Невероятности с долей вероятности

- Газ... Гааааз... - Джон дразняще водит пальцем по шее Гарета, едва касаясь чувствительного местечка за ухом. Дэвид-Ллойд вздрагивает, но не поддаётся на столь интимный жест; между бровей его складка, выражающая сосредоточенность. - Джон, погоди немного, - нежно, но твёрдо произносит Гарет, стараясь не отвлекаться, на горячее дыхание на своей шее. Они сидят рядом на диване: Гарет - прислонившись к спинке, изучает сценарий второго эпизода своего хоррора с карандашом в руках; Джон поджал под себя ноги, уютно свернувшись под боком любимого и положив голову на надёжное плечо молодого человека. С ним он всегда чувствует себя защищённым, и это каждый раз, при их нечастых встречах - внове. Джон так привык всё контролировать, что мог только удивляться, как легко с Гаретом отдать контроль, расслабиться и просто - жить. Дышать. Ни о чём не беспокоиться. Барроумен убирает руку на талию Дэвида-Ллойда и прикрывает глаза от удовольствия. - Что ты там ищешь? - с лёгкой улыбкой спрашивает он у Гарета, когда он делает последнюю пометку и откладывает сценарий. - Нелогичности. Я хочу максимального результата при минимальных затратах. Знаешь, как один классик сказал: "Краткость - сестра таланта". Как по мне, так часто потоком слов и никчёмными спецэффектами прикрывают смысловые дыры... Что-то не так? - вдруг прерывает свой монолог Газ, потому что Джон, вопреки обыкновению, молчит, и даже как будто готов мурлыкать, словно сытый кот. - Нет... Всё хорошо... - с тихой улыбкой бормочет Джон, бережно беря ладонь любимого и целуя её. - Мне так нравится, как ты говоришь... Я мог бы вечность наслаждаться... - Чем ты хочешь заняться? У тебя, кажется, были предложения? - приподнимает бровь Дэвид-Ллойд, чем вызывает у Барроумена хитрый блеск глаз, пробивающийся сквозь полуопущенные веки. - Давай поиграем, детка... - тут же отзывается Джон немного сиплым от избытка чувств голосом. Проворные пальцы подбираются к шнуркам на вороте толстовки и развязывают их. - В города? Или, может быть, в шахматы? - на полном серьёзе предлагает Газ. Джон тут же впадает в лёгкий ступор, и голубизна глаз, уже было подёрнувшаяся дымкой страсти, становится пронзительно-недоумённой. Гарет выдерживает несколько секунд игры в гляделки, наслаждаясь произведённым эффектом, а потом продолжает. - А что, давай в шахматы? Кто выиграет, будет сверху. До Джона не сразу доходит смысл сказанного, и Гарет уже откровенно забавляется, как на этом безупречно красивом лице проступает осмысленность и вместе с тем зажигается пошловатая "джекхаркнессовская" улыбка. - О... О, да, не сомневаюсь, что я выиграю, - хищно шепчет Джон, поглаживая небритую щёку и наслаждаясь её шершавостью. Гарет лишь снова приподнимает бровь в язвительно-немом несогласии и идёт за доской. *** Партия двигается медленно. Джон после первых шести ходов начинает ёрзать на месте, а когда Гарет вдруг с невозмутимым видом, чтобы ещё чуть-чуть помучить любимого, вдруг заявляет, что вообще-то надо бы записывать ходы и он намеревается реконструировать игру от начала, Джон безо всякого стеснения опрокидывает доску и набрасывается на Гарета с жадным поцелуем. Газ отвечает не менее горячо, и пару минут двое просто остервенело терзают рты друг друга, не позволяя никому перехватить инициативу; первым сдаётся Барроумен, позволяя любовнику поднять себя за грудки и доволочь до ближайшей горизонтальной поверхности, не разрывая поцелуя. Хорошо, что этой поверхностью оказывается всё-таки кровать. Когда оба падают, Гарет оказывается сверху и наконец отрывается от сладких губ, пытаясь хоть немного отдышаться. С Джоном привычная сдержанность Гарета испаряется без следа, и при их редких свиданиях это крышесносное чувство каждый раз как новое. И дело даже не в том, какого он пола - рядом с его харизмой такие вещи вообще не имеют значения. Гарет сидит верхом на Джоне, поглаживая недвусмысленный бугорок на джинсах, и понимает, отчего ему сносит начисто голову: Джон Барроумен, эта поп-икона планетарного масштаба, распластался здесь, под ним, абсолютно отдавшись в его власть и забыв обо всём на свете. Такая головокружительная власть пьянит, и если бы Гарет был не Гарет, он наверняка бы воспользовался ею в корыстных целях, но... Так случилось, что он любит это невозможное чудо, этого невыносимого красавца и выскочку, сильнее самого себя, больше жизни - и знает, что Барроумен давно чувствует то же самое. И эта потребность любить друг друга уже въелась под кожу, подкреплённая прошедшими страданиями - а теперь всё позади, и можно просто любить и наслаждаться друг другом без оглядки на обстоятельства. Джон громко стонет, желая большего, пока умелые руки поглаживают его сквозь одежду. - Я чуть не кончил, когда смотрел, как ты берёшь в руку шахматные фигуры... Передвигаешь... Чёрт, Газ, из-за тебя это может стать моим новым кинком... Ааах, перестань меня мучить! - Джон счастливо улыбается, запрокидывает голову и раскидывает руки. Какое наслаждение видеть его таким - не страдающим, не сломленным, раскрасневшимся от страсти! Он не затыкается никогда и не может перестать говорить даже сейчас, будучи так сильно возбуждён. - Как ты хочешь? - спрашивает Газ, когда Барроумен тянется к нему за очередным поцелуем. Джон тихонько посмеивается в губы любимого, обдавая чувствительную кожу горячим дыханием, а потом отвечает: - Решай ты... Всё равно у нас, похоже, ничья... - В следующий раз мы закончим партию как положено, - язвит с серьёзным видом Дэвид-Ллойд, за что зарабатывает лёгкий укус за мочку уха. - Ну всё, ты сам напросился... Держись!.. У них впереди не один день, чтобы насладиться любовью, нежностью и страстью. Пора навёрстывать всё то, что они упустили за двенадцать лет.