Слезы в открытые раны

Кристина смотрит вперёд, совсем не на человека, что стоит перед глазами, а на шершавые стены, чья местами пожухлая краска ярко выделяется на фоне идеально выкрашенных лестниц, что казалось бы, можно просто пересчитать прыжками. Впрочем, Кристина всегда так делала, возвращаясь с университета и ловко, как и в детстве, вела свой счёт, под усмешки Тимофея, счёт - который к слову так и не менялся с годами. Олег на фоне этих стен и идеально выкрашенных лестниц, выглядел слишком непривычно, ведь одна его дорогая одежда не вписывалась в обычные рамки, не менее обычного московского подъезда, не говоря уже о нём самом. И сама Кристина, наверно, тоже не вписывалась, потому что сегодня она была заметнее тише, чем обычно, все время косясь на неожиданно заставшего её парня, стоявшего на лестнице ниже, всего лишь огороженной одной перилой. Они молчали. Действительно, неловко молчали, вслушиваясь в напряжённое дыхание друг друга и шум московской беготни, где-то раздающийся за стенами жилого дома, в котором жила Кристина. Они молчали, пусть и раньше у них не было какой-то тишины, хотя не было может и потому что у них было ровно четыре встречи, две из которых были колоссально короткими, а две через чур длинными. Он уже стоял здесь не меньше семи минут. Всматривался в её глаза, точно такие же темные как у неё и Кошелева почувствовала острую необходимость вскрыть его черепную коробку, чтобы просто узнать о чем он думает и зачем пришел. Но она так же молча разглядывала его дорогое и темное пальто, не менее темный вязанный шарф, что как помнит Кристина, связавшая его, она просила Тимофея - её лучшего друга, подарить от его же лица, ровно год назад. За окном зима. Не такая теплая, как та осень, в которую Олег буквально за дело, прижал Кошелеву к стене, наказывая. Кристина не могла позже не просто смотреть ему в глаза, но и просто видеть из далека. Тим говорил, что это не очень хороший признак, но она - пусть и всегда верившая Тиму Гринбергу - элементарно отмахнулась, предпочитая не брать во внимание его тревожные позывы. Возможно это была болезнь. Кристина просто перестала появляться на парах, соединённых с актерским курсом, сдавая тему урока экстерном. Перестала питаться в столовой, отдавая предпочтение соседнему кафе или компании домашней еды в каком-нибудь пустом классе. Она даже отказалась от участия в «Опэн-Эйре» и буквально перестала ходить на музыкальные курсы, где могла пересечься с Максимом Анисимовым - другом Олега, что тоже знал историю, впрочем как и её последствия. Кристина перестала быть похожей на себя и каждое утро, глядя в зеркало, она мечтала снова вернуть те немного розовые и длинные волосы, потому что эти темные напоминали худшие дни в её жизни. Возможно, Кристина бы забила на это, если бы не те слова, что так больно ранили её в сердце. То, каким раздраженным голосом говорил Терновой, о том что прекрасно видел как она влюбилась в него и его тошнит от этого, сильно резануло остриём осколка по ней. Она помнит яд, которым были пропитаны слова о том, что Кошелева его бесит и он лично бы её придушил, не видев её тупого лица. А потом он её унизил. К счастью, не глубоко физически. Но даже воспоминания о том, как он касался её тела и горячей кожи буквально заставляли её снова и снова смущенно вспыхивать, но как только она вспоминала холодный пол на котором её оставил Олег, вдоволь посмеявшись, смущение пропадало. Она, действительно, посчитала правильным перестать попадаться ему на глаза, перестать как и раньше - словно случайно оказываться по близости. Теперь она как только видела его или его компанию, поспешно ретировалась с места, убегая прочь. Кристина не могла дышать спокойно и жить, ведь каждую ночь корила себя за длинный язык и влюбленность в плохого мальчика. Она не заметила, как удалилась от общества, как перестала ужинать с родителями, поспешно запираясь в комнате, как перестала сидеть по вечерам с Тимом. С Тимом было ещё больше неловкости. Поэтому изначально Кошелева поменяла телефон и убегала от парня с его просьбами дать новый. Она перестала сидеть с ним на одном ряду, пересев к Ане, перестала рассказывать ему обо всем, предпочитая молчать о каждодневных кошмарах и о том, что она потеряла около десяти килограмм. Художница даже перестала ждать его по утрам, уходя раньше всех в Академию, где и пряталась ровно до начала первой пары. И пусть Тима это жутко задевало, он не оставлял попыток её вернуть, хотя и сам уже начал было бы забывать её голос, если бы не слушал её ответы на парах. Может он, действительно, переживал, но Кристина стала явной эгоисткой после нового года, ведь она буквально кинула друзей, променяв их на книги, библиотеку и художественные курсы в новой школе. Она помнит, как приехал в тот день Тим и нашел в том самом крыле, всё разбитую и ревущую навзрыд. Помнит и то, как подобрала самолётик, понимая, что Олег сделать его не мог, но вполне возможно что выпал он у него из кармана. Она даже помнит, как помахала рукой лучшему другу, закрывая дверь квартиру и буквально через пятнадцать минут выбежала из неё, направляясь к мосту, на котором они с Гринбергом и Даней любили гулять по вечерам. И даже тот страшный момент, когда слезы застилали глаза, а сердце гулко билось в каком-то нелепом аффекте, когда одна нога уже за перилами была готова сделать шаг в воду. В холодную воду Москвы. А потом она помнит только теплое тело, чей-то запах апельсинов и то как крепко её прижимали к груди, не дав спрыгнуть и поймав ровно в тот момент, когда девушка сорвалась. Она рыдала. Так как никогда, даже не так, когда Олег её унизил. А Тим, несомненно этот парень, что знал её наизусть, срывающимся голосом кричал на неё, и уверял что она просто дура. Он и сам наверно плакал, иначе Кошелева не могла объяснить частые всхлипы, раздающиеся из его горла. Художница прижималась к нему, искала хоть немного тепла, понимая что перегорела, как лампочка вон в том кафе, на другом берегу реки. Она цеплялась, умоляя простить и шептала, что больше не может вынести, ведь грудь больно давит и раздирает изнутри. А он понимал. Прижимал сильнее, чем обычно и словно в беспаменственности целовал её мокрое лицо, ни как не касаясь губ и сжимая холодные ладони. А потом он как и обычно укутал в теплую кожанку, ведь был ноябрь и увел домой, говоря о том что не зря остался у подъезда, чувствуя, что она может натворить глупостей. А сейчас Кристина смотрела, как тот, от которого она убегала, впрочем если вспомнить весь учебный год, то убегала всё время проведенное в Академии, выловил у собственного её же дома и теперь молчал, даже не зная как своим присутствием делал ей больно. И Кошелева не могла утверждать, что это Тим сказал где она живёт, ведь это не тот парень. Это вполне мог бы быть Даня, который всё время жаловался на её поведение Ане и почему-то Трущеву, как рассказывала сама Ксендзик. Впрочем, по её словам их группа без Крис зачахла, ибо Дэни ушел в ту самую крутую компанию к Олежке, Тим вообще с Терновым оборвал все связи, всё ещё не простив того, как он порушил хрупкую Кристину и стал одиночкой, что нередко коротал время в кругу Лёши Банкеса, студента с психологии и Ронни. Родион был человеком по себе всегда, поэтому он наверно и сам не заметил, как они расспались, а Аня несмотря не на что возвращалась к ней, Кристине. Она гуляла с Тимом, сидела по вечерам в комнате Кошелевой, а в Академии только ощущала её присутствие под боком. Кристину такой расклад пусть и не устраивал, ведь она не хотела чтобы ребята, рассыпались как разбитое стекло из-за неё, попавшего в то самое стекло - камня, но она молчала. Она честно хотела однажды порезать вены, но вовремя одумалась, понимая что физическая боль, не поможет усмирить душевную насовсем. И Кошелева бросила это дело, попробовала заново жить, не с кем не общаясь и впадая всё больше в социум. А точнее она начала походить на элементарного интроверта, ведь ровно вчера её накрыла паника от большого количества людей в торговом центре. Олег наконец отвёл глаза. Они у него всегда были холодными, сколько себя помнит художница. Но Кристина знала, что он ей нравился не за внешность и душу, как говорят многие. Он нравился ей за то что он есть. Возможно, это глупое и ничем не разъясняющее объяснение, но так оно и было, вообщем. У парня был сложный характер, что заключал в себе адскую смесь какой-то буйной спокойности и резкой вспыльчивости. Олег был человеком не простым, с кучей тараканов в голове, как у любого человека. Но только наверно его тараканы могли набросать офигенный трек за несколько минут или написать идеальный план по захвату Китая или тот же второй том «Мертвых душ» за несколько часов. Терновой не был идеальным, как любят представлять все девушки с факультетов, ведь Кристина знала его темную и жутко привлекающую сторону. Олег был разноплановым человеком, что мог быть ответственным и при этом плевать на всё, он мог быть вежливым и при этом оскорбить человека так, что уши заалеют. Он мог просто сказать пару слов и поправить челку, как девушки тут же сбегутся, а ему останется только выбирать. Терновой мог быть педантом или перфекционистом, но в его сумке царил бардак. Он был плохим мальчиком с внешностью пай-ангелочка, но вопреки всем романам он не курил, унижая других без причин за углом, а был спортсменом и активистом. И Кристина, у которой всегда в жизни царила анархия не была ему парой. Она любила персики, что ненавидел Олег и по словам Тима, просто бесился от данного фрукта. Она любила говорить, а он молчать. В конце концов, она была просто влюбленной девчонкой, которая подставила - вроде как - хороших ребят. «Художницу никогда не полюбит мальчик с актерского факультета» — не в сказки они жили, по утрам плакала Кошелева. Олег отошёл от стены. Отошёл, поднявшись на несколько ступенек и встав рядом с нею. Кристина тут же почувствовала привычный запах яблок, что смогла ощутить лишь однажды, да и то при позорных событиях. Олег подошёл ещё ближе, оттесняя Кристину к шершавой стене и заставляя её замереть от страха. Она, действительно, не знала откуда это чувство и почему было так страшно, ведь мысль о том, что парень близко - причиняла колоссальный дискомфорт. Девушка закрыла глаза, когда Терновой сделал ещё один шаг и пожалела, что не обратила внимания на дорогое пальто, в коем стоял молодой человек у входа в подъезд, ведь тогда ей не пришлось бы слышать громкое: «Тихоня» со спины. Она бы обязательно убежала поскорее в квартиру. Было страшно, чертовски страшно, словно ей придется идти к зубному, а ведь врачей она боялась ещё больше, чем того же Тима, когда в голову парню стукнет «Супер-идея». Она буквально дрожала под его взглядом, впихивая в себя, как наркоман последнюю дозу, ставшего таким родным, запах Олега. Кошелева даже не знала, отчего в глазах начали появляться слезы и зачем она прошептала тихое: — Я больше не буду. И что она вообще имела под этим в виду, она тоже не знала. Ей просто казалось, что извиниться перед Олегом - это обязанность, пусть и в прошлую их встречу он сказал ей, что извинения не помогут. Она наверняка выглядела плохо в его глазах, вся сжавшаяся, уронившая сумку (которую она сменила, выкинув рюкзак) и всё-таки с, как назло, скатившимися с глаз, слезами. Она даже не знала из-за чего плачет, ведь казалось она снова, что-то сделала не так, словно нарушила какое-то правило или с треском провалила свою миссию по невидимости, для плохой компании, а в частности и Олега тоже. Кошелева плакала, действительно, плакала, ведь казалось она явно расстроила чем-то Олега, ведь он наверняка был недоволен, раз сам нашел её спустя несколько месяцев. Но он молчал. Всего лишь смотрел на неё, ничего не выражающим взглядом, словно оценивая, как поработал опытный кукловод над его игрушкой и точно ли это не игра Суок. А потом он снял шарф. Надел ей на голый участок кожи, словно собственноручно нацепил ей петлю на шею, как казалось Кошелевой. И весь этот аромат яблок и костра, ярко впитанный в материю, смешался с гуашью и ромашкой, коей пахла Кристина. Она дернулась от его прикосновений, понимая как пылает кожа и как снова хочется плакать. Она и смотреть на него не хотела, ведь тогда это было бы полной победой мальчика с актерского над девочкой художницей. Но Олег не требовал ответа, он мягко поправил шарф, касаясь её шапки и поправляя ещё и её. Это все было так похоже на заботу, что она всё-таки не удержалась и посмотрела ему в глаза, где увидела и свой взгляд наполненный страхом и виной. А Олег и сам опустил глаза. Чтобы потом снова поднять и поцеловать куда-то в щёчку, вызывая в Кристине сдавленный вздох, словно предсмертный крик чайки в порте Либава, Балтийского моря. Они холодные. Его губы всё-таки холодные. И дыхание его тоже холодное и сам он был словно тот самый Кай, что сбежал из сказки про Снежную королеву Андерсона. Только она не была Гердой и уж точно не была той самой девочкой - разбойницей, в которую позже влюбился тот самый Кай. Она была Кристиной Кошелевой, что крепко сжимала ладони, накрытые прохладными пальцами Олега. Он отстранился, и Кристина остро почувствовала ту разницу, что была видна как на ладони. Если в тот момент, когда он кинул ей, ставшее обидным: «Тихоня», ещё у входа в подъезд, где было видно, что он хотел сказать ей слишком много, то сейчас наблюдался полный штиль, словно он уже давно знал все ответы. - Заболеешь, - словно поочередно посмотрел в её глаза, а после отпустил пальцы, что сжимал до этого, - Возвращайся. Он отошёл, не сказав больше и слова и поспешно вышел из помещения, что так не вписывалось в его аристократический образ. Кристина хотела бы побежать за ним и спросить, что именно означали его слова, но она вполне себе могла догадаться, уже сидя на холодных, но идеально выкрашенных ступеньках и сжимая в руки его теплый шарф. Который, к слову, так и пах яблоками.

***

На следующее утро, Кристина впервые проснулась без кошмаров. Впервые она перестала кричать во сне: «Прости» и «Я больше не буду». Поэтому девушка даже и не заметила, как изменилось её настроение с пасмурного на светлое. Она впервые за несколько месяцев села за стол к родителям и брату, что завтракали, впервые нормально поела. Без спешки собрала сумку, а потом занесла пальцы над так и не выкинутым из жизни контакте: «Мои украшенные нервы». Но палец Кристина так и не опустила. Она просто не смогла и только у двери поняла, что её бьёт озноб от непонятного страха и Кошелева со стоном опустилась на тумбочку, стоящую в прихожей. Сердце билось как бешеное, словно она пробежала марафон, при этом успев станцевать хип-хоп и сгонять по пути в «Макдональдс». Внутри все слишком сильно бушевало и сжимала грудную клетку, что художница невольно опустила руку на вешалку, случайно нащупав теплую материю. Её взгляд упёрся в темно-зелёный шарфик, всё ещё сохранившим запах хозяина, и ловкие пальчики тут же подцепили ткань. Её вмиг отпустило. Стало чуточку спокойнее, но тревога так и оставалась на месте, однако Кристина, молча, встала и пошла в Академию, при этом успев на ранний автобус. У неё началась паника. Кошелева и не знает как это произошло, что вообще происходило, но в какой-то момент ей стало слишком душно и страшно, среди большинства людей и не выдержав она упёрлась лбом в холодное стекло, замечая как струятся по щекам слёзы. Словно её сжали в маленьком пространстве, а сзади оставили крохотный кусочек земли, окружённой голодными хищниками. Однако вскоре автобус сильно качнуло и Кошелева неловко дернулась назад, налетая на кого-то статного мужчину, что явно опаздывал на роботу, судя по ругательствам, доносившимся из трубки телефона. Она невольно закричала, почувствовав как тело обволакивает горячий жар и как становится слишком дурно. Так, что хочется снять с себя кожу. Было чертовски страшно, ровно до того момента, когда перед расплывчатыми глазами не появилась светлая шевелюра и запах яблок. Кристину резко оттеснили к окну, почти в самый конец автобуса, где недавно сидела целая куча старушек. Тело Кошелевой нещадно трясло, потеряв опору и поэтому она крепко вцепилась в зимнее пальто, какого-то парня, что прижал её к стеклу, почти вдавливая её то ли в окно, то ли в себя. И не было в данный момент страшно, было слишком спокойно. Поэтому Кошелева тут же подняла голову с чужого плеча и посмотрела за спину молодого человека. Максим Анисимов взволновано смотрел на неё, держа в руках чехол с гитарой, а на плечах рюкзак. Кристина поняла, что светлые волосы, что так расплывчато были видны при её панике, оказались шевелюрой Свободы. Она медленно приподняла голову в сторону спасителя, слишком неожиданно касаясь мужской щеки. Парень усмехнулся, кривая губы и холодно произнес: — Можно было бы и потом поблагодарить. Кристина тут же поняла всё абсурдность ситуации и начала выпутываться из объятий парня, при этом крепко сжимая его плечо. — Стой уже так, - раздраженно произнес друг Свободы, судорожно выдыхая в макушку художницы, — Я же сказал, заболеешь, Тихоня. Кошелева вздрогнула от старого прозвища, невольно втянув голову в плечи, как тогда в подъезде. Слишком яркие воспоминания были с ним, чтобы их просто забыть. Олег закусил губу, глядя на её реакцию, но смолчал, приметив свой, же шарфик, торчащий из ее сумки. Поэтому он быстро достал его, снова обматывая её и без того хрупкую шею, всё ещё крепко обнимая её за спину. А потом он и вовсе положил свою голову ей на плечо, под громкий смешок Макса, дыша ей прямо в шею, отчего Кристина первоначально дернулась, пытаясь отстраниться, а потом то ли смирившись, то ли испугавшись недовольного сопения парня от её брыканий, успокоилась. Когда автобус остановился у их остановки, Олег на удивление Кошелевой взял её за руку, аккуратно маневрируя между пассажирами. Максим тоже шёл сзади неё, ни на шаг не отставая. На улице было всё так же прохладно, и Кристина пожала плечами, отгоняя озноб. Тепло ладони Олега слишком сильно грело её руки, будто обжигая об раскалённый металл, оставляя невидимые ожоги там, где он касался и словно случайно проводил пальцами, нежно поглаживая девичью кожу. Они остановились у приакадемического кафе, что как с улыбкой вспоминает Кристина, любили посещать Даня, Тим, Родион и Аня с самой Кошелевой. Зайдя в теплое и уютное помещение, молодые люди сняли верхнюю одежду и направились вглубь кафе. Кристина снова обратила внимание на сплетённые с Олегом ладони, которые он соединил даже после того как они сняли куртки. Кошелева не могла понять, что в голове у этого парня и почему он так ведёт себя с ней. Зачем он заботиться (это же забота?), и что делала в том автобусе, ведь и он и Максимом живут совсем в другой стороне города. Кафе было софтовым - как выражалась Аня, слишком светлым - как выражался Даня. Маленькие фонарики придавали теплую атмосферу, а сам факт уюта - клетчатые подушки и кресла, на одного или два человека. Деревянные столики были украшены белыми салфетками и стоящими на них небольшими вазами с цветами. За стойкой, как и всегда, стоял бариста - Сережа Драгни, что по вечерам давал концерты и заочно учился у них в Академии. А вместе с ним и Диана Видякина, девушка, что была первой на курсе Дизайна и выполняющая работу то ли администратора, то ли своеобразного продавца. Кристина вообщем-то ничего о ней знать не хотела, тем более после того как Тим за одним из этих столиков красочно описывал какие у неё родинки на копчике, ровно до того как Аня не сказала заткнуться, потому что это действительно было слушать неприятно. Особенно когда ты ешь. Максим ушёл к стойке с напитками и меню, чтобы сделать заказ, а Олег, наконец, отпустил её ладонь и сел на кресло напротив неё. Вольготно расположившись, он включил телефон и написал кому-то сообщение, при этом нежно улыбаясь. Возможно, у него была девушка, ведь, сколько нежности сейчас было на его прекрасном лице. «Ну да, чтобы у волшебного мальчика с актерского факультета и не было девушки - нонсенс» - подумала Кристина, благодарно кивая на протянутую Максим, что уселся рядом с нею, чашку ароматного чая. - Я сказал Назиме, что мы не придем сегодня, она передаст Тиму, чтобы он тебя не ждал, - сказал Терновой, приподнялся к идеальным губам, идеально белую чашку. Кошелева кивнула, совсем не зная из-за чего внутри проснулось нехорошее и тягучее чувство: от того, что он так нежно Джанибековой улыбался или от осознания того, что Тим её вряд ли и ждал, ведь они до сих пор не общаются и Кристина не уверена, хочет ли она вернуть их контакт. - Спасибо, - имея ввиду и то, что он отпросил её и, то что помог в автобусе. - Что это было, Крис? - спросил сидящий рядом Свобода, нервно сжимая чашку ладонями, и Кошелева невольно вздрогнула от неожиданно раздавшегося голоса над ухом. - Это... - она, не менее нервно, чем Максим, убрала неровно падающую на лицо, прядь волос и вдруг почувствовала стыд перед ними, а в частности перед Олегом. Она слишком слабая и столько раз это показывала ему, хотя она прекрасно знала, что ему нравятся волевые и сильные. «Такие как Назима» - невольно подумала художница и закусила губу, чтобы не разрыдаться от собственной слабости и бесхребетности. - Все нормально, - она качнула головой для убедительности и посмотрела в окно, где бегали люди от нарастающего снегопада. Не хотелось признавать свой недуг и ещё больше проиграть в эту дерьмовую игру, где уверено, вёл Олег. Всегда. - Панические атаки — это нормально для тебя? - раздался голос Тернового с другой конца стола, словно льдом по металлу. Кошелева посмотрела на него, но тут, же отвела глаза, ибо слишком страшно становилось от того, какими были прохладными его глаза и как сжаты на уровне груди его руки, - Давно? - Нормально, - расплывчато ответила Кристина, сделав ещё пару глотков. Не говорить же, что уже как месяц, и всё из-за этого болвана. - Ты лечишься? - спросил с заботой Анисимов, и художница едва не улыбнулась от добра, веющего в его голосе. - Не без этого, - она снова посмотрела в окно и тут же замерла, увидев как весёлый Бурцев идёт за руку с Евой, что тоже училась с ними на факультете. Кошелева не могла сказать им, что не лечилась. Что хотела, но ничего не помогала, а родители и брат, даже не догадываются об этом. - А что Тим говорит? - снова спросил Максим, отвлекая её от созерцания пары. Кристина словно запнувшись, посмотрела вперёд, совсем не понимая зачем. До этого флегматичный Терновой, теперь оживлённо сидел, глядя на неё, испытывающим взглядом, ожидая её ответа. - Мы... Мы не общаемся, - слова, действительно, дались трудом и Кристину словно торкнуло, ведь кажется, только сейчас она поняла это и признала. Она потеряла своего единственного и лучшего друга, сама разрушила все нитки, что сплетали их. - То есть? - словно недоверчиво, спросил темноволосый, и Кошелева почувствовала острую необходимость уйти из этого уже ненавистного кафе, что впрочем, она и хотела сделать, - Вы поругались? - Нет, просто так вышло, - Кристина встала из-за стола и попросила Максима освободить проход, - Мне нужно идти, спасибо. Она без проблем вышла к раздевалке и так же без проблем достала свой батник, попутно ощупывая в заднем кармане джинс, мелочь на проезд. Однако, как только она потянулась за шарфом, что так и не успела отдать Олегу, её руку тут же перехватили, вызвав у девушки огромный страх и панику. Кристина, как и любой человек в подобной ситуации, стала выдергивать руку из жестокой хватки, попутно начиная истерить, потому что атака снова начала подступать, а это не было хорошим признакам, уж слишком часто начало все повторяться. - Да, успокойся же, Тихоня, - закричал оппонент и Кристина, действительно, остановилась, услышав знакомое прозвище. Тело снова дрожало. Снова её окутал запах яблок и тёплое плечо, что так успокаивало нервную систему, которая изрядно подверглась нарушению. Парень, похоже, уже понял какую совершил глупость, поэтому крепко прижал к себе, не давая художнице упасть, поглаживая свободной ладонью по темной макушке. Кристина сморгнула слезы, понимая насколько всё плохо и решаясь сегодня же рассказать маме, чтобы они упекли её на время в больницу или психушку, потому что это слишком ненормально. Слишком трудно. - Ладно, - Олег отстранился, - Я хотел лишь сказать, что одна ты не пойдешь, Тихоня. Кристина смолчала. Не потому что не хотелось с ним спорить, хотя какая разница, ведь Олег не стал бы её слушать. Не потому что она хотела пройтись с ним до дома и даже не потому что её накрыла дичайшая слабость. Ей хотелось стоять с ним близко ещё раз вот. Хотелось снова почувствовать манящий запах, от которого кружится голова. А ещё снова ощутить эти прикосновения, которые он дарит, надевая на неё шапку с курткой, словно его действительно заботит её гнусное здоровье. - Зачем ты опять появился? Я что-то сделала не так? - она посмотрела ему прямо в глаза, даже несмотря на то что ей пришлось пригнуться, ибо голова Олега была слишком низко, из-за того что парень хотел застегнуть её длинный батник. Он странно, для Кошелевой, замер и посмотрел на неё. Сейчас девушка не могла понять, что происходит у него в голове, потому что Терновой обернулся вокруг себя, будто проверяя смотрит ли кто, а потом как-то со стыдом или смущением (что впрочем звучит бредово, учитывая характер Олега) опустил голову опять вниз, потянув собачку к горлу. Постепенно ускоряясь, замок заскользил вверх, введя Тернового за собой. Учитывая, что на куртке был высокий воротник, который так любила девушка, собачка побежала к её лицу, у которого спустя доли секунды оказался и сам Терновой, находясь слишком близко и касаясь кончиком своего носа, её. Кристина в нерешительности замерла, пытаясь отстраниться, но Олег резко поддался вперёд, прикусив её верхнюю губу и в порыве шепча: - Ты все сделала не так. Кристина не могла ни о чем думать, потому что все слишком быстро завертелось для одного дня. Она мечтала почувствовать его губы, как только встретила в первый день в Академии, как только поняла, что сердце трепетало при виде этого парня. Она думала об этом, в тот роковой вечер, прижатая его телом к стене. И думала в тот день, когда он нёс её рюкзак, по пути в класс истории. Но сейчас Терновой её поцеловал. Быстро, скомкано. Странно. Оставив небольшую рану, словно трофей, словно кому-то что-то доказывая, мол, эту девушку я целовал. Он не менее быстро отстранился, почему-то долго всматриваясь ей в глаза и нежно поглаживая по её щеке пальцами, как бы обдумывая что-то в уме. А потом он опять схватил ее за руку, успев накинуть пальто и отвёл к машине, где уже сидела водитель. Терновой дал четкое указание отвести девушку домой, ещё раз напоследок спросив, точно ли они не общаются с Гринбергом, на что девушка непонятливо кивнула.

***

На этот раз всё было слишком странно. Кристина, как и обычно пришла в Академию, как обычно села на свой ряд, сверяясь с расписанием и глядя на совместную пару философии с четверым курсом «Финансистов». Поэтому Кошелева даже и не подумала уходить, ведь раньше «Финансисты» - PLC и Назима, не появлялись на парах. Если быть точнее, то как правило, отсутствовал Сережа, в то время как Назима тянула руку на первом ряду. Кристина наверняка бы спросила еще в начале курса, зачем им «Художникам» совместки с «Финансистами», но сейчас она прекрасно знала, что свои картины нужно уметь продавать, в то время как финансистам искать товар. Первым зашёл Трущев. Он сегодня был, как и обычно в темных очках, в темных брюках и точно того же оттенка косухе. «Словно у него кто-то умер» - порой думала Кошелева, но глядя на лицо PLC, можно было сказать, что умер здесь только один жизненный компонент Трущева - его совесть. Назима вошла второй. Волосы, строго собранные в хвост, изящный мейк-ап и не менее изящные украшения, подчеркивающие её немалый статус в обществе. Розовая кофточка, поверх футболки, заправленной в облегающие джинсы и показывающие все прелести таза, и черные лаковые шпильки, на которые Кристине придется батрачить лет так десять, без перерыва, если она захочет себе прикупить такие. Они прошли вперёд, но не остановились у своего первого ряда, где иногда посиживал и Серёжа, исключительно из-за Джанибековой. Парочка направилась прямиком на Крис и воспользовавшись её непониманием происходящего, стали оглядывать лицо. Трущев поднял её голову и прошёлся пальцем по свежей ранке, оставшейся после укуса Олега. Кристина зашипела, как кошка и тут же хлопнула парня по рукам, убирая пальцы от губ. Ранка начала кровоточить и художница тут же приложила свой собственный палец к укусу. - Смотри-ка, а наш бэд-бой постарался от всей души, - промолвил Серёжа, глядя на Назиму. Та, в свою очередь, кивнула и насмешливо посмотрела на их собеседницу, что так и пыталась остановить кровь, но получалось это слишком плохо, и поэтому Джанибекова протянула свой чистый, носовой платок. - Спасибо, - тихо просипела Кристина, и взгляд её тут же наткнулся на поднимающегося Тимофея, который обратил на неё свой взор, как только девушка «Просканировала» его. Но он не подошёл. Не кивнул головой. Гринберг холодно отвернулся и поднялся дальше, даже не удостоив подругу взглядом. Сердце у Кошелевой буквально разорвалось, ведь она понимала его обиду, а учитывая, что парень очень раним, то обида эта наверняка ещё дважды помноженная. Впрочем, девушка его понимала, не могла его осудить за столь прохладное отношение. Ведь Тимофей тщательно выбирал себе друзей и никак не ожидал такого от лучшей подруги. Предательство друга - вот худшая вещь в мире, а никак не безответная любовь. Парочка ушла, как только прозвенел звонок, оповещающий о начале пары. Поэтому, чтобы не встречаться с «Плохой компанией» снова, девушка после положенных двух уроков, сразу навострила лыжи на смотки с Эвереста. Ей крупно повезло, что сегодня было только две пары, а с последней запросто можно отпроситься, ведь Ольга Витальевна её любила и уважала, к тому же её предмет не был чем-то важным и Кошелева всегда с уверенностью шла на пятерку в семестре. На улице было холодно. Зима не такая красивая, как в сказках, но нарисовать её хотелось. Почему-то ещё была большая потребность вписать в пейзаж, уходящий силуэт парня с актерского в черном плаще и может ещё одного светловолосого ангела с гитарой на плече. Но художница знала, что эти два образа никак не впишутся, ни в картину, ни в её жизнь. Он ждал её. Снова у подъезда, в своей излюбленной манере, все, также выделяясь на фоне стен. Губы его были чуть синими и явно подрагивали от холода, давая понять, что парень здесь относительно давно. Студентка и сама сейчас была не прочь коснуться их, чтобы запомнить вкус, ведь вчера всё произошло слишком быстро, оставив только боль и горящие губы. - Впустишь? - Терновой заинтересованно поднял бровь, намекая на квартиру и девушка, молча, поднялась к двери. Спорить смысла не было. Не с ним. С собой. Дверь открылась. Оба прошли в тихую квартиру, пустующую ещё с утра. Кошелева разделась, при этом убирая вещи Олега в шкаф, но даже не глядя на него. Смотреть не хотелось. Сердце больно нашёптывало тот день и её унижения. Они прошли на кухню. Все также молча, словно в их молчании заключается самое что ни на есть золото, помогающее жить. Девушка поставила чайник, затем поставила на стол печенье. Олег смотрел за каждым её действием, приглядываясь и прицениваясь. Кошелева не стала его ни о чем спрашивать, лишь тихо налила чай по чашкам, а после села в кресло напротив него, поджав ноги и положив на них подбородок. Ей хотелось узнать, зачем он пришел и зачем после нескольких месяцев снова топчет грязными ботинками в её жизни. Но спрашивать она не стала. Рядом с Терновым её страх поднимался до критической отметки. Но даже не смотря на это, Кристина не могла не сказать, что несколько дней проведенных с ним, были ей на пользу. Её атаки сошли на нет. Хотя казалось бы вчера, она просто истерила от прикосновения. Зато сегодня, перед учебой, она в бодром здравии прошлась в метро и людным улицам. - Как ты? - слишком странно было слушать этот приглушённый вопрос от него. - Я в порядке, - она мотнула головой, словно пытаясь убедить в этом скорее себя, чем его, - Спасибо, кстати, за вчерашнее. Не представляю, как бы добиралась до дома с истерикой. Олег кивнул, чуть приподняв уголки. А Кошелева, греющая руки о чашку, посмотрела на него. Сегодня он был одет в теплый, вязанный черный пуловер, из под которого виднелась белая рубашка. От него пахло всё также знакомым парфюмом и девушке казалось, что весь дом сейчас пропахнет им. - Иди сюда, - он заметил её взгляд и теперь делает знак рукою, как бы приглашая сесть к нему на уголок. - Не думаю... - Я же попросил. Это так трудно? - его голос с тихого сменился на громкий, перебив художницу. Девушка решила не спорить. Олег не внушал сейчас доверия, поэтому Кристина, молча, встала с кресла и обошла стол. Терновой, что до этого полусидел на уголке, приподняв одну ногу на сиденье, аккуратно развернул её спиной и прислонил к груди. Кошелева закрыла глаза. Она буквально утопала в нём. Он был слишком большим для неё и словно одеяло обволакивал своим теплом и широтой. Девушка невольно пискнула, когда его мощная рука притянула её ближе, так что его подборок цеплялся за ее темную макушку, при этом оставив свою ладонь на её хрупком плече. Кристина еле удержала чашку с чаем, цепляясь свободной рукой, за его рукав. Парень тихо усмехнулся и прошёлся по волосам, вдыхая её шампунь, хотя как сама была уверена Кристина, она пахла какой-то пылью и потом. - Акварель, - он развеял её мысли, буквально одним словом и девушка даже не знала, как отреагировать на то, что пахнет она какими-то сгустками химии в цвете, - и ромашка. Кошелева судорожно выдохнула под его смех. Ей казалось нереальным, что вот он сидит за спиной, грудью чувствуя как бешено бьётся от их близости её сердце. Терновой крепче прижал к себе и даже не нужно было ходить к гадалке, чтобы узнать, как покраснели щеки Крис. Она тихо поставила чашку на стол и когда Олег снова её прижал, хотя, казалось бы, уже некуда было вжимать, девушка от смущения уткнулась ему в рукав, пахнущий яблоком и на этот раз лавандой, ведь каждая его клеточка остро ощущалась Кошелевой. - Мне нравится, - он засмеялся заливистым смехом и повернул голову к её лицу, склонившись ближе, - как ты на меня реагируешь. Девушка глупо захлопала глазами, пытаясь совладать с ещё невинным женским телом, которое не по своей, а по воле физиологии, отчаянно жаждало и трепетало от мужской ласки. Олег ещё никогда так на неё не смотрел. Даже в тот день, когда они впервые пересеклись или он её поцеловал. Терновой сейчас был иным. Домашний пай мальчик, что казалось бы без ума от своей девушки. Олег смотрел проникновенно. Как-то чувственно, слишком добро, будто хотел укрыть её тело ото всех. Словно сидеть вот так ему нравилось больше чем даже заниматься сексом с какой-нибудь отменной девушкой моделью. Он потянулся к столу, взяв её чашку и протянул ей чай, тихо прошелестев: - Пей, а то остынет. Кристина могла бы поспорить или отказаться, но сейчас Олег был слишком мил и ей не хотелось рушить эту идиллию. Она взяла чашку и сама не замечая, улыбнулась. Что ж, раз так, то она возьмёт от этого дня всё, если не умрет от остановки влюбленного сердца раньше. - Мне нравится, когда ты улыбаешься, - Кошелева подняла на него глаза, совсем не понимая, что стало с тем плохим Терновым-Терри. А парень всё также держал уголки губ приподнятыми казалось, что искал в её глазах ответы, - Улыбайся чаще. Он нежно провёл по её щеке носом и крепче прижал к себе, выдыхая, когда художница случайно мазанула поцелуем по шее и скулам. Кристина тут же вспыхнула, как огонек в камине и сделала глоток чая, пока Терновой смотрел на неё сверху. Это жутко смущало студентку, но она никак не могла ему возразить, слишком счастливой она была в этом момент. - Такая невинная, - Олег с усмешкой посмотрел, как её глаза расширяются на его слова, а Кошелева внутренне приготовилась к чему-нибудь нехорошему, ведь и в книгах и в фильмах, после таких слов случается «Эвил зэ Энд», - Прости за тот вечер. Она прекрасно его понимала. Знала, за что он извинялся, но зачем нет. Были ли в этот момент у него какие-то планы, и где была гарантия, что после её ответа не выпрыгнет Никита с фотоаппаратом? Кошелева растерялась. - Ты мило краснеешь, ты в курсе? - юноша со смешком приблизил своё лицо к её, выдыхая слова почти в её губы и доводя бедную художницу до обморока, отстранился, но не отпустил, - Почему перестала участвовать в «Опэн-Эйре»? Мне казалось тебе нравится петь. Максим говорил, что ты перестала ходить на курсы. Кошелева сглотнула. Она и не знала, какую причину придумать, ведь на курсы она перестала ходить, думая, что Олег может туда заявиться. - Я..., - она вздрогнула, когда Терновой, откликнувшись на её тихий голос, прижался щекою к её виску, - ты же сказал, чтобы я не появлялась рядом с тобой. Олег молчал, кажется обдумывая её слова, а может и вспоминая тот вечер. Он задумчиво взял в руку её темные пряди и произнес: - Почему вы перестали общаться с Тимом? Студентка закусила губу. Признавать перед ним свою ошибку было сложно, открываться ему совсем не хотелось, ведь он вполне мог позже использовать данный факт как объект для насмешек. - Почему ты интересуешься им? - она задала встречный вопрос. - Я отвечу после того, как ответишь ты. Художница выдохнула. Мальчик с актерского был слишком хитёр и расчётлив, надавив на самое больное. Он снова сделать это. Снова растоптал её душу, доставая кровавые осколки, прогнившие пеплом. - Я первая это начала. Сначала я перестала отвечать на звонки, потом на сообщения. Помню, однажды, Тим, как и обычно, приехал, чтобы забрать меня в Академию, я сказала маме, чтобы та передала ему, что я уже ушла. Он не поверил. Сидел около нашей двери два часа и названивал. Я сидела дома, в то время как он буквально замерзал на морозе. Потом я сменила номер, думала, что ему не стоит общаться со мной, да и мне не с кем не хотелось. А после я и вовсе пересела на другой ряд и место. В конце концов, я накричала на него, в один из дней, когда он выловил меня в Академии. Я сказала, чтобы он убирался, чтобы катился к чертям, ведь его дружба мне противна, - студентка, глотая слезы, уткнулась в плечо парня, молча слушающего рассказ и мягко гладящего по волосам, - я чувствовала себя грязной. Тим светлый, он слишком чистый, несмотря на его образ жизни и косяки, я не хотела его чернить. Я понимала, что теперь не могу быть с ним рядом, потому что нельзя мальчику-солнцу касаться грязи. Он не понимал этого. Мне ничего не оставалась, как наговорить ему гадостей, которых он не заслуживает. Но так наверно правильнее. Намного. Она всё также глотала слёзы, вспоминая тот день и вообще вечер, вспоминая как она кричала даже не обращая на его взгляд и то - как дрожали руки. Может он и был парнем, но плакать не запрещалось никому, поэтому может это и не тающие снежинки были на его лице, когда юноша крепко держал её в своих руках, прося не говорить глупостей, а просто поверить ему. Но как Кристина могла ему верить, если ей отчётливо виделось, как она портит его. Тим бы не вынес. Он слишком много брал на себя, неся груз ответственности и их проблем только на своих плечах и говоря каждому из их компании: «Разрулим». И Кошелева никак не могла дать нести ему ещё и эту ношу. - Так почему ты им интересуешься? - она повернулась к нему лицом, даже не заботясь о том, что оно опухло, ведь Олег и так крепко её к себе прижимал. Он снова смотрел по-другому. Без жалости или сожаления, но было что-то в его глазах такое, словно он хотел пойти и порвать человека, причинившего маленькой девочке столько боли, и если Кристина была права в своих размышлениях, то Терновой никак не смог бы этого сделать. Заглушить собственный гнусный поступок - равносильно смерти. - Потому что мне надо знать, что теперь никто тебя не защитит, - Терновой тихо прошептал, ставя чашку на стол Кристининой. Художница хотела бы спросить, о чем он, но Олег, молча, поднял её с неудобного для двоих уголка и пересел вместе с нею на диван, стоящий в зале. Кошелева непонимающе проследила за его ладонью, пальцы которой стирали слезы с лица. Парень всё также смотрел тем непонятным взглядом. - Ты пробовала объясниться? - Я боюсь. Она ответила. Но относился ли ответ к Тиму было не ясно. Это и не было сейчас важно для девушки, ведь её волосы уже перебирали знакомые пальчики парня, из-за которого сердце у Кристины болезненно сжималось каждый раз при любой встрече, даже при обычном упоминании. Олег кивнул, словно что-то подтверждая внутри себя. Затем посмотрел ей в глаза и мягко коснулся своим носом её. - Не бойся, - раздался его тихий шепот и Кошелева прикрыла глаза. Губы почувствовали чужое присутствие и их тут же опалило иным дыханием, а после и вовсе забрали в плен. Кристина тихо простонала, вслушиваясь в то, как зашелестело покрывало, от того что Терновой, наклонившийся сверху, переместил свою руку ей на шею. У неё наверняка горели щёки, но сопротивляться она даже не думала. Возможно, она ещё пожелает об этом дне, но раз на то пошло, то он хотя бы унизит её в собственном доме, а не в пыльном коридоре Академии. Парень прикусил губу и тут же поцеловал ранку, словно извиняясь за причинённую боль. Художница, совсем неопытная в этих делах, не знала что делать. Внутренние инстинкты работали и поэтому её ловкие пальчики тут же зарылись в темные волосы. Кошелева вспомнила, как в том коридоре она хотела так же потрогать их и узнать, правда ли они такие мягкие, правда ли на ощупь словно шёлк? Оказывается - правда. По комнате раздался чмокающий звук и девушка тут же смутилась, однако она не смогла сосредоточиться на одном моменте, ведь мальчик с актерского смело вытеснял посторонние мысли из головы. Он тут же оторвался от её губ и на минуту остановился, разглядывая красные щеки Кошелевой и слушая её неровное дыхание. Кожа у девушки горела, горела она сама, буквально сгорая изнутри и мучаясь от его взгляда. Олег припал к её лицу, поцеловав куда-то ниже ресниц, где обычно собираются слёзы. А после осторожно начал спускаться вниз, одаривая каждый сантиметр, нежным поцелуем. Правой рукой он забрал ладонь девушки из своих волос и тут же сплел пальцы, стараясь не смотреть ей в глаза. Олег прикоснулся к шее. Кристина вздрогнула, словно её ударили током, и она прислонилась ближе к парню, выбивая у него терпкий вздох. Терновой сильнее, чем нужно, поцеловал кожу, оставляя яркие засосы по нежной плоти девичьего тела. Кошелева судорожно схватила другой рукой его шею, пытаясь найти опору, из-за чего Олег не удержался на весу и чуть не упал на девушку, вовремя затормозив коленом. Художница издала стон, почувствовав на внутренней стороне бедра, чужое присутствие. Парень усмехнулся. Терновой резко отстранился от девушки, чтобы посмотреть на картину, написанную его рукой. Кристина лежала на белом покрывале, её темные волосы контрастно разметались по материи и свитер, почти уже слез, оголяя живот и одно плечо. Грудь ритмично приподнималась, маня парня к себе. Девушка открыла глаза, невольно засмотревшись на студента, даже не догадываясь о том, какие чувства овладевали его. Олег вздохнул. Попытался как-то остудить своё возбуждение, но глаза, то и дело цеплялись за слишком горячее тело девушки, которую никогда и никто не касался, кроме него. Он вернулся в исходное положение, нависнув над Кошелевой и провел пальцами по красным щекам. Она определенно была возбуждена, о чем говорило её остро реагирующее тело. Олег снова прикоснулся к губам, на этот раз, ощупывая тонкую грань между страстью и чувствами. Нежно, чуть медленно он провел по нёбам, очерчивая какие-то узоры и ловко забрался под свитер, нащупывая застёжку от бюстгальтера. Кристина выгнулась, сильнее прижавшись к нему и Терновой уткнулся в её горячую шею, пытаясь не застонать от огромного удовольствия, когда её тело намертво вписалось в его. — Посмотри на меня, — прошептал он Кристине, и когда девушка открыла глаза, склонился к губам, — Не закрывай, смотри на меня. Он снова поцеловал. На этот раз, смешивая грани нежности со страстью и крепко сжимая её хрупкое тело в своих руках. Он целовал её так, словно хотел напиться и упивался её смущением, глядя как близко дрожат её ресницы. Руки сами потянулись к девичьим джинсам, ловко расправляясь с замком и пуговицей на них. Олег приподнял её над постелью и откинув ненужную вещь, снял с неё свитер. Кошелева тут же метнулась куда-то в сторону, но парень перегородил ей путь, беря за нежную ладонь и ведя по собственному телу. — Сними, — он снова шептал, но чуть громче обычного. Кошелева поддалась ближе. Олег не удержавшись, поцеловал. Она зацепилась за пуловер и сняла его без всяких затруднений. Парень одобрительно зарычал, опрокидывая её на диван и неистово целуя каждый сантиметр девичьего тела. Кристина снова горела. Сгорала дотла, словно её кинули в горячий кипяток, предварительно уже сварив. Она цеплялась за мужские плечи, даже не догадываясь, о том, что её сны постепенно становятся явью и что парень, который её отшил — целует её тело, крепко сжимая бедра и оставляя синяки на них. Она могла бы смутиться, но все предрассудки канули куда-то в лето, и девушка, молча отдалась в плен этого парня, даже на замечая как быстро сдалась. Девушка порывисто дышала, но даже этого было недостаточно, ей не хватало воздуха и она задыхалась запахом этого парня, какое-то райское наслаждение было в этих удушьях. Олег помог ей справиться с рубашкой, с джинсами. Кристина отвернулась, ещё не до конца понимая происходящее, но парень вернул её лицо в обратное положение, сминая губы и сжимая грудь. Девушка тут же выгнулась, приглушённо простонав, ловя его усмешку губами и невольно закинула правую ногу ему на бедро, отчего возбуждение парня можно было мерить буквально линейкой и от этого у них обоих сносило крышу. Он повернулся на бок, поворачивая Кошелеву спиной к себе и крепко прижимая её бедра к своему телу, где возбуждение уже граничило с критической отметкой. Кристина закрыла снова глаза, когда его губы коснулись мочки уха, спускаясь ниже к плечам. Везде плясали круги, и девушка закинула голову на крепкое плечо, вздрагивая от порывистого дыхания напарника. Бюстгальтер, буквально висевший на плечах, был откинут мужской рукой и твердая грудь, тут же поместилась в чужую ладонь, заставляя свою хозяйку снова простонать от удовольствия. Кристина выгнулась навстречу поцелуям, чувствуя, как горит её шея от длительных засосов и укусов. Рука парня нежно спускалась ниже, гладя девичьи ноги и, в конце концов, забираясь под кромку нижнего белья. Кошелева, что всё ещё была спиной повернута к парню, громко застонала, заставляя парня перевернуть её резко на себя. Теперь она сидела на нём. Художница в кое-то веке оседлала мальчика с актерского, словно выиграв одну из самых жарких воин, что от правды было не так и далеко. Кристина была красной, до ужаса милой и такой возбуждающей, что Олег терпеть не мог. Он опустил свои руки на её спину, вынуждая наклониться художницу и выпустил гортанный звук, когда та потерлась о его достоинство. Снова поцеловав её, уже более резко и раскованнее, он проник под ненужное бельё девушки, заставив ту вздрогнуть и на секунду оторваться от его губ, чтобы потом вновь соединить их. Она так пылала, была неопытна и слишком горяча, что Терновому сносило крышу. Юноша кусал её, заставлял прогибаться, мысленно крича о том, что она его. Теперь изначальная миссия его нахождения здесь стёрлась, оставив лёгкий шлейф её аромата. Он хотел, чтобы она пахла им. Олег отстранился, и в тот момент Кристина проникла губами к его горячей жилке на шее, слушая как парень выдыхает и закрывает глаза, грубо сжимая её бедра. Его черные волосы слиплись от пота, и от этого, он казался ещё красивее обычного. Кошелева сделала неловкое движение трения, когда парень прошелся по чувствительным точкам внутреннего бедра. Олег перевернул её на спину, затянул в долгий и крышоносный поцелуй, исследуя её тело. И отпустил. Поцеловал в висок, прошептав что-то вроде: «Рано ещё» и укрыл белым пледом, прижимаясь так близко, что, казалось бы, он раздавит её. Олег смотрел на ровную спину девчонки, гладя её голые плечи и слушая через какое-то время, её сонное дыхание. Он и подумать не мог, что остановится, только вот однозначно понял, что если и хочет взять её, то точно без всяких предлогов. Которых у Олега Тернового, на данный момент, было предостаточно.

***

Проснулась Кошелева не из-за будильника, который должен был включиться через несколько минут, а из-за уронившего что-то на кухне, отца. Она резко поднялась с постели и только спустя три минуты поняла, что она в своей комнате, укрытая одеялом. Её вещи аккуратно были сложены на стуле, хотя вчера валялись где-то на полу в зале. Кристина почесала голову, постепенно осознавая суть происходящего и вероятность того, что Олег Терновой принес её в комнату и позаботился о ней, перед своим уходом, в то время как она пускала слюни в подушку. Воспоминания прошлого дня резко прокрались в черепную коробку, заставив Кошелеву запищать и укрыться с головой. Щеки её раскраснелись и стало так стыдно, что художница просто рвала на себе волосы. Он её касался. Целовал её губы и прижимался к её телу. Он хотел её, черт возьми, и Кристина отвечала ему взаимностью. Взгляд девушки снова метнулся на сложенную одежду, заставив её засомневаться в правдивости прошлого дня. Вдруг это просто реальный сон? Но как только студентка прошла в ванную, она тут, же пискнула, ощупывая тонкую шею, которая намертво была усыпана засосами. Темные, они ярко выделялись, на её коже и девушка со стоном опустила голову, понимая, что придется надеть водолазку. Когда время подошло к восьми, Кристина собрала свою сумку, поправляя одежду и юбку. Она вообще-то не одевала её ещё ни разу, девушка признавала, что тронулась умом, иначе её желание выглядеть красиво, чтобы на это обратил внимание Олег, не поддавалось никакому другому объяснению. — А что это за мальчик? — спросила зашедшая в комнату мама и Кошелева панически застыла, не понимая как родительница догадалась о вчерашнем, — Такой красивый тебя ждёт. Воспитанный, Крис, бери его в вооружение, раз Тим тебе не нравится, как парень. Сначала Кристине хотелось возмутиться, потому что мама никак не хотела расставаться с привычкой сватать её с Гринбергом, хотя и сама понимала, что это сущий воды бред. Родительница шутила на эту тему, но теперь Крис весело, как раньше не было. Теперь она вряд ли закатит глаза, прижимаясь к Тимофею, пока тот будет обнимать ему и просить её руки - они всегда так делали в такие моменты. И это сильно режет ей сердце, прямо осколком по гнойной ране. Однако Кошелева так же расслышала и то, что, судя по словам матери, парень — вежливый красавчик, сейчас находится в её квартире, поэтому Крис тут же вышла из комнаты и, пройдя в коридор, замерла у прохода. Олег стоял в зимнем оранжевом пуховике, что совсем не было свойственно, этому богатому мальчику, предпочитающему темные пальто. Он о чем-то говорил с братом Крис и когда увидел её застывшую тушку, улыбнулся, осматривая с головы до ног. — Значит, встретимся в кафе, — Олег поставил точку в разговоре с её братом и, проследив как тот ушёл, показывая сестре два больших пальца, мол, прекрасный выбор, обернулся к ней, — Пойдем, а то опоздаем. Там погода отличная, прогуляемся пешком. Кристина кивнула, даже забыв сказать: «привет» и подошла ближе. Она встала на цыпочки, всё ещё сомневаясь в своих действиях, ведь, казалось бы, он может оттолкнуть её, поцеловала в щеку, на что парень улыбнулся, чмокнув её в нос. Это если не смутило художницу, то удивило, ведь Олег вроде и не отличался особой нежностью, по-крайней мере, когда он встречался с Женей Майер, такого точно не было. Олег снял её батник с вешалки и помог надеть, застегивая куртку, а после останавливаясь около её лица. — Моя малышка сегодня очень красивая, — он усмехнулся, глядя как Кошелева смущённо буркнула: «ты тоже неплох», пихнув его в плечо. — Ты знаешь, что быть такой милой противозаконно, я хочу подать в суд на тебя, — он шептал тихо, чтобы родители не услышали, а Кошелева улыбалась, — Но мы можем решить эту проблему. Ровно один поцелуй. Он подставил ей щеку и девушка, чмокнув, подхватила свою сумку, но она тут же была перехвачена Олегом. — Нет, нет, нет. Теперь я буду его всюду таскать, — Он улыбнулся и тут же опустился вниз, застегивая сапоги, удивлённой его действиями Кошелевой. Где же тот бэд-бой? — Тем более, у меня уже был в этом опыт. Помню, ты и сама мне как-то вручила свой рюкзак. А теперь сумку забираю я, потому что моя девушка не должна носить такие тяжести. Кристина хотела бы спросить, о том пошутила ли он, назвав её своей девушкой, но она только взяла его за руку, слушая, как бешено, стучит сердце, когда парень сжал ладонь в ответ. Ей все ещё не верилось в это, ведь девочка художница не могла заинтересовать того холодного принца с актерского. Черт возьми, разве не он кричал в прошлом семестре, что она ему противна, что её любовь ему, Олегу, уже в горле кость? Почему он изменил свое мнение, вдруг он встречается с ней из-за жалости, ведь этого тоже исключать нельзя. Когда они пришли в Академию, Кристина потухла, глядя какими взглядами её смиряют другие девушки. Конечно, Олег Терновой ведь, как звезда с неба, дотянись, попробуй не обжечься и удержать. Больно рукам? Вот то-то же. — Эй, ты чего? — Олег подтолкнул её плечом, — Ну же, не обращай внимания. Они просто тебе завидуют, ведь ты отхватила такого красавчика, что просто король среди других парней. — Ну, или они увидели как ты падал с лестницы, позавчера вечером, порвав штаны, это знаешь ли тоже было... По-королевски, — Раздался сзади голос Максима и музыкант тут же закинул руку на шею друга, помахав Кошелевой, — Привет, мартышка. Кристина кивнула, сдерживая смех, пока смущённый Олег оглядывал народ. — Кто-то запостил видео?! Ты же обещал никому не говорить об этом, Свобода, бля, — Возмущено запричитал Терновой, пытаясь безуспешно придумать, как спасти свой пошатнувшийся имидж. — А я и не говорил, что это так. Я просто предположил. Крис, как твое здоровье? — Максим помахал промелькнувшему Никите, что бежал от Илоны Соломоновой, важный реферат которой, парень заменил на целую книгу анекдотов, пока новая соседка, готовила завтрак. — Спасибо, я в порядке, — Кристина улыбнулась и невольно оступилась назад, когда мимо прошел Тим. Она не видела его лицо. Но намертво приевшийся запах цитрусовых, спутать бы ей ни с кем другим не удалось бы. Её снова будто пропустили сквозь мясорубку, настолько была сильна её боль. — Надо же, только не говори, что вы встречаетесь, — услышала насмешливой голос Трущева Кристина и крепче прижалась к Олегу. Она не была уверена, что его «Плохая компания» примет её, — Я сейчас блювану радугой. Ой, смотрите, кажется их моих ушей, уже сыпятся конфетти. Трущев хохотнул, с язвой, глядя на парня. Кристине казалось, что он взглядом его спрашивает о чем-то, на что её парень (Господи, она действительно, может теперь так сказать?) молча отвечал, какими-то непонятными ответами для всех, кроме, разумеется, самого Трущева. — Я тебе не завидую, — подошла Назима и Кристина потупила взгляд. Волосы Джанибековой были собраны в объемный пучок, а на лице был профессиональный макияж, без единой лишней капли туши или теней. Одета она сегодня была в обтягивающие платье, на манер кимоно, и завершали её образ высокие ботфорты. От неё так и веяло сексуальностью и красотой, что Кристина казалось на её фоне, деревенской простушкой из колхоза семидесятых годов. «Грация кошки, а лицо картошки» — мысленно обласкала себя Кошелева, закусывая внутреннюю сторону щеки. — Что ты имеешь ввиду, — спросил Олег, глядя как подруга опускает локоть на плечо Трущева. Кристина сделала максимум усилий, чтобы не прыснуть от смеха, когда лицо PLC вытянулось и с недовольного сменилось на страдальческое. Их разница в росте, поражала. — У тебя же куча недостатков, бедная девочка с ума сойдёт с тобой, — Назима подмигнула Кошелевой, пока Трущев стонал от боли, ведь Джанибекова явно любила мучать парня, больно надавливая на плечо. — Недостатков? — хохотнул Терновой, обнимая Кристину покрепче. Максим закатил глаза, — Да я идеален, черт побери. Ты мне просто завидуешь. У тебя вот низенький и ворчливый дед, а у меня милая и нежная кошечка, ага. Кристина покрылась пятнами от такого сравнения и отвернулась от захохотавшего Свободы, который подёргал бровями, намекая, что кошечка Кристина где-то в пределах постели, в то время как Трущев кряхтит во время процесса. Как ядерный танк, между прочим. — Я же говорила, — поджала губы Джанибекова, пытаясь скрыть улыбку. — Вот. Видишь. У тебя недостаток, — всё ещё хохотал Максим, кажется, представляя, как дед PLC справляется со своим долгом перед Назимой, весело, разведя в стороны руками. — Чего? — непонимающе спросил Терновой, косясь на парня. — А ты как думаешь? — спросила Назима и Трущев, похоже, ревностно относящийся к своему росту и достижениях, буркнув отошёл от Джанибековой и схватил неожидавшую Кошелеву под руку. — Извилин в мозгу, блять, — он буквально оторвал Кристину от Олега и, взяв под руку, словно отец ведёт к алтарю дочь, засеменил на их совместную пару, — Идём, мартышка, ну их нахуй, шутники, блять. Кристина засмеялась, обернулась и помахала Олегу и ребятам рукой. Трущев, конечно, не фильтровал свою речь, но именно от этого он и был тем PLC, который мог свести с ума любую. И любого. Максима Анисимова, к примеру. Кошелева не особо вникала в тему пары, потому что рядом сидел и то и дело смешил её Трущев Сергей Викторович, который оказался на самом деле не тем, злым и вредным мужчиной, как думала Крис в начале, а просто человеком, отрицавшем романтику и вежливость, но шлющий Назиме, сидевшей сзади, записки. Они были другими. Не такими, как представляла себе Кристина. В конце дня, когда закончились пары, она сидела с Олегом, потому что теперь тоже входила в их банду, хотя раньше остерегалась этих ребят. Они не были теми, кем их представляли другими. Они ждали каждого члена компании до последней пары, делали уроки вместе, в том самом кафе на углу. Никита Лукашев, оказывается не был дурным шутником, который все таки сдал учителю реферат Илоны от её же лица, пока девушка паниковала, держа другой с анекдотами. Он был умён, серьёзен, Кристина за все время, проведенное с ними слушала его речи или идеи, осознавая как глубоко он мыслит. Назима не была стервой, точнее была, но не той роковой искусительницей. В своем кругу, она как-то одомашнивалась, превращаясь в мамочку, которая всем подливала чай и спрашивала как там семья или что нового. Она была колкой и острой, резала без ножа, но в своей семье становилась просто девушкой, без короны на голове. И тот же Максим оказывается, не был просто добряком и пай-мальчиком, он слыл в их компании тем ещё кутилой и почти все розыгрыши придумывал он и Серёжа. И Олег был другим. Словно исчезли какие-то его темные стороны, оставив милого мальчика, сбежавшего из какой-то книжки, что почти не матерился, делал комплименты и рассказывал о том, что вчера он начал читать офигенную книгу с философским смыслом, хотя любил гонки и споры. — Ты же помнишь про наш спор, верно — спрашивал Трущев. — Это тот, который уже двести четвёртый по счету? — подключался к ним Никита. — Вот задолбали ей богу, — жаловался Кристине Максим, пока та заплетала ему косички, немного смущаясь ладони Олега на её коленке. — Конечно, я не проиграю тебе, — отвечал сам Терновой, прижимая Кристину и счастливо улыбаясь, хотя раньше Кошелева улыбки такой и не видела. Они были другими. И возможно, не стоило ей забывать о том, кем они были в первую очередь.

***

Это было начало марта, когда восьмое перевалило за девятое. В Москве происходила какая-то чертовщина и, несмотря на начавшуюся весну, на улице бушевали бураны или метели. Кристина отдала Дане конспект, с которым они начали снова общаться, ведь парень почти все время зависал или у Олега или рядом с ними, причем как оказалось не только «Олежка» его любил, но и сам PLC души не чаял в парне. Бурцев забрал тетрадь, радуясь, что болевшая какое-то время, девушка выздоровела. Они спустились в кафетерий, попутно обсуждая нового преподавателя по Дизайну и то, как она преподаёт. Но придя в столовую, Кристина остановилась, врезавшись в Даню, что закрывал что-то своей спиной. Она обошла друга и застыла. Вокруг одного из проходов, студенты окольцевали какую-то группу людей. Кошелева прошла вперёд, гадая, правда ли она видела Аню. Кое как, протолкнувшись сквозь толпу, Кристина вышла в первый ряд, непонимающе остановившись. С одной стороны стояла растерянная Назима, недовольный происходящим Трущев, Максим, который кажется, узнал, что-то такое, что перевернуло его мир и даже Никита был здесь, который стоял около спокойного Тернового, предвещая скорую драку. С другой стороны стояла, действительно, Ксендзик и по её разгневанному виду, можно было определять шкалы сейсмической активности. Тут же был и Родион, которого Кошелева не видела ещё с прошлого года, парень тоже спокойностью не отличался. Но все они были просто каким-то пассивными, на фоне Гринберга, от которого злость так и исходила, давящей аурой. Кристина невольно подошла ближе, отдаляясь от толпы, но никто этого даже не заметил. Она смотрела на знакомые, темные глаза и как ритмично поднимается юношеская грудь от злого дыхания. Тим, казалось бы, мог сейчас же все опрокинуть в щепки и убить человека, только одним взглядом. Кошелева обняла себя руками. Она хотела как-то поговорить с ним, даже пришла к нему домой, но в квартиру её не пустили. Точнее мама Тима, сказала парню, что к нему пришли и вернулась к девушке, покачав головой, что означало нежелание парня видеть кого-либо. И Кристина не обижалась. Она хотела с ним поговорить, однажды в коридоре, но парень, то ли не услышал её крик, то ли полностью вычеркнул её из своей жизни, узнав с кем, она общается, прошел мимо. Тогда, что он здесь делает? Почему такой злой? — И? — раздался его спокойный, несмотря на внешний вид, голос, который так и сочился ядом, — даже не скажем ничего в оправдание? — Нет, — Олег пожал плечами, флегматично посмотрев за спину парня и скрыв кулаки в карманы брюк, — Я, что должен отчитываться? — Сукин сын, блять. Не смей так говорить. Ты животное ясно, ещё хочешь, чтобы тебя любили. Ты, блять, не достоин этого, кусок дерьма, — Тим оттолкнул ладонь Родиона и подошёл ближе, — Ты, сука, всё продумал, да? А я то думал, что это твой друг у всех спрашивает о моих отношениях с ней, а тут вот что. Это блять, как в спину нож. Хотя я не удивлен, надо было сразу понять, что ты та ещё падла. Олег закусил губу, сощурив глаза. Посмотрел боком на Никиту, которого упомянули в разговоре, и усмехнулся, кажется, мысленно уже смеясь в голос. — А ты гений, Гринберг, — Олег тоже подошёл ближе, вынуждая Лукашева сделать ещё один шаг, дабы если начнется драка, то предотвратить её вовремя, — Знаешь, мне была интересна ваша история. Это действительно захватывающе, я получил удовольствие. Не думал, что ты у нас такой привязанный к людям. Я кажется, сделал себе фундамент, даже не догадываясь об этом, в то время как ты опустил руки. Слабо... Сдаешь позиции? — Сука, — юноша метнулся к Терновому, но Никита, молча, удержал его на месте, в, то время как по толпе прошлись вздохи, — Блять. Блять. Блять. Спасибо, что ты тоже умом не отличаешься, кто бы мог подумать, что сам Олег Терновой, — Тим насмешливо выдохнул и перевел взгляд на потупившего глаза PLC, — и, несомненно, Сергей Трущев, такое трепло, не знающие о понятии «Скрытность», хороши пиздеть о своих планах на всю улицу. Терновой прикрыл глаза, признавая свою ошибку. Выражение его лица с холодного, сменилось на досадливое и тот покачал головой, ядовито усмехаясь. Казалось бы, между этими парнями скользит ток, который бьёт насмерть. — Ладно, допустим. Чего ты теперь хочешь от меня? — Олег приподнял бровь, глядя на собеседника, который сжав кулаки, подошёл совсем близко, прошептав почти ему в губы. — Оставь её. Он сказал это на выдохе, тихо, чуть слышно, севшим голосом и Кристина, которая не знала о ком идёт речь, почувствовала всю его боль и мольбу в одном предложении. Однако, в помещении, так было тихо, что эта просьба разлетелась по кафетерию, будто её прокричали в рупор. — Нет, — ещё один такой выдох, от которого внутри у Крис перевернулось все, что можно. — Олег, — Сережа, посмотрел на друга, явно не понимая, почему тот отказываться, хотя раньше никогда этого не делал, если речь касалась Тима, ведь он вырос с этим парнем и даже Сережа и Максим не сравнятся с одним Гринбергом, который Олегу выше всех других, — Спор в любом случае аннулирован, ты не обязан... — Я сказал нет, — даже не посмотрев на друга, Терновой не отрывал взгляда от Гринберга. Его твердый голос снова разлетелся эхом. Тимофей отошёл, провел рукой по волосам и истерично засмеялся. Кристина хотела помочь ему, спасти, но её крепко держал Дэни, прося не вмешиваться. — Ты, блять, сейчас серьезно? — остановился парень и с улыбкой посмотрел на Олега, но тот и бровью не повел. Тогда юноша подошёл ближе, хватая Тернового за футболку, — Ты сейчас, блять, серьезно? Ты разрушил её, ты сука, разрушил её, слышишь! Ты сломал её. Я как знал, как знал, блять. Я просил же, не подходи к ней, не трожь. Она не одна из твоих девчонок. Сука, я же уступил тебе. Дал шанс побыть с ней, но ты всё испортил. Тим сделал рывок, и Никита тут же подорвался, но Олег остановил приятеля движением руки. Голос Гринберга сочился болью, из него буквально выходил весь смрад и некая жестокость, казалось он убьет Олега на месте. — Ты! Это ты, сломал мою девочку. И сейчас ты вернулся, вернулся, зная, что я не смогу её защитить. Зная, что теперь я не смогу следить за тобой и твоим ебучим взглядом. Я же говорил тебе, не смей трогать! Ты всё испортил, сука! Ты вернулся, блять, зная, что когда она всё узнает, это её убьет. Ты играешься с ней, несмотря на мои запреты. — Да не узнает она! — скинул чужие руки Олег, громко прокричав в воздух, но тут же отклонился назад, получив удар в челюсть. — Пиздец блять, ты серьезно!? Ты даже не захотел ей рассказать, мразь? Ты, — Тимофей сделал ещё один удар, пока все кричали, а Кристина рвалась к ним, — Ты, вернулся, чтобы убить в ней всё что можно, подонок. Я тебе доверял! Я же верил, что мой друг детства не станет идти против меня, зачем, блять! Чего ты добиваешься? Ещё удар. — Ты реально поспорил, что переспишь с ней, опорочишь, сука? Мою девочку? Пока меня нет рядом, зная, что ни кто не приглядит за ней? Ненавижу, мразь, слышишь? Ещё один удар. — Как ты мог! Как мог после всего, что ты натворил с нею, назвать её своей!? — Олег не сопротивлялся. Никита, похоже, поняв, в чем дело, уже не стал мешать Гринбергу, — Скажи мне, мразь. Хоть один палец, касался её!? Скажи мне, сука! Ты трогал ее хоть пальцем, её тело, за что я могу сейчас сломать его тебе без зазрения совести, а!? Отвечай, блять! Кристина замерла. Мысленно сопоставила все факты и закрыла глаза. Обида, подобно яду, распространялась по телу, заставляя девушку быстро-быстро моргать, из-за набежавших слёз. — Да, блять! Представь себе! — Олег поднялся рывком на ноги, сплюнув кровь, — И ты мне не помешаешь сделать это снова. Гринберг издал какой-то рык, накинувшись на друга и повалив его на пол. Парни начали кувыркаться, стараясь как можно больнее ударить противника и даже не догадываясь, что та о ком шла речь, глотает тихие слезы. — Я её целовал, представляешь? — Олег усмехнулся, отбиваясь от Тимофея, — Целовал, блять. Не один раз, я видел её голой, слышишь? Я могу её целовать, я могу её раздеть и она мне ничего не скажет, понятно? Она. Любит. Меня. И ты прекрасно знал, что рано или поздно это произойдет, ещё тогда, когда я сказал тебе, что та малышка выглядит ничего. Олег снова получил удар и засмеялся, сплюнув кровь. Кто-то снимал на телефоны происходящие. Максим разочарованно смотрел на друзей, а Назима неожиданно заметив Кристину в толпе, толкнула Трущева, который проследив за её взглядом, замер на месте, чувствуя огромную вину, перед маленьким и кажется окончательно разбитым сердцем. — Ты дурак, Тим. Она могла бы быть твоей, представляешь. Но я не понимаю тебя. Как ты не видишь в ней девушку, — Терновой устало выдохнул, — Она же... Блять. Пиздец, как на неё можно смотреть, понимая, что внутри тихо? Я не верю. На неё нельзя смотреть и не думать, что хочешь, чтобы она была в твоих объятьях, рядом, грела своим теплом. Я не понимаю. Как? Терновой обессилено опустился на пол, пока Тим сидел, непонимающе глядя на друга, как и все остальные. — Ты должен ей рассказать, понял? — они кажется, забыли, что на них смотрит народ, — Что поспорил с Трущевым, на её невинность, что вы будите встречаться буквально через неделю. Что ты на самом деле, её обманывал каждый раз, Олег. Оставь уже Крис, а? Ты поиграл, хватит. Люди не игрушки, запомни уже, наконец. Я устал вдалбливать тебе это с детства. Он замолчал. Кажется, весь пыл сошел на нет. Кошелева пожалела, что не пришла к началу, ведь возможно узнала бы намного больше, а так... Печальный конец. Мальчик с актерского, который ловко играл с девочкой художницей, скрыв под алчной маской, своё истинное лицо и девочка с искусства, которая собирает теперь оставшиеся части сердца по грязному полу, по которому прошлись не менее грязными ботинками раз десять. Кристина всхлипнула. Сжавшись в объятьях Дани. Кто-то встал рядом и подняв взгляд Кошелева увидев Максима, который взял её за руку и тихо прошептал: — Прости, пожалуйста, я не знал. Кошелева кивнула, мол, всё в порядке. Она не знала, как быть. Ей не хотелось никого видеть, Олега стоило вычеркнуть из жизни, как просто неудачную попытку. Она и слушать теперь не хотела ничего о нем. В груди все сжималось в тиски, перекрывая кислород. Она купилась. Купилась на его игру и теперь ей придется пожинать собственные плоды, роняя горькие слёзы. Ей нужно было поговорить, понять. Объяснить все, в конце концов. Она вышла из толпы к ребятам. Парни заметили её и ошарашено смерили взглядом, переглянувшись. — Давно ты здесь? — тихо спросил Никита, который успел привязаться к девчонке, проводя пол вечера за какими-нибудь проектами и важными мыслями. Он явно чувствовал вину, поэтому теперь легонько зацепившись за рукав её кофты, прятал глаза, чувствуя перед ней всю боль ошибки его же друзей. — Достаточно, — тихо ответила Крис, глядя как поднимается Олег. Она повернулась к Тиму и подошла ближе, стирая с губ кровь. Парень опустил взгляд, стыдясь за представление и чувствуя вину за то, что не уберёг её крошечное сердечко снова. — Пойдем, нам наверно нужно многое обсудить. — Крис! — раздался голос Олега, когда пара почти вышла из помещения, но девушка, никак не отреагировав, пошла дальше. — Тихоня! — она вздрогнула на голос Тернового и закрыв глаза, пустила слезу. Пусть сегодняшний день станет её последней слабостью. А завтра она обязательно станет сильнее. Двери за ней закрылись, так же бесшумно, как и её слезы.

***

Кошелева опустила голову на стол, мягко пройдясь по родным пальцам, избитым в мясо. Тим уже молчал, хотя недавно рассказал всё что знал, и теперь она не знала как отреагировать на то, что случилось. Её нагло обманывали. Тим Гринберг дружил с Олегом Терновым ещё с ясельной группы, вместе ходили в сад, в школу и пошли в одно образовательное учреждение. Они считали себя кровными братьями, хотя на деле были совсем чужими людьми. И каждый из них был как-то по себе. Олег вошёл в компанию, Тим стал негласным лидером со второго курса. Все знала, кто авторитет. И, пожалуй, даже «плохая компания» не имела такого влияния. В тот день, когда Кристина впервые перешла в Академию, Тим должен был отдать Олегу какие-то конспекты. Они зашли в лифт и там же застряли на ближайшие пол часа. Гринберг, отличавшийся особым подходом к друзьям, сразу взял её под своё крыло, введя в курс дела. И Кошелева помнит, как впервые встретила такого парня, как (тогда ещё) Терри. Он прошёлся по ней взглядом, остановившись на руке друга, которая удерживала чужую сумку и получив свои тетради ушел, в то время как Тим провел её к ректору. А дальше, собственно говоря, Олегу захотелось пополнить список, но Тим запрещал, уже зная девушку с головы до пят. Ему не хотелось портить свое карманное солнце. Что и стало одной из причин его просьбы к Дэни, чтобы тот время от времени приглядывал за девочкой. А потом Олег сказал, что перегорел, мол, хочет просто посмотреть кто же эта Кристина Кошелева, что пленила его лучшего друга, в живую. И Тим разрешил. Позвал её в тот день на глупый розыгрыш. Разрешил сходить именно Олегу с Крис на её задание. Напрочь, забыв о таких вещах как: совесть Кошелевой и вспыльчивость Олега. Кристина обработала ему раны, рассказала всё, поплакав в его объятьях и вдыхая запах, ассоциирующийся с домом. Призналась во всем и тот понял. Она тоже приняла. Они простили и стало легче дышать настолько, что бедный парень уснул у неё в комнате. Кошелева сидела вечером на кухне, когда после звонка родителей, что немного опоздают, пришло сообщение со знакомого номера Максима. Кот. 21:48 > Тихоня, давай встретимся. Я в любом случае должен объясниться и сказать что-то важное. Это будет честно по отношению к тебе. Пожалуйста. Кошелева приподняла бровь, припоминая, что самого Тернового она заблокировала. Но это несомненно писал он, используя их личное «Тихоня», что казалось бы пришло из прошлой жизни. Она успела выпить чаю, снова обдумав и взвесив все «за» и «против», в итоге набрала: «Хорошо» и пошла одеваться, накинув теплые джинсы и взяв с собою, так и не вернувшийся к Олегу, шарф парня, который вернуть все таки следовало. Кот. 22:17 > Я буду ждать тебя на площади. Кристина прочла. Надела батник, глядя как смешно он почти свисает до пола и накинула шапку. Написала записку Тимофею, что пойдет поговорить с Олегом. Она даже не переживала по поводу того, как отреагируют её родители на спящего парня. Тиму Гринбергу рады везде. Девушка вышла на улицу и заворожено остановились. Снег медленно падал с ночного неба, укутав землю лёгким и белым покрывалом. Улицы были освещены фонарями, как и сама площадь, что придавала месту какую-то сказку, словно она попала в Нарнию. Олег был уже здесь. В своем темном пальто, он пробудил в ней воспоминания о том, как ярко оно выделяется на фоне стен её подъезда, как оказалось и Олег Терновой в её жизни. Он стоял без шапки, смотря куда-то вдаль и пряча ладони в карманы. Снежинки медленно опускались на темные волосы, и Кристина невольно залюбовалась юношей, будто они были в немом кино. Она подошла ближе и студент, услышав шаги, обернулся. Девушка посмотрела ему в глаза, не зная, куда девать все чувства. Он всё ещё нравился ей, обладал какой-то властью, надевая на её шею тонкий ошейник. А она, действительно, любила, даже была готова простить, если бы он сказал три важных слова, но Кошелева знала, что этого не будет. Мальчик с актерского факультета никогда не полюбит девочку Художницу. На улице было тихо, где-то шумели машины и приезжали трамваи. Кристина отвела взгляд, глядя как пустые улицы удаляются вдоль снежного ковра. — Я хочу сказать..., — начал он, но смолк, глядя как родные глаза, смотрят на фонари, — Посмотри на меня, пожалуйста. Она подчинилась снова. Посмотрела, чтобы захлебнуться в собственном отражении его глаз. Темные, они заволакивали к себе, сдавливая трахеи, которые провоняли чёртовым костром. И яблоками. — Я не считаю это ошибкой, — он подошёл ближе к ней, собираясь с мыслями, — То что было между нами, это одни из лучших моментов в моей жизни и я хотел бы... — Зачем? — спросила она, глядя как снег падает на темные волосы и, думая, что если бы они всё ещё встречались, то она бы накричала и одела бы шапку этому дурачку, — Зачем всё это? Олег, просто скажи, что не хотел и мне станет легче. На этом и разойдемся. — Нет, — схватил он её за руку, глядя прямо в глаза, — Слышишь? Тихоня, я хотел. Хотел и не могу это отрицать. Но как бы это не было правдой, я не могу тебе что-то обещать, понимаешь? Мы... Наши отношения, они построенные на иллюзии. Я обманывал тебя, каждый день. Я не думаю, что у нас было всё настоящее. Кристина повернула голову, глядя на дорогу. Он снова сделал это. Раскрыл её раны, предварительно накапав йоду. Он не считал её чём-то значимым в своей жизни. Он просто играл и даже сейчас он открыто говорит, что все это было ложью. Что он даже жалости не испытывал к ней, не говоря уже о каких-либо чувствах. Это сука, так больно, что хочется выть. Сейчас же упасть на кровать, топая ногами и проплакать целый день, заедая все шоколадом. Хочется уехать и больше никогда не видеть его. Словно наживая. Гребанный принц со своими детскими играми. Кошелева усмехнулась, подняв глаза. Олег был явно смущен. Возможно это конец их недолгой истории. Будет что вспомнить, в старости. Она сняла шарф, под которым изначально был ещё один, скрывая губы и нос, и отдала парню, надев на холодную шею и коснувшись его последний раз. А потом она поправила свой, освободив губы. Повернулась к нему спиной, понимая, что не сможет смотреть в глаза. Она должна была сказать, должна была поставить точку, как бы больно и обидно не было. Она же сможет, верно? — Знаешь, — она двинулась вдоль пустой улицы, зная, что юноша последует за ней, — Когда я впервые увидела тебя, то поняла, что ты другой. И дело не в душе и внешности. Ты был другим, с виду хороший мальчик, но в глазах пляшут черти. И я знала, что всё не будет, так как я хочу, знала, что за каждую попытку привлечь внимание холодного принца, я поплачусь чем-нибудь. Ты мне нравился изначально. Даже, когда унизил и оставил лежать на холодном полу. Она прошла мимо остановки, прокручивая в голове тот вечер. Кошелева слышала, как мерно следуют за ней шаги парня и как он тяжело дышит, не понимая о чём она говорит. — Нравился и когда ты пришел ко мне. Тогда впервые в подъезде, я думала, что сойду с ума. Нравился, когда ты целовал меня и обнимал и, черт возьми, не знаю, почему. Даже в тот момент, когда я узнала, что ты играл, что это спор — ты мне нравился. Но сегодня вечером, я поняла, что это не так. Я тебя люблю. И это неожиданно для меня, но хочу сказать тебе спасибо, несмотря на то, что ты играл. Это лучшие дни моей жизни. Она поравнялась с другой, красочной остановкой, в которой отражались ночные огни и пожала плечами. — Но знаешь... Наверно, даже хорошо, что это был обман. Не думаю, что мы подходим друг другу. Ты почти идеален, я сломанная кукла, которой место на свалке. Эти чувства сильные, мне кажется, что я задыхаюсь. Ты не бойся, я как-нибудь справлюсь, я обещаю. Я постараюсь их спрятать и приглушить. Тебе осталось учиться четыре месяца, я наверно продержусь. Кошелева остановилась у фонаря, оставив Олега на тротуаре. На улице всё так же падал мягкий снег и фонари, стоявшие как солдаты перед королевой в ряд, освещали ночные хлопья. — Я смогу, — Кристина повернулась к нему лицом, стараясь не показать, что она врёт, — Я не потревожу тебя этой любовью. Я попробую исчезнуть, чем-нибудь заняться и мы отдалимся, чтобы перестать быть «нами». Я сделаю всё возможное, поверь мне. Только попрошу об одном. Пожалуйста, если когда-нибудь заметишь мой взгляд, отвернись или оскорби меня. Я, кажется, болею тобой и не смогу наверно вылечиться так быстро. — Может тогда и не надо? Терновой сделал шаг, подминая под собой маленькие снежинки и идя ей на встречу. Она плакала. Кристина плакала, и Олег, который видел, как ревут другие девушки, мог смело сказать, что она прекрасна. Её слезы стекали по лицу, будто снежинки опускаясь на глаза, таяли от горячей кожи. Он подошёл настолько близко, что, казалось бы, больше места нет. Освещенные одним фонарем, они словно находись в своем мире, который потерпел крушение и рвался на части, и сейчас Терновой смело мог сказать, что иголка и нитки именно в его руках. — Всё что было. Оно было фальшью, Крис. Но я не хочу. Оно пропитано, какими-то слезами и нашей болью. От нашего прошлого пахнет отвратно, Тихоня. Тогда... ещё там на площади... Я хотел сказать, что эта фальшь не имела значения. Я хочу это закончить. Я хочу предложить тебе встречаться без всякой лжи, чтобы наше будущее пахло ромашками и яблоками, слышишь, Тихоня? Мы не были настоящими, теперь я предлагаю сделать шаг выше. Пожалуйста. Он смотрел ей в глаза, аккуратно держа за руку, которая была такой холодной, что мурашки пробежались по его телу. Олег наклонился к ней, глядя на манящие губы и забывая как дышать, попытался поцеловать, но девушка ловко подставила ладонь, закрывая свои губы. Олег замер, услышав, как её голос, полный сомнений прошептал: — Мальчику с актерского никогда не понравится девочка художница. Кристина услышала тихий смех парня и его губы тронула нежная улыбка. Он положил ладонь ей на талию и притянул ближе, не меняя своего положения. Его теплые губы коснулись её ладони, опалив дыханием и поцеловав. Поражённая девушка выдохнула, и когда парень отстранился на считанные миллиметры, медленно убрала ладонь, глядя как сверкают его глаза. — Ты права. Мальчику с актерского никогда не понравится девочка Художница. Он прикоснулся к её губам, отчаянно сминая их и понимая, как соскучился. Кристина зарылась в его волосы руками и, ответив, выдохнула, слушая стук своего сердца. — Потому что он уже её любит, — раздался его тихий шепот, который тут же разбился о её нежные губы.