Свечи

      Когда Сара рассказывает ему о парне, с которым познакомилась на днях, Герберт ее даже не слушает толком. Герберт ее каштановые волосы заплетает в косички, мелкие-мелкие, почти африканские, и с тоской думает, как бы ему заставить Сару встать и купить им кофе.       У Герберта желания шевелиться нет, Герберт вообще на утро реагирует обычно не особенно хорошо. Без чего-нибудь энергетического, по крайней мере.       — Ты меня слушаешь вообще? — Сара вдруг разворачивается, больно стукает его в плечо ладошкой и нещадно портит очередную косу. — И зачем я с тобой связалась только, кровосос чёртов?       Герберт на ее бухтение даже не реагирует уже, привык за несколько лет. Знает же, что Сара сейчас заново все расскажет, только без лишних подробностей и ненужных слов.       — Говорю, с парнем познакомилась. Милый такой, только застенчивый очень. Вы бы с ним подружились, мне кажется, он правда хороший. Ну, знаешь, в твоём дружеском вкусе.       Герберт взвешивает все за и против и, вздохнув, решает не напоминать, что в дружеском его вкусе — как раз сама Сара, а ее парни скорее... ну, в другом.       — У меня нет желания знакомиться с очередным твоим парнем, знаешь. Но если он переживет встречу с твоим папашей, выходи за него замуж, солнышко. Сразу, слышишь? Это значит, что он как минимум супергерой.       Сара фыркает, встряхивает волосами и уходит, захватив с собой сумочку. Герберт надеется, что она сейчас вернётся с кофе.       Сара не возвращается, и ему приходится самому идти к стойке буфета.       И опаздывать на пару приходится в одиночестве.       В следующий раз они говорят о нем через пару недель. Сара улыбается, светя ямочками на щеках и счастливыми глазами, и Герберт меланхолично думает, что же там за парень. Ну серьезно? Он Сару такой счастливой видел когда-то никогда.       — Смотри, вон он, — Сара вдруг шепчет, толкая Герберта локтем в бок, и машет какому-то мальчишке на другом конце коридора. Тот улыбается смущённо, поправляет очки и машет Саре рукой. Она сияет, точно фонарик в новогоднюю ночь, не отводит глаз от своего мальчика.       — Так это твой... Арнольд? — Герберт поднимает тонкие брови. — Сара, ты серьезно? Ты же запала на моего отца когда-то, я думал тебе брутальные мужчины и нравятся.       Сара несколько секунд смотрит на него недоуменно, словно не понимая, что за чушь он здесь сморозил.       — По твоему папаше все девчонки текут, успокойся, — нервно огрызается Сара. — А то, что он меня замуж позвал, так мы пьяные были до беспамятства, через неделю разругались и разбежались.       Герберт помнит, да. Он тогда целую неделю Сару подкалывал, что она его мачехой станет и спрашивал, можно ли ему ее будет после свадьбы мамой называть. Пока Сара ему не врезала.       А отец его, между прочим, до Сары только матери Герберта предложение делал. И это, наверное, что-то да значит...       — А Альфред... Альфред, он очень хороший. Ты его не знаешь просто! До встречи, — Сара резко и хищно сумку свою у него выхватывает и летит куда-то. Не в сторону своего Альфреда почему-то.       Герберт плечами флегматично пожимает, жвачку в рот забрасывает. И вдруг находит глазами лицо знакомое в толпе.       Мальчишка очки снимает, хлопает ресницами близоруко. И улыбается. Не так как Саре, неловко-застенчиво, а светло так, ярко, живо.       Герберт подвисает, честно признаться.       Мальчик-солнечный-лучик его вдруг замечает. Мальчик-солнечный-лучик дёргается странно, очки надевает неловко.       — Эй, стой, ты же Альфред...       Поздно. Тот уже растворился, затерялся где-то среди толпы.       — ...приятель Сары, да? — обречённо тянет Герберт в пустоту.       Ему кажется, что где-то рядом он слышит мерзкое хихиканье Сары, и это отнюдь не добавляет ему оптимизма.       Герберт вздыхает громко и протяжно. И достаёт телефон.       — Сара, познакомь меня со своим Альфредом, — выдыхает уже при встрече — звонки его Сара гордо игнорирует весь день. Та только подбородок упрямо вздергивает.       — А зачем тебе? — вредная, противная стерва. Зачем он вообще с ней общается до сих пор?       — Не знаю. Сама говорила, он застенчивый. А я на домашнем обучении всю жизнь, толком с людьми общаться не умею. Мне кажется, мы сошлись бы.       Сара ехидно улыбается и складывает губки в делано сочувственную гримасу.       — А он не хочет с тобой знакомиться. Он тебя боится.       Герберт бровь поднимает удивлённо, потому что — боится? его? Альфред?       Да они до сегодняшнего дня друг друга в глаза не видели.       — С того дня, как ты спьяну зажал его в библиотеке на первом курсе.       Герберт со стоном прикладывается головой к столешнице. Потому что ну почему? Почему стоит кому-то ему понравиться, чисто по-человечески понравиться, и всё идёт наперекосяк?..       — Это, получается, он знает, что я гей... Сара, но я с ним правда только дружить хочу. Честное слово.       На самом деле, Герберту бы с ним на самом деле подружиться. Потому что Сара — это всё-таки Сара. Девушка. Герберту бы с кем-то литературу с наукой обсудить, послушать кого-то. А улыбка Альфреда — это то, с чем можно жить. Правда?       — Солнышко, — Сара вдруг мягко прикасается к его плечу. — Не хочу тебя расстраивать, но даже твой отец знает, что ты гей. А это показатель.       Сара целует его в щеку невесомо, оставляя на щеке красную помаду, и уходит. Чтобы тут же вернуться с чаем.       Наверное, она не так уж плоха.       — Я приглашу Альфреда к вам на бал, ты не против? Ты прислал мне приглашение, это так мило, — Сара трещит без умолку. Герберт дипломатично молчит о том, что лично он Сару не приглашал ни разу. В конце концов, она была бы классной мачехой.       Лучше, чем подругой.       Герберт кивает согласно и тоскливо вспоминает мальчика-солнечного-лучика.       Почему Саре всегда достается лучшее?       На приеме Альфред сам к Герберту подходит. Поправляет очки, такой нелепый среди всей толпы в пиджаках, в своей кожаной куртке и растрёпанный.       Герберту кажется, что он влюблен.       — Ты ведь друг Сары, да? — Альфред глаза отводит неловко, пальцы переплетает. — Не видел ее случайно?       Герберт в курсе, вообще-то, что она снова с его отцом. И вообще-то не станет разбивать мальчику сердце.       — Ты не переживай, если что. Я знаю, что она уйдет. Просто решил... а вдруг получится?       Герберт невесомо цепляет его запястье.       — Хочешь, — Альфред дёргается, но руку не отнимает, — я угощу тебя вином?       Альфред вдруг улыбается и заправляет вдруг прядку, из хвоста выбившуюся, Герберту за ухо.       — А свечи?       Герберт его не понимает совсем, голову вопросительно наклоняет.       — Ничего, Герберт, — тихо смеётся Альфред. — Просто ты мне снишься.       И неловко сжимает пальцы Герберта в своих.