***
Машина, за рулём которой сидел Итан, медленно, но уверенно рассекала просторы незнакомых улиц, а съезжая с дороги федерального значения, углублялась в узкие дорожки, усыпанные с двух сторон многочисленными лесными чащами. Взор Вуда был прямиком направлен вперёд, но то и дело поглядывал на сидящих позади людей в поисках успокоения, однако и они не внушали ни капли уверенности и спокойствия. Да и откуда? В лицах каждого тускло горела лишь надежда, впрочем, и она затмевалась плохим настроением, воспевающим молчанием, кое-давно надоело присутствующим. Макс, сидевший рядом с водителем, стучал пальцами известный только ему замысловатый ритм, а может просто из-за того, что нервы выходили за переделы всего дозволенного. Глаза перебегали с дерева на дерево, не желая встречаться с омутом посторонних взглядов, в которых, он был уверен, царила только боль, сострадание, и дикое стремление мести, а может обычного желания помочь. Бенни и Эллен, держащиеся за руки, о чём-то тихо разговаривали, но в их диалог никто не вникал, поскольку мысли в голове каждого перекрикивали их мирные переговоры. Мия же, сложив руки на обивке двери, пыталась успокоить внутренний переполох, что устроило её сознание в попытке разобраться в чувствах, о которых она сейчас совершенно не должна задумываться, в том, как помочь своему другу, ставшему для неё братом еще с давних-давних времён, и в том, как правильно поступить. Ведь вся ситуация, происходящая с этой компанией, больше походила на сказку со слишком плохим сюжетом, историю, где герои пытаются исправить неисправимые обстоятельства. Однако в отголосках её души еще чаялась надежда, точнее какие-то части, что сплелись воедино, наделяя перспективой и иллюзией крохотного шанса, мол, всё получится. И Мия в это верила, откидывала более разумные варианты исхода событий, предвещавшие скорее летальный исход, лишь бы надежда возрастала. Выходя из машины, Мия остановилась, будто навсегда запечатляя архитектуру и оформление ресторана, напротив которого стоял автомобиль Итана. Название «Лесная трапеза» говорила сама за себя: это заведение полностью окружали многочисленные цветущие растения, ярко-изумрудные деревья, пушистые кусты, даже обычная трава выглядела какой-то особенной, а в зелёной гуще мирно стояли запустевшие столики из дерева, так и предлагающие сесть и насладиться живым окружением и свежестью. Внутри было не менее уютно: светлое дерево, совмещённое с цветом зелёной мяты и нефрита, мягкая мебель в светлых оттенках и многочисленные вазы с цветами, свисающие с потолка, придавали этому месту, казалось, нескончаемый комфорт, полностью маня́ и завлекая к себе. Без лишних вопросов все дружно следовали за Итаном, который по непонятной причине волновался, словно перед первым своим полётом на самолёте, которых он до жути боялся. Вуд надеялся, что последняя встреча с Ханой, что проходила здесь при не очень приятных обстоятельствах, даст хоть какую-то ниточку, в лучшем случае приведёт их к ней лично. — Вы знаете Хану? — С огромной надеждой спрашивает Итан, осматривая каждый уголок этого тихого места, где только изредка раздаётся гул посетителей. Бармен, усердно протиравший очередной бокал, не сразу расслышал вопрос, видимо, задумавшись. — Извините, — Повторила Мия, вежливо улыбаясь, — Знаете ли вы Хану Леманн? — Глаза мужчины за барной стойкой засияли добротой, а губы расплылись в улыбке. — Конечно, — Протянул молодой человек, осторожно подвесив снифтер* на держатель для бокалов, удалился через межкомнатную штору, сделанную из винных пробок. Время для каждого шло чрезвычайно медленно, а вот нервы закипали с быстротой света, но стремление избавиться от всех накопившихся проблем, ожидание и влечение к спокойной жизни, только придавало эффект замедления. Те несколько минут, пока все ждали бармена, длились словно часы. Макс присел за одно из барных кресел, облокотившись на чистую до блеска стойку и сложив голову на руки; Барт и Эллен всё еще что-то бурно обсуждали, обнимаясь; Мия и Итан в огромном предвкушении застыли, ожидая последний шанс на их спасение, человека, дающего им лучик на… хоть что-то, чего они так ждут. Наконец, послышался хохот, исходивший из той комнаты, в которую ушёл бармен. Девушка спиной вышла с парой коробок в руках, а развернувшись, застыла, встречаясь с двумя парами глаз, где были тонны печали, скорби, моли о помощи. Но больше удивил её князь, криво улыбающийся и совершенно не изменившийся с их последней встречи. Девушка потеряла дар речи, поддаваясь былым воспоминаниям, до сих пор греющие ей душу. Мимика лица предательски подвела Хану, раскрывая белоснежно-тёплую улыбку, прямиком из самых давних уголков души и, казалось, абсолютно закрытых дверей, которые она не хотела было открывать, но что-то беспристрастно и нагло растворило врата нараспашку. — Приветствую Итан, — Взяв себя в руки, лицо девушки приобрело самый непоколебимый вид. — Там есть свободные места, пройдёмте, — Бодрым шагом Хана направилась в самый дальний угол заведения, обходя цветы и иногда задевая их руками. Под лёгкими прикосновениями её пальцев, растения, к листьям которых она едва дотрагивалась, распускались, словно бутоны перед рассветом, росли высоко ввысь, излучая еле уловимый белый свет, свечение. — Хана, мы пришли по делу Г… — Не успел закончить Итан, как Леманн, чему-то усмехнувшись, протараторила: — Если Глоксиния* остановилась в росте или сбросила бутон, просто поливай цветок реже. Сейчас конец августа, и растение требует покоя и столь обильного кормления водой ему не нужно, — Хана лучезарно улыбнулась, наивно думая, что князь приехал из-за её подарка, который она вручила ему после первой встречи. Этот цветок, как знала девушка, дарят от любви с первого взгляда, однако Итан не замечал такой мелочи, считал это просто знаком добродушия или гостеприимства, но никак не симпатии. Хотя и реакция Вуда на тот момент опечалила Леманн, она и не знала, что её чувства взаимны, настолько же желанны и одинаковы. Но слишком поздно каждый из них понял, что испытывал, только тогда, когда злая судьба уже развела в разные стороны, не намереваясь снова свести. И сейчас, под не очень приятным предлогом, из-за совсем печальных событий, вести которых принес Итан, эти две поистине родные души, до́лжные быть вместе еще с самой первой встречи, наконец-то встретились, пробуждая в друг друге по новой все чувства, царившие несколько лет назад. — Мы… не поэтому, — Сухо отметил князь, осматривая скопившиеся на нём непонимающие взгляды, — Мы здесь из-за Говарда. Хана горько усмехнулась, мотая головой в разные стороны. Наивная. Снова подумала, что к ней приехал, а Итан помощи просить наведался, прекрасно зная, что она не связывается с такими проблемами. Но и Вуда сложившаяся ситуация нисколько не обрадовала. Он и сам прекрасно знал, как это выглядит со стороны, понимал, что снова давить на старые раны неправильно, но и выхода у него не было. Она должна его понять. — Тогда я вас, — Хана обвела всех взглядом, прочитывая в каждом пламя надежды, — Вынуждена разочаровать. Мне нечего сказать… Итан, сложив ладони друг к другу, приложил их ко лбу, и, вздохнув, резко опустил на стол, соприкасаясь с тёплыми руками девушки, сидящей напротив него. От этого непроизвольного, даже случайного прикосновения что-то внутри у обоих вспыхнуло, вызывая непонятные ощущения пройденного пути тоски. Растерявшись, Хана попыталась убрать руку, но Вуд резко заключил её кисть в свои ладони, что не ушло от взгляда Мии и Макса, стоящего позади неё, Барта и Эллен, находившихся по другую сторону стола. — Прошу, нам нужна твоя помощь, — Одновременно выпалили Итан и Мия, что присела рядом с Вудом, переплетая пальцы в замок. Мия не хотела сдаваться. Другой надежды у неё нет, да и кормить себя отчаянной ложью, что всё образумиться — не имело смысла, это она точно понимала. — Я… я завязала после войны и больше этим не занимаюсь, — Отнекивалась темноволосая, отводя взгляд от поедающих её глаз. Не может она отказаться от той идиллии, какой она добивалась. После первой и последней её войны, она четко для себя уяснила, что это не её: вражда, нескончаемые потоки крови, боли, смерти, итоги непредсказуемых военных действий — навсегда вычеркнуты из жизни. Слишком это было страшным, вселяющим мурашки и ужас, отчего в жилах застывала кровь. — Но при этом ты помогла Кроуфорду?.. — Немного с издёвкой произнёс Макс, блеща глазами, в которых бушевало сомнение и недоверие. Да и он не понимал того напора на Хану со стороны князя и Брэдли-Джонсон, ведь ему она совершенно не дарила и крупицы той надежды. Как можно доверить жизнь Дастина той, кто помог первородному? — Я была у него в долгу, — Глухо парировала девушка, буравя взором руки, не находившие себе места. — Была в долгу? — Вопросительно посмотрев на Хану, Итан встал со своего стула и, обходя стол, присел рядом с девушкой, приобнимая за плечи. Как князь понял, что это чересчур больная тема — остаётся загадкой. Он сам просто машинально среагировал на едва заметное появление слёз в уголках глаз, уловив даже незначительное подергивание губы. — Это не столь важно сейчас, — Шмыгнув носом, Хана глубоко вздохнула, а на её лицо опять легла маска непроницаемости, холода и серьёзного выражения, не показывая ни одной лишней эмоции. Да и в целом такой душевный прорыв был для неё довольствием редкостным, выходящим из ряда вон. Но когда дело доходит до близких ей людей — она сделает всё, чтобы защитить их и не важно, что для этого необходимо. — Говард на самом деле хотел получить огромную силу, стать сильнейшим из всех существ. И он знал к кому… обращаться, — Леманн запнулась, подбирая правильное слово. «Обращаться» — выражение совсем не подходящее под ту ситуацию, в которой оказалась Хана: она была вынуждена это сделать. — Ему нужна была сыворотка из Омелии. Растение, символизирующее бессмертие, свободу, некое возрождение новой силы, придающее нескончаемый поток энергии, укрепляющий здоровье, открывающий спрятанные сокровища внутри тела. Тайная магия — вот, что она открывает. — И почему же он тогда болен? — Подала своё слово Эллен, присаживаясь рядом с Мией. — Это растение даёт эффект только «избранным». Грубо говоря, лишь тем, кто действительно этого достоин: чист душой, с самыми благими намерениями. Оно бесполезно, если даже один из этих пунктов не соблюдён, — Усмехнулась Хана, вглядываясь в новых посетителей ресторана. — И что же будет, если Омела отвергнет выпившего? — Начал догадываться Макс, вновь взъерошивая волосы. Хана подняла на него томный взгляд, не означавший ничего хорошего. Глаза её говорили сами за себя: раз не жизнь, не бесконечная сила и энергия, то, наоборот, смерть. Одно взаимовытесняет другое и никак иначе. Девушка, подбирающая слова, никак не решалась говорить, ведь итак все поняли, что она имела в виду. — С другой же стороны, Омела является символом орудия, самого по себе безобидного, но из-за вредоносных чар становящегося гибельным. Страдают лёгкие, появляется кашель и становится трудно дышать. Далее синеют конечности, вырисовываются пятна по всему телу, что является признаком приближения смерти, — Брюнетка, сидевшая рядом с князем, встала и подошла обратно к мужчине за барной стойкой, а что-то сказав, вернулась обратно, тяжело вздохнув, — Говард знал об этом, но всё равно пошёл на риск. А когда вернулся в преагональном состоянии, заявил, что я обязана ему вернуть прежнее здоровье, однако мой долг уже был выполнен. Вот только вопрос он задать успел… — И без ответа не ушёл? — То ли утвердив, то ли спросив, вставила Мия, которая явно была не в восторге от услышанного. Ведь если судить по словам Леманн, Дастин слишком стремительно приближался к стадии агонии. — Да, он всё-таки узнал, как можно вылечиться, выудил у меня информацию, исчезнув на довольно длительный срок, — Хана, под натиском нахмуренных взоров, напряжения, что словно заполонило весь объем воздуха, продолжила, — Камень Катерины — вот его спасение. Заметив ни удивления, ни дальнейших расспросов по поводу камня, Хана отметила, что сведения о силе Романовой им известны, а значит, они пришли сюда именно за этим…? Теперь, других причин она не видела. — Мой долг уплачен, — Повторила девушка, вставая со стула. Ей поскорее хотелось избавиться от этого липкого разговора, которого, будь её воля, она бы постаралась избежать. — Пусть Говард справляется сам, — Она было направилась в сторону своего сотрудника, готовому в любой момент начать переполох, что явно был здесь лишним, но последующие слова Мии её остановили, заставляя Хану медленно опуститься на стул, а бармена напряженно продолжать наблюдение. — Хана, наш друг умирает, — Не сдержавшись, простонала Мия, понимая, что время никого не ждёт и то, что они сейчас сидят и вот так попусту тратят время на уговоры, совершенно её не радовало. — Говард отравил его своей кровью, — Пояснил Вуд, вызывая волны жара по телу Ханы. Теперь она поняла причину давления, поняла, почему лица окружающих так сильно измучены, насыщены горечью предсмертия и желанием помочь другу, брату, члену семьи? — Его же нельзя вылечить без камня, так? — Да, болезнь проходит совсем по-другому. Состояния перед смертью длятся больше времени, чем обычные, а выход, к великому сожалению, только один… Девушка вздохнула, понимая, что не сможет отказать. Её угрызения совести безжалостно съедят душу, так как Хана осознаёт, что на месте компании, бесцеремонно вступивших на порог её заведения, она даже на прелюдию тратиться не стала, а просто бы потребовала лекарства, камня, чего угодно для спасения жизни близкого. — Мы знаем, что камень состоит из… — Начал Итан, но бесцеремонный уход Ханы куда-то от столика в сторону выхода вынужденно остановил князя в изречении своих доводов, и заставил непонимающе уставиться ей вслед, подмечая, что грациозная походка и изящные черты её тела нисколько не изменились спустя уже довольно длительный срок. Терпение Мии уже не выдерживало. Она убивала себя мыслями, гложа и думая, что оставила друга одного, что позволила себе уехать, хотя в трудные минуты обязана быть рядом. Но другая часть уверяла, что поступила правильно. А что бы она сделала, находясь рядом с Дастином? Барт задрал голову кверху, накрывая лицо ладонями, а Эллен обхватила себя руками, уходя в раздумья. Макс, стоявший напротив, глазами выискивал девушку, что беззвучно покинула их на половине сказанной мысли Итана, вызывая удивление и ошеломление. Дверь с грохотом распахнулась, разрушая тишину и спокойствие данного места. Губитель молчания уверенными шагами направилась к столику с Мией и Итаном, всё так же плавно касаясь листьев деревьев, растений, цветов. — Я знаю, как мы найдём камень, — Уверенно заявила Леманн, подзывая всех к выходу, — Пойдёмте! — В спешке девушка нацепила на себя мотошлем, попутно взяла с вешалки кофту, которую тут же накинула на себя и, предварительно назвав адрес, где они должны встретиться, покинула этот ресторан под рёв мотоцикла. Приехали они на территорию небольшого домика, полностью сливавшегося с окружающим лесом. Мия, как завсегдатай архитектурного искусства, сразу отметила стиль шале, дополненный панорамными окнами, что, несомненно, растворяло границы незнакомого дома в природном комфорте. — И что мы будем сейчас делать? — Пока Мия и Эллен завороженно наблюдали за целым садом, поселившемся в имении Ханы, Макс всё пытался понять, что эта девушка собирается делать? В любом случае, еще одной ведьмы у них не было и каким образом Хана собирается достать этот камень — ему было непонятно. Да и в целом эта личность ему почему-то не внушала емкого доверия, но видя трепетное отношение Итана к девушке, пытался убедить себя в обратном. — Получать камень Романовой, — Серьёзным тоном констатировала Хана, всё еще не веря в свои действия. Неужели несколько лет сохранения пацифизма пройдут даром? Неужели она снова ввязывается в проблемы, зарождающие войну? — Но у нас только две ведьмы, — Нахмурился Итан, наблюдая за тем, как Хана, будто кукол, ставит в полукруг Мию и Эллен и вытягивает их руки вперед. — Ты уверен? — С небольшим ехидством спрашивает девушка, дополняя круг собой и протягивая руку в центр, где обе ладони Мии и Эллен уже подсвечивались красным и голубым пламенем. Из руки Ханы вырвался белоснежный луч, заключающий в сферу две остальные ладони, и образуя полосу, огибающую всех трёх ведьм, словно обруч. — Так ты третья? — Нахмурился Итан, завороженно наблюдая за происходящей картиной. Почему-то этот факт не казался ему чем-то удивительным, ведь он давно догадывался, что её силы, связывающие её сущность и растительную жизнь, ломают законы природы, что по определению уже похоже на «Магию Реальности». Глаза Ханы засветились белизной, ярким белоснежным светом, ослепляя всех и вся вокруг. С её уст летели непонятные никому слова, означающее заклинание. Тела Эллен и Мии обмякли, стали ватными, тяжёлыми, неподъемными, но что-то не давало им упасть. Последние слова Леманн выкрикнула, рассеивая волну яркого света по всему помещению, а взглянув на ладони ведьм, улыбнулась, ведь в каждой красовались волшебные камни, что держали в себе силу детей Катерины. — Сожмите камень в руке и накройте второй ладонью, — Приказала Хана, продемонстрировав. Всё шло своим чередом, но когда чёрный камень Катерины оказался в руках Ханы, оставшиеся две девушки упали замертво, вмиг прекращая своё свечение. — Эллен! Мия! — Послышались обеспокоенные крики со всех сторон; отчаянные попытки привести девушек к жизни не приносили никакого результата. Макс и Бенни безнадёжно склонились над телами Мии и Эллен, смотря на Вуда и Хану, которые говорили глазами друг с другом. — Значит… они потеряли ветвь? — Прищурившись, спрашивала Хана шёпотом, рассматривая овальный камень в руках. — Да… — Подтвердив догадки ведьмы, Итан захватил голову в свои ладони. Как он мог не учесть пункт, где жизнь Мии поддерживается только её магией? Теперь огромный рой вопросов наваливался на князя, пробуждая в нём голос, говорящий об укорах совести и необдуманности сея деяния. Почему же тогда Эллен лишилась жизни вместе с Мией? Ведь она нашла «не обманную любовь»? Или же… Встретившись с взглядом музыканта, Вуд понимающе кивнул, разворачиваясь к Хане. Теперь он понял причину смерти обоих: Эллен и Барт изначально встретились за счёт случайности, в такие жизненные моменты, что едва заметная поддержка сойдёт за настоящие чувства. А из этого следует отношения, основанные на взаимной помощи и ошибочно дополненные симпатией. И певец уже наслышан этим сполна. Ему не раз Эллен за последние несколько дней говорила о чем-то подобном, но он профессионально отнекивался, считая это всё бредом. Он не верил, что чувства, давно засевшие у него — ложь, что из-за какого-то пророчества он не может быть с любимым на данный момент человеком. — Почему же тогда ты жива? — Певец с какой-то завистью, может простым непониманием уставился на ведьму, поедая её глазами. — Потому что моя магия сильнейшая из существующих, — Хана обхватила себя руками. — «Сила Реальности» нарушает логику, режет пространство, взаимодействует напрямую с миром мёртвых и живых. — Знаем, но на вопрос ты так и не ответила, — Резюмировал волк, приобретая в отголосках души недоверие и осуждения в сторону ведьмы. — Основную защиту взяли на себя растения, а оставшийся поток энергии от взрыва я отправила в «чёрную дыру» искажения. То есть в дыру между миром живых и мёртвых, — Ведьма с искренним сожалением и соболезнованием одарила взглядом девушек, чьи тела синели, а лица приобретали земельно-жёлтый цвет. Макс, словно под гипнозом, встал с Эллен на руках и отнёс её в спальню. Вслед за волком Бенни уложил Мию рядом, вглядываясь в черты её лица лишь на мгновение, а потом резко встал, направляясь к Итану и Хане. — Как их оживить? — Музыкант указал на комнату, откуда позже вышел Макс, опираясь о косяк двери. — Никак, друг мой, — Итан нервно сглотнул, наблюдая за многочисленными эмоциями Барта, сменяющимися с небывалой быстротой. Боль, страх, отчаяние, злость, отвержение безнадёжности, а затем снова боль, боль, боль. — Никак… — Повторил шёпотом певец, взъерошивая волосы. Потерять родителей, затем своего самого первого и самого любимого человека. Дважды. Потом свою невесту. А после обоих. Жизнь с ним обходится совсем безжалостно. — И что делать с этим камнем? — Подал своё слово Макс, отрываясь от двери и направляясь к князю и ведьме. — Противоядие, — Пожала плечами Хана, тяжело вздохнув. И она корила себя за неосторожность. Если бы знала, что на обеих девушках стоит пророчество, тогда не согласилась бы воссоздавать камень Катерины. Но что-то заставило её думать, что они смогли себя защитить, будучи заключёнными в академии Ноэля. Возможно напористость Мии, её огонь в глазах и желание скорее помочь другу, а может обычная торопливость. Итан, Бенни и Макс околдовано ждали последующих действий Ханы, ввиду того, что никто не знал, что их представление камня несколько иначе, чем есть на самом деле. Хана, взяв чистый горшок для посадки и усыпав его наполовину землёй, положила туда камень, посыпая остатками земли и поливая. Из её рук, огибающих ёмкость с двух сторон, блеклый свет вычертил круг около горшочка, откуда моментально выросло деревце длиной с предплечье, издавая неприятный трескающийся звук. Пушистая крона дерева спрятала за многочисленными ветвями всего два распускающихся бутона, вслед за которыми появились непонятные плоды красного оттенка. Сорвав их, дерево увяло, потемнело, отбросило все листки и цветки, теряя рост и сгибаясь пополам. — Ждите, — Указала Хана, а сама скрылась в одной из комнат дома. День окутывал дом в солнечные лучи, прорывающиеся сквозь окно. Ветер боялся шелохнуть даже веточку, спугнув затишье перед бурей. Время тянулось как вечность, а расположение духа исчезало, мелькало как кадры в кино. Девушка вернулась с двумя маленькими ампулами лекарства в руках и, раскрыв ладонь Итана, вложила их, закрывая руку. — Смешать с изотоническим раствором, вводить внутривенно и предварительно прогрев, — Протараторила Хана, утопая в глазах Итана, но, взяв себя в руки, отошла, осматривая всех. — Ты с нами не поедешь? — Вуд напряг челюсть, отчего желваки заходили ходуном, а губы вжались в полоску, придавая его лицо мрачный и холодный вид. — Нет, с меня достаточно, — Отрезала девушка, четко выделяя каждое слово. — Я вам помогла. На этом и закончим. — Хоть её тон был резок и непоколебим, глаза сверкали добротой и сочувствием. — Что будем делать с Мией и Эллен? — Сложив руки на груди, Макс буравил взором окно. — Ничего. Вы оставите их здесь, — Утвердила Хана, даже не смотря на присутствующих, — Я… я попробую что-то сделать, но обещания давать не стану. — Спасибо, Хана, — Итан кивнул, еле заметно улыбаясь. Несмотря на всё, он был рад снова увидеть её, снова почувствовать этот приказной тон или чуть резкий аромат духов, снова отметить её красоту и огонь в глазах, снова видеть трепетное отношение к растениям.***
К прибытию неполного состава, вечер окутывал вершины деревьев, прогонял белоснежные облака, окрашивая их в тёмные, низкие тучи. Настало время перед закатом солнца и восходом луны: одна часть небосклона погрузилась в самые тёмные оттенки, а другая — в малиново-жёлтые. Печальные известия, что принесли с собой Итан, Бенни и Макс разделял и живой мир данного места: птицы тихо напевали горькую мелодию, сверчки и кузнечики воздержались от своего участия, будто сохраняя молчание в знак своего сожаления, и только ветер со свистом бессовестно вторгался сквозь окна в дом Фоллов. — Для чего вторая капсула? — Грустно интересовалась Одри, помогая Максу ввести лекарство в физраствор. Некоторое время волк никак не мог поверить в собственные слова, и, недолго помолчав, всё-таки ответил: — Говарду, — Нахмурившись, Макс заклеил иглу лейкопластырем, поднимая усталый взгляд на сестру, чьи глаза округлились, а рот открылся, не в состоянии сказать и слова. — …! Зачем? — Одри грязно выругалась, вставая как вкопанная посреди комнаты. Макс не собирался снова объясняться Одри. Кровь в жилах кипела, заставляя его разум перекручивать все моменты, предстоящие с Кроуфордом, который обязан предстать перед судом. Получить самое ужасное наказание — одиночество и бессмертие. Без права выхода, тем более освобождения. Только четыре родные стены, койка без матраса, ничтожное питание и уединение. Вернувшись в дом, где Хелен с Конрадом хлопотали над ужином, Джон и Ральф смотрели передачу на телевизоре, а остальные накрывали на стол, входная дверь распахнулась, и в гостиную залетел Итан, крича: — Ложись! — И закрывая собой Шона и Одри, стоявших поблизости. С оглушающим свистом в дом влетел заряд, взрывающий заднюю площадку дома, задевая небольшой участок кухни и почти всю столовую с гостиной. Звон в ушах, облако пыли, осколков, дыма закрывает всем глаза, туманя картинку. Первым встал Ральф, поднимая Хелен, за ними Джон и Макс. Шон и Одри пытались привести в чувства Итана. Потоки огня заполоняли дом, поглощали кислород, отчего дышать становилось невозможным. Приказав остальным бежать из дома, Джон и Конрад подняли Вуда, вынося из сгорающего дома. На выходе их встретил Барт, помогая уложить князя на слегка обугленной траве. Макс увёл за спину Хелен и Одри, Ральф прикрывал Шона, а остальные склонились над Итаном, пришедшего в сознание. Ему досталось хуже всех, но быстрая регенерация почти сразу же избавила его от боли, вытесняя осколки. В тенях леса стали вырисовываться многочисленные очертания десятков вампиров, а образовав толстую полосу, окружавшую дом со всех сторон, оттуда вышли Говард с Экко. — Мы… — Начал было Макс, но Говард, восхищаясь собой и явным многочисленным перевесом подчинённых, не дал ему закончить, перекрикивая: — Вы нашли лекарство? — Кроуфорд сделал несколько вальяжных шагов в сторону входа, где столпились все обитатели дома, и долго прокашливался, чуть ли не падая. Его состояние здоровья резко упало за последние несколько часов, почти лишая его сил. — Нет, — Заявила Одри, перебив Макса и его ответный «Да». Она не хотела, чтобы Говард страдал, точнее хотела, но в другом плане. Хотела мучительной смерти, чтобы Кроуфорд мог почувствовать ту боль, через которую прошла её семья и друзья. Волчица знала, что он уже присмерти, а подождать еще немного времени — не составит особого труда. И тратить лекарство, которое забрало жизни двух её подруг на какого-то первородного, кому надобна только власть без единой мысли о других, явно было для неё перебором. — Одри…! — Закричали все одновременно, но Говард даже не моргнул, только подал знак кому-то из толпы. Последующие крики Макса и Итана по поводу успешного приготовления лекарства Кроуфорд пропустил мимо ушей, ведь он не намерен вестись на лживые слова. Армия уже приняла приказ, а это значит, что скоро приведёт его в исполнение. Экко взяла под руку Говарда, уводя и растворяя его в многочисленной толпе вампиров, которые уже свирепо оскалились и зашипели. Но даже сквозь оглушительный гул новообращённых был слышен сильный кашель первородного. Он и сам понимал, что в этой битве нет смысла, что наверняка у них нет лекарства. Ведь откуда им знать, где третья ведьма? Но надежда умерла последней, как и их друг, Дастин. Он знал, что его жизнь уйдёт заметно быстрее, чем его, а может и вовсе уже испарилась. И намерен был за тот обман, эту ложь покарать всех, кто намерено навешал ему на уши лапшу. Оскорбительно! Говард человек слова, а значит за непростительный блеф, вымышленную правду и ложную надежду — убьёт всех, кто унизил его. Полоса из многочисленных подчинённых Кроуфорда образовывала огромных размеров круг, в центре которого находились Фоллы, Итан и Барт. Несмотря на очевидный перевес противника в его же пользу никто не был намерен сдаваться. С какой-то стороны они понимали поступок Одри, понимали ту обиду и злость на Говарда, но с другой — подвергать всех такой опасности было крайне глупым решением. Фоллы мигом обратились в волков, покрываясь мягкой тёмной шерстью, значительно увеличиваясь в росте. Черты лиц заострились, стали более жестокими. Кисти рук превращались в огромные лапы с длинными когтями, каждый не уступающий лезвию ножа. Одежда лопала и разлеталась в лохмотьях. А мышцы ног походили на стволы вековых деревьев — крепкие, мускулистые. Пасти хищно оскалились, а глаза улавливали любые движения противников. Точка невозврата пройдена, а значит, битва на смерть вот-вот начнётся. Однако в воздухе царила неопределённость. Вампиры ждали прямого приказа, а волки, Барт и князь, полностью восстановивший силы, первого нападения. С минуту все пожирали друг друга взглядами, а затем, из кучи вампиров, уже сомневающихся в преданности первородному, вышла Экко с арбалетом в руках. При виде оборотней её глаза ярко засверкали, точно она что-то задумала, а лица подчинённых приобрели некое подобие уверенности, ведь те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе. И казалось, что эта ситуация из мухи слона сделанная, но путь отхода был закрыт. Каждая сторона готовилась к своей победе. Только Говард и Экко не учли одного: у их подчинённых совсем нет мотива, нет той ярости к победе, как у Фоллов и Итана с Бартом. Последние горят желанием мести, горят той горечью, какой Кроуфорду и его приспешнице никогда не удавалось почувствовать. В их жилах кровь бежала полным ходом, распространяя адреналин, заставляя каждую клетку тела напрягаться, реагировать на малейший шорох. Тем временем дом сгорал, посылая в небосвод чёрное облако дыма. Доски трещали, поддаваясь языку пламени. И природа, которая с самого начала ждала эту встречу, полностью одобряла тот ураган, что скоро настигнет всех присутствующих. Мир застыл в ожидании, готовясь к последствиям. Оглушительный щелчок. Вампиры, выжидавшие его, рванулись с места, поглощая всё свободное пространство, распределяясь кто куда. И, казалось, что может сделать кучка оборотней с огромной толпой бегущих на них вампиров? Но не всегда количество сравнимо с качеством, своей быстротой и ловкостью. Новообращенные вампиры, еще не полностью овладевшие силой, попросту кидались на огромных волков и Итана с Бартом, пытаясь повалить на землю, дабы облегчить себе задачу, но все уверенно стояли на ногах, ловко откидывая противников. На шкурах волков, вцепившихся в шерсть, висели вампиры, делая попытки проткнуть их толстую кожу клыками. На Вуда кидались подчинённые Говарда, но вмиг отлетали, получая серии быстрых и точных ударов, а Бенни, полностью отдавшийся внутренней злобе и жажде мести, лихо, даже изящно, перекидывал вампиров через себя, успевая заламывать некоторым головы. И вроде Фоллы с двумя вампирами уже обескураживали противников, активно их обездвиживая и лишая сознания, но количество подопечных Кроуфорда будто только росло. И не только численность, но и уверенность приобретала недобрый характер. С каждой минутой, что длился этот бой, сторонники Экко, выполняющие приказ, били всё яростней, с большим напором, почти обезумев. Нахлынывали огромной волной, накрывающей всё на своем пути, не оставляя ничего после себя. Постепенно силы заканчивались, но адреналин всё еще отдавал в виски, заставляя идти, драться. И в один момент, когда Итан и Барт вставали с тел вампиров, готовясь к новой волне, за место десятков — выступили двое: Экко и Говард. Хоть последний не внушал должного страха, поскольку вид его был совсем измученный, его сила, как первородного, определённо была выше. А Экко с арбалетом на плече, гордо задрав голову, свысока одаривала выбившихся из сил князя и музыканта. Вуд и Барт одновременно подскочили, скаля зубы и сжимая кулаки. Вены и артерии набухали, взывая к действиям. Но Кроуфорд, слегка прокашлявшись, только усмехнулся. Кто они такие, чтобы противостоять первородному? Даже в таком плачевном состоянии Говард определённо внушал свою мощность, стойкость. Он будто смотрел смерти в глаза и не боялся её. Экко звонко засмеялась, ошеломляя двух вампиров напротив, и резко выстрелила деревянной стрелой Барту в колено, отчего тот упал, застонав. Итан, успев сообразить, увернулся от последующей пальбы Экко и накинулся на неё, сбивая с ног. Стон Барта приглушился рычанием волков и шипения вампиров; немедля вытащив тонкое высеченное дерево, закричал. Вытащенную стрелу крепко зажал в кулаке, а вставая на обе ноги, замахнулся, точно целясь Говарду в шею. Однако его удар был приостановлен одной ладонью Говарда, перехватившей кулак. После чего он, махнув, заломил руку Бенни за спину, и толчком впечатал его в землю. Кубарем Итан с Экко прокатились несколько метров, а поднявшись, испепеляли друг друга взглядами. И поймав нужный момент, пока Экко всего на секунду отвлеклась на Говарда, Вуд тут же нанёс удар в челюсть, затем в живот, в бок. И была бы Экко человеком, даже обычным вампиром — давно бы упала, содрогаясь в нетерпимых болевых ощущениях. Но её обратил первородный, развил все навыки, присущие вампиру. Поэтому, через почти бесчувственную боль, она выстрелила еще раз. И сейчас палка острым концом вонзилась прямо в живот, проходя насквозь. Экко подрасслабилась, наивно думая, что князя это сдержит. Однако он сделал выпад, проходя под рукой приспешницы, и оказался позади. Одним движением выбил арбалет из рук, а ударив под коленом и наваливаясь на плечи, повалил её, обводя руками затылок и подбородок. Одно движение — она мертва. Раздался громкий голос, который никто не ожидал услышать. — Говард, отпусти его, — Крикнул кто-то, теряясь в толпе. Но разве первородный кого-то слушается? Разве его может что-то остановить? Из толпы вышел Дастин, полностью лишая Кроуфорда дара речи. Ничто, н-и-ч-т-о не могло его так удивить, как полностью здоровый вампир, которого он собственноручно заразил. Он не сомневался в том, что заражение должно было пройти, он точно знал, что полный шприц всадил ему в шею. Но Дастин непоколебимо стоял. Полностью здоровый. И признание этого перед ним стоящего факта побудило Говарда на поступки иного характера. Он двумя руками обхватил шею Бенни, сжимая её словно в тисках. Хрипота, вызванная удушением, отвлекла Вуда, что было непростительной ошибкой. Экко затылком ударила князя, заводя ногу ему за спину и поваливая на землю. В момент разворота она потянулась за арбалетом, а когда Экко оказалась лидирующей наставила оружие под подбородок. — Иначе потеряешь вот это, — Дастин достал из кармана ту самую ампулу с лекарством, активно тряся им в руке. Говард поменялся в лице. В его глазах проснулась податливость. Липкое повиновение. Но ненадолго… Экко жала медленно на курок, сладостно оттягивая смерть князя. И, когда казалось, что тетива вот-вот отпустит стрелу, её столкнули с тела Итана, а выстрел пришёлся в небо. Несколько метров Экко просто пролетела, а затем, упав, осмотрела девушку, сбившую её. Никогда раньше она её не видела. Тёмные волосы небрежно собраны в хвост, смуглая кожа чуть испачкана в крови и грязи, а карие глаза цвета карамели хищно озираются на Экко. Руки незнакомки горят в белоснежном пламени, а ноги окутаны в объятия растений. Молниеносный удар по голове лишает Экко сознания, и она падает в бездну неизвестного, полностью отключаясь от реального времени. — Ты же завязала? — Непонимающе спрашивал Вуд, вглядываясь в лицо Ханы, которое одаривало ослепительной улыбкой. Взгляд был направлен еще на двух ведьм, полностью вернувшихся к жизни и уже помогающим волкам. — Ради друзей разве можно остаться в стороне? — Риторически ответила она вопросом на вопрос и, помогая князю встать, заметила Говарда, убивающего Бенни. Говард, что так старательно душил Барта, образумился, вставая и вытягивая руки перед собой в знак примирения. Бенни схватился руками за шею, отползая от Кроуфорда чуть в сторону. Лицо первородного приобрело лживую улыбку, а глаза жадно смотрели на злополучную пробирку с лекарством. — Будь другом, отдай мне это, — Говард указал кивком головы на ампулу, а сам делал небольшие шажки в его сторону. — От величественного до смешного только один шаг, — Усмехнулся Дастин, но в этот же миг его сбил один из подчинённых вампиров Кроуфорда. Столкнувшись с землей, заветная пробирка выпала из рук, прячась в траве. Итан и Хана прибежали на помощь к оборотням, которые всё это время не давали почти никому близко подойти к Бенни или Дастину. Четыре огромных серых волка безжалостно отрывали головы вампирам, рассекали и впивались в их тела когтями, обливая пушистую зелёную траву литрами крови. В движениях противников уже чувствовалась податливость, уже не было прежней уверенности в действиях. Чёткость приказа потерялась, и сомнения туманили разум. В бойне оборотни пропустили единственного вампира, который бросился на Чейза, думая, что тот представляет угрозу хозяину. Но Говард лишь тихо выругался на его героизм, натыкаясь взглядом на Экко, бездвижно лежащей на траве. Перед ним встал выбор, довольно легкий, по его мнению. Либо лекарство. Либо Экко. Дастин ловко поднялся, глазами ища ампулу, но та уже слилась с травой. Вампир довольно крепкого телосложения воспользовался тем, что Чейз буравит взглядом землю под ногами, и незамедлительно бросился на него с такой силой, что они отлетели на несколько десятков метров. Минутное помутнение обошлось Дастину разбитой головой, поскольку приземлился он на каменную глыбу, находившуюся рядом с лесом. Кроуфорд тем временем активно искал лекарство, ползая на четвереньках. Его выбор в пользу своей жизни был, как он считал, оправдан. Ведь он чувствовал, что смерть близка, понимал, что это явно последняя его битва, если лекарство не будет вовремя найдено и использовано. И поэтому единственное его желание, истинная мечта, заключалась в спасении своей душонки. И для всех он, может, и смотрел смерти в глаза, но на деле — только дрожал от одного упоминания этого слова. Глупо не бояться конца собственного пути. Вот только мечта — мираж. И есть только болото корысти, в котором тонет мир и этот первородный. Дастин вовремя пришёл в себя, уворачиваясь от вампира, удар которого застыл в сантиметре от Чейза. Перекатившись, Дастин оказался сверху, а пробуя заломить голову противнику, был скинут в сторону. Одновременно вскочили, оскаливаясь. Между ними было всего пара-тройка метров, но и они учтиво соблюдались. Первым нарушил расстояние подчинённый Кроуфорда, замахиваясь ногой. Но Дастин, уловив это движение, перехватил её, поворачивая на себя, тем самым развернув противника к себе спиной. И, отойдя на несколько метров, разбежался, захватывая обе ноги руками, а корпусом поваливая его на землю. Тот, вовремя опёрся руками, дабы смягчить себе падение, но Дастин, наваливаясь на него всей тяжестью тела, захватил двумя руками его голову, ударяя о землю, а затем со щелчком заломил её, полностью лишая жизни вампира. Над телом Говарда нависла тень от вампира, полностью потерявшего контроль над разумом. Глаза Барта горели самым ярким огнём злобы, обиды, горечи, а руки сжались до побледнения костей, мышцы напряглись до предела. Взгляд Кроуфорда тонул в страхе от блестящих глаз Бенни, но руки продолжали копошиться в траве, ища заветную ампулу. И только-только лекарство было найдено, а Говард вновь залился надеждой в скором спасении, как Барт нанёс удар в челюсть, отчего ладонь Кроуфорда снова потеряла пробирку. Первородный понимал, что до смерти остались считанные часы, но ни он, ни Экко, пришедшая в сознание, не были намерены сдаваться, ведь есть шанс на спасение. Пока певец замахивался для нового удара, Экко успела подняться и оценить всё, что успело произойти без неё: количество их союзников уменьшилось как минимум вдвое, а сам Говард, её втайне любимый вампир, сейчас избивается несносным и заносчивым блондинистым упрямцем. Да как он посмел вообще руку на первородного поднять? Но сам Говард уже выбился из сил, и даже мощь и энергия первого прародителя вампиров не спасали. Экко кинулась на помощь своему хозяину, но вовремя была приостановлена Мией, что сбила её. Кубарем они прокатились несколько метров, а когда остановились, Экко тут же вскочила на ноги, пока Мия только поднималась. Не сдержав эмоций, союзница Говарда ногой ударила прямо Мие в живот, отчего та согнулась пополам и, воспользовавшись этим, Экко, взяв затылок ведьмы, ударила её коленом в лицо. Брэдли-Джонсон упала, не в силах пошевелиться. Говорила ей Хана, что магия недостаточно восстановились, но разве Мия станет слушать ведьму, когда тут вся её семья и друзья? Еще раз, пнув Мию в живот, Экко почти настигла музыканта, что яростно избивал её любимого, но неожиданно перед ней выскочила Эллен, усмехаясь. И мгновенно ударив снизу кулаком Экко в челюсть, с разворота нанесла последующий удар ногой, который точно попал в голову приспешнице. Эллен подбежала к Мие, поднимая её голову. Лицо ведьмы было в крови, веки едва дрожали, а губы почему-то улыбались. Но ежесекундная непонятная радость улетучилась, а Мия начала кашлять. С такой силой, что горло обдирает, будто легкие сейчас рвутся. И, казалось, кашель прекратился, как начался с новой силой, с кровью. Но алая жидкость, оказавшаяся на ладонях Эллен, испарялась, отдавая еле заметным красноватым свечением. Значит кровь, с которой смешалась магия Мии, покидает тело в связи… с побочным эффектом, вызванным пророчеством. — Барт, — Позвала Эллен музыканта, но он упёрто не отрывался от своего занятия. Аккуратно опустив голову Мии на землю, подбежала к певцу, повторяя. — Бенни, тебе пора… — Ведьма ослепительно улыбнулась, указывая кивком головы в сторону Мии. И всё бы ничего, но к бездвижному телу Мии ползла Экко. — Но я не… — Копошился Бенни продолжая сидеть на Говарде. Кулаки от многочисленных ударов покраснели, опухли, горели. — Можешь! Вперёд! — Эллен подняла за плечи музыканта, подталкивая к Мии и наблюдая за Экко, которая вот-вот свернёт Мие шею. Бенни со скоростью вампира подлетел к Брэдли-Джонсон, рывком отталкивая от неё Экко, совсем позабыв о Кроуфорде. Но как только Барт замахнулся для удара, его остановила Эллен: — Нет, оставь её. Иди же! — Тон девушки был неприкосновенен, жесток, напорист, но глаза выдавали её добродушие, а лёгкая улыбка придавала музыканту уверенности и каплю послушания. И пока четверо оборотней, Итан с Ханой и Дастин, — не давали пройти ни единому вампиру к остальным; пока Эллен, пылающая голубым огнём, противилась Экко; пока Говард пытался пробудить хоть какие-то силы для движений; Бенни склонился над потрёпанным телом Мии, которая слегка еще подкашливала, содрогаясь и дрожа всем телом. Поправив её запутанные кучерявые волосы, спрятав за ухо, отчего девушка сглотнула, тяжело дыша, Барт пристально вглядывался в лицо Мии. Силы будто покидали её, словно жизнь блекла, становясь неощутимой, далёкой. Мия глубоко выдохнула, открывая глаза. И каково было её удивление, когда она увидела дорогие глаза, блестящие в свете луны, любимую с самой первой встречи улыбку… Когда почувствовала холодные прикосновения со спины и у щеки, что, наоборот, обжигали, заставляли кровь бежать быстрее. Ведьма, думая, что это сон или нечто, что определенно не может быть реальностью, положила свою руку на его, поглаживая большим пальцем, сквозь боль, неощутимую никогда ранее. А взгляд Бенни ласковый, чарующий, полностью поглощающий. Сам Барт сомневался. Скитался от одного к другому, не зная, какой мост сжечь, а какой перейти. Трудно сказать, чего больше заслуживает нерешительность — жалости или презрения, и неизвестно, что опаснее — принять ошибочное решение или не принимать никакого. Говард тем временем, оглушённый многочисленными звуками рычания, шипения, криков, открыл глаза, а почувствовав запах крови, привлёкший не только его, но и остальных подчинённых, мгновенно пришёл в себя. Точнее во все силы, что позволяло его состояние, дабы еще ухватиться за ничтожную надежду выжить. И только он оглядел траву, что безжалостно всё это время прятала от него ампулу, как его глаза, наконец, выловили дорогую, желанную пробирку. Руки сразу потянулись, организм отдавал самую последнюю энергию, еще хватаясь за жизнь, за спасение, находящиеся в его руках. Дыхание куда-то исчезло, а сердце Барта забилось с огромной частотой, отдающейся в уши обоим. Ветер мягко щекотал лица, будто торопя, показывая, что и природа жаждет их уединения. Взор Бенни медленно спустился с чарующих глаз Мии, кои завороженно наблюдали за певцом, на её мягкие, манящие, вишнёвые губы, но тут же вернулся обратно, с новой волной нежности, мягкости и трепета. И ничто не могло помешать той хрупкости, что приносил этот момент. Чуть опустив руку, пальцы Бенни и Мии сплелись воедино, оправляя по телам заряды искр, молний, мурашек. Проследив за этим моментом, Мия, поддаваясь искушению, невольно залюбовалась бархатными матовыми устами вампира, что одарили её широкой, ослепляющей душу, улыбкой. Разлука учит любить по-настоящему. Кроуфорд всячески пытался открыть пробирку, но трещина, образовавшаяся от падения, не позволяла должным образом открутить крышку ампулы. Экко яростно делала попытки хоть раз ударить Эллен, но та профессионально парировала её удары. Четыре волка, образовавшие полукруг, Хана и Итан, замыкающие круг с другой стороны, защищали Мию, Бенни и Эллен от роя вампиров, которые горели желанием доказать Экко и Говарду о своей верности, преданности, силе, поскольку были уверены, что ни волки, ни вампиры, ни ведьмы со стороны Итана — не останутся в живых. Певец сверху любовался ее лицом, разлившимся по нему наслаждением, близостью их тел, лунным светом, летней ночью, а Мия — тем взрывом ощущений, нахлынувших так внезапно, которые теперь предстояло осмыслить и переварить. Бенни наклонялся, словно не желая торопить время, будто и всей ночи будет мало, чтобы преодолеть и без того крохотное расстояние между ними. Аккуратным движением высвободил руку от её пальцев, накрывая обеими ладонями шею Мии. Лицо девушки робко, со всей нежностью вдруг потянулось к нему, отвечая, как подсолнух к солнышку, но вовремя, а может совсем в неподходящий момент — остановилось. Между ними образовалось едва ощутимое расстояние, сквозь которое блистал луч луны, как бы невзначай придавая волшебства. Их взгляды встретились, заставляя тонуть в друг друге. И, кажется, что даже смотрящего прямиком в душу трепетного взора будет достаточно для них, но, полностью отдаваясь былым, а может заново родившемся чувствам, они одновременно поддались друг другу, позволяя это мгновение запомнить прикосновениями, воспалёнными и горящими рецепторами, прикрывая глаза. Поцелуй утоляет жажду бессмертия, полностью выворачивая Бенни и Мию наизнанку, открывая их трепет, немного смятения, нежность, чувственность, страсть… Сама душа поёт, ведь и она давно ждала их воссоединения. Мия, почувствовав бесконечное тепло, возможно часть какой-то силы, летела к небесам… Они невольно встают на ноги, тянутся к небу, к луне, что ликуют, одаривая их светом, не былой еще никогда тишиной, что боится нарушить столь долгожданный момент. Бенни одну руку провёл от шеи девушки, до плеча, а затем за спину, прижимая как можно ближе к себе. Мия же, пылающая в огненном вихре, обвила его шею, зарываясь в волосы. Губы, слитые в простом касании, приобрели жар, упругость, рождая страстный поцелуй. Поцелуй в котором не важно кто доминирует, всецело отдаваясь ласкам, наслаждению, теряя контроль над сознанием. И мир перестал существовать. Запах любви: безграничного океана, тёплой весны, может розами или пряным букетом вина, карамелью иль елью, тишиной и дымом разлуки — заполонил все пространство, всю планету, вселенную, заставляя вампиров, магов, оборотней отвлечься от своих дел, ненароком прекращая звуки войны, что незаметно для этих двоих не прекращались до сих пор… Но они продолжали самозабвенно целоваться, и только их губы сошлись тесно-тесно, Барт почувствовал, что никогда ещё не был так счастлив, так легко, любовно, ликующе счастлив, без мысли, без тревоги, без усталости, полный только огромного наслаждения. Мия же отдавалась чувствам с головой, будто от этого зависит её жизнь. И это было действительно так… тело билось в потрясающей её энергии, нескончаемой силой, что прибавлялась, кружа голову. От переполняющих чувств, взбунтовавшейся магии, она получала максимум удовольствия за самый короткий срок, длившейся, по её ощущениям, самую настоящую бесконечность. Барт и Мия не желали заканчивать живописность идиллии, что рисовалась от танца их трепещущих тел и жадных губ. Тело Мии обдало сначала ледяными прикосновениями холодных, изящно двигающихся рук Бенни, а затем нескончаемым жаром, поселившемся внутри неё, отчего она светилась красным, ярким цветом хаоса. Рассвет тихо прорывался сквозь деревья, листья, траву, где вовсю красовалась роса, похожая на бриллианты… Смесь красок красного и синего, оранжевого и голубого, розового и фиолетового — придавали необычайный контраст, окуная всё вокруг в позолоченную теплоту надвигающегося дня. Как только первый луч солнца, красная обивка звезды выступила из-за горизонта, приветствуя новые сутки, от Мии и Бенни произошла волна энергии, будоражащая всех, как ветер. Тело Брэдли-Джонсон начало меняться… кожа цвела, становясь более смуглой, глаза горели алым цветом, кровь в жилах кипела, и вновь раздалась волна уже большей силы, которая примяла траву, оставляя след. Сердце Мии пропустило удар. И огромная вспышка, более походившая на самый настоящий взрыв, сопровождалась глухим шумом, поглощала всё окружение, откидывая всех, ломая даже крупные ветви деревьев, вырывая зелень из земли, треская стекла, оставшиеся от дома Фоллов… и ампулу, разлив лекарство по рукам Говарда, который отлетел, приземляясь на спину. Жидкость тёмного цвета вмиг обожгла кожу первородного, а та, что оказалась пролитой в земле — испарилась, вызывая в воздухе неприятный запах гари и кислоты. Вновь ритм сердца заверещал, но прекратился, давая организму настроиться на… жизнь.? Магия пробуждалась, оживляя каждую клетку тела Мии, каждую часть её души и ту без сомнения чистую, преданную, сказочную любовь. Чувства и желания обострялись, становясь граничащими с продолжением этого действа и с воспалённым понимаем, что скоро этот незабываемый миг, всего несколько жалких, но прекрасных минут — закончатся. Первородный продолжал лежать на спине, только протянул трясущиеся руки к лицу, которые были все в ожогах и не регенерировали. Силы, возникающие от того шанса спастись — улетучились, полностью лишая его жизнеспособности. Всё. Остались считанные минуты, может секунды его жизни. И ничто, ничто не сможет вылечить его. Он созерцал на те звёзды, видневшиеся сквозь тяжёлые облака, чёрный дым. Лицо расплывалось в ухмылке, но из глаз бежала скупая слеза. Надежда умерла вместе с ним. — Неет! — Прокричала Экко, завидев эту картину. Единственный вампир, ради которого она была способна даже на глупые, безумные поступки, тот, от кого её сердце тихо трепетало — лежал без движений. Оттолкнув Эллен, она вмиг подбежала к Говарду, опустилась рядом с ним на колени, чтобы заглянуть в бездонные, но уже безжизненные глаза. Губы всё еще расплывались в едва заметной ухмылке, а дорожка от слезы застыла, не дойдя до земли. Одри добилась своего. Она чувствует то, что испытала вся семья Фоллов, Итан, Дастин, Барт… причём неоднократно. Ту боль потери, осознание, что ничего не вернуть. И погибло то, что должно было жить вечно. А Экко не знала, что делать дальше. Картина туманилась, заливалась солёной водой, губы дрожали, руки крепко схватились за плечи Кроуфорда, едва сжимая. Лоб припал к груди первородного, впитывая её слёзы. «Несправедливо», — мысленно кричала она, — « Невозможно», «Не должно быть так»… Но… к счастью друзей, сражавшихся за жизнь друг друга, за глупое безрассудство Одри, и к несчастью Экко — он погиб. Вампиры, подчинённые Говарду, потеряли смысл продолжать всю эту бойню, не несущую особого смысла. Если раньше они хотели доказать свою преданность, благородство, то сейчас единственным желанием было бежать. Далеко. Вот, что значит — страх. Нет никакой преданности, только предательство, корысть, выгода, глупое стремление к наживе. Да и сама Экко не блистала желанием оставаться. Ей хотелось спрятаться. Убежать. Уйти. Не видеть смерть единственного, кого она смогла полюбить за всю свою жизнь. Ей не прожить вечность без него. Слишком больно. Ком застрял в горле, глуша порыв кричать. И только все вампиры сорвались со своих мест в попытке побега, как из леса вышли еще трое волков: два больших, а один совсем маленький, но вселяющий ужас не меньше остальных. Не дадут они никому сбежать. Экко поднялась на ноги, пошатнулась, сделала первый рывок в сторону леса, но и её окружили Итан, Хана, Эллен со всех сторон. От безвыходности она опустилась на колени, закрывая лицо руками, содрогаясь всем телом. Казалось, что она плачет. Но помолчав, она засмеялась тем безумным смехом, как раньше. Громким, оглушающим, режущим, сумасшедшим.***
— Пока, Мия, — Итан крепко обнял девушку, похлопав по спине, — Как пройдёт суд, я позвоню, — Вуд никак не мог поверить, что Хана смогла оживить её и Эллен. Он знал о том, что она справиться, но не думал, что так скоро. — Хорошо, — Чуть сморщив лицо, Мия еще сильнее сжала его в объятиях, — Приедешь к нам потом? — Обязательно, — Вуд отстранился, щелкнув Мию по носу. — А меня возьмёте с собой? — Подошедший Дастин ослепительно улыбнулся, раскрывая руки для объятий. И он с трудом верил, что всё это закончилось. — Может, ты вообще с нами поедешь? — Мия мельком взглянула на Барта и Эллен, с которой он разговаривал, и со всей силы сжала друга. Она скучала по нему. Живому, счастливому, настоящему. Была благодарна судьбе за конец чёрной полосы, за выздоровление… брата… И хотела еще немножко насладиться дружеской компанией. — Нет, — Растянул Дастин, проследив за взглядом Мии, — Я Итану лучше помогу. — Но… — Хотела сказать Брэдли Джонсон, но Чейз её перебил, хохотнув: — Но, несомненно, приеду к вам, — Дастин похлопал Мию по плечу, — Только позже. Машина Итана с Дастином и Экко скрылась за многочисленными деревьями, которые облачились в самые яркие цвета зелёного и жёлтого. Небо отдавало самым необычным цветом васильков, а пышные облака покрывали небосклон словно перья. Всех пойманных вампиров уже увёз Совет на собрание князей и судимость. Пока Мия провожала князя и друга, к ней подошла семья Фоллов. — Ну, а вы куда сейчас? — Мия грустно посмотрела на каждого, задерживая взгляд на Максе. Их дом вновь сгорел дотла, как и предыдущий, снова от рук вампира, жаждущего власти. — А мы наведаемся к старым знакомым, — Улыбчиво произнёс Конрад, вглядываясь в тёмный дым, растекающийся в небе. Огонь тушили уже несколько часов, но он настойчиво продолжал охватывать каждую часть дома. Это самое страшное зрелище на свете. Чьи-то надежды, уют — всё, что человек любил и берёг, — исчезает без всякого смысла. У огня нет совести. — Что? — Переспросила Мия, ведь никогда еще ранее не знала о других знакомых семьи. — Они живут в соседнем городе, — Пояснил Ральф, обнимая Хелен и Шона, — Они добродушно предложили нам погостить у них. — Мы тебя обязательно с ними познакомим, — Улыбнулась Одри, стоя рядом с Максом, что буравил взором землю под ногами. — Я запомню, — Мия прищурилась, и, взяв два обещания: познакомить с друзьями и заехать к ней на ужин, девушка улыбнулась, оглядывая всю семью. Первым подошёл Конрад, обнимая Мию за плечи. Прошептал ей: « До встречи, дитё» и ушёл к своему мотоциклу, который позже разрезал тишину своим приятным рычанием мотора. Дальше подбежал Шон, а взяв девушку за шею, повис, смеясь. — Шон! — Тихо воскликнула Мия, кружа этого смелого мальчика, поймавшего больше всего убегающих вампиров. Смелости у него хоть отбавляй. Как и наглости вот так висеть на её шее. Весь в дядю. — Я уже скучаю, Мия, — Рассмеялся волчонок, спрыгивая на землю. — Ты тоже обещай, что заедешь к нам! — Хорошо, обещаю! — Ведьма растрепала мальчишке волосы, наблюдая, как он подбежал к Конраду, прося прокатить. Но вскоре послышались отрицательные крики прадеда, и жалобный скулёж Шона. — До встречи, — Обнялись Хелен и Брэдли-Джонсон, кивнув друг другу. После подошёл Ральф, даже Дядя Джон не удержался от объятий и сильно, даже с каким-то напором стиснул Мию, показывая, что скучал. Улыбнулся, едва хлопая по спине. — Мия, — Серьезно обратилась Одри, — Я скучаю больше Шона, — Шепотом произнесла волчица, обнимая подругу. Но Шон, услышав заявление тёти, поспешил отомстить ей за такие громкие слова, надвигаясь на Одри с готовыми защекотать руками. Одри, ойкнув, тут же убежала от племянника. Мия осталась с Максом, что продолжал наблюдать за бегущей сестрой и Шоном, который почти настиг её, щекоча. Девушка сплела руки за спиной оборотня, нежно обнимая. Руки волка тоже обвили её плечи, обжигая прикосновениями. Сердце Макса забилось в бешеном ритме, а сам он машинально поцеловал Мию в макушку, прижимаясь щекой к волосам. Сердечный ритм не только выдавал Фолла, но и Мию. Оно колотилось, отзываясь в ушах, угрожало вырваться из груди и не вернуться. Хорошо, что они не видят друг друга. Ведь под их взглядом можно было улететь, потерять рассудок. Только из-за глаз. Объятия говорили за них. Бешеный колокол сердец говорил за них. Слова были попросту не нужны, излишни. Грустный взгляд и улыбка сожаления, какой-то горечи окинули Мию напоследок, и Макс сел в машину, открывая окна и дожидаясь еще пассажира. — Прости, — Вырвалось у Мии шёпотом, но её услышал и волк, сидящий за рулём, и подошедшая Эллен, которая кивнула, улыбаясь. /// — Бенни, не извиняйся, — Эллен тепло обняла музыканта, заглядывая в глаза. — Ты тут не причем, не виноват, — Девушка улыбнулась, снимая кольцо с безымянного пальца. — Наверное, это не моё. — Она раскрыла ладонь Барта, положив туда кольцо. — Но… — Начал было певец, но приостанавливающий жест Эллен заставил его замолкнуть. — Не нужно, — Она опустила голову, пряча глаза, — Всё хорошо. Встряхнув головой, Эллен как бы невзначай убрала слезу и, улыбнувшись напоследок, двинулась к машине Макса, который обещался довести её до родителей. Они ей сейчас нужны. За советом, за поддержкой, за теплом и уютом. За разделением горя и скрытой обиды. /// — Хана? Ты куда? — Спросил Итан с надеждой на еще одну встречу. Маленькую, уютную, не в таких обстоятельствах. — К маме, — Хана одарила Вуда улыбкой. Если он знал, что именно жизнью её матери угрожал Говард, понял бы её стремление скорее рассказать о такой новости: маме Леманн не придётся скрываться от первородного, не придётся жить в страхе. Всё закончилось. — Спасибо тебе, — Итан впервые не знал, что сказать, кроме бесконечной благодарности. Они признательно смотрели друг на друга, сдерживая порыв прикоснуться. — На самом деле, не за что, — Хмыкнула девушка, надевая шлем на голову, и говоря то, что Итан так жаждал услышать, — Еще увидимся.***
///От лица Мии Ехали мы под палящим солнцем. Машина медленно рассекала по дорогам, направляясь на адрес, что дал нам Итан. Облака неспешно плыли по лазурному небосводу, как и птицы, рассекающие небесную гладь и поющие самые красивые песни. Было какое-то спокойствие, умиротворённость. Будто весь мир пережил то сокрушение, что принёс Кроуфорд, а теперь беззаботно начал жить сначала, с самого чистого листа. Барт одной рукой вёл машину, а другой одаривал прохладой мою ладонь, не желая ни на секунду отпускать её. Глаза смотрели точно вперёд, только изредка разглядывали меня, даря нескончаемое счастье. Где-то внутри кроились мысли, что это не совсем правильное решение, что можно было поступить совсем по-другому, но радость переполняло чувства сомнений и полностью поглощало с головой. Сейчас казалось совсем неважным переживания. И без того предыдущие события заставили всех морально истощиться, убить в себе любую мысль об отдыхе, смехе, объятиях. Только напряжение, страх, горе и боль. — Как ты выжила? — Непонимающе спросил певец, нарушая хрупкую тишину. Ладонь чуть сильней сжала мои пальцы, а глаза блеснули лишь на миг, отвлекаясь от дороги. — Хана напоила нас сывороткой из Омелии, — Я горько усмехнулась, вспоминая как это было невыносимо больно. Самая настоящая пытка возвращаться из мёртвых, где лишь пустота. Как ломается мир на две части, разрывая тебя и твоё тело. Певец продолжительное время молчал, иногда сжимая, иногда разжимая пальцы моих рук. Глаза прищуривались, брови вздымали вверх и опускались, а левая рука с силой сжала руль, издавая характерный звук. На несколько волнующих минут показалось, что порыв певца что-то сказать — не принесёт ничего положительного, только горькие новости о анализе его поступка. Но последующее его утверждение выбило землю из-под ног, отправляя меня высоко ввысь, заставляя трепетать… — Я люблю тебя, Мия, — Бенни ослепительно улыбнулся, будто сам удивляясь собственным словам. Ничто так не было сладостно, как осознание этих слов. И то расстояние, та разлука были оправданы. На глазах наворачивались слёзы. От счастья, от переполняющих чувств и эмоций. Рука сама потянулась к щеке музыканта, едва касаясь, оставляя обжигающие узоры и легко поправляя волосы за ухо.***
Мы стояли напротив дома, выполненного в стиле хай-тек, к которому вели каменные ступеньки, сливавшиеся с травой. Строение будто парило над землёй, прекрасно вписываясь в горную местность и нескончаемую зелень, как бы дополняя и то, и другое. — Чего стоите? — Весело спрашивала Меган, подходя к нам, — Привет, солнышко! — Мама! — Блаженно воскликнула я, обнимая её и утыкаясь носом в шею. Как долго я ждала этих объятий… — Бенни? — Улыбнулась Меган, подзывая к нам. — Здравствуйте, миссис Меган, — Вежливо поздоровался Барт, обхватывая нас с мамой двумя руками. Этот момент дарил всем волшебство. Какую-то сказочную частичку, которая надолго отпечатается у всех в памяти. Комфорт, присутствующий только в объятиях мамы, заставлял выплёскивать все внутренние переживания наружу, заставляя все чувства обостриться. Но всё же, здесь не хватало еще одного человека. — Никого не забыли? — Прокашлялся отец, вытирая руки полотенцем. Глаза недобро блеснули, прожигая Бенни насквозь. — Папа! — Я подозвала его к нам, и он, улыбаясь, направился к нам, раскрывая руки. Смотреть в три пары горящих любовью глаз — прекрасно. Вся душа изливается добром. Сердце напоминает о себе и дарит мне живой ритм, мелодию, по которой я скучала. Нет ничего лучше, чем стоять в объятиях самых дорогих людей. Папа, прошептав: «Ты выполнил обещание», мягко похлопал певца по спине. Меган, я и Бенни одарили его взглядами, полными приятного удивления. Мой отец недолюбливал его за пристрастие выпить, за это проклятое невыполненное обещание, корившее музыканта всё время. А сейчас… отец изменился, одаривая дозволением, неким благословением, улыбкой, весёлыми глазами. Господи, нет момента счастливее, чем этот. /// Утро было тихое, горные хребты, окутанные тьмой, мирно нежились в постели. Пришла осень, и ветер был осенний — теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро осени. Беззаботное приготовление завтрака вместе с мамой поднимает настроение выше неба, а уже поедание приготовленного на свежем, слегка будоражащем от ветра воздухе, вместе со всеми — превращает мир в самое прекрасное и безопасное место во вселенной.