Между двойною бездной

Городок Сторибрук был маленьким, тихим и немного серым, из-за дыма с ближайшей фабрики. Он жил здесь в детстве и вот, спустя двадцать лет, шесть из которых принадлежат семинарии, он вернулся. Не сказать, что он не рад этому. Рад, конечно, но отчего-то на старый родительский дом даже не взглянул, а снял крохотную квартирку на четвертом этаже неподалеку от храма. Храм, вот что волновало и заставляло его сердце биться быстрее последние годы. Как давно он появился в Сторибруке, Киллиан, увы, не знал, но когда он еще был здесь, его не было. Оно и видно, новенький, с начищенными крестами и белоснежной статуей Марии – он разительно отличался от всех тех, в каких уже успел побывать мужчина. Недолго думая он зашел внутрь. В узких брюках, по последней моде, и огромном свитере, от холодной погоды, под которым пряталась рубашка с колораткой. Там, в храме, было светло и пахло ладаном, в противовес холодному британскому октябрю. Он сделал пару шагов и остановился, осматриваясь – вот здесь ему предстоит прожить все отведенное на земле время. Все. Без остатка. Это пугало. Поэтому он начал молиться. Боже, прости меня! Прости мое недоверие, к тебе! Ты и твоя воля прислали меня в этот храм, и я благодарен этому и поклоняюсь твоему решению! - Отец Киллиан? Он вздрогнул. Еще не привык, чтоб к нему обращались так, несмотря на годы, проведенные в храме. Мужчина, оторвавший Киллиана от молитвы, стоял по от даль и спокойно ждал ответ. - Верно, - кивнул Киллиан, и первый сделал шаг на встречу. – Отец Брайан, я полагаю? – святой отец кивнул. – У вас здесь красиво, - и он обвел взглядом помещение. - Да, прихожане постарались, - отец Брайан улыбнулся шире, явно отдаваясь лишь ему доступным воспоминаниям. – Я не ждал вас раньше полудня. Уже успели устроиться? - Электричка, - лишь произнес Киллиан. А потом все же добавил, не уловив во взгляде святого отца понимания. – Прибыла раньше. Поэтому я здесь, вроде как, с шести утра. К сожалению, пришлось разбудить миссис Лукас, хозяйку моей квартиры, - Киллиан и сам не понял, для чего углубился в свое суетное утро. Может, от того, что на душе было противно от нерасторопности пожилой женщины и от проползающего таракана, как только за хозяйкой закрылась дверь. Боже, прости гнев мой! - Ничего, - как-то совсем ласково произнес отец Брайан. – Миссис Лукас женщина у нас сварливая. Небольшая неурядица пойдет ей лишь на пользу и быстрее приведет к Господу нашему. Аминь - Аминь, - вторил священнику Киллиан. - Что ж, не будем терять время. Пойдёмте, я вам все здесь покажу, - и он двинулся чуть правее Христа, туда, где обычно располагались небольшие комнаты. Только спустя неделю, Киллиан смог привыкнуть к голосу святого отца Брайана звучавшего на проповеди. И нет, его голос, не был отталкивающим, наоборот – приятным и мелодичным, с небольшой хрипотцой. Как-то в среду Киллиан даже ненадолго задумался, что отцу Брайану впору создавать свою группу – настолько он был хорош. Но к голосу он все равно привыкал. Что ж до самого города, то Киллиан его помнил, город его, если и помнил, то сейчас благополучно забыл. Или не узнал. Было странно слышать «Отец Киллиан» от первой учительницы, которая пришла просить благословения, для своей дочери, и от продавца магазина комиксов, куда Киллиан и еще пара мальчишек, в далеком детстве, бегали чуть ли не каждые выходные. Было странно и немного горделиво. И за это он просил прощения у Господня и отца Брайана. - Киллиан, - как-то сказал святой отец, после очередной службы. – Ты же знаешь, что можешь всем со мной поделиться, - был ли это вопрос или просто утверждение, Киллиан не понял, но предпочел все же кивнуть в знак согласия. – Вот и хорошо, - отец улыбнулся. – Может, прогуляемся, погода сегодня... - и он выразительно замолчал. Погода и в правду была хороша. Конец октября, на памяти Киллиана, еще не был таким теплым, как сегодня. Поэтому недолго думая, он вновь кивнул и вновь последовал за отцом Брайаном. Они шли молча, медленно и слегка кивали, когда встречали кого-то из прохожих. И Киллиана все это жутко не нравилось. Будучи, по природе, активным, а по характеру, любопытным медленный шаг его угнетал, а молчание лежало камнем на плечах. Боже! Не выдержав, он сунул руку в карман, где лежали четки и не доставая, дабы не обидеть отца Брайана, стал их перебирать. Это помогало. - Так не любишь медленный шаг? – кажется, святой отец усмехнулся. Киллиан перевел на него взгляд, но священник продолжил все так же наслаждаться красотой осеннего парка. – Ничего, я понимаю. Сам, когда-то таким был. Тебе же сейчас... - Двадцать семь, отец, - подхватил Киллиан. – Можно вопрос? - Спрашивай, - утвердительно кивнул отец Брайан. - Как давно вы здесь? - На Рождество, пятнадцать лет как будет. И церкви нашей тоже. Она у нас новая совсем. - Знаю, - Кивнул Киллиан. - От кого же? Неужели миссис Норис рассказала историю своей причастности к стройке, - кажется, он улыбнулся еще шире. - Нет, - Киллиан покачал головой. – Просто двадцать лет назад ее здесь не было. - А ты из местных? – искренне удивился святой отец. - Можно и так сказать, - пожал плечами мужчина. – Жил когда-то. Еще в детстве. - От чего сразу не сказал? - Да как-то к разговору не пришлось, - уклончиво ответил Киллиан. – Я этот городок, домом-то особо никогда и не считал, так... Да и возвращаться никогда не планировал. - Но Господь по-другому решил, да? – это не было похоже на вопрос. Ближе к сочувствию или некой форме понимания. - Да, - ухмыльнулся Киллиан. – Когда в документе его Преосвященства я прочитал Сторибрук. Глазам своим не поверил. На моей памяти, этот город не когда не был, - он запнулся, подбирая слова по мягче. Он еще помнил, как резкие высказывания сказываются на далеко не молодых священниках. - Сильно верующим? – пришёл на помощь святой отец. - Верно, - кивнул Киллиан. – Поэтому, все немного странно. Отец Брайан на это ничего не ответил. Странно и странно, что собственно в этом такого. Он мог вообще не добавлять своего мнения, кому оно здесь интересно. От этой мысли Киллиан свел брови и посмотрел в сторону, откуда светило солнце. Оно-то прекрасно было. И интересно тоже было. Вон сколько передач и исследований про него! Оно светлое, теплое. От него хорошо на сердце, как и от Бога. Только Бог он круглые сутки с тобой, а солнце только днем. А ночью ты один – в темноте. А Киллиан ее боялся. Не темноты. Тьмы. - О чем задумался? - О боге, - честно ответил Киллиан. И ответ то ли понравился, то ли просто удовлетворил священника, но мягко улыбнувшись, он неожиданно остановился на развилке. – Знаешь, я думаю мне уже пора возвращаться, а вот ты побудь еще немного в парке. Сегодня прекрасный день, и мне совсем не хочется лишать тебя его закрывая в стенах церкви. - Вы говорите о ней, как о как карцере, - слова вырвались не осознано. Он все еще часто говорил, то, что думал. - Карцере? – еще больше растягивая улыбку, переспросил святой отец. – Может ты и прав. Ведь я действительно считаю, что в такой день любые стены – это карцер. Отчего же и не стены храма Господня? – он все еще улыбался, но уже только глазами. – Однако, сын мой, все же стоит помнить, что в дождливый день стены становятся домом, а храм – светом. – И он побрел, все тем же медленным шагом, обратно, откуда они пришли. В отдалённой части парка, куда уже через минут пятнадцать забрел Киллиан, было тихо. Лишь изредка кто-то проходил мимо лавочки, на кой устроился мужчина, кивал в знак уважения и получив ответное, едва заметное, действие, проходил дальше. И все бы хорошо, только смотреть на опадающие листья клена было сложнее. Киллиан предпочитал море. Через два дня пошел дождь. Прихожан на недельных службах, стало еще меньше. Но Киллиана, это не то чтобы волновало. Послушать, кто кому позавидовал, какое блюдо на этот раз не получилось у внучки миссис Лукас и прочие бытовые несчастья, он и в следующий раз сможет. Эти вещи, как бы сильно они не молились, здесь неизменны. Хотя, чего Киллиан ждал от маленького городка, он и сам особо не понимал. Не убийства же право слово? - Киллиан, - отец Брайан звал его только по имени почти сразу после их знакомства, в отличии от других священников, с которыми был знаком Киллиан. Поначалу он думал, что святой отец попросту запоминает его, но позже, он и сам не понял, как привык к этому. Собственное имя от наставника звучало куда приятней, чем холодное «сын мой». И это отчасти пугало. - Да, святой отец. - Ты не собираешься домой? - Я бы хотел еще немного подумать, - на языке священников это означало «помолиться» - Хорошо, - отец Брайан кивнул и пошел в сторону главных дверей. – Только не засиживайся допоздна. Сегодня ночью обещают бурю. Киллиан лишь кивнул, ничего не ответив. Буря так буря. Он никогда не боялся сильного ветра. Вместо того, чтобы подойти ближе к алтарю, к Христу, мужчина выбрал почти самую крайнюю скамью для прихожан. Отчего-то сидя на ней, мир Киллиану казался другим, и от этого молиться было проще. Он глубоко погрузился в свои мысли, потому не сразу заметил, что в Храме он уже не один. Первое, что захотелось сделать - это резко обернутся; из-за страха по большей части. Боже, спаси и сохрани меня! Но спустя секунду он услышал всхлип и тихий голос нашёптывающий имя Господа – обернутся, захотелось сильнее, но власть разума над эмоциями вновь вернулась к нему и он сдержался. Уже на полуобороте. Молитва была забыта. Он считал всхлипы и с каждым новым вера в то, что повернуться и поговорить будет правильней, крепла, но он знал правила и, как не странно, уважал их. От того прервать чужую молитву, какой бы она не была, не посмел. Но свою все же закончил и сел прямо, выжидая, когда его позовут. Киллиана не грызло любопытство, он просто знал, что нужен и что рано или поздно тихим голосом будет сказано «святой отец» и он должен будет повернуться. Он просто хотел это сделать сразу, не теряя ни секунды, ведь те, кто приходят в такую погоду и в такой час, ищут в Храме нечто большее, чем отпущение ежедневных, записанных на бумажке, грехов. На этом его мысли прервались скрежетом и не громким цоканьем каблуком. Девушка. «Уходит?», - уже было подумал Киллиан, и готовился встать, чтоб ее остановить, как услышал еще один скрип. Это была дверь в исповедальню. Он мысленно кивнул и пошел в том же направлении, с учетом на другую дверь. - Святой отец? – произнес слабый женский голос. - Ты видела в церкви кого-то еще? – и он тут же, мысленно, дал себе оплеухи. Не стоило так начинать разговор. – Прости меня, - тут же справился Киллиан. – Долгий день. Ты хотела исповедаться? Последовало недолго молчание, по всей видимости, она кивнула, а позже осознав неуместность этого действия, произнесла «Да». - Я слушаю тебя, - и он терпеливо замолчал. Девушка молчала недолго. - У меня сегодня друг умер, - на одном дыхании, а потом она толи всхлипнула, толи икнула. Киллиан хотел произнести что-то про сочувствие, но не успел, она продолжила. Он перекрестился. – А я даже делать не знаю что. Вот в церковь пришла. А как молится, забыла. А он там лежит. На полу! В дерьме! А я стою и... Черт! Простите святой отец, я не, - и она заревела. Не заплакала и не зашлась рыданиями, а заревела совсем по-детски. По девчачье. - Выходи, - лишь произнес он, вместо того чтоб утешать ее словами, извинять за грубые слова и незнание молитвы. За стенкой еще раз громко всхлипнули, а после скрипнула дверь. Киллиан вышел тоже. Они оказались друг напротив друга. Совсем худая девчонка со светлыми волосами, и священник, с легкой щетиной, на голову выше нее. Она растирала по щекам туш, при этом пристально смотрела на него, словно готовая укусить дворняжка. Ей было страшно, а он думал, что она вот-вот вновь расплачется. И оттого его решимости стало еще больше. Киллиан сделал шаг на встречу и обнял ее, уверенный, что сделал правильно. Ведь порой Бог не в словах – в действиях, так говорил его первый учитель. В первые секунды, девушка замерла, кажется, даже не дышала, но потом глубоко вздохнула и вновь заревела, утыкаясь макушкой в теплую мужскую грудь. - А я ведь подумала, когда вы сказали «выходи», что вы сейчас меня выгоните. Выставите за двери и произнесёте, что-то в духе «И без выученной молитвы не появляйся!» - она слегка рассмеялась, уткнувшись глазами в чашку черного чая. - Как бы я мог? Там ведь дождь! – он тоже улыбнулся и сделал глоток. - А вы странный священник. - Почему? – удивился Киллиан и опустил чашку на стол. Они сидели в маленькой трапезной, и пили черный чай с сухарями. Киллиан забыл купить конфеты. Она лишь пожала острыми плечами, сильнее кутаясь в местный темно-синий плед. - Замерзла? - И холоднее было, - отмахнулась она, делая очередной глоток. – Вы простите, что я здесь так долго, да и вообще… Я просто не на свою электричку села, вот и уехала не туда. А еще этот дождь. - Не страшно. Тебе есть куда идти? Девушка прикусила губу. - Я хотела попроситься, остаться здесь на ночь. Можно? – она уставилась на него своими большими зелеными глазами. - Боюсь, что нет, - Киллиан отрицатель покачал головой. – Но могу предложить тебе, переночевать у меня. Не LUX конечно, но зато теплее и мягче, чем на церковной скамье. - А разве так можно? – девушка удивленно уставилась на священника. - Слышала что-нибудь о добром самаритянине? – он даже немного усмехнулся, и встал из-за стола, чтобы убрать пустые кружки. - Наверное, - неуверенно протянула гостья. - Значит можно? Киллиан кивнул. - Подожди только, я переоденусь. Ходить в мирской жизни в сутане, Киллиан не мог. Или просто не любил. Кожаные джинсы и свитер были ближе. Еще бы, конечно, косуху, но этого, он боялся, католическая церковь не поймет. Он переодевался быстро, от того чёрные волосы, и так знаменитые своей непослушностью, растрепались еще больше. Попытавшись наспех вернуть им, прежнее состояние и не добившись почти ничего, он вернулся к девушке. - Пойдем? - Ага, - она кивнула, сменила плед на свою, чуть подсохшую, куртку, и поравнялась с мужчиной. - Я Эмма, кстати, - выходя за двери, произнесла она. - Киллиан, - кивнул он в ответ. До дома они шли молча. Эмма, погрузившись в свои мысли, опустила голову, но от Киллиана не отставала не на шаг. Сам же мужчина думал о том, что внезапную гостью кормить нечем, спать укладывать негде, да и вообще его однокомнатные апартаменты больше проходили на чулан ежели хотя бы на дешёвенький мотель. Но оставить ее в церкви он не мог. И дело даже не в заповеди и сочувствии, в этом случае он мог обратиться к отцу Брайану и тот бы нашел, у кого бы смогла переночевать Эмма, а в понимании. Он не знал, что такое потерять друга, но он знал, что такое одиночество и темнота. И от того не хотел оставлять ее одну или на попечение старой миссис Норис. - Знаешь, у меня правда есть нечего. - А я и не голодная. Разве что, вы… - Нет, сегодня среда. Пост. - Ааа, - протянула девушка и вновь замолчала. – Простите, я мало что знаю о церковной жизни. Никогда не думала, что… - Пути Господня неисповедимы, - произнес Киллиан, порой заедающую на языке фразу. - О! А вот это я где-то слышала, - она забавно округлила глаза и растянула сухие губы в подобии улыбки. Киллиан улыбнулся в ответ. Лучше это, чем плач. Когда они вошли в квартиру, Киллиан сразу указал на ванную и всучив Эмме полотенце и свою чистую домашнюю одежду отправил ту греться. А сам, расстелив свою постель для Эммы и постелив для себя на полу, сел около алтаря, чтобы помолиться. Он читал молитву долго, но даже когда он ее закончил, Эмма все еще не вышла из ванной. «Плачет» - подумал он, от того торопить ее не стал, а лишь улегся на свою импровизированную постель рядом с батареей, оставив зажжёнными пару свечей, и закрыл глаза. Он думал, что уже уснул, а может, так и было, но когда услышал ее почти беззвучные шаги, а еще через секунду ее тепло рядом с собой, напрягся. Это было как-то неправильно. Вероятно, она это почувствовала и сказала, обжигая своим дыханием, его шею: «Там холодно. Я не могу уснуть. Я просто полежу здесь, а потом уйду. Хорошо?» Будто бы он мог сказать нет. - Давай поменяемся. Здесь батарея, - шепотом произносит он. И чувствует, как она кивнет. Через минуты две, они вновь замирают. Но глаза он, как прежде, не закрывает. Смотрит куда-то в потолок, считает желтые линии, похожие на огромную паутину и дышит. Медленно, но не настолько, чтобы принять его за спящего человека. - Знаете, а ведь он был хорошим, - неожиданно начала она. - Совсем как вы, - ее голос стал тише. – И он был веселым! Очень веселым! А еще мечтать любил. - Сколько ты его знала? - Где-то лет пять. Я тогда еще в школе училась, – она говорила без слез, или даже намека на них. - А сейчас? Еще учишься? - Нет. Я работаю и музыкой занимаюсь. - Играешь? - Пою. И они говорили. О музыке, о распавшихся несколько лет назад «the beatles» и набирающих популярность «Queen». Эмма сказала, что слушала их в одном из пабов и, что они действительно умеют зажечь толпу. Ей больше всего нравится Фредди, а ее другу нравилась игра Джона. И что выпивка в том баре была сумасшедше дорогая, но совершенно безвкусна, за что бедный бармен поплатился зубом от хука с правой ее друга. А потом она извинялась, спрашивала можно ли ему про такое слушать, потом снова извинилась, услышав «конечно», смущенно улыбалась и продолжала. О музыке, «the beatles» и «Queen». От нее пахло еще не до конца выветрившимся алкоголем, его мылом и, кажется, сухарями. Теми самыми – из церкви. И Киллиану было тепло, хорошо и все же грустно. Он в первые, за много лет, задумался, что выбрав этот путь, навсегда отказался от таких вот ночей. Теплых, с шепотом. А она все говорила, прижималась щекой к его груди и Киллиан надеялся, что не закончит этого делать, не смотря на его вялый ответы, тяжелые веки и маячащий на горизонте рассвет.