Просторный зал, обрамленный светлейшим нежно-голубым мрамором, был похож на ледяной грот и был раза в полтора больше хогвартского Большого зала. Лепнина под высоким потолком издали напоминала снежную шапку, огромные вазоны, в которых благоухали белые розы, были вытесаны, казалось, изо льда. Ледяным показался и огромный стол, который загибался кругом, оставляя в центре помост.
В отличие от Хогвартса, трапезная Шармбатона не делила пространство на четыре стола. Вместо этого в центре зала величаво стоял этот круглый с помостом в центре стол. Более громадного стола без должной фантазии не представить — он умещал не менее трех сотен стульев вокруг себя. Стулья, размещенные по кругу, на вид казались очень хлипкими, как стеклянными.
— Далеко не рассаживаемся, жмемся друг к другу, этим людям верить нельзя. — Только профессор МакГонагалл отправилась за возвышающийся стол преподавателей в конце зала, командование делегацией англичан перетянул на себя Скорпиус.
Сев на стулья, оказавшиеся довольно прочными, несмотря на вид, и придвинувшись к круглому столу, Альбус с интересом оглядел учеников за столом. Одетые в легкие голубые одежды шармбатонцы, кроваво-красные одеяния дурмстрангцев, и Хогвартс — выряженный в парадные мантии с нашивками факультетов.
За столом было шумно. Студенты шептались, те, что помладше, голос до шепота и вовсе не понижали, болгары вертели головами, и вслух рассуждали над красотами трапезной. Что-то бубнил себе под нос Скорпиус, с видом стратега, который уже думал, какой яд им подмешают в праздничный ужин. Но что раздражало больше всего, так это снисходительный хохот четырех француженок, сидевших неподалеку, и глазевших в сторону делегации Дурмстранга.
Ал перевел взгляд в сторону части стола, которую заняли дурмстрангцы, но ничего смешного там не увидел. Доминик, повернувшись за ним, впрочем, увидела. То ли женская логика была мужчинам в принципе неподвластна, то ли кузина была куда как более проницательной, но предмет насмешек француженок она выискала моментально. Но, смеяться не стала, напротив свистнула в сторону смеющихся.
— Vous trouvez c'est drôle? — без улыбки спросила она.
Француженки опешили.
— Да, я parler français, — ледяным тоном произнесла Доминик. — Я повторю, вам смешно?
— Что случилось? — тут же подтянулся к межнациональному конфликту Скорпиус.
— Эти клуши думают, что их здесь никто не понимает, и ржут с той девки.
— Чего? — привстала студентка Дурмстранга, на которую и были направлены насмешки.
Почему над ней смеялись, парням, наверное, было не понять. Единственная девушка из делегации Дурмстранга была обладательницей каштановых волос, стянутых в растрепанную косу, и довольно мускулистой фигуры, которая виднелась даже сквозь красную рубаху и жилет из жесткой кожи. К стулу студентка прислоняла волшебный посох, как и многие болгары.
— Так подойдите и прямо скажите, что я на мужика похожа, — прорычала болгарская студентка, которую на место попытался усадить однокурсник. — Стремно подойти, а?
— Я б послушала, как вы у нас за спиной пиздеть будете, — не унималась Доминик. — Я французский знаю, если что. Не дай Бог услышу что-то в адрес кого-то из наших, бить буду ногами.
— Может, выйдем с ними после ужина?
— Давай, выйдем. Или ссыкотно, дамы?
Когда мадам Максим, бессменный директор Шармбатона, встала из-за преподавательского стола и легонько цокнула вилочкой по фужеру, в зале воцарилась тишина.
— С превеликим удовольствием приветствую вас, дорогие гости, в Академия Магии Шармбатон! Не сомневаюсь, что вы успели оценить уровень подготовки, с которым мы встречаем у своих ворот дружественные делегации.
— Ага, особенно за карету вам гран-мерси, — прошипел Скорпиус.
— Всем bon appetite и une bonne soirée!
Директор академии магии хлопнула в ладоши. Хлопок раскатистым звоном прокатился по залу, и в ту же секунду на столе появились хрустальные блюда, наполненные праздничными яствами.
— Хьюстон, у нас проблемы, — прошептал Ал, глядя на тарелку перед собой, а точнее на пять вилок, три ложки, три ножа, непонятные щипчики и какую-то креманку.
Столовый этикет многих, очень многих членов делегации ограничивался простым, но понятным «не класть локти на стол», поэтому ситуация пред взором шармбатонцев обещала быть неловкой.
Делегация Хогвартса разом повернулась к сидевшему по центру Скорпиусу.
— Вилка для рыбы, вилка для салата, вилка для морепродуктов, ложка для подливы, нож для масла, щипчики для устриц, — произнес этот сенсей столового этикета. — Нахуй нам не нужны. Едим тем, чем удобно, не обращаем внимания ни на кого, ведем себя естественно.
Альбус выдохнул и с готовностью взял в руки первую же вилку.
— Вы поняли, да, что это было? — тут же шепнул Скорпиус с усмешкой.
— Что?
— Попытка унизить нас и болгар. Французы бывали в Хогвартсе и точно знают, что у нас с приборами не заморачиваются.
— Перестань, — отмахнулась Роза, очередная рыжеволосая Уизли, сидевшая рядом с ним. — Это этикет.
— А я согласна со Скорпиусом, — протянула Доминик, придирчиво осматривая блюда. — Нам здесь не рады.
— Но только это ты развязала с шармбатонцами конфликт ни с чего.
— Ал, — тут же повернулась к кузену Доминик. — Это подло гоготать за спиной у человека, только потому что он не похож на других. Да даже не за спиной. Эти куры сидели и ржали неприкрыто.
Альбус украдкой взглянул на девушку из Дурмстранга.
— Ну, — протянул он едва слышно. — Она и правда мужиковата немного.
Доминик вспыхнула.
— Она учится в маскулинной среде Дурмстранга, возможно, она единственная девушка на факультете, конечно, она будет выглядеть так. Но это не значит, что над ней стоит смеяться, — выпалила она. — Вообще, смеяться над человеком из-за его внешности это максимально тупо. И, по факту, за этим столом только я могу себе это позволить.
И, скосив взгляд в сторону француженок, добавила уже погромче:
— Потому что во мне кровь вейлы, а не мозги овцы.
— Ладно, не заводись, — отмахнулся Альбус. — Лучше скажи, что из этого съедобно…
Отчасти, он начал понимать, что имел в виду Скорпиус, когда притащил с собой лапшу и чипсы. Огромная тарелка с сырами, стоявшая рядом с Алом, смердела так, что глаза заслезились.
— А я считаю, что Доминик права, — проговорил Скорпиус, протянув ему рататуй. — Задружиться с болгарами — мудрый стратегический ход.
— Я тебе про общечеловеческое, а ты опять про интриги, — прошипела Доминик.
— Им и нам здесь не рады, — настаивал Скорпиус. — Между прочим, мы действуем в рамках миссии Турнира — связи налаживаем с болгарами. Дружить против кого-то — основа крепкой дружбы. Мы с Алом, отчасти, так и сдружились.
— И против кого вы дружили?
— Против вас с Луи.
Доминик треснула его по спине.
— Честно говоря, против вас дружил весь Хогвартс.
Ал тоже получил по спине.
— Но ты в итоге оказалась нормальной, — лучезарно улыбнулся Скорпиус. — И я тебя люблю. Несмотря на то, что, видимо, я не первый тебе в этом признаюсь.
— Что?
— А это что? — прервал их грядущий скандал Альбус, ткнув пальцев в щедро украшенное оливками и травами блюдо с ломтиками чего-то желейного.
Доминик присмотрелась к блюду.
— Студень из говяжьего языка, кажется.
— В чем, говоришь, можно будет заварить лапшу?
Скорпиус улыбнулся.
— Мы же на родине изысканной кулинарии, мсье Поттер. Передать вам козий сыр с благородной плесенью?
— А что с бокалами? — спросил сидевший неподалеку слизеринец. — Почему их так много?
— Бокал «Бургундия» — для Пино Нуар, «Бордо», который побольше — для красного вина, который поменьше — для белого, а «Сотерн», который похож на рюмку с ножкой — для белых сладких вин, — пояснил Скорпиус, повертев в руках один из бокалов. — А этот… так, минуточку, если здесь есть бокалы, то…
Высокие графины и кувшины на глазах наполнялись винами. Рубиново-алые, розовые, белые, игристые, теплые, холодные, на кувшинах с которыми проступали капельки… Показалось или нет, но сидевшая за столом преподавателей МакГонагалл смотрела прямо в их сторону и одними губами шептала угрожающе: «МАЛФОЙ».
— Grand Dieu sauve la France, — прижав руки к груди, прошептал Скорпиус.
— Что он сказал? — поинтересовался Альбус, откусив от багета кусочек.
— Боже, храни Францию, — усмехнулась Доминик.
МакГонагалл, вот уж точно не показалось, показала один указательный палец, безотрывно и тревожно глядя в сторону своей делегации.
— Не понял, — нахмурился Ал, поправив очки.
— Один графин? Выпить один графин? — мигом «расшифровал» Скорпиус. — Я вас не подведу, профессор!
— Мне кажется, она имела в виду, один бокал.
— Тебе кажется, Ал.
Когда в зале зазвучало чье-то тонкое мелодичное пение, ученики услышали даже не сразу — звон столовых приборов и бокалов заглушал звуки.
— Смотрите, — прошептала восторженно Роза. — Нимфы!
Возникшие словно из воздуха лесные прелестницы пели негромко, вытягивая звуки так, что, казалось, потусторонние трели наполнили весь зал. А на пустующем помосте в центре громадного стола, за которым ужинали ученики, вдруг оказалась высокая, очень худая, но плавная нимфа с бледной кожей и зеленоватого цвета волосами. Ее необычайно большие глаза были прикрыты, а тонкие руки размахивали в такт песни легкими зелеными платками.
— Женщина, вы шаль в соус макнули, — рассеянно шепнул Альбус, но кончик зеленого платка лишь щелкнул его по носу.
Есть, когда на помосте в центре пела нимфа, было неловко.
— Ал, она такая худенькая, — допивая третий бокал красного полусладкого, шепнул сердобольный Скорпиус. — Давай ее покормим.
— Перестань.
Но Скорпиус уже протягивал нимфе украдкой бутерброд с паштетом. Нимфа аж глаза приоткрыла и, к изумлению Ала, спрятала бутерброд в своих платках.
— Я покормил, — радовался Скорпиус. — Я покормил!
Нимфа, продолжая петь сквозь поспешное жевание, одарила его ласковым взглядом.
— МакГонагалл на нас смотрит.
— И что? В ее правилах не было «не кормите нимф». О… мадемуазель… мадам… вам налить?
— Да отстань ты от нимфы.
Когда основные блюда, которые многие гости попробовали с большой осторожностью, сменились десертами, песня нимф стала еще громче. С десертами дело пошло куда проще — вкусным было все.
— Ну, расти живот, расти и жопа, — нагрузив свою тарелку профитролями, большим куском шоколадного торта, эклерами и опустив рядом вазочку с крем-брюле, вздохнула Доминик.
Снова невольно глянув в сторону болгарской делегации, Альбус хихикнул.
— Они забирают с собой пирожные.
И точно, на коленях мускулистой девушки в красной рубахе тяжелел большой вакуумный контейнер, в который сидевшие рядом парни складывали разноцветные безе.
— И правильно делают, — налив себе еще вина, кивнул Скорпиус. — Кстати, а где наши контейнеры?
Ему не ответили.
— Никто не взял? Да что вы за люди.
— Скорпиус, — шепнул Ал, когда тот поднес бокал к губам. — Хватит накидываться.
— Я не накидываюсь.
— Девятый бокал.
— А ты мне жена, что мои бокалы считаешь?
Ал хотел было сказать, что его потенциальная жена слишком занята, она с упорством выходца из голодного края жевала торты и пирожные, но смолчал.
— Сам бы выпил, вино — огонь.
— Я не люблю вино, — признался Ал. — И не представляю, как его можно литрами хлестать, как некоторые.
Когда, наконец, столы опустели, а посуда с остатками десертов и напитков исчезла, случилось сразу две вещи: Скорпиус Гиперион Малфой громко предложил ехать в караоке, и Кубок Огня, из которого до этого лишь вылетали разноцветные искры, вспыхнул голубоватым пламенем.
Турнир Трех Волшебников официально начался.
***
— Я знаешь чего понять не могу, — протянул Скорпиус, когда они выходили в холл. — С нами за столом сидели же шармбатонцы всех курсов. Там и дети лет по тринадцать были, и младше. А на столе было море вина. И ликер. Почему никто не накидался?
— Почему «никто»? У тебя вон зрачки размером с галлеоны.
Скорпиус отмахнулся.
— Ты понял меня. Мелкие даже не пили. А старшие — по бокалу и все. Что с ними не так?
— Мне страшно за мир, в котором не пить считается чем-то странным. Я же не пью, — вразумил Альбус.
— Ну, это пока.
Но, надо сказать, вопрос исключительной сдержанности и манер шармбатонцев Ала заинтересовал. И, к несчастью, получил свой ответ в тот самый миг, когда мужскую половину гостей из Хогвартса сгрудил у себя невысокий, но статный гладковыбритый мужчина в строгих черных одеждах.
— Прошу сюда, джентльмены! Все меня видят? Да-да, так точно, ко мне, пожалуйста, не расходимся.
Делегацию Дурмстранга, вернее мужскую ее часть, точно так же собрал у себя мужчина в форменной одежде. Девушек уже выстроила у противоположной лестницы какая-то сухопарая мадам.
— Меня зовут мсье Жавер, — густым баритоном произнес мужчина, стоя напротив парней из Хогвартса. — Я служу гувернером при Академии Магии Шармбатон, и моя задача — воспитать достойное поколение молодых людей, а также привить им манеры и традиции нашей академии.
— Ой бля-я-я, — прошептал в толпе Скорпиус, первым поняв, зачем к ним приставили гувернера и почему шармбатонцы не напивались за ужином.
Благо мсье Жавер его не услышал. А может сделал вид, что не услышал.
— Сейчас мы отправимся в ваши покои, прошу всех запомнить дорогу и быть осторожными на лестнице — полы натерты. Уже в северной башне мужского крыла, я объясню вам правила поведения в академии и дам ценные наставления. Прошу за мной, джентльмены. Направо по лестнице, пожалуйста.
Двинув за гувернером по широкой лестнице, парни недоумевали.
— Это что сейчас было? — шепнул Альбус.
— Это, друг мой, — шепнул в ответ Скорпиус. — Наш надзиратель.
***
— Для тех, кто не расслышал в этом ужасном шуме в холле, повторюсь. Меня зовут мадам Шанталь, — громко произнесла сухопарая женщина в черном платье с белым жабо и кружевными манжетами. — Я служу гувернанткой при Академии Магии Шармбатон, и моя задача — воспитать достойное поколение молодых девушек, привить им манеры и традиции нашей академии, раскрыть их женственность и обучить искусству быть женщиной.
Оглядев выстроившихся англичанок, в ряды которых вклинили еще и единственную студентку Дурмстранга, мадам Шанталь сложила руки.
— Когда родители отдают своих детей под крыло академии на целый год, то они должны быть уверены в том, что воспитание их дочерей и сыновей останется безукоризненным. К сожалению, Хогвартс не может похвастаться той же политикой. Поэтому, имеем то, что имеем.
— Молчи, — сквозь зубы прошептала Роза, когда Доминик уже приготовилась протестовать.
— Я стану вашим другом и помощником, а также научу вас, девушки, быть женственными, кроткими и знающими толк в хороших манерах.
— Извините, — подала голос студентка Дурмстранга. — Вы уверены, что это нам нужно?
— Ваше имя, мадемуазель?
— Рада Илич.
— Так вот, милая Рада, в вашем случае, это просто необходимо.
— А, вот откуда корни растут.
— Прошу прощения, мадемуазель…
— Доминик. Теперь мне ясно, кто научил воспитанниц академии Шармбатон высокоморально ржать над людьми и даже рта не прикрывать.
Гувернантка вскинула тонкие брови.
— Милая Доминик, — смакуя каждый звук, произнесла она. — Вы очень красивая девушка. Но было бы лучше, если бы вы пропускали слова не только через рот, но и через мозг.
— Я учту, — оскалилась Доминик, шагнув вперед. — Но и вы учтите одну вещь, мадам.
— И какую же, моя милая?
— Что нарушать с порога устав Турнира и плевать на его главную миссию для человека, который мнит себя педагогом, непростительно.
Роза Уизли тихонечко заскулила. Борзая когтевранка была близка к тому, чтоб опозорить школу.
— Я нарушаю устав Турнира Трех Волшебников? — поразилась мадам Шанталь. — Это как же?
— Вы на второй минуте знакомства назвали студентку Дурмстранга уродом, а студентку Хогвартса — тупой. Такое себе поддержание дружественных связей между странами-участницами. Не думаю, что распорядители Турнира сочтут ваши методы действенными.
Мадам Шанталь задохнулась возмущением.
— Раунд, — прошептала Доминик, приблизившись к ней.
— Доброй ночи, девушки, — выплюнула гувернантка и, склонив голову, зашагала прочь.
