***
Дома она уже через час. Ест, спит, читает. Но все это время она сдерживает себя. Хочется убежать нахуй из этой чертовой страны. Хочется куда-то в Австрию, в Китай, Японию, куда-то подальше от проблем. Целый день она молчит, одергивает свои руки, чтобы не полезли в сумку за пачкой сигарет. И уже ночью, в часа так три ночи, она аккуратно вылазит через окно, держится одной рукой за подоконник, а вторую прижимает к своему телу. Только бы хуже не сделать. Сейчас она приземляется грязно, падает практически на бок, но при этом правильно. Как залезать будет потом, она не знает. Но это уже мелочи. Она снова в той черной толстовке и непроизвольно вспоминает некоторые моменты из происходящего с ней несколько дней. Или неделю назад. Кира была подавлена. Больно. Очень больно. Тянется за сигаретой в карман толстовки. Вдыхает едкий дым такого неправильного, убивающего вещества и не сразу понимает, что плачет. Хочет вытереть слезы, но ей хочется чтобы соленая вода текла по ее щекам, чтобы она упала на землю, оставив некий след именно на этом месте. Она до сих пор не понимает, где именно облажалась, где ее гениальный план обломался, стал куском дерьма, мешающего жить. Минута и девушка не выдерживает. Бросает глупую затею закурить, ведь это совсем не утешает, совсем не успокаивает. Не в этот раз. Она смотрит на свои окровавленные костяшки, которые специально размотала и сжимает руки в кулаки, смотря как натягивается кожа и кровь начинает с новой силой выступать. И это только начало. Начало этого бардака? Хочется сдохнуть от этой хуйни вокруг, хотя бы одну ночь выспаться, хотя бы один день отпустить проблемы и окунуться в рутинную жизнь. Но этого не случится. Не сейчас, когда ей предстоит просчитать шаги своей ожившей сестры. И руки тому подтверждение. Тот мужчина видимо не знал, что его посылают на смерть, а послал его кто? Не сестра ли? Армани дал ясно понять, что она вернулась, что хочет уничтожить то, что дорого Кире, что было бы дорого Натали, если бы не государство. И не стоит лелеять себя надеждами на приятный разговор по душам. Разве что это не будет происходить во время их смертельного, последнего в их жизни поединка, где не будет ни победителя, ни проигравшего. Кира отходит от дома дальше. Надевает капюшон, опускает голову вниз. Только вот она была так занята перевариванием проблем, что не заметила, как из окна ее дома смотрит на нее собственный отец. Аида шла засунув руки в карманы и села на лавочку рядом с остановкой. А еще она поняла, что дура, ведь забыла наушники. Телефон, тоже собственно, забыла. Сейчас сидит и думает. Че ее дома не устраивало?! Открыла бы окно и дело с концом. Ну да ладно, не суть. Девушка прокручивает все моменты со своей сестрой. Вспоминает все приторные улыбки, вспоминает бумаги со свидетельством о смерти Натали. Думает, какая именно у нее цель. Вспоминает репортажи про минирования, взрывы, которые делал Моргенштерн. Какова была его цель? И Кира также глубоко окунулась в свое сознание, что даже не заметила машину отца. Не заметила, как он остановился напротив нее и открыл окно. — Кира… — Тихо выдергивает он ее из своих мыслей. Девушка немедленно подрывается с места и оглядываясь, натыкается на карие глаза своего отца. — Папа? — Она не верит в увиденное и специально подходит ближе. — Садись. Бинты у меня в бардачке. — Говорит он и Аида поджимает губы. — Сигареты можешь не прятать. — Просто так сказал он и девушка подумала, сейчас будет рассуждать на тему вреда здоровью. Но, нет. — Прости, что заметил так поздно, прости, что не спросил сразу как только увидел изменение. — Начал он, а Кира сглотнула ком в горле. — Ты не виноват. — Расскажи мне, что я опустил. — А Кира задумалась. Он все-таки знает, кто она или нет? Знал всегда или понял только что? И какого черта он такой спокойный?! — Слишком долго это отнимет времени. Но скажу так, я работаю на государственную организацию, туда меня привела родная сестра, когда мне было десять лет. Потом она исчезла и мне вскоре сообщили о ее смерти, а несколько дней назад, перед тем как попасть в больницу я узнала, что она жива и скоро будет тут… — Сестра?! — Ошарашено спросил отец, а пепельноволосая качнула головой. Но в этот раз она не верит уже в то, что он ничего не знает. — Да, ее забрали при рождении, а маме сообщили, что ребенок родился мертвый. — Нет, пусть. Пусть будет делать вид, будто ничего не знает и дальше. Не надо ей знать, что она ничего не знает о секретах своего отца. — Поверить не могу… — Пальцы мужчины сильнее обхватывают руль и только спустя две минуты он обращает свое внимание на костяшки рук. — А с ними то что? — Я работаю шпионкой. А это осталось с прошлого задания, как, собственно, и огнестрельная рана на моем плече. — Монтроуз смогла выговориться. Ей это нужно было. Разум сейчас пребывает в смятении. — Я не знаю, как на это реагировать… — Обескураженно говорит отец, а она вываливают всю информацию с начала и до конца. — Только маме не говори. — Наконец просит она, когда они подъезжают к дому. — И еще… Я тебе не слово не говорила об организации. Ты ничего не знаешь. Ты понятия не имеешь, что моя спина покрыта невероятным количеством шрамов. Напоследок, наши телефоны прослушиваются. Я поставила вам шумоотводящую программу, но будь очень осторожен. Девушка закрывает дверь за собой и родителем и проходит вверх, к себе в комнату. Она не сдерживает свое обещание никому ничего не говорить, но сейчас ей было ровным счетом похуй на это. Теперь не она одна разделит эту ношу. И знает, она не открыла Америку, знает, что ей совсем не надо было предупреждать того, кто и так все знает, ну, или большую часть. И понимает, что и близко знать не хочет, почему он только сейчас обратил на нее внимание, понимает, что не станет копаться в его деле или пытаться узнать откуда у него есть те познания, что так тяжело достать.***
Прошел месяц.
Кира наконец-то может двигать рукой, рана на плече затянулась, а костяшки снова перестали привлекать к себе внимание. Выходит из комнаты и молится. Молится, чтобы не встретить отца, чтобы не встретить его взгляд. Нет, он был отнюдь не обвиняющим, не ненавистный. Он был просто печальный, но такой пронизывающий, что хотелось лезть на потолок. Теперь ее не волновали раны, ее волновала ситуация. Эрли с Кэри все время поджимали губы и со вздохом закатывали глаза, когда пепельноволосая шипела на них и говорила, что настроение ни к черту. В особенности с их характерами. Зато как же приятно было не беспокоится хоть какое-то время об организации. Ей не присылали сообщения, не звонили, не подавали знаки. Даже Изабель. Только Лидия время от времени отводила взгляд, как только замечала Киру в радиусе пяти метров. Что ж, она могла поклясться, что ее считают глупой, раз думают, что не замечает многочисленных взглядов Мартин или то, как ее проводят до дома. Бред.***
Лидия тяжело вздохнула, посмотрела на экран телефона и поняла, что Аида попала в те еще проблемы. Рыжая прошлась взглядом по классу и снова повернулась к «охотнице». — Ты хоть понимаешь в какой ты жопе? — Губы Монтроуз тронула легкая улыбка. — К сожалению, понятия не имею. — Говорит она и складывает руки на груди. — И… Лидия, я не слепая. — Мартин улавливает язвительную нотку в голосе подруги, а сама закатывает глаза, пытаясь не выдать облегчение. Теперь она знает точно, пепельноволосая не полезет в новые проблемы, по крайней мере, пока за ней следят. — А Жаклин передает тебе «Привет» от твоей сестры. — Рыжая повернулась к Кире, которая замерла на месте. Хищно улыбается и протягивает руку с телефоном, та берет его явно сомневаясь в решении. Хмурит брови, когда читает «новости». Поэтому Лидия проходится ногтями по столу, улыбается, достает из сумочки лак. — Перестань грустить, давай лучше маникюр сделаю! — С натянутой улыбкой обращается она к пепельноволосой, сглатывает ком в горле пока наносит третий слой лака на один и тот же ноготь, с трудом сдерживает всхлип, когда обращает свой взгляд на Монтроуз. Выходит из школы не дожидаясь конца последнего урока, бежит от удивленного взгляда той, что может вскоре умереть и отнюдь не от руки сестры, и может даже не от руки организации… Приказов нельзя ослушаться.***
Кира сидела и тупо пялилась в стену, ручка остановилась прямо над листом тетради. — Кэри, а как правильно будет: «вступить в отношения» или «начать отношения»? — На что Армстронг закатила глаза. — Правильно будет «ну их нахуй эти отношения». — Монтроуз беззвучно рассмеялась, а сама недоумевала, куда это сорвалась Лидия посреди последнего урока, хотя самой ей было все-равно. Стоило ей только увидеть новость о смерти министра энергетики и агента ЦРУ. Стоило только увидеть фотографию в странице «Facebook», где было показано видео с камер наблюдения, где можно было отчетливо рассмотреть женскую фигуру в темном, одну единственную женщину или девушку, которую не смогли поймать полдюжины охранников. — Ты чего? — Кэри ткнула ручкой в плечо соседки. — А идем-ка сегодня в торговый центр… — Заговорщицки проговорила девушка, поворачиваясь к Эрли. Обе подруги пожали плечами, все-еще чиркая по тетради ручкой. Аида сжала руки в замок, однозначно понимая, что сегодня будет отнюдь не самый спокойный поход в магазин.