***
Кире 12 лет. «Преступление и наказание» — Не надо! Пожалуйста! — Кира хныкала, свернувшись калачиком рядом со стеной. — Встать! — Требовательно проговорила женщина. Ее каштановые волосы ниспадали волнами на плечи, красивые голубые глаза смотрели холодно, требовательно. — Я больше так не буду! — Кира плакала. Ей всего двенадцать лет, она все еще не умеет сдерживать слезы и эмоции, не знает, что нужно делать, а что запрещено. И когда она начала противоречить Роберту в присутствии других агентов, она не знала, что за это не просто отругают, а и накажут со всей строгостью. Хлыст летал по комнате со свистом, рассекая воздух и опускаясь иглами на спину девочки, вызывая все новые и новые раны. — Я сказала встать! — Проговорила женщина снова ударяя по спине оружием отчего маленькая Монтроуз закричала, срывая голос. Жаклин же стояла возле двери и единственная поддержка, которую она излучала — был взгляд. Он был теплым, поддерживающим, успокаивающим, дающим надежду, дающим силу встать на ноги и принять снова удар. Аида, тогда была одним из немногих детей, которые пытались противоречить, огибать правила. Она свято верила, что делает добро, что люди к ней прислушаются, что их стена падет и они улыбнутся ей, скажут, что девочка права. Но раз за разом пытаясь доказать свою мысль, она попадала в комнату пыток, где обычно убивают и добывают информацию у шпионов из других государств. — Пожалуйста! — Кричит Кира перед тем как упасть в обморок.***
Кира лежит на заднем сидении и держится за руку Скотта, который поджав губы, молчал. Девушке позволили переодеться и снять макияж. Ей повезло, что Жаклин взяла с собой ее вещи. Черную приталенную толстовку с капюшоном, черные, теплые леггинсы и черные ботинки. Лайтвуд ей уступил и принес бутылку воды, уселся рядом с Макколом и шепотом с ним разговаривал, а Жаклин все-также сидела возле доктора и водителя. Кира всю дорогу лежала почти неподвижно и смотрела куда-то посреди спины своей кураторши, прям таки надеясь прожечь там дырку. Голова у Аиды начала идти кругом уже посреди дороги к зданию «Сумеречных охотников» или же еще его называют «Институтом». Потом она начала гореть. Лоб покрылся испариной, глаза постепенно закрывались, а во рту словно все пересыхало. Она сильнее сжала руку Скотта и тот обратил на нее свое внимание, нахмурил бровь и толкнул локтем Лайтвуда. Глаза девушки снова закрылись и когда она их открыла увидела врача, который светил своим фонариком прямо ей в левый глаз. Она снова закрыЛА глаза. Следующая картинка, когда ее несут на руках в здание. Глаза закрываются и снова открываются. Поднимает свой взгляд и натыкается на татуировку руны на шее Александра. — Ты сегодня теплый… — Говорит она, устраиваясь в его руках поудобнее. Сразу видно, что у нее температура, будучи в здравом уме, она такого в жизни не сказала бы. — Да я вообще-то горячий. Просто ты не знаешь насколько, — усмехнулся он. — А ты покажи мне, какой ты горячий, — зачем-то сказала Кира. — Сразу видно, что тебя по голове ударили, — притворно вздохнул он. — Эй! — Она хотела слезть с него, но парень только сильнее сжал руки на ее теле. — Не рыпайся, а то уроню и окончательно добью. — «Сволочь» — хочется сказать ей, но она снова проваливается в сон. *** Изабель идет, громко стуча своими каблуками по бетонному полу. Ее темные локоны идеально развиваются позади спины, а глаза взволнованно шарят вокруг, пытаясь наткнуться на нужную комнату. И когда она наконец находит то что ей нужно и открывает дверь, видит первым делом Киру, лежащую со спутанными волосами, которые частично прилипли к ее лбу. Зато потом она проходится взглядом по комнате и видит подле кровати, сидящего на стуле Алека. Сука. Ее старший брат сидит оперевшись головой о руки, неотрывно смотрит на Аиду. — Какого черта ты тут делаешь? — Чуть ли не шипит она, снимая каблуки, чтобы не разбудить подругу. — У меня приказ. — Строго говорит он, переводя взгляд на сестру. А она жалеет. Жалеет, что так долго возилась с этой новенькой Клери. — Ну конечно. — - Кривляется брюнетка, тыкая пальцем в грудь Лайтвуда. — Я не собираюсь с тобой спорить. — Да, прости, забыла, что ты не интересуешься такими как она. — Алек стискивает зубы. — Забыла, что тебе нравится такие шлюхи, как Эрика. Их трахать намного удобнее. Да, Алек? — Не перегибай… — Спокойно отвечает он, вставая с места, а Изабель обеспокоено смотрит на Киру, убирает одну из прядей с ее лица и, будто, забыла о маленьком раздоре с братом, спрашивает: — Она очень изменилась. Как думаешь? — Алек проходится взглядом по Кире, задевая взглядом раненое плечо, из-за которого у нее теперь проблемы. — Ага, стала еще уязвимее, чем раньше. — Брюнетка молчит, укоризненно смотрит на брата и когда тот уже открывает дверь, хватает за локоть и бормочет ему на ухо: — Только попробуй сделать ей больно. Только попробуй сломать ее. — И снова отворачивается к пепельноволосой. Ее хищное до этого лицо разгладилось и стало полно нежности и заботы. — Не привязывайся к ней, она уйдет… — Бросает он, и напоследок не сильно хлопает дверью.***
Кире 10 лет. Одна из многочисленных встреч с Натали. Кира вышла на лестничную площадку и выпятила нижнюю губу, не увидев там Натали. И тут резко кто-то закрывает ей глаза, притягивая к себе ближе. — Ку-ку. — Шепчет девушка на ухо малышке, отпуская ту из своих объятий. — Соскучилась? — С улыбкой спрашивает Натали. Ее светлые локоны были собраны в пучок, а карие глаза, как и у отца, смотрели на нее с невероятной нежностью. — Ната! — Визжит Монтроуз. А потом кладет свою руку на руку сестры и ведет по направлению к балкону. — Смотри, как там красиво! — Девушка с улыбкой позволяет вести себя на балкон, но когда маленькая Кира просит ее пойти погулять, например, в парк, Натали улыбается шире и говорит, что нельзя. Говорит она так всегда, при их встречах. А Кира расстраивается, после чего сестра всегда вытаскивает из своего кармана плитку шоколада и девочка как прежде улыбается. — Знаешь, ты ведь взрослая уже… А я знаю такое место, где тебе обязательно понравится. Помнишь, тебя обижали те мальчики в школе? Помнишь, какими они потом пришли в школу, когда я их слегка отругала? — Кира помнит, помнит, как ее с месяц обижали мальчишки из параллельного класса, помнит, как пришла на встречу со своей сестрой и рассказала той все. А Натала тогда поправила прядь Кирыных волос за ухо. Помнит, как та отлучилась по делам, а когда малышка пришла на следующий день в школу увидела тех мальчиков с красными ушами и синяками на запястьях. Они тогда еще сами убегали от нее. Помнит, как сестра тогда смотрела на нее из тени двора, помнит, как тогда она подмигнула ей. — Правда, ты мне туда отведешь? Там, где много хороших преподавателей, где очень вкусная еда и много интересных уроков? А когда? — С азартом спрашивает она, а Натали прикусывает губу, улыбается.***
Кире 13 лет. «Принятие» — Остановись! Сломают. — Говорит Жаклин, крепко держа девочку за руку. — Ей больно делали. Почему ты не прекратила это? Она умереть может. — Монтроуз не понимает, что плохого в том, что пыталась остановить пытку, сказать, что та ничего плохого не сделала. — Их не интересует, зачем ты это сделала. Их интересует понятие «сделал или нет». Это не твои проблемы, убивают кого-то или нет. Заботься только о своей шкуре. Тебе мало тех шрамов? Мало боли? Будешь жалеть вражеских агентов и шпионов, также как и эту девочку? Они убьют твою семью, сочтут за измену это. Как ты этого не понимаешь?! — Шипит Жаклин. — А теперь открывай дверь и входи. И даже не смей думать, что не выдержишь! — В этот раз Аида вошла без страха. Сейчас она была горда за себя. И поняла, что нет ничего приятнее исчезающего страха. Облокотившись о стул, стояла та самая шатенка, Спустя время Кира узнала ее прозвище. Бладрейна.* Кровавая королева. И Монтроуз понимает почему. Однако, прежней уверенности как не бывало, когда ее руки сковывают наручники и ставят на колени. Когда Кровавая королева взяла в этот раз тонкое лезвие и начала выводить узоры на спине. — Нет, прошу, остановись! — Кричала она тогда. — Знаешь, я порядком устала видеть тебя так часто. — Сказала она, резко полоснула по спине уже хлыстом с иголками на концах. Кира кричала до хрипоты, пыталась встать, пыталась снять наручниками, зубами цеплялась за кожу на руках, чуть ли не отрывала кусок плоти. И тогда Аида поняла, что… все… это конец. Именно тогда, когда, Бладрейна бьет хлыстом в последний раз, когда кровь уже на полу, когда Кира ели глотает, еле глаза открытыми держит. Когда ненавидит, когда молчит вместо того чтобы сплюнуть кровь на кафель и поднять взгляд и прошептать, что убьет нахуй, что они все нихуя не стоят, что их душа давно настолько темная, что сдохнуть легче будет. Но она молчит, медленно ложится на пол, когда ее руки стают свободными от наручников. Она просто лежит на том холодном полу и молчит. Слез нет, только принятие. Она станет той, кем ее хотят видеть. Она и представить себе не могла, на что способен человек, который наконец-то понял, что у него нет другого выхода…***
— Аиде домой надо. — Говорит Лидия, сочувственно смотря в сторону подруги. Жаклин чертыхается. — Ее родители ждут. Что мне им сказать? — Скажи, что Аида, в смысле Кира, заболела и ее лихорадит. Тогда ее родители приедут к тебе, мы к тому времени ее привезем к вам в квартиру. Ты скажешь, что за ней приедет скорая. Наша скорая. И заберет в государственную клинику. Там мы сможем сделать так, чтобы никто не потревожил ее и тем более не увидел рану. Выполнять! — Гаркнула женщина и Лидия вмиг испарилась из поля ее зрения.