в умении конспироваться на любой картине природы, так ещё и был знаменит в умственных своих способностях. Конечно, не каждому дано спрятать здоровенную тушу на пересечной местности, причём так — что даже мутанты с острым чутьём не могли понять в чём дело и откуда исходит запах, на это требовалась огромная сноровка и ещё большая хитрость. Зона любила его, он, в её руках стал умелым киллером, который подчищал то тут, то там, всех ненужных ей, уже как девять с половиной лет. Но, слушался Берсерк не только зону, а был ещё подчинён и немаловажным материальным ценностям. Ведь на одной её любви не проживёшь. Именно по этой весомой причине сейчас он был погружён в пойски ценной информации для учёных — о лабораториях и вирусах по созданию мутантов, и, заодно, и пойском артефактов, для поддержания экипировки и общего настроения в виде водки, которую в избытке доставалось за хороший хабар. Да, выпивать он любил, даже очень. Кто ж не полюбит тут расслабиться? Пускай не на долго, пускай потом прийдёт вещь страшная, но всё же терпимая — бодун , — но всё же расслабиться. В рюкзаке всегда имелся пузырёк — второй, который и сейчас болтался бережно упакованный в мягкую его тельняшку, который тот по праздникам одевал в кругу друзей, так сказать — на выход в люди. Чувствуя, что выброс вот-вот разыграется,  из быстрой ходы тот перешёл на пробежку. Болото слегка тормозило движение, иногда не желая отпускать подошву и с силой всасывая в себя ногу по колено. Не лишним было бы заметить что большая Часть чернобыльских земель с примесью глины, или где-то торфа, которые в некоторых местах её становились опасной и ужасной ловушкой, что обещала неосторожным сталкерам долгую и мучительную смерть. Сталкер во все ноги спеша к лежке своего друга — вырытой землянке, посреди поля, радиусом где-то в километр, он услышал первый раскат грома над головой. Дозиметр затрещал как автомат, и в голове внезапно помутилось. Рассудок сотрясла судорога, но ноги продолжали судорожно перебирать. И пожалев, уже не впервые о прокуренной дыхательной системе — он как раз вбежал на открытое пространство. — Вот бы успеть, вот бы успеть!!! — Затараторил тот. Воздух начал сгущаться и послышался второй заход. Превозмогая боль в голове и не обращая внимания на пену, уже капающую из уголков рта, Берсерк добежал до люка и со всей дури рванув крышку моментально занырнул внутрь — аки тюлень в ополонку. Даже не закрутив винтель тот просто спрыгнул на землю с пяти метров, не касаясь лестницы и скрутился в крендель, забившись под стену. Жалкое, однако, зрелище, наблюдать огромного, двухметрового мужика всего дрожащего и скулящего, подобно маленькому щенку. Стены начало сотрясать с большей силой, на голову сыпался песок и земля, на улице выло какое-то чудище. Так продолжалось где-то с полтора часа, пока симфония всех звуков не закончилась негромкими стонами женского голоса. Постепенно приходя в себя и возвращая изначальную брутальность, тот вернул и способность думать: — Это ещё что за напасть? Неужто меня пытаются выманить? — В сознании вертелся образ химеры, которая часто орала и высаживала своим голоском всяких легкомысленных новичков, не знающих о её поразительных способностях. Встав, и сняв автомат с предохранителя тот буквально выскочил наверх. В крови закипел адреналин, а в сознании азарт. Став в стойку тот закрутил шеей так, что чуть не свернул её. Видимой опасности не было, тогда, чьи стоны? Бабу на Зоне увидеть можно крайне редко, и завсегда либо мертвую, либо с дулом, направленым в твою сторону. Как в подтверждение своим мыслям, по правую сторону от себя, на мокрой траве — тот увидел тело женщины. С головы до пят в крови. Она лежала в неестественной позе и держала в руках что-то извивающиеся и негромко хныкающее. Берсерк достал нож, на всякий пожарный, и опустился перед ней на одно колено. Хотя грудь её уже и перестала вздыматься — но взгляд был чистым и живым. В нём читался душевный крик, мольба… — Мать вашу за ногу! Неужели ребёнок?! — Выругался тот и отпрянул. Та лежала с широко открытыми глазами. Ноги женщины были широко расставлены, бёдра — все в крови. — Не должно быть на зоне детей! Не должно! Плохо это… Плохо… «Родила прямо тут, бедолага, видно так и не успев добраться до лежки, в которой так и не заперся я… Что же это? Новый вид мутанта? Галюцинация?» — С опаской думал тот, вглядываясь в беспомощный силуэт женщины. «Хотя как-то это правдоподобно слишком, да и у меня она, действительно вызывает жалость…» Женщина внезапно судорожно вздохнула, от чего Берсерк аж подскочил. Та жестом указала нагнуться к ней. — Не сожру, не бойся… Сталкер наклонился и женщина одними губами прошептала ему в ухо: — Умоляю убей меня и моего ребёнка, я хочу чтобы мы умерли от рук человека… Сталкер посмотрел сначала на умирающую мать, а затем на маленький, хныкающий свёрточек. Глянув на женщину — сталкер сунул руку в свёрток и был внезапно схвачен за указательный палец маленькой ручкой. В груди мужика затеплилось сердце, и тот решительно произнёс: — Тебя-то я убить — убью. А вот ребёнка заберу с собой. Зачем забирать жизнь, когда она только ещё появилась. — А как тогда? Умрёт тут от голода? Или возьмёшь его с собой и его сожрёт какая-то тварь, убившая тебя? Убей нас! Тебе меньше проблем будет! Слабые руки женщины обнимая тёплый свёрток, из какой-то ткани, тыкнули его в бок уже доставшего нож сталкера. — Хорошо… Берсерк, не думая, лёгким движением лишил жизни женщину и уже было подался к плачущему свертку. Раскинув ткань,  внезапно ему открылось лицо плачущего ребёнка, и его голубые, подобные небу глаза. Берсерка передёрнуло. Сталкер провёл большим пальцем по щеке малыша и тот внезапно успокоился, и улыбнулся, вздёрнув маленькие пухлые щёчки. Внезапно всё тело сталкера мягко обмякло, будь то внезапно появившийся родительский инкстинт, или же не на шутку разыгравшаяся жалость. — А почему это ты должен умереть, вдруг ты выростешь сильным и справедливым мужиком! Сталкер откинул оставшуюся пеленку и негромко хмыкнул: — Ну, или бабой… — Девочка издала гласный звук «э» — в ответ на это. — Будешь Надеждой! Спиной почувствовав что сзади кто-то есть тот достав из своего рюкзака плотно обернутую тельняшкой бутылку, и попрощавшись с «росой», завернул ребенка в противоударную экипировку водки, сняв из своей названной дочери, судя по всему — плащь, наскоро обмотанный вокруг её тельца. Встав и в последний раз взглянув на мамочку Берсерк сорвался и побежал. Ведь ребёнок как-никак, а должен поесть, и, причём, скоро. Бежал он настолько быстро, насколько позволяли ему его ноги и выносливость — несся к старой лаборатории Х-13, где проводили опыты над людьми. Сталкер понимал, что тащить с собой туда ребёнка — безрассудно и тупо, но всё же дело было делом, а сроки поджимали, а оставить ребенка в лежке, где он бы замёрз насмерть не позволяла человечность. Путь к лаборатории лежал через заброшенную больницу в самом городе, но, так как город рьяно защищали и контролировали Монолитовцы , он не мог добраться туда чисто физически. Вместо того чтобы штурмом прорываться сквозь плотные ряды сектантов — тот имел решение получше — на подходах к городу были, хрен его знает откуда взявшиеся, подземелья, то-ли их ещё во времена второй мировой построил кто-то, и затем они совершенствовались как комнаты пыток или же субъекты, записанные в архивах под знаком «Совершенно секретно», а может это вырыли учёные, выводившие мутантов в своих лабораториях, ну или же это просто было сооружённое под городом бомбоубежище или же дополнительный вариант отхода, в силу функционирующей сбоку ЧАЕС. Подземелье пронизывало, будто жилами ввесь город, создавая огромный лабиринт, ходы которого выходили на поверхность в самых, что ни на есть, удобных стратегических местах. В основном это были школы и больницы, поликлиники и полицейские участки. Вообщем здания укреплённые и крепко стоящие в своём фундаменте. О них знали немногие, но мутанты и Монолитовцы знали уж точно, и мало того — обитали там. Ровно в двенадцать часов ночи, тот наконец добравшись к подходам города, и обнаружив место входа — большую зияющую чёрным яму, вздохнул и стал перед неизвестностью, спрятав заснувшего новорожденного себе за шиворот , командуясь мыслью что так будет теплее и удобнее и ему и ребёнку. И вдохнув — полез в подземелье. «А что если я сложу здесь голову? И утяну за собой и ребёнка?..» — задумался тот на минуту и сразу же увидел всю свою следующую жизнь с ней — вероятнейшую вероятность. Вот она делает первые шаги, говорит первое слово «папа», с игрушками идёт в садик, вот уже школа… Зареванная приходит домой из-за двойки, плачется о том — что мальчишки дергали её за косички, как самую хорошенькую в классе, затем она отличница, красавица, выпускница… Берсерк внезапно яро зажелал вот такой, обычной, размеренной жизни с постоянным солнышком рядом, которое освещало собой его путь. И билетиком в эту жизнь — были эти же документы, за которыми он и шёл. Они, составляли для учёных исследовавших флору и фауну здешних мест просто колоссальную ценность, почти как найти для сталкера артефакт — что даровал ему второй шанс на жизнь. И первый и второй варианты — своей ценой возрастали за пол кило золота. Но, и работёнка была не из лёгких, если артефакт — это дело необычайной удачи, то эти записи — это сработка сноровки, умения, таланта и железного сплава яиц. Далеко не каждый сталкер взялся бы за такую роботу, некоторые даже видавшие виды, огромные мужики, при виде кровососа, внезапно выскочившего из-за угла — как куры, вжав голову в грудь разбегались по разным сторонам, то и дело истекая «лимонадом» и открывая каждый свой кирпичный завод. Даже команда Стрелка — и та отказалась от этого предложения, ведь посылать надо всеголишь одного члена — чтобы не наделать шумихи и не умереть там всем скопом, ведь мутантов в ближайшей округе было больше чем всех разом взятых патронов в оружии и запасных магазинах у всей команды. Но, к счастью, для яйцеголовых — нашёлся человек; матёрый, человек, который смог бы выполнить это задание. И им оказался Берсерк — главарь своей команды. Сталкер по-сути — легенда, управляемый жаждой наживы. Учёные услышав о таком в минуты своей нужды согласились утроить сумму — которую собирались заплатить за документы и тот согласился. За эти деньги — можно было запросто покинуть Зону — одной лишь репликой, выразившись об этом нужному человеку. А это означало — светлое будущее для обоих. И Берсерк, воодушевившись этим — смело вступил во тьму. Та поглотила его, как озеро прятает в себе камушек, прыгавший по его поверхности «жабкой». ~ Ступая вкрадчиво и тихо — как кот, охотящихся за мышью, в почти кромешной темноте, изредка освещаемой люмирисцирующими грибами и какой-то тягучей жидкостью — шёл Сталкер, пытаясь слиться с образовавшемся пейзажем. Воздух был тяжело наполнен трупным запахом, к которому, к тому же, примешивались пары той самой зелёной жидкости и запах гнили и плесени. Поморщившись — тот аккуратно натянул распиратор на рот, а на глаза опустил прибор ночного видения, со встроенным в нём тепловизором. Когда-то, ради этой замысловатой штуки — он голыми руками убил какого-то военного, проходившего мимо его лежки ночью, тот просто, случайно, засветил этот прибор и вот уже лежал бездыханный. Берсерк часто занимался рекетом, забирая нужные безделушки то тут — то там. Но, именно такие вещи и делали его лучшим из лучших. Где-то впереди, за заваливающей просмотр продолжения туннеля, груды обломков — донеслись звуки суеты. Насторожившись, и вкладывая в каждый свой шаг, годами вырабатываемый талант ходить беззвучно — тот увидел перед собой двух снорков, о чём-то явно беседующих и яро жестикулирующих. Странным было то, что хотя здесь и было любимое место сбора всех мутантов, и, по идее, тут они должны кишмя кишать, быть агрессивными до предела — ему пока не встретился никто, кроми этих двоих ребят. «Наверное побежали искать себе пропитание после выброса. Трупоеды проклятые, чтоб их Тушкан сожрал…» — подумал тот. Один, что покрупнее, размахивал руками, поочерёдно меняя их в упоре в землю, ведь разонуться из позы «опистатомуса» — не позволяло изменившееся строение их позвоночников; а второй тыкал в маску первого пальцами. И всё это сопровождалось громким, гортанным рёвом. Первому явно не понравилось что второй прикасается к его дрогоценному противогазу и внезапно вскочив — с замаху ударил второго кулаком в морду. «Вот это да… прямо гладиаторских боёв ринг» — Подумал Берсерк, затаивший дыхание. «Надо бы по-тихому меж ними проскочить и пойти дальше своей дорогой, пусть разбираются сами» — Подумал тот, внезапно вспомнив что у того — за шиворотом Надежда. Сталкер, медленно, перешагивая из завала на завал, буквально на цыпочках, прижавшись к стене беззвучно пополз в глубь тоннеля, изредка поглядывая на безмятежное личико задремавшей Нади. Внезапно один из снорков содрал маску со второго и нагой оглушительно взвыл. Берсерк с обречённым лицом посмотрел сначала на мутировавших придурков, а потом на свою удочеренную радость. И та, оправдав все ожидания, — зашлась в громком детском плаче. Снорки оторвавшись друг от друга, как по команде, внезапно выпрямились и повернули головы к плачущей, и в ту же секунду, напружинившись — метнулись к недавно состоявшейся семье с целью заткнуть источник раздражающего шума. Берсерк сняв с плеча свой родной «калаш» ставший уже продолжением его рук, машинально нажав на курок — всадил две длинных очереди в каждую башку. Снорки отнють не подохнув, но срегенерировав и немного испугавшись поджали хвосты (может они у них и есть- кто их знает…). Скрылись в недрах тонелля. Опять послышались звуки борьбы и противостояния. Берсерк облегчённо вздохнул и опустив автомат начал убаюкивать плачущую. Та, что странно, почти сразу же успокоилась и вновь задремала. Сталкер продолжил свой путь. Ни разу на всём последующем пути ему не попадалась мутировавшая шелупонь, но если и были намёки на таковую — тот прижавшись ничком, будь то пол или же стена, избегал встречи с ними. Наконец, по карте, запечатлённой в мозгу, тот сделал последний поворот налево и упёрся в серую, сливающуюся со стеной, пошарпанную дверь. Дойдя до заветной двери, тот тихо отворив её — осмотрел комнату и закрыл, негромко скрипнув петлями, за собой. Найдя проводку, питающую все приборы в этом месте — тот вырвал добротный её кусок, и обрезав край ножом — подключил к Батарейке, которая всегда при себе. Этому лайфхаку его научил Сидорович, не желавший делиться этой информацией за просто так. Но решившие проблему «Мамины бусы» — развязали язык барыге настолько, что тот сказал то, что совсем не собирался, а затем, случайно ляпнувший дорогостоящую информацию — ушёл в запой на три дня, погрузившись в глубочайшую депрессию. К слову — это было практичное применение артефактов в кустарных условиях. Лампочки блеснув — со стоном, и скрипом в суставах — искрами — засветились где жёлтым и теплым светом, а где светлым, экономным. Сталкер почувствовал присутствие контроллера, пытающегося проникнуть в его сознание, но, пси-шлем блокировал воздействовие на мозг и Берсерк мог спокойно заниматься своими делами. Когда он шёл сюда — то вооружился до зубов и подготовился пуще — чем модная мадама на вечеринку к сопернице. Наконец тот смог разглядеть помещение: комната была более-менее просторной, вся в белой керамической, местами, обвалившейся, плитке, стены подпирали столы с металлической оббивкой поверху, а в дальнем конце сияли людские и нелюдские черепа, заточенные в клетку со стальными прутьями. Берсерк ещё раз взглянув на армированную, железную дверь, и убедившись что место безопасное — положил ребёнка на стол, и бережно подперев того стопкой бумаг — начал копошиться в архивах. Все бумаги — все были подневными, да даже почасовым описаниями тех или иных изменений в состоянии подопытного, конечно, было бы интересно их прочесть, но это заняло бы слишком много времени… Да и слишком много места, чтобы прочесть их потом — на досуге. Перерыв все записи в столах — тот с досадой выругался: «Полтора часа прошло, а я всё ещё не могу наити того что надо» — Со злобой к самому себе подумал Берсерк, нервно посматривая на ребёнка — всё ли ещё дышит она, или уже нет? Сталкер решил действовать подключая свои проффесиональные навыки. Сначала позаглялывал за, потом, под столы, осмотрел всё изнутри и совсем разочаровавшись в том что не смог ничего наити — хлопнул по столу и вспомнив место где ещё не проверял — запустил руку под него и почувствовал приклеенные к нему на скотч снизу тетради. Отодрав несколько из них, открыв — прошёлся по содержимому , отметил, что это те, которые он искал, кажется. Положил их в портфель и было распахнул куртку, потянулся к дочке, чтобы положить её обратно за шиворот, но нечаянно, машинально рванув рукой на появившегося из ниоткуда, камешка — что летел прямо в лицо дочки, и удачно его отбив — тот задел плитку на стене, что над столом, и та, обвалившись, вовлекла за собой какую-то пробирку, так хорошо спрятанную за плиткой. Приклеенную вероятнее всего на пластилин, который спустя годы просто рассыпался прахом и пробирка освобожденно упала прямо на ребёнка, пробка из неё вылетела вместе с керамикой, что летела вниз, и содержимая жидкость прозрачного цвета попала прямо на лицо девочки. Берсерк в панике начал стряхивать жидкость правой рукой, и закончив — тот со страхом поднял пробирку, прочитав на ней: вирус генной модификации, проект «Зона-2». Сталкер в страхе взяв пробирку и положив ребенка за шиворот побежал назад — на улицу, не обращая внимания на мутантов, бежащих сзади него и пытающихся его сожрать, или же просто убить. Какой-то страх всё это время сжимал горло Берсерка. Щастье моментально исчезло, гонимое чувством боязни за его дочь. «Это, вирус, Господи, а что если она превратится в нового, доселе никому и никак неведомого мутанта?! — С ужасом накручивал тот себя. Ладно, уж с дня создания этого двадцать пять лет прошло. Может и пронесёт. Вдруг срок годности уже вышел?»