Только услышь мой шёпот во тьме...

Как только я покинул тот злосчастный парк, на душе стало неспокойно. Будто кошки скреблись прямо по сердцу. Прекрасно ведь понимаю, что переживаю за эту ненавистную мне девчонку. За всё это время, я смог к ней привязаться как не крути и как бы я не старался сопротивляться этому, всё бесполезно. У меня не выходит равнодушно ко всему относиться, чтобы я не делал. Я беспокоюсь за эту дуру, которая мне не звонила и не отвечает на мои звонки. Решившись больше не трепать себе нервы, я перестал названивать ей. Но мысли от этого спокойнее не стали. Ситуация с каждым днем становилась всё хуже, ведь Костя чахнул прямо на глазах. С каждым днём, его кожа становилась всё бледнее и появлялись новые шрамы. Всё чаще я стал замечать бинты на его шее и руках. При мне, пару раз, у него начинался приступ кашля и он запирался в ванной. Каждый день, в одно и то же время он пропадает ни слова не сказав, а по возвращению выглядит мрачнее тучи и с мокрыми красными глазами. Он почти перестал со мной разговаривать и совсем не идет на контакт. Когда я захожу к нему и ложусь рядом, он больше не обнимает меня в ответ и не гладит по волосам, рассказывая всякую ерунду про жизнь под водой или полеты в космос. Теперь, Костя тихо шепчет «уйди» и отворачиваеться, еле содрагаясь от какой-то боли, приглушая стоны. Разбивая мне, и без того раненое и шрамированное, сердце ещё сильнее. Мне невыносимо больно смотреть на него в таком состоянии. Самое ужасное, что он закрылся и не рассказывает, что с ним и это неприемлемо для нас, ведь поклялись друг за друга стоять насмерть и делиться всем, что нас гложет, но этот идиот решил всё нарушить. Когда я вернулся домой, была оглушающая тишина, что я было подумал, что Костя снова ушел ничего не сказав и даже не обратил внимание на то, что дверь в его комнату была открыта. Ведь, когда он уходит, то закрывает ее. Не то, чтобы мы не доверяли друг другу, просто все любят личное пространство и когда личные вещи никто не трогает. Привычным жестом я стянул с себя верхнюю одежду и поплелся на кухню за горячим чаем. Все мои мысли так тяготили меня, что я просто выпал из реальности на неопределенное количество времени, обдумывая всё, что происходит с моим другом. Когда чайник стал шуметь на весь дом, и вырвал меня с абстракции, я услышал звуки льющейся воды в ванной и обрадовался, что он дома. — Кость, — я замялся ненадолго, когда постучал в дверь к нему, — всё в порядке? — И прикусил губу от обиды, ведь ответа не последовало. — Ты голоден? Будешь что-то? — И снова режущая уши тишина, но что-то ещё. Страх внутри меня нарастал с каждой минутой или даже секундой, когда я услышал, как он кашляет, буквально задыхаясь. — Костя, что с тобой?! — Я буквально стал одним целым с дверью, чтобы быть хоть на чуточку ближе к нему. — Открой дверь! — Даже после моих ударов по дереву, он меня не послушал. — Проваливай, Артём. — Прохрипел он буквально по слогам сквозь тяжёлое дыхание и снова у него начался приступ. Послышались его крики боли и стоны, будто он режет себя, а затем грохот разбитого стекла и звук падающего тела, соприкоснувшегося с холодным кафелем. Видимо, он потерял сознание. Вода стала литься, с щели под дверью, мне под ноги и я стал буквально выламывать эту чертову преграду между нами, с криками. Когда она поддалась и я ворвался внутрь, я увидел Костю в своем облике, с ранеными крыльями, лежащего без сознания на кафеле в маленькой луже крови, которая образововалась вокруг его руки и заметил, что она лилась с запастья, на котором почти не было плоти, была глубокая открытая рана, открывая обзор на белую кость парня. Нет, это не были последствия самоубийства, что-то другое. Рядом лежали какие-то мокрые и скользкие цветки, будто он их съел, а потом выплюнул, много кровавых лепестков роз и их стебли с корнями и остатками человеческой ткани на них, а сами колючки были воткнуты в его кожу, тоже кровоточащие, но они будто росли из-под его кожи. И без того не идеально белое крыло, было запачкано алым и похоже опадало, ибо перьев на нем было всё меньше. Сам он весь был холодный и с синими губами, и я конечно, не на шутку испугался за него. Пульс я чувствовал, ведь венка на его шее пульсировала и самое плохие мысли откинул. Мигом закрыл, всё ещё льющуюся воду с крана и поднял парня на колени. Он был не самым лёгким, с таким то телосложением, поэтому я еле дотащил его на спине до спальни и бросил на кровать. Конечно все простыни за секунду испачкались и стали алыми, ведь я всё ещё не остановил ему кровь. Быстро найдя аптечку, я стал обрабатывать раны, смысла накладывать швы я не видел, ибо его регенерация сама все сделает за меня. Но меня напрягал факт того, что всё это время он, видимо, не мог себя излечить и из-за этого ходил весь в бинтах, терпя всю эту неистовую боль. Когда я закончил, было уже около двенадцати. Непривычное для меня время в одиночестве, ведь мы всегда смотрели вместе фильмы или готовили что-то, либо я ждал его с ночных походелок, а потом он злился, что я ещё не спал, обнимал и извинялся за то, что заставил меня волноваться. А сейчас, я сижу рядом с ним и наблюдаю за его тяжелым, редким дыханием и тихим, умеренным биением сердца. Что-то щелкает во мне, когда я смотрю на застывшую гримасу боли на его лице. Аккуратно, почти незаметно оставляю невесомый поцелуй на его щеке и он расслабляется, издавая тихий стон. — Костя, — мои пальцы зарываються в его алые волосы и перебирают жесткие прядки, сминая меж пальцев, зачесывая назад, убирая с глаз и поглаживая, наслаждаясь моментом близости, — зачем ты так со мной, — я наклоняюсь ближе к его лицу и вдыхаю родной запах, смешанный с кровью и у меня во рту сразу появляется металический привкус от которого хочеться блевать, но я не думаю об этом, — зачем заставляешь меня переживать, — беру его руку в свою и переплетаю с ним пальцы, касаясь губами тыльной стороны его ладони, прикрывая глаза и замираю так на пару секунд, — зачем закрываешься от меня и ничего не рассказываешь, — смотрю на ткань, обвязаную вокруг его запастья и глаза начинает щипать, — зачем ты делаешь мне так больно, Кость, зачем ты отталкиваешь меня после всего, что я сделал для тебя, — утыкаюсь лбом в его грудь и слезы постепенно начинают литься, — почему ты такой неблагодарный идиот, я же… — снова заминаюсь, слова даються сложно, — я же так тебя люблю. — И вновь я это сказал, а легче никапельки не стало, если бы только он слышал, если бы только знал насколько сильно, что даже собственную жизнь отдал бы, если бы он только попросил. — Позволь тебе помочь, дай мне знать, что с тобой происходит и почему ты страдаешь. Я заберу всю твою боль, ты слышишь? Ты только скажи… — Одинокая слеза катиться по моей щеке и падает к нему на грудь и я не выддерживаю. Ложусь рядом и обнимаю его за талию, как делал всегда. Его крылья зашевелились и я замер, когда почувствовал, как они обвили меня и парень прижал меня ближе к себе, окутывая коконом. Красноволосый обнял меня и уткнулся мне носом в шею. — Какой же ты… — я не мог подобрать слов, ведь всё ещё был в шоке, — даже во сне умудряешься так издеваться надо мной. — Грустная улыбка коснулась моих губ и мое тело прильнуло ещё ближе к нему, отдавая последнее тепло чужому продрогшему телу. — Знаешь, хоть она мне и не нравилась, но теперь я понимаю за что ты ее так любишь. — Парень всё ещё спит у меня на плече ко мне лицом, давая мне возможность рассматривать его нечеловеческую красоту. Каждый изгиб его кожи и недостаток для него, особенность для меня. Поэтому такой маленький шрам над бровью для меня прекрасен, касаюсь его губами и кожей ощущаю его дыхание, он среагировал. Перышки начинают щекотать меня, когда он шевелиться и хватается за меня, как за спасательный круг. Эти огромные крылья ещё крепче обволакивают меня и я пропадаю в их теплоте. Любимые губы сомкнуты в тонкую линию и брови нахмурены, даже во сне его что-то беспокоит. Я продолжаю слушать его тихое дыхание и радоваться таким маленьким, но для меня счастливым моментам. Знал бы он, как они важны мне. Как я смотрю на него влюбленными глазами и погибаю, я, видимо, сошел с ума. Мне нельзя его любить, но он нужен мне, как кислород. Но ведь знаю сам, что парень не полюбит меня также, как я его, поэтому храню все воспоминания с ним, как самое сокровенное, что у меня есть. Он мое несбыточное чудо. И каждый прожитый с ним миг вырезан у меня на сердце. Каждый момент, каждая секунда с самой первой встречи, когда он посмотрел на меня с надеждой и мольбой. Когда он поначалу боялся меня и касался невзначай, а потом извинялся за это, но меня прошибало током. Когда не понимал почему я делаю это для него и пытался благодарить, вертелся рядом со мной и хотел помогать, но всегда делал только хуже из-за чего я смеялся и говорил ему, что он как щеночек, а он обижался, но приходил ко мне спать. Когда обнимал вот так во сне, боялся, что пропаду и часто содрогался в страхе, но я его обнимал и он успокаивался и он сладко засыпал у меня на плече. Когда он смотрел мне прямо в глаза и мне хотелось продолжать эту сладкую пытку. А когда он улыбался и смеялся, то у меня земля из-под ног уходила, ведь ничего прекраснее я в жизни не слышал. Когда пару раз мы принимали душ вместе из-за экономии, по его инициативе, я думал, что не выдержу и он меня словит с потрохами и отвернется от меня, как от чертового извращенца. Как же было сложно держать всё в себе, все эти чувства, что каждым днем были все сильнее. Как же хотелось, чтобы однажды он укрыл меня пледом утром и сказал: «не вставай малыш, я приготовлю всё сам», и поцеловал в макушку со всей любовью, чтобы однажды заснул на моих коленях, обнимая за талию и не извинялся за это на следующее утро. Всё чего я хотел, о чем я только мог мечтать, чтобы он полюбил меня, так же сильно, как любит её. Но это было, есть и будет невозможно. И в момент нашего первого поцелуя, когда я всё-таки не смог себя сдерживать, и насильно прильнул к манящим устам, я это ощутил. Помимо космоса взорвавшегося внутри меня в эту самую секунду и счастья, что разрывало каждую мою клетку, невероятно приятных ощущений покалывания внизу живота, было столько безразличия и отвращения в мою сторону. Костя тогда оцепенел не зная что делать и оттолкнул меня, накричав, сказав, что со мной что-то не то и я не ведаю, что делаю. Нет, он не имеет ничего против однополых отношений, просто он не чувствует ничего ко мне. Я для него просто друг, брат, но ни в коем случае что-то большее. Я тогда опустел, ведь маленькая надежда на взаимность сгорела и превратилась в пепел. Что я тогда только не выслушал, но в итоге сквозь боль, шел по осколкам своего сердца и врал, что я просто хотел попробовать из любопытства, что это всё шутка и ничего не значит. Костя успокоился и сказал, что тоже пробовал и мне почему-то стало так больно и обидно, ведь когда я был дома, ждал его, а он целовался с каким-то парнем. Мне захотелось блевать, я не мог представить, что кто-то касается его так интимно, пусть даже, если это «просто ни к чему не обязывающий поцелуй», по его словам. У меня было ощущение, что меня предали, изменили, но прекрасно ведь понимал, что не имею на это право. Ни на чувства к нему, ни на него самого. Ведь для меня это было нечто намного больше. Эти две секунды прикосновения к его губам, было самой сладкой для меня наградой за всё время нашего совместного проживания, а ему просто не нужна моя нежность, не нужна моя любовь. И эта непозволительная для меня розкошь — сейчас лежать вместе с ним, будучи в его объятьях, намеренно захлебываясь в своих чувствах, ведь когда он проснеться вновь накричит и прогонит, попросит уйти и закрыть за собой дверь. Навсегда. Это мой самый большой страх. — Тёма, лежи смирно, не мешай спать, гавнюк… — Говорит его ангельский хриплый голос сквозь сон и мое сердце делает сальто в груди. Костя настолько привык спать рядом со мной, что подсознательно тянется ко мне и это не может не льстить. Слезы счастья наворачиваются на глаза и противно щипают. Но я улыбаюсь, как идиот и утыкаюсь носом в его макушку. Закрываю глаза и запечатываю этот момент в памяти навечно. Так тепло и хорошо, вот бы так было всегда. Каждое утро просыпаться и слушать его ворчание, что я спал так близко к нему и ему было жарко, слушать, как извиняется, что чуть не удушил во сне своими крыльями и благодарит, что сегодня я спал рядом и ему так спокойнее. Видеть, как каждый раз он роняет что-то с тумбочек, когда потягивается и расправляет их, ведь он не может спать в облике человека, ибо ему больно и холодно. И я никак не мог его согреть. Сколько раз зимой мы спали вместе потому, что я говорил, что мерзну и он считал своим долгом меня оберегать и дарить тепло, но на самом деле, так делал я. Когда он засыпал, я пытался его согреть всеми возможными способами, но он оставался льдышкой. Но в один день он рассказал, что тепло его тела зависит от взаимности. То есть, он может дарить тепло только тем, кого по настоящему любит. А все моменты, когда я находился рядом и он был теплый или совсем горячий, означало, что он думал о ней. Выходит, даже сейчас, он дарит тепло той, которую прогнал. А я просто заменяю ее. Невыносимо больно осознавать это. Но, я, кажется, уже привык к боли. Стал каким-то чертовым мазохистом рядом с этим парнем. Готов терпеть что угодно, лишь бы он был рядом, готов буду даже унижаться и просить на коленях, если нужно будет. Я без него пропаду же. — И поэтому, я сделаю все, что бы ты был счастлив. Да, согласен, что Кэт я невзлюбил именно потому, что ты был к ней неравнодушен и это была идиотская ревность. — Я неловко стал вырисовывать на его груди какие-то узоры и опустил глаза, тихо всхлипывая, чертовы слезы. — Но сейчас, всё по другому, слышишь? — Прокрутив все эти события в голове, я действительно пришел к единому выводу. — Она по своему стала мне дорога, я не знаю, как это произошло, правда. Может, из-за того, что я ездил к ней и помогал справляться с гибелью брата, хотя ты запрещал мне. Я не знаю зачем я это делал, кому хотел лучше, но теперь, всё это имеет смысл. Если бы ты только слышал меня и помог мне понять, что делать дальше. Кость, она ведь без тебя тоже погибает, я знаю, что вам нужно быть вместе. — Его счастье для меня в тысячу раз дороже моего собственного. — Забудь всё, что я говорил до этого. Я был просто эгоистом и не хотел делить тебя с кем-то вроде нее. Просто вернись к ней, прости и отпусти все события, она ведь не виновата, что ее брат был таким уродом и совершил столько всего ужасного, но, с другой стороны, его тоже можно было понять. Я бы тоже ради Насти тебя мог на многое пойти. Хватит быть таким гордым, ты слышишь? Не смей так измываться над вами обоими. — Артём? — Его веки дрогнули и он понемногу стал открывать глаза, но ни на сантиметр не здвинулся. А я было хотел отскочить от страха, ведь мое сердцебиение усилилось сразу на двести ударов так точно. — Ты что тут делаешь и как я… — Прекрасные разные глаза испуганно бегали по моему лицу. — Ты нашел меня и помог… — Он зажмурился и закусил губу. — Я всегда был таким жалким для тебя, ну почему… Я же так не хотел тебя втягивать в это… — Он зжал футболку за моей спиной и замолчал еле содрагаясь. — Что ты говоришь то? Никогда ты не был жалким для меня, — я взял его за подбородок и заставил посмотреть на себя, — это я тут всегда нюни разпускал, а ты меня поддерживал, — нежно оглаживал его щеки и он как завороженный смотрел на меня, — и втягивать во что? Расскажи мне пожалуйста, я не могу больше смотреть, как ты мучаешься и всё это скрываешь. Ты же даже не представляешь, как больно мне из-за тебя. — Артём, прекрати. — Режет ножом по живому. — Я больше не могу так существовать, ты понимаешь? — Он поднимает на меня взгляд полный слез. Нашлись два нытика. — Ты столько страдаешь из-за меня, Кэт страдала и теперь ещё больше. Настя из-за меня была на грани смерти. Я приношу всем только мучения, я устал от этого. Зачем тебе такой монстр, как я? — Затем, что ты всё для меня — Я убил человека Артём, — он зажмурился и всхлипнул, — отнял чужую жизнь опять в порыве гнева, а что, если я и на тебя нападу? — Мне абсолюно плевать, добровольно бы отдался в твои руки. — Ты же не можешь меня контролировать. А я так устал быть сильным в одиночку, мне уже надоело чувствовать боль во всем теле, я больше не хочу так жить, Артём. Просто не в силах. — Слезы ручьем текут с его глаз и я не успеваю их ловить большими пальцами. — Мне больно, Тём, так больно. Каждый день, я чувствую, что умираю и вырываю эти чертовы цветы из-под кожи. Я чувствую, что они разрастаются во мне и я не могу их остановить. Они меня душат всё сильнее, мне всё тяжелее дышать ночью. Эти шипы режут меня изнутри, я харкаю кровью, Тём, и чем больше их появляется, тем тяжелее их удалять. — Парень посмотрел на свои забинтованые руки и зглотнул. — Мне кажеться, оно скоро меня победит, и честно признаться, я устал с этим бороться. Из-за этой болезни, мои силы иссякли и я буквально исчезаю с лица Земли, — он поднялся, выпустив меня из своих обьятий и холод сразу же стал окутывать меня. Костя снял футболку и повернулся ко мне спиной. Его крыло, с него стекали струйки крови вниз по лопаткам и виднелась плоть у основания, было ощущение, что его вырвали с мясом, так его ещё и окутали стебли розы, — когда оно совсем отпадет или осыплеться, я умру. — Парень облокотился о колени и закрыл лицо руками, его плечи продолжали содрогаться. Плачет, истерически сильно, неприемлемо для него. Сам себя за это ненавидит. — Это же невозможно. — Я подвис немного и понял, что мне бессмысленно об этом задумываться, с этим парнем возможно всё. Мне не тягаться с непонятными мне силами. — Откуда у тебя это? Почему ты молчал?! Если ты умрешь, мы будем ещё больше страдать, идиота ты кусок! — Не здержавшись, я дал ему подзатыльник. На что, он повернулся охреневший и потер место удара. Выглядел он безумно мило и смешно, весь такой заплаканный, испуганный и удивленный, как маленький ребёнок. — Костя, хватит этого притворства. Ты не справляешься в одиночку, ты это уже сам понял. Поэтому, сейчас ты мне всё расскажешь в подробностях и мы закроем тему нашего недопонимания. — Он развернулся ко мне корпусом и притянул меня за талию к себе, обнимая за плечи. Тихо ахнув от боли, ведь его крепкие объятия были такими сильными, я потянулся к нему в ответ, зарываясь в алых волосах. — Артём, прости меня, я так виноват перед тобой. Я не должен был этого скрывать, но я ведь правда боялся тебя потерять… — Он снова всхлипнул, и слава богу, он не видел, как я до крови закусываю дрожащую губу и пытаюсь держаться, жмуря глаза до бликов. — Мне надоело, что ты постоянно возишься со мной, что я столько создаю проблем, поэтому хотел справиться один, хотел отгородить тебя от этого, поэтому закрылся. — Предательские капельки слез текут и текут по щекам, когда я слышу, как он хрипит и шмыгает носом, чуть ли не ламая мне кости своими объятиями. — Поэтому отталкивал тебя и грубил, ты прости, Артём, прости меня, я такой идиот. Ты моя семья, я так тебя люблю, ты мой хрупкий человечек, которого я должен был защищать и оберегать, а вышло наоборот. Ты мне так нужен, Тём, было так глупо верить, что такой, как я, которого только ты когда-то поставил на ноги, сможет выпутаться из очередного дерьма в одиночку. Я так не хотел ранить тебя, так мечтал, чтобы ты спокойно жил своей жизнью, но понял, что без тебя я ничто. — Нет, сердце не смей так реагировать, хватит так биться, хватит радоваться, это не то, о чем мы думаем. Нельзя. Не верю. Не будет. Никогда. Вернись в реальность, идиот. — Эх, Костя, ты как всегда, — я через силу отстранился от него и замер напротив, держа его лицо в ладонях, — ты не меняешься, — прислонился к его лбу и он закрыл глаза и продолжал зжимать мою футболку, — всё, как тогда, хочешь, как лучше, а делаешь только хуже. — Грустно усмехаюсь и вижу, как его уголки губ дрогнули. — Я конечно же тебя прощаю, даже не думай, что ты так можешь меня потерять, но я не смогу жить спокойно, пока ты тут умираешь молча. Ты слишком плохого обо мне мнения, я ведь тут с ума сходил от беспокойства и незнания ситуации. Голову ломал, что же я такого сделал, что ты так себя ведешь со мной, в суициде тебя подозревал, а ты просто оберегал меня, спасибо, детка. — И прикусил язык, вырвалось совершенно случайно, но он будто даже не услышал, не среагировал, только губы облизнул. — Тём, — боже, прозвучало так восхитительно, его хриплый утробный голос такой невероятный, и моё имя с его уст заводит на раз, — ты знаешь, а я ведь хотел откинуться, — за эти слова он опять получает, только на этот раз, я ущипнул его за грудь, в опасно-близком расстоянии от соска и задел его пальцами, от чего сам весь покрылся мурашками, черт, а парень лишь посмеялся и открыл мутные глаза, — но передумал из-за нее, не могу я просто так ее оставить. Представляешь, простил ещё тогда, но глупая гордость не позволяет вернуться к ней. И отпустить не могу, эгоист скажи? — Я молча киваю и смотрю за малейшими переменами на его лице. — И болезнь эта, черт бы ее побрал, представляешь из-за неё. — Мои глаза расширяются в недоумении и брови сдвигаються к переносице и Костя тыкает в них пальцем, разглаживая. — Не хмурься, морщины будут, как ты будешь соблазнять дам потом? — И хрипло смееться, а мне вот совсем не смешно. — Это из-за предательства с ее стороны, ну знаешь, сначала не взаимная любовь, ведь она меня отвергала поначалу, когда мы вновь встретились, а потом, когда открылась, то цветы в моем сердце расцвели. — Парень так спокойно об этом рассказывал, будто про сюжет книги какой, но не про личную возможную гибель. — А потом ее братец появляется и она себя странно ведёт, отсюда в меня закрадываються сомнения и подозрения, из-за чего семена распространяются по моему телу, пока просто по крови. — Я беру его не раненую руку и провожу ладонью по его выпирающим венам и зглатываю вязкую слюну, представляя как внутри них текут семена цветов. Всё это не укладывается в голове. — И вдруг, я узнаю, что она всё знала и скрывала, плюс притворялась незнающей и была на стороне врага, находясь у меня на груди. Змея, одним словом. Вот тебе предательство, и тут, цветы пускают стебли и паростки. Кэт не отрицает всего этого и молча уходит, шипы вырываются наружу. Она дарит мне эту боль каждый день, даже не находясь рядом. Ведь мое тело заполняют блядские розы… — Он опускает глаза и его голос вновь начинает дрожать. — Ее любимые цветы… — Костя тяжело вздыхает и жмуриться, сжимая мою ладонь в руке. — Драматично, правда? Я умираю от прекрасных цветов для кого-то, каждый гребаный день, вырываю их корни из-под кожи и откашливаю чертовы лепестки. — А я обдумываю сказанную мне информацию и меня прошибает насквозь страх, когда я понимаю, что это. Парень вновь меня обнимает крепко крепко, видимо, чувствуя мою дрожь во всем теле. — Это ханахаки?..