Ecarte

Чувствуя, что проигрывает этот бой, Алекс завопила что есть мочи: — Тетя! Дядя! Сюда! Помогите! Внизу послышались испуганные возгласы. Вскоре дверь отворилась и в комнату влетели дядя с тётей. Но первой прошмыгнула кошка. Люди растерянно замерли, а кошка стрелой залетела на кровать и принялась блаженно тереться об Алекс и мурлыкать, словно в мгновение ока вознеслась на седьмое небо кошачьего счастья. Алекс в изумлении смотрела, как на лицах родственников расплылись блаженные улыбки, словно не они только что ворвались с перепуганными лицами, будто не видели, что из носа племянницы течет кровь. — Боже, какой приятный запах! — воскликнули оба чуть ли ни в унисон. — Пахнет студией и горячим репортажем… Будет интересный эфир! — мечтательно сказала тётушка, опускаясь на стул. — Морем! Волнами! Сёрфингом! Ах, где моя молодость, — так же отрешенно, будто во сне, проговорил дядюшка и оперся плечом о стену, сложив руки на груди и вперив остановившийся взгляд во что-то, что мог видеть только он. Алекс дикими глазами глядела на моментально спятившее семейство. Удивление было так велико, что даже Существо немного притихло. Этим и воспользовалась Алекс. Она кое-как выбралась из постели и, спотыкаясь через путавшуюся в ногах кошку, пробралась между очарованных неведомой силой родственников и ринулась в туалет. Двигаться было очень больно, сильно крутило ноги, прямо резало бритвой. Наверное так же чувствовала себя несчастная русалочка после того, как приняла зелье, разделившее её хвост на две прекрасные ножки. «Зелье?» Мозг зацепился за эту мысль, припоминая, что совсем недавно уже было что-то странное. Если, конечно, не считать, что странным было всё — особенно то, каким образом Алекс оказалась в этом мире. «Волшебница, колдомедики, зелье раз в сутки после завтрака…» И посреди всей этой фантасмагории — вполне себе земная, если можно так выразиться, совершенно неволшебная гиперсовременная тётушка, которая и впрямь строго следила, чтобы Алекс выпила довольно приятную микстуру: на полстакана воды семь капель из красивого сиреневого пузырька: «Врач прописал. От желудка». Пока мозги пытались продраться сквозь дебри чудесатых головоломок, ноги и руки действовали так, как и полагалось поступать настоящим друзьям. Раз каждая из частей тела балерины — самостоятельная личность, то просто замечательно, что объединившись, они могут создать чудо. Например добраться до туалета, разжать сведенные судорогой пальцы и нажать на смыв. И это воистину чудо — одержать первую серьёзную победу над обнаглевшей тварью, сопротивлявшейся столь отчаянно, что Алекс была на волосок от гибели. «Первую? О боже… Сколько же еще предстоит?» — Алекс ухватилась рукой за бачок. Краем глаза она успела разглядеть, что именно исчезло в канализации. Это был крошечный, меньше мизинца, флакончик, на самом донышке которого вроде бы светилась золотистая жидкость. Ну или так показалось. Господи, хоть бы эта штуковина не застряла где-нибудь в изгибе трубы, хоть бы поток воды унес её подальше, чтобы никто никогда не добрался даже случайно. Едва победа была одержана, как Существо начало корчиться от тоски и боли. Алекс вырвало, затрясло в ознобе, тело разом ослабело, свалилось на пол и отказывалось шевелиться. Чувство ужасной потери, невыносимого горя, будто погиб дорогой человек. Алекс кое-как приподнялась, схватилась за край висевшего на сушилке большого махрового полотенца и потянула его на себя — стало так холодно, словно за окном был не жаркий август, а ледяной сумрак крещенских морозов. — Х-холодно… — попыталась она объяснить склонившейся над ней тётушке, хотя её мозги занимала куда более важная мысль: — И кто такие маглы? *** Она подслушивала. Нагло. Совершенно невоспитанно. Потому что это касалось её. Врач проделал кучу странных манипуляций, наверное полагая, что Алекс спит. А она не спала. Она боролась со сном изо всех сил. Потому что, если она уснет, то вряд ли узнает, кто же эти таинственные маглы. Тётушка в ответ на её вопрос испуганно пробормотала: — Милая, да у тебя жар. Я вызову врача. А у Алекс в тот момент не было сил спорить. И всё же её почти сморил сон. Кажется, именно этого этот странный врач и добивался, во всяком случае он дважды произносил какое-то странное, смутно знакомое слово, и каждый раз после него веки Алекс наливались тяжестью, звуки отдалялись, будто что-то насильно погружало её в глубины сладкого забвения. Но борьба с Существом многому научила Алекс. И она привыкла концентрироваться на том, что считала крайне важным, особенно в данный момент. — Сильная девочка, скидывает "Гипнос", — пробормотал медик. — Впрочем, неудивительно, раз она почти справилась с абстинентным синдромом. У нас его называют иначе: «Синдром Фелицис». Это большая редкость, кстати. Если в ближайшее время не случится рецидив, то она будет одной из немногих, сумевших вырваться самостоятельно. Алекс правильно поняла, что этот врач, то есть «колдомедик» и впрямь может… колдовать? Раз после этого самого «гипнос» так хочется спать? — Моя племянница наркоманка? — ахнула тётушка. — Я недавно вела передачу о наркоманах и хорошо помню, что это значит: «абстинентный синдром». Это значит, что её ломает без наркоты! — Дорогая, но ведь мистер Хокинг сказал, что Шерил справилась, — раздался голос дядюшки. — Почти! А вдруг она снова… — Уважаемая миссис Стрим, самое страшное позади, но необходим курс реабилитации. Шерил — большая умничка, ей нужно как следует отдохнуть после тяжёлой борьбы, а я бы не хотел накладывать гипнос в третий раз, не стоит ей тратить силы на борьбу с заклинанием. — Ах… да-да, конечно… Пройдемте в гостиную. — Отдыхайте, мисс, — врач улыбнулся. — Вы — настоящая героиня. Ваши тётя и дядя могут вами гордиться. До свидания. Едва закрылась дверь, Алекс начала отчаянную борьбу за право узнать о себе хоть немного больше. Чуть не свалилась с кровати, на четвереньках добралась до двери и выползла на лестницу. Её напоили какими-то странными (колдовскими?) микстурами, и вот теперь они, видимо, начали действовать: голова постепенно прояснилась, стало легче. Алекс притаилась у гостиной, вся во внимании. Слышно было не очень, но когда она попробовала немного приоткрыть дверь, то тут же попалась: — Алекс! Тебе же нужно лежать! — Я… пожалуйста… Мне нужно знать… Я… — заплетающимся языком отчаянно взмолилась Алекс. — Я старалась… И я сама не знала, правда-правда… — Моя девочка! — дядюшка решительным шагом направился к ней, довольно легко поднял на руки её еле державшуюся на ногах увесистую тушку и отнес в кресло. — Пусть слушает. Алекс заслужила! Она доказала, что может принимать решения и выполнять их. Я горжусь своей племянницей! Мы поможем ей бороться и победить. — Дядюшка сел рядом на диван, взял руку Алекс в свою большую тёплую ладонь и легонько сжал. А потом принялся нежно растирать холодные кончики пальцев. — Замёрзла? Тебя укрыть пледом? Доктор, это нормально? Жара ведь, — встревоженно спросил он. Врач кивнул: — Минут через десять всё окончательно придёт в норму. Прошу меня простить, но я бы предпочел побеседовать с вашими родственниками без вас, мисс Саммер. Алекс, которая оказалась «мисс Саммер», невольно стиснула руку дядюшки, собираясь с силами, но тут необычайно бледная, так, что на носу проступили тщательно изничтожаемые веснушки, тётушка вздохнула и сказала: — Говорите, мистер Хокинг. Рано или поздно она должна была узнать обо всём. Я беру ответственность на себя. Шерил и впрямь за последнее время изменилась до неузнаваемости. Врач, молодой, красивый, с очень таким… «врачебным» располагающим лицом, словно сошел с экрана сериала про «Скорую помощь», который любила смотреть тётушка, помолчал немного, будто готовя речь, но сказал просто: — Я, к сожалению, ничего не могу утверждать, именно поэтому я и не хотел говорить в присутствии уважаемой мисс, но, похоже, мать Шерил еще до беременности начала регулярно принимать наименее токсичную и потому крайне дорогую разновидность так называемого зелья «Жидкой удачи», другое название — Феликс Фелицис. Тётушка сложила ладонь к ладони и стиснула их коленями, напряженно глядя на врача. — Лет десять назад, да и сейчас всё ещё сохраняется мода в самом начале родов принимать полную версию этого зелья — чтобы роды прошли благополучно. Особенно этим грешат ведьм… хм… дамы, по каким-либо причинам не желающие обращаться в родильное отделение. Мать Шерил вряд ли удовольствовалась обычной дозой. Это могло сработать как своеобразное «закрепление печати», если можно так выразиться. — Но… — растерянно развёл руками дядюшка, — разве ребенок… — Именно так. Ребенок уже в утробе становится наркоманом и потом всасывает отраву с молоком матери. Что же касается Шерил, то, похоже, у неё просто не было шансов не приобрести зависимость. — Дрянь! — ещё больше побледнев хлопнула себя по коленям тётушка. — Так вот почему она скрывала свою беременность! Я узнала, что у меня есть племянница, когда Шерил уже было пять лет! — Как только этот несчастный ребенок вообще дожил почти до одиннадцати лет? — Дядюшка с состраданием взглянул на Алекс. — Вы предупредили, что не можете утверждать наверняка. Может, не в этом… как его… Феликсе дело? Мистер Хокинг кивнул: — К сожалению, и сам Феликс и его модификации практически невозможно распознать магич… — Он искоса взглянул на Алекс. — Нашими средствами. Но симптоматика в этом случае весьма похожа. Да и вы сами сказали, что ощущали необыкновенно приятный запах. Это зелье действует медленно, почти не разрушая организм, на нем можно сидеть годами. — Идеальный наркотик! — воскликнула Эстер. — Это только так кажется. Оно очень коварно. Во-первых, человек становится крайне, болезненно подозрительным — ему постоянно чудится, что кто-то хочет украсть его сокровище — пузырек с зельем. Во-вторых, он испытывает наслаждение только если совершает что-то однотипное: перечитывает одни и те же книги, смотрит бесконечное количество раз один и тот же фильм, собирает, вновь разбирает и тут же собирает вновь одну и ту же модель лего. Всё новое вызывает у него отторжение. — Даже у детей? Ужас какой… То есть Феликс убивает в детях ребенка? Дети ведь не могут жить без нового! На то они и дети. — Дядюшка поднялся. — Я принесу воды, жарко. А от таких новостей словно на раскаленной сковороде в аду! Он вышел и быстро вернулся, неся на подносе запотевший кувшин с холодным соком, стаканы и пару бутылок воды. — Благодарю. — Врач принял стакан с соком и отпил пару глотков. Алекс помотала головой, отказываясь — её только недавно перестало знобить, хотя пить хотелось. — Вода не из холодильника, — дядюшка протянул ей стакан. Алекс выпила залпом, боясь пропустить хоть слово врача. — Постепенно больного перестают интересовать и привычные занятия. Он всё чаще испытывает потребность закутаться во что-то тёплое, даже в жару, забиться в укромный уголок, чтобы его не трогали, и коротать время до следующей дозы. — Да… Так и было… — прошептала Алекс. — И всё время хотелось прижать к себе тёплое тельце кошки. Мне казалось, что она мне сочувствует. — Кошки быстро привязываются к таким больным. Видимо, даже слабый запах зелья вызывает у них эйфорию, недаром в состав входит корень валерианы. — И что в итоге? Когда несчастному уже ничего неинтересно кроме пледа, кошки и зелья? Он становится овощем на всю жизнь? — у тётушки задрожали руки, она не допила сок и отставила стакан на стол. Врач печально улыбнулся: — Тогда удача — ведь Феликс Фелицис именно аккумулированная удача — окончательно покидает больного. Всё заканчивается быстро, но ужасно: катастрофа, неудачное падение с лестницы, удар током… Тётя, дядя и Алекс замерли, испуганно переглядываясь. — А как понять, осталось ли у меня ещё хоть немного удачи, чтобы жить дальше? — вырвалось у Алекс. — Неужели я всё или почти всё истратила? Прошу вас, не скрывайте от меня ничего! Я должна знать, сколько мне осталось! И… я… — Алекс замялась, но потом словно прыгнула в воду с пятиметровой вышки в бассейне, куда их пару раз водили, пока она жила в детском доме: — Говорите прямо, мистер Хокинг. Я поняла, что вы — волшебник. И я тоже волшебница. И я знаю, что не сошла с ума.