Ecarte

— Господи, я, кажется, верю, что ты существуешь! — возрадовалась бывшая пионерка. — Спасибо тебе, что хоть так. Благодарю, огромное спасибо! Бормоча слова благодарности тому неведомому существу, о котором в последнее время на всех углах твердили, что оно есть, Алекс бросилась к креслу и спешно натянула пижамные штаны, чтобы мышцы хорошенько прогрелись: суставы и сухожилия роскошного тела следовало беречь, как зеницу ока. И ринулась в бой. Надо пользоваться каждой секундой этого сумасшедшего крышесносного подарка. Когда ей еще доведется насладиться почти идеальным телом? Вряд ли милость бога зайдет так далеко, чтобы не просыпаться как можно дольше. А то ведь можно и не проснуться вовсе. Алекс не хотела просыпаться. Пусть этот бред длится вечно! Она смело открыла шкаф, наполненный странной одеждой, опять подивилась играм своего больного разума, но тратить драгоценное время на разглядывание шмоток не стала. Как только ей на глаза попалась упаковка с носками, теплая водолазка и полотенце, она тут же пододела водолазку под пижамную куртку, замотала то место, где должна быть талия, полотенцем и подвязала этот своеобразный корсет поясом от обнаружившегося в шкафу тёплого халата. Главное — пропотеть как следует! После экзерсиса не пить час, чтобы закрепить успех — вот так постепенно сгорают жировые клетки. Даёшь талию! Алекс по-хозяйски оглянулась, совершенно уверенная, что её сознание уж наверняка позаботилось еще об одной вещи. И точно: на полке с книгами обнаружился магнитофон и стопка кассет. Она включила первую попавшуюся и тут же скривилась: не музыка, а какая-то неразбериха из бум-ца-ца и воплей, хотя ритм прослеживался четко. — Что за бред вообще? — обратилась она к кошке, словно та была виновата в вывертах психики Алекс. Кошка растянулась на паласе и смотрела заинтересованно. — И где это я могла слышать такой ужас, чтобы вот так сходу его придумать, а? Со второй кассетой повезло больше: красивый женский голос пел о чем-то, но слов не разобрать. Напоминает прекрасный вокализ. Замечательно! То, что надо. Алекс надела носки, сверху еще одни — удивительно мягкие, словно состоящие из малюсеньких розовых бутончиков, тут же бережно обхвативших драгоценный голеностоп, и принялась за свою давным-давно ставшей привычной разминку-ритуал. Волосы! Черт… Как бы их так собрать, чтобы это дурацкое каре не лезло в глаза? В одном ящике оказалось белье, а во втором нашлось что-то вроде заколок, напоминавших зубастых мини-чудовищ. Возможно, то вообще были не заколки, а какие-нибудь детали от чего-то неведомого, но закалывать волосы этим «крокодильчиками» оказалось очень удобно. Тело быстро устало, пот лил градом. Ноги затряслись от усталости уже минут через пятнадцать. Алекс отыскала в шкафу еще одно полотенце — вытирать пот с лица. Оно быстро вымокло. Уф, как жарко! Да уж… Только чуть прогрела стопы и спину, а уже тянет прилечь, отдохнуть, схватиться вон за ту книжечку… Надо бы её дочитать, интересно, мистер Дарси и впрямь такой заносчивый? Он что, не понимает, что от досужих языков мамашек, желающих выгодно выдать замуж дочерей, не укрыться, не убежать? Алекс уж было потянулась к раскрытой книге, как вдруг испугано отпрянула: она никогда не читала ни про какого мистера Дарси! Она в последние два года вообще редко что-то читала — не было ни времени, ни сил, да и постоянные веерные отключения электроэнергии по вечерам как-то не располагали к чтению. Тут хоть бы уроки сделать на завтра успеть. — Это бред. Это всё бред, — зашептала она. — Транквилизаторы. Да, киса? Я просто раньше, наверное, слышала такой радиоспектакль. Но забыла. А теперь мозги вот взяли и вспомнили. Да? Ну ведь может такое быть? Правда? Кошка смотрела, не моргая, чуть поводя хвостом, а взгляд Алекс уже прикипел к другим книгам, стоявшим на полке. Алекс почувствовала, как нарастает паника: ни одну из этих книг она раньше не читала. Кроме вон той — Чарльз Диккенс «Дэвид Копперфилд», но она могла бы поклясться, что хорошо знает содержание каждой! Разгорячённое балетной гимнастикой тело покрылось холодным потом. Как мозг, пусть даже и больной, протравленный насквозь таблетками, может знать то, чего не знает категорически? Тут уже не спишешь на позабытые радиоспектакли. Потому что забылись они очень избирательно: только те постановки, сюжеты которых описаны вон в тех самых книгах. А вот все остальные и не думали забываться! Алекс помнила даже передачи для самых маленьких, прослушанные в далеком детстве. У неё вообще была неплохая память. Поэтому она легко вытягивала на «хорошистку». Леська вечно ей завидовала: Перс до сих пор не могла запомнить даже кто первой исполнил знаменитого «Умирающего лебедя» — Уланова или, всё-таки, Павлова, не то, что выучить, в каком году свершилось Ледовое побоище. Алекс поспешно отвернулась от полок с книгами, бросила испуганный взгляд на видеокассеты: не окажется ли так, что на них те фильмы, которые она никогда не видела, но мозги в состоянии воссоздать каждый эпизод? И вдруг спина заледенела ещё сильнее: Алекс ведь, не задумываясь, легко включила магнитофон, хотя раньше никогда не видела этой модели! И так же легко она могла бы подключить и видик! Она даже помнила какой «тюльпан» в какое отверстие втыкать, не говоря уж о том, какую кнопку нажимать. — О боже… Это вот такая шизофрения? Раздвоение сознания? Но как же это вообще может быть? Она уселась на кровати по-турецки, закуталась в лёгкое летнее одеяло и принялась вспоминать, что было написано в учебнике по психологии, который она как-то листала в школьной библиотеке, но вскоре невесело рассмеялась. Ну не дурочка ли, а? То ж был учебник по психологии, а не по психиатрии. Виды памяти… Типы темперамента… сангвиник… меланхолик… Это явно не из той оперы. Так. Стоп. Ну ладно: внешний вид и расположение кнопочек на магнитофоне и видике мозги могли сочинить произвольно, поэтому ты и знаешь, как это включается, но как ты, гений, успела выдумать столько книг? Писатели, значит, годами стараются, сочиняют, а надо, оказывается, было просто поголодать года три всерьёз и отравиться фуросемидом? Алекс истерически хихикнула, но тут же закрыла рот рукой: истеричек в училище терпеть не могли. «Изнеженным душонкам — не место в балете! Тут вкалывать надо», — не уставала повторять педагог по классике Анна Васильевна. Что-то сильно не сходилось во всей этой истории с сумасшествием. Мозги Алекс, довольно легко справлявшиеся с задачками по геометрии и химии, хоть и притормаживавшие иной раз на алгебре, не могли смириться с таким явным отсутствием логики. Она опять невесело усмехнулась: искать логику в бреде сумасшедшего? Что может быть бредовее? Так. Всё. Хватит. Пока возьмём за основу теорию о том, что вскоре предстоит проснуться и оказаться либо в стенах родного училища, либо в палате настоящего дурдома. И тогда прощай божественное наслаждение пока еще неумелым, грузным, но идеальным телом. Отдышалась? Вставай и работай, потом хоть будет, что вспомнить! Алекс легла на пол на спину и принялась выполнять Battement relevé lent вперед и в сторону, постепенно отринув все переживания, погружаясь в мистику движений, всё сильнее влюбляясь в каждую частичку своего воображаемого, но такого реального — потеющего, пыхтящего и борющегося с одышкой тела. Ах, как послушно вытянулась стопа! Боже, до чего изящно выглядит доведение стройной ножки до вертикали, грамотно вывернутой вперед пяточкой! В прежнем теле божественный relevé lent (1) всегда выглядел так, будто Алекс поднимала не ногу, а сучковатую оглоблю. А тут — чудо, как хороша! Аж слюнки текут, как представишь, какие красивые этюды можно будет станцевать уже через годик-полтора, когда растает жир, станут послушными мышцы, а не привыкшее к нагрузкам сердечко перестанет испуганно биться так, словно его не классикой воспитывают, а за ним волки гонятся. Эх, где его взять-то — тот годик-полтора? Кошка запрыгнула на стол и внимательно следила сверху за движением стопы, словно обдумывая, не пора ли броситься на эту странную, покрытую цветочками мышку. Алекс с трудом поднялась, её пошатывало, в теле разливалась приятная слабость, а в мозгах — какими бы они ни были больными — удовлетворенность хорошо проделанной работой. Жаль пока нечего и думать о прыжках. С таким весом можно или ахилл потянуть или вообще перелом лодыжки заработать. А о пуантах и мечтать не приходится. Чудовищный вес раздавит хорошенькие, но слабые пальчики. Она принялась вышагивать по комнате по первой позиции, ступая с носка, тренируя стопы. Потом пришла пора Port de bras (2) — упражнений на движения рук и перегибы корпуса. Эх, жаль, что нет зеркала. Но есть телевизор! Правда, он стоит слишком близко к стене, но если его немного повернуть... Задумано — сделано. Алекс перемотала кассету на начало, включила полюбившуюся мелодию и принялась воспитывать руки. В училище не говорили «научить», «натренировать». Только «воспитать». Словно каждая рука, нога и тем более тело — это отдельная личность со своим характером, привычками, поведением, маленькими радостями и огорчениями, победами и разочарованиями. «Мисс Правая Рука, а-я-яй, вы могли бы и получше, не стыдно так оттопыривать мизинец? Мисс Левая Нога, дотяните колено!» Алекс растворилась в музыке, вглядываясь в искаженное выпуклым экраном отражение, повторяя бесчисленное число раз скольжение рук из позиции в позицию, из позы в позу. Устала. Трясутся плечи, дрожат пальцы. Мда. Довольно корявенько пока. Но всё равно красиво. Хвала великой Вагановой! Без её стройной системы (3) не удастся открыть заповедных тайн, скрытых в ледяных глубинах зеркал. Нужно зеркало, нужно! Экран слишком маленький и своенравный — уползает то одна рука, то другая. — Мозг, а мозг, как насчет того, чтобы выдумать зеркало? Большое, во всю стену — мечтать, так мечтать! А то вон сколько книг насочинял, а до зеркала не додумался? — совершенно серьёзно обратилась уставшая вымотанная Алекс к самой себе и опять стёрла пот со лба, словно для того, чтобы этот странный орган её тела — «мозг» смог разглядеть через лобную кость промежуток между шкафом и столом, на котором вполне бы уместилось хоть и неширокое, но зато во весь рост зеркало. Но мозги почему-то не спешили порадовать хозяйку столь важным для каждой балерины приспособлением. — Ленишься, да? А что насчет душа и хотя бы тепленькой водички в нём? Или опять греть на плите и мыться из таза? — вновь подколола Мозг Алекс. — Ты ведь это учёл, да? А то от меня несет потом куда сильнее, чем прежде. Но ведь я теперь значительно толще, не так ли? Кошка внимательно слушала, видимо, полагая, что говорят с ней. Она спрыгнула со стола, подошла к двери и мяукнула. — Душ там, говоришь? Алекс отчего-то было боязно выходить из комнаты, словно пока она находилась в обществе невиданных ранее, но прочитанных книг, непросмотренных, но наверняка знакомых видеокассет, успевшего стать привычным «зеркала», сотворенного из телевизора, и единственного живого существа — кошки, это было её личное сумасшествие, её личный бред, в нём было тепло, уютно и деятельно. И так не хотелось, чтобы в её одиночество вторгся хоть кто-то. Неизвестно, кого породило больное воображение. Может, за дверью вообще открытый космос? И инопланетяне. Или… Что? Ну что там может быть такого ужасного? Война? Тюрьма? Кошка вон вполне себе больно царапается, уставшие мышцы побаливают, на коленке, которой Алекс навернулась о стул во время гимнастики, наливается небольшой синячок. Всё очень реалистично! А что, если мир за дверью тоже вполне себе реален? Нет-нет. Надо сначала собраться с духом, а потом идти осваивать новые территории. Алекс приотворила дверь, выпустила кошку, успела разглядеть только часть бежевой ковровой дорожки с темной каймой по краю, и тут же отпрянула, плотно притягивая створку, чтобы не видеть, пока не знать. И не участвовать. Она еще тут не со всем разобралась. Бог с ним, с пропотевшим телом. Сначала надо кое-что прояснить. Алекс решительно подошла к столу и висящей над ним полке с книгами. Выдвинула ящик, нашла кучу ручек, карандашей, каких-то миниатюрных игрушек, словно их изготавливали, чтобы продавать в спичечных коробках. Неприятные игрушечки. Странные пропорции, оскал улыбок. Блокнот с рисунками. Тоже изображено что-то злобное, отталкивающее. Похоже на портреты этих самых спичечных монстриков. А вот календарика, пусть и самого завалящего, нет. Не понять, в какой год закинуло её собственное воображение. В год… А в какую страну? Она вообще в России? Алекс схватила одну книгу, потом другую, третью, начала с жадностью просматривать. Текст был хорошо знаком, да. Она даже знала, какие именно иллюстрации встретятся в книгах, но… О, боже… Она не могла понять, на каком языке они написаны, эти книги. Давай же, давай! Ты ведь учила немецкий в школе, французский в училище. Что? Что ты видишь? Это что за язык? Это совершенно точно не был ни один из двух. Алекс немного успокоилась. Уф, значит, все-таки, Россия. Но тут её разогнавшаяся рука открыла следующую книжку, и Алекс растерялась вновь: что за глупости, почему это «Волшебник Изумрудного города» вдруг стал называться «Магия страны Оз», написал эту книгу какой-то Фрэнк Баум вместо Александра Волкова, а Элли стали звать Дороти? Что всё это значит? Алекс в панике просматривала книгу с отвратительными рисунками, не находя ни следа тех чудных картинок с великолепным Тотошкой, симпатичным Страшилой, милыми жевунами… Наконец отшвырнула её и забилась на кровать. Стало страшно. Можно ли сойти с ума ещё раз, уже внутри той жизни, что выдумал и без того свихнувшийся мозг? Так. Всё. Прекрати. Алекс выпуталась из одеяла, в которое начинала кутаться каждый раз, как сталкивалась с чем-то, абсолютно не укладывавшимся в стройную теорию сумасшествия, и подошла к видеокассетам. Незнакомые названия. Какие-то мультики, еще мультики, опять мультики. Слава богу, в отличие от книг, эти коробки молчали, не вызывая никаких воспоминаний. Алекс вдруг хмыкнула, сообразив, в чём дело: все до единой кассеты не были распакованы, их покрывала ненарушенная целофановая плёнка. Она открыла первую попавшуюся, вставила в видеомагнитофон. Надо же узнать, на каком языке говорят в этом сумасшедшем мире. Минут пять она пялилась на то, как мерзкий мышонок издевается над куда более симпатичным, хоть и недалёким котом. Не смешно. «Ну, погоди!» куда интереснее и умнее. Но понять, на каком языке говорят эти герои, так и не смогла. Впрочем, это же мультфильм о шкодах и шалостях — герои вообще редко что-то произносят, как, собственно, и в «Ну, погоди!», но тут они ведут себя как-то уж слишком по-иностранному. Непонятный какой-то мультфильм. Алекс открыла следующую. «Аладдин». И опять та же ситуация: герои, вроде, говорят по-русски, но выглядят и ведут себя, мягко говоря, странно. Ничего общего с милой волшебной сказкой из книги «Тысяча и одна ночь Шехерезады». Можно ли устать от собственного сумасшествия, да так, что всерьёз разболелась голова? А, может, хватит уже удивляться, поражаться и ужасаться? Пытаться объяснить необъяснимое? Например то, почему содержание книг на полке знакомо так, будто она их читала только вчера перед сном — каждую! — а комната выглядит совершенно незнакомой? Видик и магнитофон включаются моментально, но тот же палас на полу или одежду в шкафу она в первый раз видит? И рисунки в блокноте точно рисовала не она. Всё её изобразительное искусство заключалось в умении схематически, хоть и довольно правильно, зарисовывать балетные па, а те монстры выглядят очень красочно и реалистично. Кстати, а почему кассеты нераспакованы? Кнопки видика порядком потерты, значит им пользовались, но что за фильмы на нем смотрели? Еще одна загадка. Алекс подошла к окну, рука сама собой потянулась к шнурку — открыть жалюзи. Вот-вот, это тоже странность: жалюзи она не открывала никогда в жизни, потому что видела их только в кино. Раскидистый тополь на границе участков, крошечный дворик, высокая живая изгородь с трёх сторон. Нереально зелёная, словно выкрашенная яркой краской трава. Розовый куст с меленькими желтенькими розочками закинул свои ветви-плети на крошечную беседку, в которой стоит пара кресел и столик. По обеим сторонам видны такие же дворики с беседками и розовыми кустами. Похожи, как близнецы. Вдалеке виднеется ряд странных домиков — все двухэтажные, одинаковые, хорошенькие, словно игрушечные. Похоже, что и комната Алекс находится на втором этаже. Да, точно, так и есть. Алекс прошлась по комнате, вздохнула раз, другой и в который раз сказала себе: «Хватит, всё, заканчивай с истериками и метаниями. Чему быть, тому не миновать. Бог с ними, со странностями, тебе есть, чем заняться!» Она вынула ногу приёмом développé максимально вверх — в позу Ecarte (4), еще раз восхитилась своими новыми данными и ущипнула себя за складку жира на боку. Да. Ей определенно есть, ради чего жить. Да здравствует сумасшествие!