Фиалки и бабочки

      Калеб лежал у себя на кровати и глупо улыбался. Его Виолетта, Виола, Виолочка, свет его души — сейчас сидела перед зеркалом и напевала какую-то незамысловатую мелодию. Прошлая ночь, проведенная вместе с женой, была незабываемой, а утро и того лучше. Уже полгода прошло с момента их свадьбы, а медовый месяц, по ощущениям, все никак не оканчивался. Его благоверная в этот момент, с распатлаными после сна волосами в ночной сорочке, была не менее прекрасной, чем тогда, когда он вел ее под венец в свадебном платье. Жизнь дома была просто мечтой.       Смешно подумать, какую сцену поминок его друзья устроили, когда узнали о женитьбе. Еще смешнее вспоминать, как он боялся брака до того, как встретил свою любовь! Эх, его прошлый я был полным дураком. Хорошо что он поумнел за это время.       — Дорогой, как ты думаешь, какие сережки мне больше идут? — Виолетта игриво повернулась к нему, приложив к одному уху висюльку с фиолетовыми камнями, а к другому — вырезанный из золота цветок. Калеб нераздумывая ответил:       — Ты — лучшее украшение для любой из побрякушек!       Звонкий смех любимой был усладой для ушей.       Виолетта отложила сережки в сторону и взяла ращеску, погрузив ее в свои густые волосы…       Она замерла, когда оттуда донесся щелчок. Вытащив ращеску и пристально ее осмотрев, женщина с недовольством заметила несколько сломанных зубьев.       — Похоже, мне надо будет пройтись сегодня по магазинам, — тихо пробормотал она, но чуткий слух Калеба все уловил:       — Это уже пятая с момента свадьбы.       — Ну что поделать, если у нас нормальные гребни днём с огнём не сыщешь, — Виолетта пожала плечами.       — Может подстрижешся?       Калеб моментально понял что ляпнул глупость, но было уже поздно: его жена повернулась к нему с удивленным взглядом, не веря что тот мог предложить что-то подобное. Он и сам не мог. Ведь несколько лет дружит с Фергюссоном, для кого лохмы на голове — самое дорогое сокровище, за которое тот готов пришибить любого! Мог бы и привыкнуть, что эта тема — донельзя деликатная, и бездумно бросаться словами себе дороже. Тем более волосы Виолы и так идут лишь до плеч. Короче стригутся только под мальчика, и подобных женщин в обществе крайне не приветствуют. В общем, Редгрейв понял, что облажался, и зажмурился, ожидая праведного гнева в свой адрес…       — Лучше не надо. Конечно, за моими волосами сложно ухаживать, но я их люблю такими какими они есть, понимаешь?       Калеб осторожно приоткрыл глаза и увидел добрую улыбку жены, которая даже не думала сердиться на его высказывание. От Пита, окажись он в той же ситуации, Редгрейв отхватил бы за подобное кулаком по носу. Пусть и не так сильно, как при их первой встрече, а мягче, даже любя.       Его Виолетта действительно единственная в своем роде. Каждый день в нее только больше влюбляешься. И ради нее Калеб готов разориться на все расчески мира.