***
— Конечно, ну что ты, я не обиделся, — сев за стол, улыбнулся шармбатонцу Скорпиус, не став утруждаться тем, что по-английски француз не понимал вообще. «Сдохни в муках, глядя, как твои внутренности доедают бешеные псы», — читалось в его ледяном взгляде. — Ебаный француз, — прошипел Скорпиус, притянув к себе тарелку с сыром и глядя, как удаляется из трапезной Стефан Каррель. — Что стряслось? — поинтересовался Ал, которого куда больше волновал вопрос, как слиться со Святочного бала. — Он не идет со мной на бал. Его уже пригласила какая-то блядина, а он слишком слабак, чтоб сказать девушке «нет». Ал хмыкнул. — Не удивительно, он — звезда Шармбатона. Скорпиус выглядел так, словно на него вылили ведро с помоями. Кажется, его чувство собственной важности только что кто-то пнул ниже пояса. — Да кто его пригласит, если он… ну ты понял. — Кто? — Слово на букву «г». — Гуляш? — Да, Поттер, гуляш. Я именно это и хотел сказать, — прорычал Скорпиус. Ал косо глянул в сторону Рады Илич, сидевшей за болгарской частью стола, и нервно сглотнул. Пышное убранство зала. Мужеподобная ведьма и хлипкий гриффиндорец с идиотским галстуком. Шепот за спиной. Насмешки соседей по комнате. Сотня любопытных взглядов. Открывать бал первым танцем… Забывшись, Ал выхватил у Скорпиуса стакан с самбукой, замаскированной под минеральную воду, осушил залпом и, тут же почувствовав, как обожгло горло, выплюнул. — Боже Всевышний! Скорпиус моргнул. — Ал, ты чего? — Решил что-то изменить в своей жизни, — брякнул Альбус. — Фу. Как это можно пить… — То есть, ты вообще меня не слушал? — процедил Скорпиус. — Я о том, что найти сейчас партнера на бал это… — Крайне сложно, — проговорила Доминик, сев снова рядом с Альбусом. — Ну что, дорогой, как ощущения? На секунду подумав, что Скорпиус и Доминик помирились, а он был слишком занят волнением, чтоб это заметить, Альбус завертел головой. — Как ощущения, когда даже Ал с кем-то идет на Святочный бал? — поинтересовалась Доминик, откинув волосы за спину и с аппетитом принявшись за грибной суп-пюре. Скорпиус одарил ее прохладным взглядом, но умолчал. — Так, какого цвета на тебе, говоришь, будет платье? — произнес он спустя минуту. — А что? — Я подберу подходящий нагрудный платок. — Зачем? Я уже нашла себе кавалера, — пожала плечами Доминик. — Это то, о чем я тебе говорил, — шепнул Альбус. Скорпиус отложил ложку. — С кем ты идешь на бал? — Со Стефаном Каррелем. Бледное лицо Малфоя вытянулось, а рот приоткрылся в немом негодовании. — Так это ты его пригласила? Доминик не без удовольствия кивнула. Чемпион Хогвартса идет на бал с чемпионом Шармбатона, а значить это могло для Скорпиуса Малфоя лишь… — Жаль, что не тебе открывать бал, Скорпиус, — улыбнулась Доминик, отправив в рот ложку. — Ибо не с кем. Даже не справедливо, ты ведь так хотел быть в центре внимания. Снова. — Ты… — Не расстраивайся. Я уверена, кто-нибудь в заднем ряду у окошка по достоинству оценит цвет твоего нагрудного платка. Встав из-за стола и зашагав к выходу, Скорпиус не одарил ее взглядом, в кои-то веки чувствуя себя униженным. Ал, замешкав, направился следом, чувствуя, как зеленые глаза кузины его прожигают насмешкой. — Незачем переживать, она всегда была прошмандовкой. Скорпиус, свернувшись калачиком на кровати, издал мученический вздох. Стайка канареек, которая еще недавно была золоченной люстрой, парила над его головой и тихонечко щебетала. Альбус, сидя рядом, снова потрепал его по плечу. — Ну и пусть идет с ним, зато тебе не открывать бал, — протянул он. И, поняв, что ляпнул, тут же уточнил. — Будешь незаметно хлестать винишко со мной. — Ты не хлещешь, толку-то. — Я начну, ты меня научишь. Малфой, не депрессуй, ей-богу. — Моя девушка отбила у меня парня, ты понимаешь? «Нет, и слава Богу», — подумал Альбус. — Гомосек и шлюха, вот уж парочка. — Как ты можешь, Ал, она же твоя сестра… — Да похуй, она двоюродная. А ты — мой родной друг, я ненавижу твоих бывших больше тебя. Скорпиус снова издал то ли всхлип, то ли вздох, то ли хрип. Альбус людей успокаивать не умел, а уж тех, кто метался в терзаниях разбитого сердца — подавно. — Ну хочешь… — И вдруг Ала осенило. — Хочешь, если тебе принципиально открывать бал, я уступлю тебе Раду Илич? Скорпиус повернулся к нему, заерзав на перине. — Что? — Ну, а что? — стараясь не выдать ликования в своем голосе, нахмурился Альбус. — Ты мой друг, тебе внимание важнее, я же вижу. И пойти на бал с Радой — утереть нос Доминик. Да, согласен, Рада… не фея, но ты тоже не… то есть да… то есть нормальный ты, твоего шарма хватит на вас обоих. Скорпиус сел на кровати и утер щеки. — Подожди. Подожди, — заволновался он. — Ты пожертвуешь честью открывать Святочный бал ради меня? — А что поделать, — картинно прикрыл глаза Альбус. — Между честью, дамой и другом, я всегда выберу друга. Глядя на Ала так, словно тот только что на руках вынес его из горящего дома, а после закрыл грудью от пулеметной очереди, Скорпиус выдохнул. — Альбус… — Не надо слов. Просто скажи, что ты согласен. — Я согласен, — прошептал Скорпиус благоговейно и крепко стиснул его в объятиях. — Альбус… только человек по имени Альбус может иметь такое большое сердце… — Не плачь, мой ссанный Гриндевальд, — усмехнулся Ал, похлопывая его по спине. И, услышав, как позади, у двери, что-то упало, друзья тут же обернулись: слизеринец Корбет, заскочивший взять учебники по истории магии, глядел на них, разинув рот, и даже не заметил, как уронил тяжелую сумку. — Пошел вон! — рявкнули в один голос Поттер и Малфой. Слизеринец, багровый от смущения, вылетел за дверь, а Скорпиус, утерев следы сантиментов с лица, заволновался: — Слушай, а Рада Илич согласится поменять партнера? За дверью послышался выдох, и Скорпиус, метнув взгляд туда, заставил рой канареек влететь в крохотную щель и начать клевать Корбета. — Мы — пара, Рада Илич — свингерша, — фыркнул Ал. — Спорим, Корбет пойдет работать под крыло Риты Скитер? Но Скорпиус оставался серьезен. — Ой, да согласится, конечно, — заверил Альбус. — Ей не принципиально же. — Ну так… пойдем? — заерзал Скорпиус. Альбус вскинул бровь. — Куда? Мы опоздали на урок. — Пойдем, найдем Раду Илич и скажем, что она идет со мной. — Э-не, — протянул Ал, тут же усадив Скорпиуса обратно на кровать. — Она втащит нам обоим. Давай это будет… сюрприз. Скорпиус приоткрыл рот. — Ты что, боишься ее что ли? — Да ни за что! Нет! Просто представь, как она удивится: рассчитывала пойти на бал с доходягой, который пригласил ее от безысходности, а пойдет в итоге с потомственным аристократом, человеком, который умеет держаться в привилегированном обществе, который не будет наступать ей на ноги во время танца, да и вообще, считай, Рада Илич будет самой настоящей Золушкой, ведь хрен еще кто такого принца отхватит. «Принц» растаял и, горделиво вздернув нос, усмехнулся. — Да? — Ну, а то, — закивал Альбус. — Она будет в восторге.***
Рождественское убранство Шармбатона напоминало пышную сказку: внезапно, хотя, возможно, не без помощи сильнейшей магии дюжины магов, в теплых окрестностях выпал снег, который покрывал холмы пушистой белоснежной гладью. Крупные хлопья сыпались с неба и не таяли, несмотря на то, что за стенами замка было достаточно тепло — ни промозглого ветра, ни слякоти под ногами, на заледеневших ступеней великолепной лестницы. За три дня до бала нимфы развесили по замку причудливые украшения: связки кристаллов горного хрусталя и стеклянные шары, в которых парили сияющие блестки. Вкупе с этим и ледяными фигурами, величавшими фойе, Шармбатон был похож на замок Снежной Королевы. Любоваться красотами зимнего замка у Альбуса желания не было, особенно за час до бала. Наскоро одевшись, он сидел на кровати, гипнотизировал взглядом циферблат часов и гадал, зачем собрался так быстро. Хотя, чего там собираться — многие парни оделись за пять минут, меньше минуты елозили по волосам расческой, и сидели, ожидая звездного часа, в точно такой же позе. Лишь Скорпиус Малфой носился из спальни в ванную, нервно оглядываясь и что-то бормоча себе под нос. — Все? Собрался? — нетерпеливо протянул Ал, когда на часах было почти семь вечера. Сияющий и великолепный Скорпиус Малфой вышел из ванной, явно наслаждаясь собственным пиджаком. — Как я выгляжу? — тоном человека, который готовился получать «Оскар», поинтересовался он. — Ну… — Сейчас переоденусь! Схватив его за руку и едва не вытолкав за дверь, Альбус поймал себя на том, что нервничает и бесится. — Скорпиус, ты не говори Раде, что я… — … зассал идти с ней и открывать бал, потому что боишься внимания? Ал так и замер на лестнице и почувствовал, как в него резко врезались сокурсники. — Не скажу, — заверил Скорпиус, критически оглядев его. — Хотя, по твоему лицу все понятно. Чувствуя себя еще более сконфужено, Альбус замер у дверей трапезной, где собирались ученики — все нарядные, горделивые, красивые, и он — бледный, едва не заикающийся и жаждущий больше всего вернуться обратно в башню. Но вот уже к Алу приблизилась новоиспеченная партнерша взамен Рады — худощавая веснушчатая француженка, которая ни слова по-английски не понимала, а значит не сбежит. — Ну подойди же к ней, — прошипел на ухо Скорпиус. — Я с таким трудом уговорил ее… то есть, она очень хотела с тобой пойти. Альбус улыбнулся ей так, словно у него скрутило живот. — Вот так, вот и молодец, Ал, ты неотразим и сексуален… — Как куст щавеля. — Смелее, Ал, — то ли глумился, то ли поддерживал Скорпиус, уже наглее толкнув его к шармбатонке. — Так, Ала пристроил в хорошие руки, а где же моя похожая на трансвестита мадемуазель? Альбус, как раз увидев Раду Илич, сглотнул и выдохнул, чувствуя, как внутренности будто в охапку сгребла чья-то пятерня. Смотреть на нее было неловко, особенно понимая, что никакой она не трансвестит, и не гладиаторша даже, по крайней мере в этот сочельник. На ней было платье — внезапно, хоть и предсказуемо. Нежно-лиловое, с воздушным подолом и каскадом воланов, скрывающим широкие плечи. Каштановые волосы стали короче — едва доходили до плеч и были уложены мягкой волной, такие будет кощунством снова стянуть в небрежную косу. Уж неизвестно, какой благодетель поспособствовал таким метаморфозам, но только гриффиндорцам, и только девушкам было известно, что только Доминик Уизли способна рисовать самые симметричные стрелки жидкой подводкой. Встретившись взглядом с Радой, Альбус захотел бежать, а потому не придумал ничего лучше, чем быстренько проследовать в трапезную, позабыв о своих партнершах: как и прошлой, так и о нынешней. — А… — Я за него, — вызвался Скорпиус, уже сцапав Раду Илич под руку и глянув сверху вниз — он был ниже ее на полголовы. — В смысле? Скорпиус потупил взгляд. — Так исторически сложилось. Рада Илич взглянула на него ледяным взглядом. — Это ведь ты требовал казнить меня на костре во время первого испытания? — Я, наверное, пойду к Алу… — Не-не-не, кавалер, стой, — схватив Скорпиуса за рукав, прошептала Рада. — Ты за него? — Да. — Вот и стой, не дергайся. Зажжем с тобой. «Вот почему ты слился», — осенило Скорпиуса. Можно искусно накрасить тушью недобрый глаз, но сглаза по итогу все равно не миновать. Как-то так. Гувернеры и гувернантки неустанно метались туда-сюда, призывая учеников к порядку, а заместитель мадам Максим уже построил тех, кому было суждено открывать Святочный бал, но все равно искренне недоумевал. — Чемпионов три, пары две… ах, вот оно как. Взглядом полным возмущения и презрения смотря на свою вновь уже соперницу, Доминик не слушала и не слышала ничего: ни речей помощника директрисы, ни комплиментов, ни звуков музыки. В своем платье из синего бархата, без задоринки сидевшем на точеной фигуре, с мерцающим в собранных рыжих волосах серебряным обручем и такой же тонкой цепочкой на шее, Доминик выглядела не мило, скорее благородно, но свирепо. — Если я решил открывать бал, я открою бал, — шепнул ей на ухо Скорпиус. — Шах и мат. Сжав руку Стефана Карреля покрепче, Доминик отвернулась. Скорпиус усмехнулся. — Мне плевать, как ты выглядишь и что ты задумала на конец Турнира, — прошептал он серьезно Раде, когда двери в трапезную открыли перед чемпионами. — Но мы должны станцевать лучше, чем эти двое.***
Несмотря на все старания болгарской чемпионки улизнуть подальше после бесконечного вальса, у чемпионов был отдельный стол. Обстановка за которым царила накаленная — это заметили даже ученики, ужинавшие неподалеку. Стефан Каррель не сводил взгляда со Скорпиуса, Скорпиус не мог оторваться от Доминик, Доминик ненавидяще смотрела на Раду Илич, Рада Илич искала глазами в толпе Альбуса, Альбус искал глазами канапе с сыром на столе. — Хрущи ебаные, вы не в тот цветник залетели, — шипела Доминик, сжимая бокал. — Ой не в тот… — Кто же виноват, что садовница щелкает клювом? — ухмыльнулся Скорпиус. — Молчи, пока я тебе ландыш не сломала. — Pardon? — переспросил Стефан, не поняв ни слова. — Только про ландыш сломанный услышал, так сразу «пардон»… Рада, а что ты молчишь? Если бы несносная Доминик в этот самый момент укусила бы гремучую змею, та умерла бы от яда бушующей когтевранки моментально. Яда было достаточно на всех в этом зале. — Да не нужен мне твой этот убогий, — в третий раз бросила Рада Илич. — Пусть отсядет. — Pardon… — Тихо, — бросила Доминик. — То есть, ты с ним пошла просто потому что мне назло? Сука, я же с тобой платье выбирала… — Срань Господня, за меня борются трое чемпионов, — восхитился Скорпиус. — Минуточку, да я же элита… — … я должна была идти с другим убогим, ты же знаешь, а этот… — Je vous… Шикнув на Стефана снова, Доминик снова перегнулась через стол, чтоб посмотреть на Раду. — А почему не пошла? — Ой все короче, дамы, вы нудные, — протянул Скорпиус, встав из-за стола. Стефан Каррель намылился было за ним и привстал, но Доминик уперла руку ему в плечо и усадила на место. И тут же скрыла свирепый оскал обворожительной улыбкой. — Ох, эти девки доведут меня до нервного срыва, — опрокинув бокал шампанского, произнес Скорпиус. — Ал, как ты здесь? Ты что, пожрать сюда пришел? Альбус отмахнулся и взял еще одно канапе. — А где твоя партнерша? — возмутился Скорпиус. — Танцует с другим. — О, ты, должно быть, расстроен… — Держусь из последних сил, — отозвался Альбус. — Подай оливки. Скорпиус уселся за столик рядом и приспустил галстук. — Ты ужасно поступил с Радой. Ал скосил на него взгляд, но Скорпиус, заглянув в чей-то оставленный на столе бокал, цокнул языком. — Я ей противен, она этого не скрывает и пялится только на тебя весь вечер. А ты хоть бы объяснился. — Возможно, я ошибся. — Любую ошибку можно простить, — изрек Скорпиус. — Кроме трусости. — Ты учить меня жизни пришел? — фыркнул Альбус. — Или тебя из-за стола девки выгнали? — Да уж нет, на трезвую голову мне нравоучения не идут. Кстати, раз уж мы об этом заговорили, — снова глянув в пустой бокал, протянул Скорпиус. — Метнись за винишком. Ал презрительно вскинул бровь. — Чего? Чтоб я как дворецкий кому-то за винишком бегал? Ты не попутал, Малфой? — Белое сухое. — И, увидев, как Ал скрестил руки на груди и закинул ногу на ногу, закатил глаза. — Ладно, сиди уже, доходяга, сам принесу. Что в понимании Скорпиуса было «сходить за винишком» в рамки Ала не укладывалось — друг вернулся с двумя графинами и ведерком со льдом, где охлаждалось шампанское. — О нет! — воскликнул Ал, когда Скорпиус протянул ему бокал. — Испугался, Поттер? — Еще чего. Неумело повертев в руках бокал, Альбус почувствовал укол совести. Скорпиус уколов не чувствовал. — За Раду Илич, — произнес он, подняв бокал. — Чтоб это была первая и последняя девушка, которую ты разочаровал. — За Доминик Марион Уизли, — добавил Альбус. — Чтоб это была первая и последняя девушка, с которой ты упражнялся в никому не нужных интригах. Скорпиус хмыкнул и перевел взгляд в сторону стола чемпионов, за которым одиноко пристукивал в такт полонезу Стефан Каррель. Встретив взгляд Доминик, стоявшей с подругами неподалеку, Скорпиус поднес бокал к губам. — Она будет первой и последней во всем, Ал. Она такую сцену устроила… интриганка херова, и я смотрю на нее, до сих пор, и думаю, что хочу сделать: то ли въебать ей с ноги, то ли вести в ближайшую часовню и просить святого отца нас поженить. — Не понимаю, — буркнул Альбус. — Ты ее унизил при всех. Она унизила при всех тебя, когда обломала со Святочным балом и пошла со своим конкурентом. И у тебя в глазах сейчас такая прям нежность, такое благоговение… — Она поставила на место Скорпиуса Малфоя. Она может все. Она поймет, зачем я пытаюсь… со Стефаном, зачем я так громко ее отшил, она умная, она все поймет, — проговорил Скорпиус. — И простит, как меня можно не простить. А то, что залет… да и хрен бы с ним, я разве буду плохим отцом? — Ты будешь лучшим отцом. — Ну вот. — Правда, мозгов у тебя как у дятла. Скорпиус снова отпил. — Ну и пускай. Зато ни один дятел своих птенцов еще не бросал, а люди таким частенько грешат. Альбус сделал маленький глоточек и поежился. Вино было горьким. И тоже глянул в сторону Доминик. — Слушай, а чего это твоя беременная дятлиха жахает шампанское? Скорпиус отмахнулся. — Немного же можно. Моя мама все девять месяцев беременности не отказывала себе в Шардоне, и что? Ал вдруг почувствовал, что ему сейчас рот разорвет невысказанными комментариями. А потому перевел тему быстренько: — Так иди, мирись. Объясни ей все. — Не нужно объяснять, она все уже поняла, — улыбнулся Скорпиус. — Что поняла? Что ты самовлюбленное быдло? — Нет, мой трезвый, как мразь, друг. Она поняла, что я чувствую ее. И, опережая насмешливый вопрос, оттянул лацкан пиджака, продемонстрировал Альбусу свой нагрудный платок, сложенный треугольником синего бархата. — Я не знал, какое на Доминик будет платье, — пожал плечами Скорпиус. — Но выбрал синий бархат. А знаешь, почему? — Почему? — полюбопытствовал Альбус, ожидая услышать красивую предпосылку, где бы фигурировал синий бархат, что-то воздушное, высокое и благородное. Но Скорпиус, осушив бокал, налил себе еще, и ответил: — В душе не ебу. Просто.