Турнир Трех Неудачников

Проснулся Альбус от того, что позади кто-то шуршал пергаментом. Потянувшись за очками, покоившимися на тумбочке, он повернулся в сторону источника этого негромкого, но все же шума, про себя подумав, что загадка ночного бодрствующего студента не такая уж и сложная. Скорпиус, чья кровать была расположена у окна, сидел около подсвечника с одной горящей свечой, и с задумчивым взором молодого поэта что-то писал в длинном свитке пергамента. — Что с тобой? — прошептал Альбус. — На рифму пробило? Скорпиус отмахнулся и, почесав краем пера висок, снова склонился над пергаментом. Ал, сев на кровати, подхватил край пергамента, где чернила уже высохли, и поднес к подсвечнику. — Внук Олливандера, Хагрид, «тот парень из Пуффендуя», — гласили надписи в столбец. — Бут, Стеббинс, профессор Долгопупс… это что за перепись мужского населения округи? — Пытаюсь выяснить, кто мог быть с Доминик до меня. Альбус приоткрыл рот. — Ты сейчас серьезно? Во взгляде Скорпиуса и нотки юмора не было. — Это ненормально. Скорпиус лишь дернул пергамент на себя. — А нормально, что моя девушка — как стена барьера платформы девять и три четверти? — В смысле? — Никто не знает, сколько мужчин в нее входило. Альбус закрыл лицо рукой. Скорпиус же фыркнул. — Как же ты не можешь понять? — протянул он устало. — Я всегда первый. Первый Малфой на Гриффиндоре, первый наследник… — Первый дебил на факультете. — Да. То есть, нет, — смутился Скорпиус. — То есть, везде первый, а Доминик сломала систему. И так это действо ну такое себе, а когда у твоей девушки пробег, как у Хогвартс-экспресса… короче, оттенки серого врут, Порнхаб врет, рассказы пьяного отчима тоже врут, верните мне потраченное на секс время. Я думал, там небо в звездах и пелена на глазах, а по факту, как лошадь с руки покормил… — Заткнись, заткнись, Малфой! — зажал уши с силой Альбус. — Фу, это мерзко, как мне теперь жить с этой информацией? — Прости. — Ты только что сделал меня на шаг ближе к гомосексуальности. — Что? — аж проснулся пуффендуец, чья кровать была рядом. — Спать, — прошипел сквозь зубы Скорпиус. Альбус стащил с переносицы очки и опустился на подушку, несмотря на то, что злобная фраза была адресована не ему. — Знаешь, я бы с удовольствием еще послушал, как ты пялил в карете мою двоюродную сестру, но уж очень спать хочется. И, привстав, задул свечу в подсвечнике, оставив задумчивого друга с пергаментом и пером в кромешной темноте. Ночное пробуждение, пусть и на несколько минут, аукнулось всем, кто был разбужен страдальческими рассуждениями Скорпиуса Гипериона Малфоя. Мсье Жавер заглянул в общую спальню непозволительно рано и медленно потряс золотым колокольчиком. — Доброе утро, джентльмены. Просыпаемся, приводим себя в порядок… а это что такое? И брезгливо поднял двумя пальцами бутылку виски, на самом дне которой плескалось немного янтарного напитка. — Молодые люди, вы в своем уме? Пить, да еще и это, с самого утра! — Что мы, совсем что ли? — прохрипел Скорпиус в подушку. — С утра пить. Мерзость, мсье Жавер. И не соврал. Во-первых, это депрессивный аристократ вчера ночью запивал тяготы своего поруганного сердца, а, во-вторых, на часах было ровно шесть утра. Мало кто бы проснулся раньше. Да чего уж там, мало кто был способен разлепить глаза в такую рань. А гувернер, непозволительно бодрый и уже одетый с иголочки, терпеливо дожидался в дверях. Однако поняв, что без его помощи мало кто сможет самостоятельно оторваться от перин, бросился стаскивать молодых людей. — Вставайте-вставайте, за окном такое чудесное утро. Да даже если бы за окном единорог прыгал по радуге, это бы не прибавило бодрости многим. — Дайте мне умереть спокойно, — на последнем издыхании хрипел Скорпиус, которого гувернер трепал по плечу. Когда процесс пробуждения, затянувшийся минут на пять, был окончен, и, казалось, уже ничего более страшного быть не могло, мсье Жавер торжественно объявил: — Утренняя пробежка. Альбус приоткрыл рот. — Мсье Жавер, посмотрите на нас. Этот еле стоит. Скорпиус, украдкой потягивающий остатки виски, тут же спрятал бутылку за спину. — Мы не в состоянии, — пришел на подмогу еще один гриффиндорец, высокий и светловолосый, в клетчатой пижаме. — Чтоб быть «в состоянии», нужно уметь пить или не пить вовсе, — процедил мсье Жавер. — Утренняя пробежка — лучшее лекарство от «вашего состояния». Скорпиус только хотел было сказать, что выпить по стопочке — куда как лучшее лекарство от «их состояния», нежели пробежка ранним прохладным утром, но Альбус ткнул его под ребра. Когда гувернер вышел, дав парням возможность одеться и плеснуть в лицо воды, Альбус открыл окно и поежился от ветра. Вдали, вокруг поля для квиддича, уже бегали младшекурсники, издали похожие на маленькие точки, у лесов разминались шармбатонцы постарше, а у озера мелькнула в процессе бега одинокая болгарская студентка. — Боже, храни Хогвартс, — прохрипел Альбус и, зевнув, закрыл окно, не увидев там ничего хорошего. — Извините, мсье Жавер, — протянул Скорпиус, когда гувернер вернулся за ними. — А девчонки будут бегать с нами? — Что, мсье? Девушки? О нет, у девушек совершенно другая программа воспитания и обучения в целом, — проговорил мсье Жавер. — Шармбатон разделяет учеников на женские и мужские классы. Ученики нехотя последовали за гувернером в холл. — Чуете, чуете запах? — шептал Скорпиус, принюхиваясь. — Из комнаты девок вот-вот запахнет феминизмом.

***

— Девушки, быстрее, быстрее, пожалуйста, — торопила мадам Шанталь. — Десять минут для того, чтоб привести себя в порядок — более чем достаточно. Несмотря на то, что грозная гувернантка разбудила девушек не в шесть утра, а на полчаса позже, сборы проходили тяжело. Когда же мадам Шанталь, явно обозленная на вчерашние выпады, достала карманные часы на длинной цепочке и принялась засекать время, девушки суетливо разбежались кто куда. Кто-то искал одежду в чемодане, кто-то уже приводил ее в порядок, убирая складки и налипшие ворсинки волшебной палочкой, кто-то первым делом бросился в ванную комнату. — Девушки, время! Пожалуйста, подойдите ко мне все. Нехотя выстроившись в разномастную шеренгу, девушки послушно замерли. Мадам Шанталь прикрыла глаза. — Если вы уже используете косметику, дорогая, то не делайте это так вульгарно, — произнесла она, остановившись напротив одной из когтевранок. — Пожалуйста, сотрите это с лица, вы не в кабаре. Кстати о кабаре. Сложив руки за спиной, она, цокая невысокими каблуками, приблизилась к Доминик. — Милая, что из фразы «Приведите себя в порядок», вам было не понятно? Щеголять перед людьми в, прошу прощения, неглиже, непозволительно приличной девушке. — Мне кажется, что мое нижнее белье не смущает никого, особенно учитывая, что ванная комната у нас общая, — произнесла Доминик. — У вас в Хогвартсе спать в таком виде нормально? — У нас в Хогвартсе людям есть дело до наших поступков и характера, а не до того, какого цвета на ком трусы. Прошу прощения. Взгляд мадам Шанталь снова скользнул по ее белому бюстье. — Тяжелый случай. Крайне тяжелый, — покачала головой гувернантка, и пошла далее. — Что до причесок, юные... Дверь в спальню скрипнула и студентка Дурмстранга, коротко оглядев выстроившихся кто в чем англичанок, примкнула в конец шеренги. Что, конечно, не укрылось от гувернантки. — Вот, девушки, — неожиданно не стала отчитывать за опоздание мадам Шанталь. — Вот яркий пример того, что за десять минут можно привести себя в порядок. Обратите внимание — одета, умыта, не зевает, волосы… ну допустим, в прическе. Мадемуазель Илич, что у вас с волосами? Студентка Дурмстранга, чьи каштановые волосы были собраны в неряшливый пучок из нерасплетенной со вчера косы, ответила коротко: — На пробежке дресс-кода нет. — Без бигудей на пробежке, ужас. Ужас, мадемуазель Илич, зовите палача, — прошептала Доминик. — Вы были на пробежке? — поинтересовалась гувернантка. — Да. — Вы, вероятно, не знали, но у девушек другая программа воспитания и обучения, нежели у молодых людей. И, раз уж речь зашла об этом… Взмахнув волшебной палочкой, мадам Шанталь заставила стопку принесенных с собой брошюрок, оставленных на полке у двери, подлететь к девушкам. Красивые брошюрки из плотной голубоватой бумаги с золотыми буквами разлетелись к каждой из гостей Шармбатона. — Здесь вы найдете информацию об академии, — пояснила гувернантка. — Также ознакомьтесь со списком дисциплин, а так же, вот на третьей странице, ваше расписание занятий, которые вы будете посещать вместе со студентками Шармбатона. — Извините, пожалуйста, — листая сразу открыв страницу с расписанием, протянула Доминик. — Почему в общем перечне дисциплин есть такие дисциплины, как «Магические вредители и способы борьбы с ними», «Дуэли и боевая магия», «Квиддич» и «Расширенный курс защиты от темных искусств», а в нашем расписании нет? — Потому что эти дисциплины изучаются исключительно молодыми людьми. — Что, простите? Как и предполагал Скорпиус, запахло феминизмом. Рыжеволосая бомба замедленного действия угрожающе затикала. — Вы хотите сказать, что у девушек и парней разные программы обучения? — Совершенно верно, мадемуазель. — Это абсурд, — выплюнула Доминик. — С каких пор девушка не может обучаться квиддичу? — Квиддич — исконно мужской, агрессивный спорт… — А как же «Холихедские Гарпии»? — вдруг внезапно вступилась за квиддич Роза Уизли. — Женская команда. — Я — охотник сборной Когтеврана, — бушевала Доминик. — А половина девушек в этой комнате приходили на тренировки. Аманда — капитан команды Слизерина. Кудрявая слизеринка закивала. Мадам Шанталь усмехнулась. — Девушки, получить бладжер в лицо — не лучшая награда за спортивные достижения. Для вас есть более подходящие занятия, вот, пожалуйста, танцы. Лицо Рады Илич перекосило. — Хорошо, — отмахнулась Доминик. — Допустим. Но почему девушка не может обучаться прочим «мужским» дисциплинам. — Я уже третий год чемпион Дурмстранга по дуэлям, — низким голосом сказала Рада. — И мне, получается, запрещено спарринговать с парнями? — И кстати про спарринговать с парнями. Мы будем видеть парней только за приемом пищи? — Раз уж Шармбатон делает все для того, чтоб поставить женщину ниже мужчины, почему нет дисциплин «Кулинария» и «Роды. Теория и практика»? — не унималась Доминик. — Хотя, какая там практика, ваши девушки парней десять минут в сутки видят. Вы лишаете их опыта общения с противоположным полом. — Дорогие девушки, — громко объявила мадам Шанталь. — Приведите себя в порядок, наконец. И спускайтесь к завтраку. И, не дрогнув под напором претензий, зашагала к выходу. — С одной стороны, мы со своим уставом в чужой монастырь, — сообщила Роза, подкалывая волосы у висков. — А с другой, не в мою смену будет процветать этот рассадник сексизма, — застегивая белую рубашку, прорычала разъяренная Доминик. — Нет, ну вы слышали? Не женские дела, видите ли! Да Рада в разы мужественнее всех наших парней… без обид, Рада. Рада лишь усмехнулась. Форменная алая рубаха Дурмстранга натянулась на ее бицепсах, а кожаная жилетка, казалось, вот-вот треснет на рельефе пресса. С ранним утренним негодованием отправиться в прохладную трапезную и поесть было лучшим решением.

***

 — Это возмутительно, — подытожила Доминик, намазывая круассан земляничным джемом. Скорпиус, бледный и несчастный, попивал кофе. Пробежка, видимо, стала тем, что забрало у него три года жизни. И вообще делегация Хогвартса выглядела убого и обессиленно в большинстве своем — курящих и вчера перебравших вычислить на пробежке было крайне легко. — Не спи, — раздраженно бросила Доминик, забрав его расписание. — Нет, ну полюбуйся. Полюбуйся, я сказала! У вас первым уроком «Дуэли и боевая магия». У нас — «Предсказания и гадания». Сексизм! — Ой, — встрепенулся Скорпиус. — Я хочу на «Предсказания и гадания». — Нет, дорогой, это же «чисто женская дисциплина», — пародируя наставительный тон мадам Шанталь, возразила Доминик. — Это невозможный маразм. Альбус, слушая ее вполуха, смотрел на полыхающий Кубок Огня. — Ты слушаешь? — вскинулась на него Доминик. — Да, — кивнул Ал. — Смотрите, вокруг Кубка Огня нет линии возраста. — И что? Ал повернулся. — Да ничего. Так, что у нас первое? Дуэли? Скорпиус налил себе еще кофе. — Ал, нам нельзя на дуэли. — Почему? — Во-первых, нас там будут бить, мы те еще дуэлянты… дуэлясты… дуэлисты, — уверенно сказал Скорпиус. — Во-вторых, у меня от дуэлей начнутся флэшбеки с Вьетнамом, а в-третьих, я хочу на «Предсказания и гадания». Скорпиус оживился и принялся листать расписание Доминик. — Или вот, после обеда. Я не хочу идти на квиддич, я хочу на «Эстетику и культуру магического мира». Кто сказал, что эстетика и культура — истинно женские предметы. Если есть мужчины-дуэлисты, мужчины-квиддичисты, то есть же и… как называют мужчин, которые интересуются эстетикой и культурой? — Гомосексуалисты, — ответил Альбус, пожав плечами. В Доминик, наконец, окончательно взорвалась бомба замедленного равноправия. Достав из сумки клочок пергамента и карандаш, она принялась строчить короткое послание, которое потом скомкала и бросила в сторону студентов Дурмстранга. — Не бросай в нее ничего, она, судя по виду, сейчас тебе втащит, — шепнул Альбус, но Рада Илич, развернув записку, лишь подняла на Доминик взгляд. — И что это было? — Мы с Радой идем на дуэли, — гордо сказала Доминик. — Хотите — идите вместо нас на гадания и ту прочую дичь. — Хотим! — обрадовался Скорпиус. — Ал, идешь со мной? Альбус рассеяно кивнул, снова уставившись на Кубок Огня. — Я догоню, бро. И только Скорпиус, подхватив сумку, поспешил вместе с девушками на гадания, а Доминик и болгарская студентка зашагали в сторону лестницы, Ал встал из-за стола и отыскал взглядом кучку младшекурсников Шармбатона. — За два галлеона брошу имена желающих в Кубок Огня, — шепнул он, проходя мимо них. — Желающие — встретимся в северной башне. Никому не говорить из старших — сглажу.

***

— Так я скоро умру или стану великим алхимиком? — снисходительно спросил Скорпиус, протягивая ладонь преподавательнице, в чьих навыках ясновидения пока сомневался. Альбус, заскочивший в класс с опозданием, бегло извинился и поймал заинтересованный взгляд девушек. — Мужчины видят то, что хотят видеть, — проговорила мадам Флио, одетая в воздушные оранжевые одежды. — Поэтому девушки восприимчивее. — Сексизм, — прошептал Альбус себе под нос. Мадам Флио, чьи черные волосы были сплетены в сотню мелких косичек, выпустила руку Скорпиуса и уселась на подушки перед классом. — Продолжим то, на чем остановились, — произнесла она невозмутимо и притянула к себе сосуд, похожий на слегка гнутую металлическую салатницу с дырчатыми узорами. — Жрецы древних инков жгли эти курения пред воинами. Воины раскуривали травы и их дым открывал сознанию вид на врагов, которые угрожали их жизни. Таким образом, древние инки знали врагов в лицо. Да, я вижу, у наших гостей есть вопросы! Пожалуйста. Руки Альбуса и Скорпиуса мгновенно взметнулись вверх. — У меня вопрос, — первым заговорил Альбус. — Если древние инки раскуривали эти травы и заранее видели своих врагов, почему тогда конкистадоры их все же захватили? Мадам Флио поджала губы. — Это то, о чем я говорила, девочки, — кивнула она, и шармбатонки закивали понимающе. — А можно я спрошу? Можно? — махал рукой Скорпиус. Глаза его горели. — Разумеется, — безо всякого энтузиазма сказала гадалка. — А мы будем раскуривать травы? Альбус закрыл лицо рукой. — Ты прям знал, куда идти. Мадам Флио несказанно обрадовалась активности студента. — Один философ говорил даже что-то вроде «раскуривайте травы каждый день», — заверил Скорпиус. — Какой философ? — Снуп Дог. Так мы будем? — Раскуривать травы мы не будем в связи с техникой безопасности, — произнесла мадам Флио, впрочем, чиркнув длинной спичкой. — Я подожгу травы, и поднесу травы к каждому желающему. Делайте быстрые глубокие вдохи. — Нюхать? Нюхать тоже норм, — радовался Скорпиус. — Ал, щас мясо будет, отвечаю. А то бы скучали на дуэлях. От души наблюдая за тем, как девушки, морща носы, меленько делают вдохи, Альбус чуть не захохотал. Скорпиус, нетерпеливо ерзая на подушке, чуть не отобрал у мадам Флио куренья и сделал такой мощный вдох, что его карие глаза вмиг покраснели. — Ну что? — поинтересовался Ал тихонько. Но Скорпиус, судя по стеклянному взгляду, засмотрелся в мозаику на стене. И пока он постигал не иначе как дзен, сидя на подушках в прокуренном классе гадалки Флио, гадалка Флио уже придвинула миску с тлеющими травами к главному скептику. — Я? — растерялся Альбус. Мадам Флио закивала. Неловко придвинувшись к миске, Ал хоть и чувствуя себя идиотом, но вдохнул густой сероватый дым. Тут же почувствовав сонливость и ощущения завесы тумана перед глазами, он хотел было моргнуть, но не смог — веки словно кто-то приклеил. Голову наполнили несвязные звуки, звучавшие как через толщу воды: шелест крыльев каких-то насекомых, звук льющейся из крана воды, звон стаканов, который становился громче, громче и громче… И вот он увидел. — Ал, — благоговейно позвал Скорпиус, ткнув его пальцем в щеку. — Отпустило? Мадам Флио, сидя рядом с ним, торжествовала. — Что ты видел? Альбус потер щеку и моргнул. — Сиськи. — Что? — Что? — Что? — В смысле, грудь, — смутился Альбус. — Какую грудь? — возмутилась одна из учениц, скрестив руки на груди. Альбус медленно повернулся. — Женскую. Небольшую такую, в ладони умещалась… — А я думал, что он там в воздухе щупает, — усмехнулся Скорпиус. — … аккуратная небольшая грудь, смуглая, подтянутая, — бормотал Альбус. — Вон, как у нее. Но смуглее. Тут же получив пощечину от смущенной француженки, которая лихорадочно принялась застегивать пуговку на блузе, Альбус чуть не слетел с подушки на пол. Скорпиус давился хохотом. Оскорбленная мадам Флио расправила плечи. — Вон отсюда. С гувернером к директору. — Но я правда увидел, я же не виноват… — Вон. Мужчинам здесь не место. Скорпиус нехотя собрал сумку и подтолкнул друга к двери. — Пойдем уже, медиум.

***

Мсье Жавер молчал и не оборачивался. Шагая за ним по коридору, щедро украшенному картинами в золотых рамах, друзья молчали. Разве что Скорпиус похихикивал. — Вам смешно, молодые люди? — наконец прервал тишину гувернер. — Простите. Снова воцарилась тишина. Гувернер молчал и не отчитывал — ну хоть это хорошо. — Сходили на прорицания, — сокрушался Альбус едва слышно. — Интересно, как там у девок на дуэлях… Обогнув фонтан, в котором плескались золотые рыбки, они оказались у директорского кабинета, по обе стороны от которого располагались вазоны с белыми розами. — Какого… — прошептал Скорпиус, толкнув Ала под бок. На скамье под дверью сидели Доминик и Рада Илич, которых громко отчитывала их сурового вида гувернантка. — А вот и девки, — улыбнулся Альбус и, поймав взгляд гувернера, опустился на соседнюю лавку в ожидании воспитательных взысканий.