Изольда

      Ее блестящий план провалился в самый последний момент. Она обошла охрану вовремя, даже с парой минут форы, но когда она влетела в челнок, за штурвалом уже кто-то был.       Несколько секунд она и незнакомый терранец смотрели друг на друга огромными глазами.       – Ты какого черта тут делаешь? – она сжала кулаки. Мужчина выглядел куда более сытым и уверенным в себе, но если он попытается ее задержать – пусть пеняет на себя... Впрочем, ответ удивил ее еще больше:       – Думаю, то же, что и ты. Пытаюсь уйти в незапланированный отпуск, – незнакомец нашелся быстрее и уже снова нажимал какие-то кнопки и тянул рычаги. Кажется, в отличие от нее, он совершенно не боялся. – Тебе по пути?       – Еще как, – она ухмыльнулась про себя, садясь в кресло второго пилота. Совпадение все еще выглядело странным, но незнакомец мало походил на терранского помощника Альянса, да и время поджимало, не располагая выяснять отношения. – Гони к пятой планете, оттуда ориентир будет видно, а я пока...       – Ты-то чего командуешь, черномазая? – незнакомец воззрился на нее с неподдельной "белой" брезгливостью. – Я, в отличие от тебя, знаю, как управлять челноком, так что маршрут тоже выбираю я.       – Так выбирай скорее и пошевеливайся! – огрызнулась "черномазая", нервно оглядываясь на вход. У нее не получалось застопорить двери шлюза, а значит, с минуты на минуту можно было ждать новых незваных гостей. Инорасцев.       – Пошевеливаться? Ты мне разрешаешь? Спасибо, – ядовито отозвался ее спутник. Но вся его самоуверенность куда-то испарилась, когда панель замигала: набранный код не сработал. Снова отбарабанив что-то на сенсорах, мужчина выругался и заметно побледнел, хотя краска и до этого не играла на его лице. – Поздравляю, стыковочные зажимы заблокированы со стороны станции! Поездка отменяется.       Он мог бы и не уточнять: до ушей обоих уже донеслась уверенная кардассианская поступь.       Сам мужчина от этого звука замер, словно кролик перед удавом, но девушка не растерялась:       – Хочешь жить – молчи, понял?       Когда через секунду в рубку неторопливо вошел небезызвестный обоим офицер, сопровождаемый парой совершенно безликих охранников, она уже уселась на колени к своему новому знакомому и будто нехотя оглянулась на вошедших, но тут же, не дав тому и рта раскрыть, выпалила:       – Гал Марейн, какой приятный сюрприз! Скажите, вы будете нашим свидетелем?       Терранец, воспользовавшись прикрытием, потянул из кобуры фазер. Девушка, почувствовав его движение, не глядя опустила руку и быстрым жестом безжалостно вывернула ему пальцы, так что оружие бесславно упало на пол.       – Сдать меня решила, сука бешеная?! – яростно зашипел мужчина. Она не удостоила его ответом – слишком уж удивилась (по крайней мере, внешне) ленивому вопросу кардассианца:       – С удовольствием. Вы уже выбрали себе дату суда?       – Я надеялась на кое-что пораньше, – она улыбнулась насколько могла мило, оглянулась на компаньона, который в ответ только что пальцем у виска не покрутил, и окончательно взяла ситуацию в свои руки. – Мы хотели, пока челнок никому не нужен, слетать на Баджор, потому что на станции нас вряд ли сочетают... Одна нога здесь, другая там. Поверьте, вы бы даже не заметили нашего отсутствия.       – Возможно. Но вот не заметить, что кто-то пытается покинуть док по ключу безопасности глинна Корама, в то время как сам глинн сидит рядом со мной в командном центре, было бы труднее, – он дружелюбно улыбнулся и стал очень похожим на крокодила. – Отдайте его падд и выметайтесь. Тогда я, может быть, поверю в ваше желание сотрудничать и предложу заменить казнь лагерями. С потерей статуса свободного для вас, разумеется, – он посмотрел на терранца. – Но вы, по крайней мере, останетесь живы. На какое-то время.       У терранки слегка закружилась голова. Вовсе не от перспективы сдохнуть на Кардассии в расцвете лет – в это она пока решила не верить, к тому же никаких ассоциаций с лагерями для терранцев у нее не было. А вот то, что ей подвернулся свободный? Кажется, сегодня ей везло гораздо больше, чем казалось вначале...       Особенно если идиот-кардассианец в самом деле решил, что оброненный фазер означал добровольное разоружение.       – Гал, я не могу просить вас поверить нам, – ее товарищ по несчастью подал голос сам, не дожидаясь следующей порции вранья. Словно передумав сопротивляться судьбе, он протянул офицеру падд, нарочито отведя глаза от экрана. – Кардассианец, конечно, по природе своей не может верить терранцу. Но вы можете положиться на свои технические данные, а они однозначно говорят, что на этом... транспорте далеко не улетишь.       – Как раз до Баджора и обратно, – поддакнула терранка. – Может быть, его поэтому не очень охраняли?       – Все дело в том, что по законам Альянса я не могу забрать себе эту женщину без одобрения префекта, – кажется, новый знакомый всерьез решил помочь ей спасать их шкуры, хотя иронии в его голосе было хоть отбавляй. – Я признаю, что это толкнуло нас на огромную глупость, но, может быть, не всякая глупость заслуживает казни? В любом случае, гал, теперь мы оба зависим только от вас. Я могу лишь просить, и я прошу о милости.       – Я тоже очень о ней прошу, – вкрадчиво добавила девушка. – Назовите цену.       Видимо, она хорошо представляла себе, какого мнения кардассианские офицеры о терранских рабынях, раз точно знала, как именно поерзать, как именно улыбнуться, чтобы гал вспомнил о своем звании и своих привилегиях...       Марейн действительно питал известную всей станции слабость к тому, чтобы командовать чужими судьбами, чтобы чувствовать свою власть: и отличную тяжелую броню, и небольшие не прописанные в контракте удовольствия, которые требовали снять ее. Да и врали эти странные терранцы достаточно нагло, чтобы история выглядела правдоподобно. Но самолюбие недостаточно успело вскружить голову "крокодилу", поэтому он, лишь единожды скользнув по фигуре негритянки сальным взглядом, невозмутимо забрал падд и уже без притворного дружелюбия ответил, поглаживая винтовку:       – Повторяю в последний раз: выметайтесь. Я доложу о вас интенданту, и он определит меру наказания, а до тех пор для вас обоих найдется по свободной камере.       Он кивнул на выход, и его пленникам оставалось только подчиниться. Но, когда девушка проходила мимо, он остановил ее, многообещающе сжав когтями плечо, и довольно прошипел:       – Над ценой я подумаю.              ***              Камеры для них нашлись. Более того, неудавшимся беглецам были там настолько рады, что гостеприимный тюремщик не отпускал их двое суток. Своего компаньона девушка не видела с того момента, как ее выпихнули из лифта на уровне безопасников, и в чем-то была даже рада этому: иметь дело со свободными и в мирное время было мерзко. Но больше ее пока что не радовало ничего.       В камере никакого дела было не найти, даже кирпичи над кроватью не посчитаешь: во-первых, рабам кроватей не полагалось, а во-вторых, отвратительно гладкие стены казематов на космической базе были абсолютно одинаковы. Ни царапины, ни даже пятнышка. Что-то похожее сейчас творилось у нее на душе. Ее немудреная натура не удивлялась бы апатии или всесокрушающей ярости: как же так, блестящий план удрать от беспросветной жизни не сработал! Она так давно готовилась, так тщательно выбирала помощника и наводила мосты! Но ей было все равно.       Казнь? Лагеря? Она была слишком молода, чтобы думать о гибели, хотя на ее глазах от непосильной работы погасло уже много знакомых и близких. Она хотела вырваться со станции еще с тех пор, как впервые услышала о побеге, потом это желание переросло в уверенность, что ее ждет другая жизнь, вольная и веселая, и даже сейчас питавшая ее мечта – быть может, несбыточная – все еще теплилась внутри, не позволяя сдаться. Конечно, было непонятно, стоит ли на что-то надеяться, но нынешнее положение слишком отличалось от любых предыдущих неприятностей, чтобы окончательно решить: "Нет, не стоит". Поэтому все, что было в девушке живого, до поры до времени затаилось и просто ждало.       Допросы, обычно служившие единственным развлечением в тюрьме, были тошнотворной чередой "не знаю" и "не помню". Терранка, почему-то понадеявшись на здравомыслие "подельника", не плела небылиц сверх того, что они вместе навешали на уши галу, но ответ "Нет, у нас не было никакого сговора с половиной станции, все просто очень удачно совпало" почему-то не казался баджорцам достаточно убедительным, тем более что им явно хотелось подкопаться под своих кардассианских коллег. И все-таки бить ее не били, что бесконечно удивляло. Чтобы сильные мира сего, от которых якобы зависела безопасность Альянса, не воспользовались случаем "в ходе расследования" дать рабыне зуботычину? Рассказать кому – не поверят...       Тяжелый горячий воздух медленно застывал вокруг, как поймавший муху янтарь: вентиляции в камерах не было. Девушка сидела или лежала на жестком полу, меняя положение, только если тело затекало до боли, и неподъемные мысли ворочались в голове так медленно и сонно, что, когда заменявшее одну из стен силовое поле погасло, ей понадобилось серьезное усилие, чтобы понять, что из камеры теперь можно выйти. Но зачем, куда?       – Чего расселась? – гаркнула на нее ждавшая снаружи клингонка в форме. – На выход, живо!       Совсем не живо, с тычками в спину, но та добралась до основного поста охраны. Здесь было уже больше кислорода, да и света, так что терранка худо-бедно узнала своего светлокожего "приятеля". Тот, спокойно стоя под несколькими прицелами, следил глазами за охранницей-клингонкой, и та, переговорив о чем-то с дежурным, в конце концов хлопнула его по плечу:       – Ну что, тебя тут не обижают?       – Нет, – в его голосе слышалось искреннее недоумение.       Ему хватило совести взглянуть на терранку. Та тоже мотнула головой, хотя шея сопротивлялась. Позже ей, может быть, захочется спросить, с каких это пор терранцы – неважно, свободные или нет – водят дружбу со стражей... Но сейчас мир был подернут пеленой равнодушия ко всему, кроме заржавевшего позвоночника. Не гонят никуда – и славно.       Словно прочитав ее мысли, клингонка фазером подтолкнула обоих наружу, но стоило двери за ней закрыться – и она опустила дуло.       – Интендант, когда про тебя услышал, ржал до упаду, – довольно поведала она, очевидно радуясь случаю поболтать. Когда троица зашла в лифт, терранка про себя поморщилась: во-первых, чужой голос сразу показался очень громким, а во-вторых, она уже не первый раз за прошедшие два дня встречала насмешливый интерес вместо привычного легкого презрения, но могла только гадать, к чему это. – Дежурю я снаружи его офиса, заходит этот кардассианец, рожа кирпичом. Докладывает – тут два терранца пытались угнать челнок и теперь в один голос говорят, будто хотели пожениться на Баджоре. Тот хоть бы слово сказал про челнок! Так он переспрашивает – пожениться? А что за терранцы? Услышал про тебя и какую-то черномазую шахтерку – и как заржет!       Клингонка тоже фыркнула, будто ей было достаточно самого воспоминания о чужом смехе, чтобы развеселиться. Терранец воздержался от какого бы то ни было ответа, но стражнице и не требовалось, чтобы ей отвечали.       – Я думала, он двери вынесет своим смехом! – радостно продолжала она. – Он отсмеялся и говорит – ну так давай возьмем и вправду его женим, раз он из-за этой бабы готов когти рвать. Тут уже все легли – Марейн, его свора... Правда, потом он все-таки добавил, мол, ты хотя бы хвосты накрути своим глиннам за то, что они падды с важными данными теряют и всякую шваль в наши чистенькие челноки пускают. А Марейн ему – так я этим и занимался, поэтому так долго не приходил, а еще допрашивал эту парочку, только они все равно молчат, как рыбы, хоть бы для вида кого-нибудь сдали. А дальше я не слышала, меня за вами послали.       Они вышли из лифта и куда-то свернули. Терранка пыталась запомнить дорогу, чтобы размять мозги, но в этой части станции система коридоров была совершенно незнакомой.       – В смысле, за нами? – ее спутник словно очнулся и завертел головой, прислушиваясь к неумолимо приближавшемуся шуму, в котором кардассианские ругательства мешались с клингонскими воплями. – Зачем?       – А ты еще не понял? – стражница оскалила роскошные кривые зубы. – Шевели извилинами, они тебе пригодятся. Слушай, тебя правда не били? Думаю, это Марейн приказал на случай, если интендант будет в хорошем настроении. Наставить синяков всегда успеется, а вот залечить их... Если я когда-нибудь переселюсь на тот уровень, – она кивнула назад, – надо будет вспомнить тебе позавидовать.       Навстречу попадалось все больше охранников. Одни навытяжку стояли на посту, другие, совершенно забыв об уставе, вполголоса переговаривались между собой. Когда клингонка проходила мимо, они приветственно кивали, скользили равнодушными взглядами по терранцам под ее прицелом... и молча пропускали всех дальше. Перед ней расступился даже тройной кордон со штандартами Альянса. Терранке было не по себе: ничего подобного она и представить себе не могла, да и шедший рядом с ней свободный, судя по его выражению лица, тоже.       Двери распахнулись, и на троицу обрушился невообразимый гвалт.       – Заходите, заходите!       – Мы вас заждались!       – Ра'Хан, чего так долго? Ты их пешком вверх идти заставила?       – Давайте быстрее, пока они еще что-нибудь не угнали!       Ответом на последнюю фразу был дружный клингонский рев.       Терранка почувствовала, как по забывшей болеть спине пробежал холодок от понимания: их привели прямиком в личные покои интенданта. Бочкоподобный клингон, не иначе как сам он, сидел за массивным столом, а вокруг грудилась пестрая компания, какую редко увидишь вместе в обычный день. Клингоны, увешанные знаками отличия так, что можно было ослепнуть от блеска; кардассианцы, среди которых было легко узнать самого гала Марейна; несколько баджорцев в штатском... Одни офицеры пили темно-красное дурно пахнущее вино, голубоватый канар сиял в рюмках у других и в витых бутылках на столе. Охранники, к которым отошла и Ра'Хан, стояли в сторонке, и, судя по их количеству, в каюту набился весь старший офицерский состав станции.       Интендант одним глотком выпил из своего кубка добрую половину и грохнул им по столу, так что у терранки в ушах зазвенело. После этого настала тишина, прерываемая только бряцаньем металла и смешками.       – Майкл Эдисон, – интендант шутливо поклонился терранцу.       – Эддингтон, – подозрительно вежливо поправил тот, сжав зубы так, что на скулах заиграли желваки.       – Какая нахрен разница? – отмахнулся клингон и зачерпнул еще вина из бака у своих ног. – Дорогой наш гений, кто бы ты ни был! Все здесь собравшиеся знают тебя, почти все ценят. А ценностями мы просто так не разбрасываемся! Ты не представляешь, как жаль нам бы было потерять отличного изобретателя, хоть бы и терранца, из-за... – он посмотрел на девушку и облизнулся. – Обстоятельств личного характера.       Сидевший рядом с интендантом клингон, почти такой же мощный с виду, кивнул на явно выбивающихся из компании баджорцев:       – Чтобы ты больше не беспокоился о визите на Баджор, мы пригласили двух префектов, которые с радостью одобрят ваш законный союз.       – Вы очень щедры, – пробормотал терранец, слегка наклоняя голову.       – Ты не представляешь, насколько, – ухмыльнулся интендант. – Вкусы у тебя, конечно, странные...       – Брось, Кат'Хул, – Марейн наливал себе уже явно не первую немаленькую рюмку. – Странно – это когда кардассианец в разгар войны женится на баджорке, а потом еще и ребенка с ней делает. Эти хотя бы оба с Терры.       Интендант хохотнул, поддал локтем в бок галу, забрызгав его броню вином, и заорал:       – И то верно, у вас уже много общего! К тому же ты у нас умный, тебе виднее, а мы, простые военные, только порадуемся за тебя и даже поставим бочку-другую, чтобы отпраздновать этот день!       – Вам не предлагаем, – уточнил вовсе незнакомый тип, поглаживая усы. – Вам даже канар может показаться слишком крепким.       – Уверен, вы найдете ему применение, – процедил терранец, чем вызвал новую волну смешков. Но интендант опять перекрыл зарождающийся шум собственным мощным воплем:       – Хватит галдеть! Вы офицеры или тарги на выпасе? Дела не ждут!       Один из префектов встал и, ухмыляясь, протянул "жениху" какой-то странный падд со стилусом:       – Будьте добры, напишите свое имя и личное обозначение.       Тот нарисовал какую-то длинную завитушку, почти не глядя на экран, и как можно быстрее отдал технику обратно. Баджорец повернулся к терранке:       – Теперь вы, пожалуйста.       – Теперь я что? – та недоуменно моргнула. – Я писать не умею.       Иллюминаторы дрогнули от пьяного хохота. Префект вернулся к коллеге, оба склонили головы над паддом. До ушей девушки долетело: "И как ей тогда отмечаться? По старинке?". Другой заметил: "На первое время пойдет. Пусть он ее запишет – а там, может, и читать научит... ", – и снова поднял глаза на нее. Пока он объяснял, как именно приложить палец, первый сказал уже громче:       – Интендант Кат'Хул, если эта женщина находится на вашей станции в статусе рабыни, нам стоит...       – Нам придется, – поправил его коллега.       – Мы просто вынуждены... – осклабился какой-то кардассианец, сидевший рядом.       – ...сделать ее свободной, чтобы разница в положении не мешала семейному счастью! – провозгласил второй офицер, обращаясь непонятно к кому: смотрел он на дверь, да и говорил так, будто оба терранца были слишком тупы, чтобы понять, что речь о них.       Остальные, тем не менее, закивали.       – Согласен, а?       – Рискнешь?       – Если она двинет тебе по голове кастрюлей, – охотно пояснил Марейн терранцу, – ты всегда можешь прийти ко мне дружески пожаловаться, но я уже вряд ли смогу научить ее уму-разуму привычными методами.       Терранец, уже отчетливо скрипя зубами, в три погибели склонился над паддом, выводя какое-то другое имя и пряча пылающее лицо. Баджорец выхватил у него падд и передал интенданту, тот с торжественным видом что-то набрал на экране и махнул рукой, чуть не заехав в лоб Марейну:       – Эй, свидетель! За тобой последнее слово!       Клингоны дождались, пока тот вернет технику баджорцу, и, будто по сигналу, сдвинули вместе кубки. Гал успел увернуться от свежих брызг вина и по-змеиному скользнул к терранцам:       – Чего ты такой кислый? Ты ведь радовался, когда тебе самому подписали эту штуку, так что лучше поздравь миссис как-тебя-там... Только не прямо сейчас, – он со значением ухмыльнулся. – Указ интенданта вступит в силу после полуночи. А пока у нас есть еще несколько часов в прежнем статусе, я хочу без отсрочек получить то, что мне причитается. Моя смена все равно вот-вот закончится... Индентант, – заорал он, перекрывая гвалт, но как можно почтительнее, – вы позволите мне проводить наших дорогих терран?       Получив в ответ безразличный кивок, гал подпихнул девушку к двери, его охранники двинулись следом. Мужчина, которого никто не трогал, благоразумно решил не подходить близко, но зачем-то спросил:       – Что вы хотите получить от нее? У нее же ничего нет.       Кардассианец изумленно обернулся на него и заржал. Охранники тоже гоготнули. Даже терранка кисло усмехнулась.       – Я уверен, когда она вернется, то все тебе объяснит, – весело пообещал Марейн. – Не взыщи, ей и так уже не пятнадцать... А ты шевелись, я не собираюсь ждать весь вечер.              ***              Должно быть, полночь уже вправду давно миновала, когда терранка с грехом пополам добралась по незнакомым коридорам до своей новой каюты. Автоматические двери еще никогда не открывались перед ней, и она гадала про себя, как далеко простирается ее новая свобода, но створки послушно разъехались, стоило ей нажать кнопку. Чудеса, да и только...       Внутри горел свет. Ее "муж", полностью одетый, ходил из угла в угол тесной конурки (которая, впрочем, все равно показалась неизбалованной девушке огромной) и с нечитаемым выражением на лице остановился, когда терранка зашла внутрь. Как там его? Майкл? Впрочем, что бы то ни было в нем сейчас мало ее интересовало, потому что единственным желанием было забиться куда-нибудь подальше.       Девушка легла на кровать – надо же, мягко... – свернулась калачиком и закрыла глаза, пытаясь не думать. Она услышала еще несколько нервных шагов, затем матрас прогнулся под тяжестью чужого тела, опустившегося на край кровати, и неожиданно мрачный голос сказал:       – Знаешь, я до последнего не верил, что твой план сработает.       Она хмыкнула в ответ, надеясь, что "Майкл" отвяжется, но тот, вздохнув, продолжил:       – Как тебя зовут хотя бы?       Она настолько удивилась, что даже открыла глаза:       – У нас нет имен, дубина, только личные обозначения. По нему я 738-ро, а как меня звали родители, я тебе не скажу, даже если попросишь... – тут какое-то смутное воспоминание зашевелилось внутри черепа. – Ты мне что в анкете намалевал?       – Меня спросили, как я тебя называю. В каждом столетии, начиная с двадцатого, были знаменитые грабители с одним и тем же именем, – скороговоркой пробормотал Майкл, глядя поверх ее головы. – Я почему-то вспомнил о них и написал это имя, только с двумя ошибками, чтобы никто не понял...       – Сам ты с двумя ошибками! – возмутилась терранка. Захотелось дать умнику тумака, но стоило пошевелиться – и живот резануло, так что она снова скрутилась пополам и зашипела.       – Больно? – с явным состраданием спросил мужчина. Впрочем, изрядную долю своего сострадания он явно испытывал к себе: утешать незнакомку, которую видишь третий раз в жизни, вряд ли было его заветной мечтой.       Терранка взглянула на него исподлобья и проворчала:       – Я, может, и не умею читать, но считать до десяти, – она показала обе ладони, – могу. И у нас есть простая математика: десять кардов лучше одного клингона. В общем, могло бы быть и больнее... Только не делай такую грустную рожу! – внезапно огрызнулась она. – Думаешь, у меня в первый раз такое?       – Ну и цена за свободу, – мужчина покачал головой, встал с кровати и снова прошелся по комнате, хотя и медленнее, чем раньше.       – Это лучше, чем пойти на растопку агонизатора, – заметила девушка. – Сам-то даром, что ли, падд у охранника увел?       – Это мой падд, я взломал систему и загрузил туда данные из компьютера, – что странно, в голосе мужчины не было никакой бравады. – И охранную систему челнока обошел сам. Я ее изобрел, – упрямо сказал он в ответ на недоверчивое фырканье. – Кардассианец, на которого я работал, присвоил разработку до последней мелочи. Никто не знает, что я вообще имел к этому отношение, иначе кто бы поверил, что пароли оказались у меня случайно, что плазмопровод забился не из-за меня и так далее? Да и перемещаться по станции мне можно только потому, что никто не верит, будто я на самом деле что-то умею. Официально я здесь занимаюсь улучшением корабельных обшивок, только и всего.       – Ты точно не врешь? – терранка осторожно перевернулась на спину. – В жизни не слышала, чтобы терранцу можно было хотя бы интересоваться оснасткой кораблей.       – По протекции своих – можно...       – Протекция у него, а шлюхой называют меня! – восхитилась девушка. Ей даже показалось, будто боль в бедрах поутихла от такой несуразицы.       – Только не думай, что я ею горжусь, – терранец покраснел. – Это был мой шанс, а с ними обращение простое: дают – бери, следующего может не быть. Приткнули в теплый угол, пока сопляком был, – грейся и не лезь под ноги, чтобы не выкинули. Научили читать – читай все, что можно. Сочли толковым – в лепешку расшибись, но докажи, что ты чего-то стоишь!       – И не противно всю жизнь что-то доказывать инорасцам, которые на тебя плевать хотели? – она разглядывала его в упор, и вердикт ясно читался на ее лице. – Работать с кардассианцами, дружить с клингонами... Ты на человека-то уже не похож.       – Не с их точки зрения, – нарочито бодро напомнил мужчина. – Интендант ведь про нас с тобой, а не про нас с ним сказал, что мы похожи.       Терранка уже откровенно веселилась:       – И трещит, и трещит! Все можешь: и челноком управлять, и на руках ходить. Только закрывать варежку, когда никто не просит ее открывать, так и не научился. Нет, правильно у нас говорят, что таких, как ты, даже ненавидеть бесполезно. Те, кто всю жизнь ходит в обуви, ничего не понимают...       Ей очень хотелось вывести его из себя, смять эту маску благопристойности: перед кем он притворяется?       Но вместо того, чтобы поддаться, он задержал взгляд на ее босых ногах, а когда она была уже почти готова разразиться откровенной руганью – спокойно ответил:       – И тебе купим.       – Что? – она точно не ослышалась?       – Обувь. Надо же с чего-то начинать взаимовыгодное сотрудничество.       – Что?! – взаимовыгодное? Она точно ослышалась!       – В тебе заложено намного больше, чем может показаться, – довольно поведал ей терранец. – В шахтах вряд ли кому-то очень нравится, но даже пытаются сбежать не все. А ты не только решилась: мы с тобой дошли одинаково далеко. Пока ты будешь отдыхать, набираться сил, осваиваться со своим новым статусом, мы можем заодно вместе подумать над оставшимися брешами в безопасности станции. Может, ты даже с работой мне поможешь...       – Как ты тому кардассианцу, – не удержалась девушка.       Воспоминание о том, как всего два дня назад он же говорил, что "черномазая" просто не может ничего знать об управлении челноком, даже не думало стираться, но, похоже, мужчина уже искренне передумал. Причины же для того, чтобы его мнение изменилось, она припомнить не могла при всем желании – но, в конце концов, ей только предстояло узнать, какой Майкл Эддингтон на самом деле чертов идеалист.       А тот все равно не обиделся, только легко вздохнул и с достоинством ответил:       – Я не кардассианец.              ***              Он действительно купил ей ботинки.