Пересекая границу реальности

— Цель визита? — вежливо интересуется бледный паренек, стараясь ничем не выдать свое волнение: не каждый день вампиру, которому всего тридцать лет от роду, выпадает возможность воочию узреть семисотлетнего одиночку, не принадлежащего ни к одному из кланов. — Безопасность и сокрытие личности в мире примитивных, — звучит заученный ответ, который Алек, вынужденный постоянно переезжать с места на место, произносил почти каждые десять-пятнадцать лет. Ему немного жаль стоящего напротив него молодого вампира, который, судя по впечатлению, произведенному на него Алеком, вряд ли доживет до ста лет. В конце концов, бессмертие — это в первую очередь способность сохранять ясность мысли в любых ситуациях. — Спокойной жизни, — выдыхает проверяющий, который в данный момент не краснеет только благодаря своей вампирской природе. Алек кивает и устремляется на выход, размышляя, где и когда встретит главу клана, который так предусмотрительно не стал встречать его сам, как того можно было ожидать, а позволил себе на расстоянии понаблюдать за одиночкой, которого в современном мире можно было, без всяких сомнений, приравнять к раритетам Нижнего мира. Он давно не был в Нью-Йорке и, говоря откровенно, всегда недолюбливал этот город, несмотря на огромное количество возможностей, которые могло подарить такое место одинокому вампиру с зачатками мизантропии. Парадоксально, но именно такие города, как Нью-Йорк, идеальны для того, кто всеми силами избегает социальных контактов. Толпы людей, снующих в разные стороны, позволяют затеряться и остаться незамеченным. Такие разные люди, которые приезжают сюда в поисках другой жизни, стремясь стать лучшими версиями себя, обманчиво надеясь, что их посредственность является частью места, где они живут, и совершенно не является частью их самих. Может, именно поэтому здесь живут последние прямые потомки Лайтвудов, последние представители его рода, которых он должен спасти. Погруженный в свои мысли, Алек толкает дверь, ведущую в просторный холл здания, в котором расположен его лофт. Он и сам не понимает, почему выбрал Бруклин, введя в полнейший ступор агента по недвижимости, но сомнения в правильности решения покидают его, как только с балкона перед ним предстает Бруклин во всей своей противоречивой красоте. Определенно, Нью-Йорк стоит того, чтобы в нем жить. Хотя ему немного жаль уютный дом в Лондоне, который пришлось покинуть раньше, чем было запланировано. Ночь практически на исходе, когда вампир, разобрав, наконец, свои вещи, берет в руки папку с досье на Лайтвудов, в одночасье погружаясь в воспоминания. — Изабель и Максвелл Честертоны, — разносится скрипучий голос Рагнора по гостиной его дома в Лондоне, обманчиво спокойный, без тени волнения и тревоги. — Судя по имеющимся у меня данным, они последние представители твоего рода, Алек. — Рагнор смотрит внимательно и буквально кожей чувствует вопрос, который Алек боится задать. Вздох — и он решается озвучить то, о чем оба и так знают: — Остальные убиты в течение последних десяти лет. — Еще один короткий взгляд на собеседника в глубоком кресле, который прикрывает глаза в попытке заставить себя воспринимать информацию максимально отстраненно и непредвзято. — Ты был прав тогда, в Мадриде: кто-то намеренно убивает всех представителей твоего рода, кто-то достаточно осведомленный и древний, чтобы отследить всех твоих родственников.  — Зачем? — Тихий вопрос никогда еще не звучал так громко для Рагнора, потому что впервые, имея на руках столько разрозненных фактов и будучи одним из лучших магов, он не может соединить все воедино. Нет ни единой версии, которая могла бы все объяснить. Никто и никогда не встречался с таким набором улик, свидетельств и приготовлений. — Зачем кому-то убивать потомков Лайтвудов? Они уже давно не сумеречные охотники и не представляют угрозы для Нижнего мира. Обыкновенные примитивные. — Почти примитивные, — поправляет вампира Рагнор. — Несмотря на браки с людьми, у всех твоих потомков в жилах течет ангельская кровь, которая практически бесполезна для всех известных мне ритуалов, не может быть использована в качестве секретного ингредиента и не представляет никакой ценности для тех, кто питается кровью. Впрочем, тебе ли этого не знать, — хмыкает он напоследок, зная, что обидеть сидящего напротив него Алека довольно сложно, особенно ему, особенно сейчас. Алек вежливо улыбается: шутки про кровососов перестали злить его уже после первого прожитого столетия. — Возможно, кто-то решил тебе отомстить, — продолжает Рагнор, морщась от высказанной вслух глупости. — Способ они выбрали крайне малоэффективный, и это помимо того, что мы узнали об убийствах случайно и… — Алек замолкает. Он давно живет на свете. Смерть примитивных — это всего лишь еще одна смерть примитивных. Но не в этот раз. Да, так бывает, люди становятся случайными жертвами психопатов, но тот факт, что все убитые были его потомками, означает, что все эти люди пострадали по его вине. — Ты не мог их спасти. — Всех — нет. Никто бы не смог. Но последние две семьи я мог, я должен был. Мой выбор привел их к смерти. Я виноват, Рагнор. Не отрицай очевидного: бездействие ничем не лучше преступления, тебе ли не знать. Я взрослый мальчик и могу жить с последствиями своих поступков, но больше я не допущу ошибок. — Они живут в Нью-Йорке. Изабель и Макс. Честертоны взяли их из приюта вместе с Джейсом. Джейс служит в полиции в Ньюарке. Изабель работает судмедэкспертом в полиции Нью-Йорка, Макс учится в школе в Нью-Джерси. Это досье, которое я смог собрать. В нем мало полезного, но я думаю, что для начала хватит. Глава нью-йоркского клана окажет тебе содействие. — Кто там сейчас главный? — Рафаэль Сантьяго. Ему больше двухсот, он умен и опасен. — Можно подумать, главой клана когда-нибудь становился вампир, не обладающий такими характеристиками. Скрипучий смех Рагнора заполняет комнату. Алек пытается сосредоточиться на досье, которое уже успел изучить во всех подробностях, но здравый смысл и усталость берут верх. Ему нужен дневной сон, силы ему понадобятся завтра. Сегодня он может отдохнуть: Рагнор обещал присмотреть за его родственниками.

***

Вечер следующего дня Алек встречает в хорошем расположении духа и с ожиданием чего-то приятного. Вампир от Сантьяго с донорской кровью должен появиться к полуночи, а до тех пор его ожидает первое визуальное знакомство с Изабель. Город встречает его теплым воздухом, поднимающимся от мостовой, нагретой осенним солнцем за день, и шумом, в котором сочетается столько различных голосов и звуков, что даже чуткое ухо опытного вампира не в силах распознать все его составляющие. Этот шум успокаивает одних и заряжает энергией других, дарит обещание чего-то волшебного и пугает неопределенной опасностью. Сотканный из противоречий, шум большого города делает краски ярче, и с этим сложно не согласиться. Алек замечает Изабель вместе с высоким привлекательным парнем, который настолько в его вкусе, что вампир, не удержавшись, улыбается отражению красавчика в витрине. Да, определенно, предчувствие чего-то приятного никогда не обманывает. Алек идет на некотором расстоянии от потрясающей парочки, на которую даже привыкшие к самым различным людям жители Нью-Йорка иногда бросают любопытные взгляды. На них определенно стоит задержать свой взгляд: воплощение женственности и сексуальности рядом с воплощением мужественности и опасности. Изабель, и это можно утверждать со стопроцентной уверенностью, собрала в себе все лучшие гены Лайтвудов, начиная от густых волос, цветом напоминающих роскошные черные орхидеи девственных лесов Амазонии, и заканчивая фигурой с такими плавными изгибами, каких даже Алек, живущий на свете немалое количество лет, не встречал довольно давно. Судмедэксперт, почему-то некстати вспоминает он. Выбор профессии Изабель впечатляет древнего не меньше ее красоты. Обладая такой внешностью, она могла стать кем угодно, но вот копаться в трупах в попытках установить причину смерти — это совершенно не то, чего можно ожидать от прекрасной и женственной девушки, к которой прямо сейчас склоняется потрясающе красивый мужчина. Прядь цвета жидкого горчичного меда попадает ему в глаза, мужчина поднимает голову, пытаясь отбросить волосы, и на секунду встречается взглядом с Алеком. «Джейс», — сразу же узнает красавчика Алек. Старший брат Изабель обладает удивительным цветом волос, соблазнительными губами и глазами разного цвета, что явно добавляет ему очки в личном рейтинге Алека «Самые сексуальные партнеры, которые у меня могли бы быть». Алек вздыхает и прислушивается к разговору Изабель и ее умопомрачительного спутника, без проблем выделяя в городском шуме приятный голос Джейса, который, к слову сказать, сейчас довольно оживленно рассказывает что-то не очень приятное, судя по нахмуренному лицу Изабель. — Этот Майк совсем чокнутый. Теперь я понимаю, почему с ним никто не смог проработать больше месяца. Он просто душит меня: то нельзя, другое нельзя, это противоречит правилам, это не укладывается в инструкции, тут ты действовал не по протоколу. Мне вот интересно, он и со своей девушкой себя точно так же ведет? Только представь себе: «Движения бедрами, которые вы совершаете, выходят за рамки оговоренных нами ранее, поэтому вам следует вернуться к ранее одобренным позам и верному количеству движений».  — У Майка есть причины, чтобы вести себя так, — тихо прерывает Джейса Изабель. — И он гей. — Гей? Серьезно, Из, он же эталон мужества и ответственности. Он что, правда по мальчикам? — Джейс сводит брови к переносице, пытаясь состряпать страдальческую физиономию. — Господи, а я же ему в красках описывал сиськи медсестры, которую встретил на прошлой неделе. Сестреныш, я и месяца не смогу проработать с ним. — А я смотрю, твоя аппетитная натуральная задница уже боится последствий, которые вызваны твоей болтливостью и неумением держать язык за зубами. Сколько раз я тебе говорила, Джейс, следи за языком. Неужели так сложно не делиться впечатлениями о каждой понравившейся тебе девушке с первым встречным? — Ну, во-первых, он не первый встречный — он мой напарник. Во-вторых, та медсестра не первая встречная девушка — у меня с ней свидание сегодня вечером. А в-третьих, сиськи у нее и правда классные. Не такие классные, как твои. — Джейс понижает голос. — Но тоже весьма достойные. Что поделать, я люблю женскую грудь, в особенности, красивую женскую грудь. — Господи, Джейс, ты неисправим, — вздыхает Изабель. — Возвращаясь к теме нашего разговора: Майк — хороший человек, просто к нему нужно привыкнуть. Он лучший полицейский в участке. Ты можешь у него многому научиться, если, конечно, не будешь в первые дни знакомства обсуждать грудь медсестры, которую ты знаешь немногим дольше своего напарника. — Ты в курсе, что ты лучшая сестра в мире, несмотря на то, что разрезаешь покойников и считаешь это нормальной работой для молодой привлекательной девушки? — А ты в курсе, что ты самый лучший брат, несмотря на то, что ты сравниваешь мою грудь с грудью другой девушки, поздно встаешь, у тебя вечный бардак в комнате, ты поздно приходишь домой, подаешь Максу плохой пример… — Жаль, что Майк голубой, — перебивает сестру Джейс. — Вы бы точно спелись и стали самой брюзжащей парой в мире. Но я все равно люблю тебя, только не убивай меня, — жалобно добавляет он, смотря на Изабель щенячьим взглядом. И, видимо, нет на свете человека, который может ему не поддаться. Но Изабель Честертон наглядно доказывает, что она истинная Лайтвуд. — Я подумаю, — небрежно роняет она и, покачивая бедрами, скрывается за дверью, ведущей в холл высотки, вызывая неосознанное чувство гордости в груди Алека своей непоколебимостью. — Ох, Иззи, ты меня в могилу загонишь. — Джейс улыбается, попутно вынимая телефон из кармана и набирая номер. — Аманда, я заеду за тобой через полчаса, — сообщает он девушке с красивой грудью и бежит на подземную парковку здания, чтобы взять свою машину. Алек остается стоять, пока машина Джейса не скрывается за поворотом. «Серьезно, красный Сhevrolet Сamaro ZL 1? Да этот Джейс — явный выпендрежник». Алек улыбается своим мыслям, решая дойти до своего нового жилища пешком. Он идет, разглядывая витрины и вывески магазинов, заглядывая в большие окна ресторанов, оценивая прохожих, проходящих мимо него, и вдыхая их запахи. Алек давно не ел. Голод дает о себе знать неприятной мыслью, постоянно крутящейся на задворках сознания, и усиливающейся жаждой. Но нет ничего, с чем бы древний не мог совладать. До полуночи остается еще два часа, когда Алек заходит в свой лофт и видит Рагнора, стоящего на балконе и даже не повернувшего головы, когда он открыл дверь. — Ты их видел, — констатирует Рагнор. — Видел Изабель и ее приемного брата Джейса. Макса с ними не было. Почему ты не сказал, что Джейс в Нью-Йорке? — Потому что его не было здесь, когда мы разговаривали в Лондоне. Он перевелся в Бруклин две недели назад. Я так понимаю, ты оценил выдающиеся внешние данные бравого служителя закона? — Рагнор приподнимает бровь. — Оценил, особенно его аппетитную натуральную задницу. — Алек улыбается. Что поделать, ему просто патологически не везет в любви. — Почему ты здесь, Рагнор? Ты мог позвонить. — Мне нужно уехать. Поездка не должна занять много времени, но ты не сможешь со мной связаться. Алеку не нравится такое начало разговора. — Я принес тебе камень связи. Ты сможешь воспользоваться им один раз, и я появлюсь сразу же, как только ты меня позовешь, — продолжает Рагнор, делая вид, что не заметил смены настроения своего визави. — Будь добр, веди себя так, чтобы не использовать его, — строго прибавляет он, стремясь за напускной суровостью спрятать отеческую нежность по отношению к Алеку. — Мне пора, я и так задержался, ожидая, пока ты рассматривал красоты окружающего тебя мира, — шутит Рагнор напоследок, понимая, что долгие прощания не предназначены для людей, которые знают друг друга почти семь веков. — Рагнор, береги себя, — успевает произнести Алек, прежде чем за Рагнором закрывается дверь лофта, оставляя вампира наедине со своими мыслями.

***

Утренние сумерки застают Алека в кресле с книгой в руках и с недоброй усмешкой на губах. Посланник от Рафаэля так и не пришел. Что ж, следующая ночь обещает стать весьма интересной и захватывающей для Алека. Рафаэль отталкивающе глуп, если решил поиграть с древним, что не отменяет факта того, что Алеку нравятся игры, где, в отличие от любви, удача всегда на его стороне.