Шантаж

Артем проснулся в полдень и пошел в душ. Ему было совершенно наплевать, что сегодня среда, а это значит три пары, футбол и репетиция. Как будто это имело какое-то значение после той звонкой пощечины. Настроение было поганее, чем погода на улице: серое небо, проливной дождь и ледяной ветер, срывавший с деревьев ярко-красные листья. Заваривая себе чай, он думал о том, что погорячился, что не должен был говорить Масловой такие слова. Но от мысли, что на его месте мог быть какой-нибудь другой парень, вооружившийся этим треклятым дневником, Дементьев кипел, как чайник, свистевший на газовой плите. Самолюбие царапало изнутри, а внутренний голос спрашивал, а чего он, собственно, хотел, когда сам лез ей под юбку, нашептывая пошлости. На что он рассчитывал, начиная их общение с шантажа? Что она воспылает к нему великими чувствами? В конце концов, не стоило упускать из внимания то, что в отличие от него, Маша воспринимала эту глупую тетрадку очень серьезно. Наверное, именно поэтому позволяла ему все это, а вовсе не потому, что он стал ей внезапно интересен. — Придурок, — Дементьев хлопнул ладонью по столу, расплескивая чай из кружки, а потом услышал звонок в домофон. Не понимая, кто мог прийти в такое время, потому что Жеку он раньше восьми сегодня не ждал, Артем прошел в комнату и натянул на себя спортивные штаны и футболку, а потом пошел открывать. Увидев на пороге Маслову, парень вскинул брови, как бы спрашивая, что ее сюда привело. — Я хочу поговорить, — тихо сказала она, все так же стоя на пороге. С ее волос текла вода, она вообще была вся насквозь мокрая и дрожала всем телом. Когда она звонко чихнула, разматывая шарф, который был похож на мокрую тряпку, Артем покачал головой, а потом стянул с нее сырое пальто и сказал, чтобы ждала его в комнате. Он вернулся через пару минут, вооружившись кружкой горячего чая с медом и лимоном и большим пушистым пледом. — Снимай штаны, — велел он, всунув Маше в руки плед, и отвернулся. — А теперь ты решил пощадить мою девичью стыдливость? — вдруг весело хихикнула девушка, стаскивая с себя мокрые джинсы. — Трусы могу себе оставить? — уточнила она, заворачиваясь в плед и усаживаясь на его кровать. — Очень смешно, — покачал головой Дементьев. — Я просто не хочу, чтобы ты заболела, — проворчал парень, вешая ее джинсы на батарею. — Почему? — Маша смотрела ему в глаза, ожидая ответа. — Ты сама знаешь, — дёрнул плечом Дементьев. Говорить о чувствах было как-то… как-то не по-мужски, что ли. Глупо. — Значит, как называть меня дурой и подстилкой, так ты первый, — продолжала упорствовать Маслова, — а сказать, что я тебе нравлюсь, да еще, оказывается, давно, кишка тонка? Прежде чем он успел что-то ответить, Маша спрыгнула с кровати и приблизилась к нему. — Ты думаешь, я бы позволила так с собой обращаться кому-то, кто мне неприятен? Ради какой-то паршивой тетрадки? Такого ты обо мне мнения? — спросила девушка, цепляясь пальцами за ворот его футболки. — Одно дело поцелуй, и совсем другое… вот это все, — она вдруг покраснела и опустила глаза. — Все, это что? — тут же перехватил инициативу Артем. Сколько бы она ни хорохорилась, она все равно была той самой Машей, которая трогательно записывала в дневник все свои переживания и девичьи мечты. — Ты имеешь в виду это? — парень прихватил губами кожу на ее шее, оставляя крохотный засос. — А может, это? — он прижал ее к себе, проводя руками по ее спине и останавливаясь на ее округлых ягодицах. — Или это? — он поставил свое колено между ее ног. — Что именно ты бы мне позволила? — уточнил он, подталкивая ее в сторону кровати. — Все, — выдохнула Маша, а в следующее мгновение она оказалась прижата к матрасу крепким телом Дементьева. — Как мне теперь остановиться после таких слов? — горячий шепот Артема опалил ее ухо. — Не останавливайся, — попросила Маша, подцепив края его футболки. — Если уж решил быть озабоченным шантажистом-преследователем, изволь идти до конца. Тебе отдать трусики в коллекцию? — Заберу сам в качестве трофея, — пообещал Дементьев, проводя руками по ее обнаженным ногам. Маша сотни раз пыталась представить свой первый раз, но воображение всегда замирало на моменте, когда за ней и любовью всей ее жизни закрывалась дверь спальни. Но дверь все еще была открыта, она уже была без штанов, а на ее бедрах сидел Артем, который, по непонятным ей самой причинам, раздражал ее с девятого класса. И казалось, все было не так, но девушка не могла вообразить что-то более правильное, чем его горячие ладони, пробиравшиеся под пушистый свитер. Артем смотрел на Машу, словно все еще не веря, что все это происходит с ним. Вроде все к этому и шло, он хотел этого до безумия с самого их первого поцелуя, а сейчас он вдруг растерялся, боясь, что не имеет никакого права касаться ее, чувствуя, как каждая мышца тонкого девичьего тела напрягается под его руками. И все же ему до боли не хотелось останавливаться. Когда его пальцы прошлись по выпирающим ребрам, он с удивлением обнаружил, что на Маше нет лифчика. — Никогда бы не подумал, что ты такая развратница, — сипло проговорил парень, задирая ее дурацкий свитер, а потом окончательно стягивая его. — Я запрещаю тебе разгуливать в таком виде. Маша хотела сказать что-то в ответ, но обжигающе-горячие губы Артема обхватили ее сосок, заставив забыть, как дышать. Она зажала рот ладонью, чтобы сдержать рвущиеся из груди стоны, и только дрожь, пробегавшая по телу, выдавала ее с головой. Губы парня соскользнули вниз, прокладывая дорожку от груди до пупка, а оттуда вниз к тазовым косточкам. — Стой, ты тоже сними все, — попросила Маша вмиг севшим голосом. — Желание дамы — закон, — Артем покорно скинул в сторону футболку и штаны, а потом замер, ошеломленный восхищением, которое застыло в глазах Масловой. Она потянулась к нему и провела кончиками пальцев по крепкой груди, покатым плечам и шее, а потом прижалась к нему, целуя жадно и влажно, требовательно, путаясь пальцами в его растрепанных волосах. Возбуждение взрывалось внутри, отключая разум, заставляя весь ее мир сжаться до одного крохотного желания: быть с Артемом. Маша тихо застонала, когда его пальцы проскользнули между ее бедер, касаясь там, где ей хотелось больше всего. Дементьев целовал ее, ловя губами прерывистое дыхание девушки, сходя с ума от ее тонких пальцев, скользивших по его спине. Она выжигала ими узоры, сводя с ума окончательно и бесповоротно. Такая тонкая, ранимая и нежная, она горела в его руках, выгибаясь ему навстречу, стремясь прижаться еще ближе. Артем осторожно уложил ее на спину, коленом раздвигая стройные ноги. Оба чувствовали, что уже на пределе, эмоции смешивались, сливаясь в водоворот, который уносил их все дальше. Сил больше терпеть не осталось, и когда Дементьев вошел в нее осторожным, медленным движением, Маша все равно тихо всхлипнула, уткнувшись в его плечо. Первым порывом было отстраниться, но услышав сдавленный стон удовольствия, сорвавшийся с губ Артема, замерла, позволяя парню плавно двигаться внутри нее. Удовольствие было смазанным, почти неощутимым, но глаза Дементьева стоили каждой секунды. Он смотрел на нее, как на какое-то божество, касаясь так трепетно, словно боялся сломать. Страсть сменилась всепоглощающей, ломающей грудь нежностью, которая была в каждом его осторожном прикосновении, и хотя он так и не произнес ей тех слов, которые Маша прочитала в самом конце дневника, она ощущала их каждой клеточкой своего тела.

***

Уже гораздо позже, когда Артем ушел в душ, оставив ее лежать в разворошенной кровати, она выудила потрепанную тетрадку, которая принесла в ее жизнь столько всего, и перечитала приписку, оставленную Дементьевым на внутренней стороне обложки. «Читая первую страницу, я решил, что ты сумасшедшая. На пятой мне подумалось, что ты забавная. Ближе к двадцать второй я понял, что ты мне очень нравишься. А на сорок седьмой я окончательно в тебя влюбился… Не знаю, захочешь ли ты встречаться с таким придурком, как я, но может… может, попробуем?» Оглядевшись в поисках ручки, Маша обнаружила маркер, отчего-то валявшийся на полу. Подобрав его, она положила дневник на колени и крупно вывела ярко-салатовым цветом: «ДА»