Пленники режима

      — Ты всё ещё с гипсом?       Кисё, кривясь, слегка наклонил набок голову, покорно позволяя противно холодным пальцам в резиновых перчатках ощупывать шею. Казалось, что на коже от постоянных надавливаний уже выступило несколько синяков; Артур каждый раз будто нарочно посильнее нажимал на никак не заживающие мелкие ранки от чипа под ухом. Правда, делал он это всё-таки с аккуратностью, прекрасно понимая, чем может быть чревато повреждение зашитой под кожу мягкой капсулы с ядом — если такое случится, Кисё погибнет на месте, а за уничтожение важного Миротворца, пусть даже такого, буйного, доктора самого по головке точно не погладят. Хорошо он сейчас ещё никакого заживляющего масла на пальцы не налил, а то Артур весьма и весьма любил использовать на своих пациентах всякую противно пахнущую лекарствами дрянь. Заживляли эти мазилки, может, и неплохо, но одновременно и вызывали нечто, похожее на аллергию — едва они оказывались на коже, Кисё тут же принимался остервенело чесаться, несколько раз он до крови раздирал длинными ногтями подсохшие ранки после этой процедуры.       Вопрос про гипс Артур, похоже, задал, потому что ему не понравилось установившееся в кабинете молчание.       — Всё ещё, — буркнул Кисё и зашипел, когда его пальцы опять с силой нажали на капсулу: — Ай! Да ты не можешь поаккуратнее давить, Гиппократ недоделанный?! Я же помру, если она лопнет!       — Ну должен же я увериться в том, что она на месте, — недрогнувшим голосом ответил Артур, свободной рукой поправив сидящие на носу очки в тонкой чёрной оправе. — А то мало ли… Ничего личного, я просто выполняю приказ Совета, они велели каждый раз при твоём осмотре проверять капсулу.       — Боятся, что я обращусь к подпольному хирургу и вытащу эту дрянь? — Кисё хмыкнул и прикрыл глаза, наклоняя набок голову. — Да я бы с удовольствием, Артур, честное слово. Задрала она меня за все эти годы. Только вот без неё я проживу ещё меньше, чем с ней. Совет ведь отслеживает чип. Если я попытаюсь взбрыкнуть, они меня в порошок сотрут на месте.       — Хорошо, что ты умный человек и понимаешь это. А ещё подпольный хирург может легко занести тебе какую-нибудь гадость, и хорошо, если это будет обычное заражение крови, благо, оно лечится, хотя процедуры весьма неприятные. Эту капсулу ведь так просто не уберёшь, полостная операция потребуется, — Артур тяжело вздохнул и отстранился, окидывая его внимательным взглядом. Поддёрнув скрипящие перчатки, он наклонился, и Кисё дёрнулся, когда его пальцы дотронулись до живота и слегка сжались.       — Эй, а ну не трогай меня! — он скривился и попытался отодвинуться, тут же упершись спиной в мягкую спинку кушетки. — Что за мерзкая привычка постоянно меня щупать?       — Я просто проверяю мышечный тонус, не дёргайся ты так, — спокойно отозвался Артур и поднял глаза, недовольно щурясь. — От пирсинга ты, как вижу, так и не избавился. Сколько мне ещё тебе об этом говорить?       — Я не стану от него избавляться, он мне не мешает, — фыркнул Кисё и лениво поддел пальцем тонкое колечко в соске.       Артур нахмурился.       — Я же тебе объяснял сто раз, зацепится так за одежду случайно — и ты утонешь в своей же крови. Вообще не одобряю всяких дырок в теле, не вижу в этом ничего красивого… И потом, я могу понять, когда такое делает подросток, со скрипом, но могу, а взрослому мужчине вроде тебя…       — Намекаешь, что мне пора заползти в могилу и накрыться бетонной плитой? — окрысился Кисё. — Моё тело, буду прокалывать его, где хочу и сколько хочу, так что иди ты со своими советами куда подальше.       — Ещё раз скажу… — Артур раскрыл было рот.       — Ай, да пошёл ты, — Кисё презрительно сморщил нос. — Я сказал, что не сниму его — значит, не сниму, и хватит ко мне приставать. Ткни мне пальцем в правило, где написано, что Миротворцу запрещается иметь пирсинг на теле, тогда, может, послушаюсь. А пока это лишь рекомендации, а значит, подчиняться я не обязан.       Артур закатил глаза. Редкий осмотр и его беседа с Кисё заканчивалась без вспышки злобы. Обычно вполне спокойный и даже равнодушный, Кисё мгновенно поднимал шерсть дыбом и злобно шипел на малейшую попытку посягнуть на его личное пространство; он придерживался принципа «не трогай меня — и я не трону тебя».       — Господи, ты иногда себя ведёшь хуже ребёнка капризного… Ей-богу, мне с моим сыном проще разговаривать, чем с тобой.       — Вот сына своего и воспитывай, — рявкнул Кисё. — Я тебе, слава богу, не сын. И староват я уже, чтобы пытаться меня перевоспитывать. Уж прости, я такой, какой есть. Самому не надоело, сколько мы ещё по кругу будем бегать?       Врач вздохнул, стянул с рук перчатки, небрежно швырнув их на край раковины, отошёл и сел за письменный стол. Постучал пальцами по столешнице, та вспыхнула белым огнём.       — Одевайся и иди сюда, — велел Артур, берясь за стилус. — И нечего злиться, я искренне стараюсь тебе помочь.       — Ага, лапая меня за живот и читая мне нотации про то, что пирсинг — это плохо.       Кисё приподнялся, садясь на край застеленной одноразовой простынёй кушетки, поёжился и потянулся за свитером. Мог бы и не приказывать одеваться, Миротворец и сам бы это сделал: по непонятным причинам в кабинете дежурного врача всегда стоял жуткий холод, и сидеть без верхней одежды и в расстёгнутых джинсах было слишком некомфортно. Не говоря уж о том, что Кисё вообще не любил кому-либо показываться без футболки, не хотел демонстрировать множественные шрамы, оставшиеся от весёлой жизни в иностранном квартале, и татуировку на плече.       — Если бы я не хотел тебе помочь, тебя уже давно бы списали, поверь мне, — мирно продолжил Артур, стуча пальцами по планшету, встроенному в столешницу. — Не злись, сейчас закончу проверку и отпущу тебя.       Натянув мягкий шерстяной свитер и застегнув пряжку на ремне, Кисё медленно сполз с диванчика, приблизился к врачу и осторожно опустился на жёсткий стул напротив него, раздражённо растирая пальцем саднящие ранки на шее.       — Кстати, а гипс разве не должны были уже снять? — вдруг спросил Артур, оторвавшись от планшета и подняв на него глаза. Очки съехали ему на кончик носа, и мужчина сердито поправил их средним пальцем.       — На днях снимут, месяц ещё не прошёл, — Кисё слегка поморщился. — Вместо того, чтобы спрашивать, взял бы и снял сам, это же вроде как не особо сложная операция. Ножницами порезал — и делов-то. Знаешь, как он меня достал? У меня как бы обе руки одинаково развиты, но всё равно орудовать одной неудобно. Чувствую себя инвалидом.       — А на деле ты кто? — хмыкнул Артур и вновь опустил глаза на столешницу, рассматривая высветившуюся там медицинскую карту. — Инвалид и есть, с твоей ногой, рукой и башкой.       Кисё презрительно скривился. Застарелый шов на лодыжке тут же нестерпимо зачесался и заныл — в обычное время Миротворец о нём почти не вспоминал, но вот стоило кому-то только напомнить, и шрам тут же начинал болеть.       — И отвечаю на твою просьбу, — спокойно продолжал Артур. — Я не могу гипс снять, права на это не имею. Это должен сделать хирург, предварительно получив рентгеновские снимки, вдруг там не срослось чего, это тебе не шуточки. Ты ведь знаешь, я по мелочи работаю, так, рану небольшую зашить, кровь остановить, вывих вправить…       — …Капсулу с ядом пощупать и за живот меня потрогать, — язвительно закончил Кисё и зло улыбнулся: — Знаешь, мне иногда кажется, что эта хрень тебе до лампочки, просто хочется меня общупать со всех сторон. Может, ты тоже латентный гей, а?       Артур поправил элегантные очки на носу и улыбнулся, но ничего не ответил. Как обычно, он не повёлся на провокацию.       Такого плана проверки давно уже стали суровой необходимостью. Совет очень тщательно следил за здоровьем своих Миротворцев; их присяга обязывала мгновенно сообщать о любых, даже самых незначительных, на их взгляд, повреждениях, и непременно раз в месяц проходить дежурную проверку у специально нанятого врача. Правда, называть Артура доктором было трудно, он походил скорее на медбрата, ничего серьёзного он не делал: в его обязанности входило проводить беглый осмотр, расспрашивать о жалобах и при их наличии выписывать подопечным направления в медцентр. Проверки эти были жёстко фиксированы, проводились только в определённый день, а Миротворца, по каким-либо причинам проигнорировавшего мероприятие, немедленно отстраняли от работы. Но Кисё никогда не проходил осмотр вместе с остальными, Совет ему это запретил категорически. Артур возился с ним отдельно, особое внимание уделяя зашитой в шею Миротворца капсуле с ядом. Кисё был чипирован ещё подростком, едва попав в руки Совета, когда бандитскую группировку «Синяя лилия», в которой он состоял, разгромили. Дело это было громкое, об устрашающей банде уже давно слагали легенды для подрастающих поколений. Кисё тогда единственный из всех её членов уцелел, лишь потому, что Совет был осведомлён о его боевых навыках и, видимо, решил, что такой рекрут ему не помешает. Высшие мира сего рассудили просто: ну и что, что семнадцатилетний юноша — жестокий и кровожадный убийца, настоящий маньяк, воспитанный и тренированный лично Отцом, главарём банды, зато Совет в его лице получит мощного боевика, которого можно будет использовать не только в качестве Миротворца, но и для более серьёзных целей. Однако при этом Совет и понимал, что Кисё по-прежнему может быть очень опасен, психика у него, несмотря на обилие лекарств, очень расшатанная, и всё ещё весьма часто бывают приступы гнева и нервные срывы. Потому-то начальство и держало его до сих пор на коротком поводке и в жёстком ошейнике в виде ядовитой капсулы. Мысли об этом невольно вызывали у Кисё кривую ухмылку. Ещё бы. Преступников так просто не отпускают, даже если они вроде как работают теперь на благо общества.       — Так, ну теперь давай посмотрим, — Артур перебрал лежащие на железной этажерке рядом инструменты, взял плоскую лопаточку и легонько похлопал ей по подбородку. Кисё послушно раскрыл рот, давая ему рассмотреть зубы, язык и внутреннюю часть горла. — Ты не простужался в последнее время? — Миротворец мотнул головой. — Хорошо. Зубы не болят? — Кисё снова покачал головой. — Горло? — и вновь отрицательный жест. Артур удовлетворённо кивнул, убрал лопаточку и вновь переключил внимание на планшет. — Прекрасно, можешь закрывать рот.       — Дай салфетку. Тьфу, ненавижу эту процедуру, каждый раз ощущение, что захлебнусь своими слюнями, бесит.       Получив кусочек белой махровой бумаги, Кисё осторожно промокнул губы, скомкал салфетку и стал наблюдать, как Артур стучит пальцами по столешнице, занося данные в карту.       — Со мной что-то не в порядке? — с некоторой тревогой спросил он. — Язык не того цвета?       — Нет, всё замечательно. Не беспокойся, — Артур поднял на него взгляд и улыбнулся. — Мне надо ещё кое-что у тебя спросить. Скажи-ка мне, у тебя последнее время были, так скажем, близкие контакты с женщинами?       — Сдурел?! — подскочил Кисё. — Так я тебе и рассказал, ещё чего захотел!       — Я просто спрашиваю, — Артур приподнял руки. — Сейчас следует быть осторожным со всякими связями, очень велик риск подцепить венерическое заболевание.       — Артур, — устало сказал Кисё, — я гей. И ты это прекрасно знаешь. Меня женщины в плане секса абсолютно не интересуют, и по проституткам я уж тем более не хожу. Может, я и вылез из ещё той помойки, но поверь, я очень брезгливый и абы с кем в кровать ложиться ни за что не стану.       — Хорошо, тогда поставлю вопрос по-другому — у тебя вообще были какие-нибудь интимные отношения недавно?       Кисё насупился.       — Ещё спроси, блин, паспортные данные моего партнёра, сколько раз я с ним трахался и в каких позах. Не было у меня ни с кем никаких контактов. Я давно уже людей к себе близко не подпускаю, они мне противны.       — Живёшь монахом, значит? — Артур хмыкнул и постучал пальцами по планшету.       — Может, и так. Хочешь ли знать, мне секс давно уже стал до лампочки, — скучающе протянул Кисё, ероша пальцами старательно зачёсанные назад чёрные волосы. — Все гормоны, видать, в юности перегорели.       — Не могу сказать, что это совсем хорошо… — врач покачал головой.       — Да блин, — вызверился Миротворец, — определись уже! Сплю с кем-то — плохо, венерическое заболевание могу подцепить, не сплю — тоже паршиво!       — Тихо. Будешь орать — опять успокоительные пропишу, — вдруг сурово заявил Артур и снова уткнулся в столешницу. — Так и запишем, никаких контактов не было…       На пару минут в кабинете повисло молчание. Кисё угрюмо смотрел в пол, не желая поднимать глаза, врач сосредоточенно забивал данные в карту.       — Знаешь, — вдруг улыбнулся Артур, — мне уже следует начинать слегка беспокоиться.       — Из-за чего? — изумился Кисё, наклонив набок голову.       — Из-за того, что ты меня удивляешь с каждым разом. По всем правилам, которые Совет диктует, тебя давно бы пора списать, — Артур побарабанил пальцами по столешнице. — Травмы, психическая нестабильность, плюс возраст. Я каждый раз тебя осматриваю с надеждой, что найду, к чему придраться. А придраться не к чему. Ты в гораздо лучшей форме, чем многие молодые Миротворцы, физическое состояние даже не удовлетворительное, а прекрасное, и ты никогда мне ни на что не жалуешься, даже обычной простуды я у тебя уже давно не наблюдал.       — Я стараюсь не простужаться, — Кисё поморщился. — Когда последний раз болел, чуть не подох. И теперь предпочитаю одеваться потеплее.       И вправду, последний раз он простудился лет пять назад, если не больше; пробежался до штаба Совета с мокрой головой под снегом и на следующий день слёг. Никогда бы Миротворец до этого не подумал, что можно вот так легко, буквально за десять минут, подхватить воспаление лёгких и фарингит. Кисё тогда очень тяжело болел, у него больше недели держалась температура под сорок, буквально душил ужасный кашель, тошнило и напрочь сел голос. Но самое плохое ожидало его уже по выздоровлении: как оказалось, Миротворец очень ослабел за время болезни — без того не отличавшийся особо крепким телосложением Кисё похудел почти вдвое, превратился едва не в скелет, и ему потом пришлось довольно долго и мучительно восстанавливать былую форму и очень усиленно заниматься спортом. И в итоге Кисё решил, что он уже не в том возрасте, чтобы так издеваться над своим здоровьем — больше он не высовывался на улицу, не высушив до конца волосы, и не ходил в совсем лёгкой одежде даже в тёплое время года.       — Похвально, — Артур щёлкнул кнопкой под столешницей, и большой экран погас. — Так. Тебе дать направление на рентген и снятие гипса? Или пойдёшь туда же, где его накладывали?       — Дай, пожалуйста, направление, если не трудно, — попросил Кисё. — В какую-нибудь нормальную клинику. Не хочу я больше соваться в тот травмпункт… — при воспоминании о том, как гипс накладывали, он скривился и прижал к груди руку.       — Что, кто-то познал ужасы бесплатной медицины Нокса? — Артур хмыкнул.       — И не говори, — простонал Кисё. — Учитывая, как они накладывали этот гипс, я опасаюсь, что снимать они его будут молотком и в процессе ещё разок мне руку сломают. Я больше туда ни ногой, лучше сам этот гипс разобью нахер об чью-нибудь голову.       — Не матерись, — устало попросил Артур и опять взялся за планшет. — Есть у меня одна хорошая клиника, у них там целое отделение, которое специализируется чисто на переломах. Но там недёшево.       — Да наплевать, я заплачу, — Кисё скривился. — Пусть только мне руку осмотрят нормально и аккуратно снимут гипс. Я хочу уже избавиться от него и вернуться к делам, ещё одна травма мне сейчас совершенно ни к чему.       — Вернёшься, не переживай. Мне не к чему прицепиться, так что я сделаю нормальную характеристику. Как только снимешь гипс, можешь приступать к работе, — Артур улыбнулся и протянул ему карточку. — Вот, держи. Не знаю, к какому хирургу ты попадёшь, но они там все хорошо знают своё дело.       — Спасибо, — Кисё осторожно забрал подношение, тронув его пальцы, и выжидательно посмотрел в лицо. — Я могу идти?       — Да, свободен, — кивнул Артур. — Жду тебя через месяц. И осторожнее с капсулой.       Выйдя из медотсека, Кисё поправил болтавшуюся на плечах кожаную куртку и медленно пошёл по длинному коридору к лифту. Штаб-квартира Совета производила впечатление заколдованного здания: снаружи оно выглядело обычным стеклянным небоскрёбом в центре Нокса, а внутри было огромным, тёмным и невероятно запутанным. Кисё хорошо помнил, как первый раз попал в этот бесконечный лабиринт из пустых коридоров, как приставленный к нему Миротворец привёз его сюда из клиники, в которую его временно поместили; обычного человека, угодившего в это строение с улицы, оно наверняка бы поразило и даже напугало. Но Кисё в то время не смотрел по сторонам, ему было плевать, куда его притащили, терять было нечего, он и так на тот момент потерял всё, что у него было. Опустошённый и сломленный после «лечения» в психбольнице и казни близкого человека у него на глазах, он, как заводная игрушка, просто шёл за своим надзирателем, не испытывая ровным счётом никаких чувств, кроме какого-то небольшого, смутного беспокойства. И это беспокойство так и осталось при нём на всю жизнь — каждый раз, оказываясь в штабе, Кисё это чувствовал и старался как можно быстрее уйти подальше.       — Подумать только, двадцать лет прошло… А здесь ничего не изменилось. Как и во всём этом чёртовом Ноксе…       Лифт тихо заскрипел, едва палец утопил кнопку вызова, кабина, похоже, поехала откуда-то с верхнего этажа. Кисё тяжело вздохнул и запустил руку в волосы, окончательно разлохмачивая залаченные пряди. Он всегда приходил к Артуру поздно вечером, почти перед самым комендантским часом — специально, чтобы не столкнуться ни с кем из коллег. Кисё не боялся расспросов, в конце концов, Миротворцы, несмотря на общность работы, близких отношений друг с другом не водили, так, кивали сухо при встречах и не более того, чужими личными делами тут никто не интересовался. Но и вызывать лишние подозрения ему не хотелось.       Лифт негромко звякнул, оповещая о своём прибытии, широкие двери разошлись в разные стороны.       — О. Какие люди, давненько не виделись. Привет, напарник.       Кисё попятился. Возле зеркальной стены стоял Эйс, как обычно, улыбаясь своей нехорошей змеиной улыбкой. Вот уж кого, а напарника Кисё точно не рассчитывал здесь сейчас увидеть.       — Привет, — стараясь говорить спокойно, ответил он и зашёл в кабину. — Что ты здесь делаешь? Ты ведь должен патрулировать территорию, разве нет?       — Моя смена на сегодня закончилась, — Эйс с наслаждением потянулся. — Я начальству отчитывался.       — Что-то случилось? — Кисё вскинул брови. Миротворцы вовсе не были обязаны каждую ночь после проверки отчитываться начальству о своей работе. Они должны были это делать только в том случае, если при патрулировании выявили нечто подозрительное.       Эйс громко фыркнул, как рассерженный ёж, и встряхнул мокрыми белокурыми волосами.       — Случилось, да только не у нас. Ты ни за что не угадаешь, где я вчера был и из-за чего прибежал сейчас отчитываться.       — Да ну, даже пытаться не буду. И где же ты был? — ухмыльнулся Кисё, прижимая к груди травмированную руку.       — В Паноптикуме, — хмуро сообщил Эйс и взъерошил пальцами волосы. — И тамошняя главная леди очень интересовалась, с какого хера прислали меня, а не тебя.       — Надин? — изумился Кисё. — Так я же вроде общался с её напарником буквально на следующий день после того, как руку сломал, он что, ей не доложил, что я на больничном?       — Видимо, нет, — Эйс пожал плечами и скривился. — Чтоб я ещё раз туда сунулся, блять. У меня от этого места моральная изжога каждый раз.       — Ты же там работал, — Кисё хмыкнул и прижался плечом к зеркальной стене, смеривая напарника насмешливым взглядом чёрных глаз, — что, за несколько месяцев отвык? К хорошему быстро привыкаешь.       — Да хватит ядом капать, задолбал, у меня и так башка трещит, — Эйс зло сплюнул. — Тебе-то хорошо, валяешься себе на больничном и в ус не дуешь, а меня отправляют твои дела разгребать. Вон, у тебя даже мешки под глазами рассосались, хорошо выглядишь, спишь небось сколько влезет.       — Вообще-то у меня часто бессонница бывает. И я бы с удовольствием не брал больничный, меня на него принудительно отправили, — мигом вспыхнул Кисё. — А ты мой напарник, значит, дела у нас с тобой общие. И ты об этом знал, так что нехер вякать.       Эйс скорчил гримасу и отвернул голову.       — Ладно, не кривись. Я надеюсь завтра уже избавиться от гипса, выйду на работу и буду сам этими делами заниматься, — Кисё потёр рукой лоб. — Так что там в Паноптикуме случилось? Рассказывай, я хоть буду знать, к чему мне готовиться.       — Да девчонку какую-то убили. К местным Миротворцам её подружка прибежала с воплями, что та уже три дня не показывается из квартиры, — Эйс покачал головой. — Они квартиру открыли своими ключами, а там труп уже разложившийся. Дня два пролежала, не меньше, по ней уже личинки ползали. Сам я не видел, допрашивал свидетелей, мне мои люди доложили, они заходили туда и вытаскивали её. Алан чуть не сблевал, по-моему, весь зелёный был.       — Видать, и вправду на редкость мерзкое зрелище. Удалось понять, что с ней случилось? — равнодушно спросил Кисё.       Резкий переход в холодный тон явно слегка покоробил Эйса, и он поморщился, как от головной боли.       — Похоже, стреляли в упор и не один раз, от лица вообще ничего не осталось. А оружия никакого в квартире не нашли, это и дало повод думать, что не самострел. Теперь только ждать отчёта эксперта.       — Квартиру осмотрели?       — Проверяешь меня на вшивость? — Эйс хмыкнул. — Всё мы осмотрели. Благо, смотреть там особо нечего, вся квартира как спичечный коробок по размеру. Ребята на карачках всю её прочесали, ничего не нашли, ни отпечатков, ни волос, ни частичек кожи, ничего, что указывало бы на то, что там был посторонний. И что самое главное — никого постороннего в тот день там и не видели. Дверь квартиры была заперта изнутри, если бы не подружка, так и лежала бы она там, гнила.       Кисё задумчиво наклонил голову.       — Интересно…       — Интересно? — Эйс сощурился и стал медленно наливаться краснотой. — Интересно, блять?! Ты правда думаешь, что это интересно?!       — Ну, а как ещё? Похоже, мы имеем дело с привидением, раз вы ничего не нашли, — Кисё развёл руками. — Сейчас трудно преступление совершить так, чтобы экспертам зацепиться даже не за что было.       Эйс окинул его взглядом и устало привалился к стене.       — Кисё, ты отшибленный, — вдруг заявил он. — Просто псих на всю голову… Говорить «интересно» про такое… Мог бы хоть сделать вид, что тебе не похер.       — А мне должно быть не похер? — искренне удивился Кисё. — С какой стати мне переживать за незнакомую мне девчонку?       — Незнакомая-то незнакомая, но всё-таки человек, которого вот так просто взяли и убили… Она ведь тоже кому-то дорога была, наверняка…       — Вот пусть тот, кому она дорога была, и горюет, — отрезал Кисё и сощурился. — И вообще, Миротворец обязан быть беспристрастным, ты забыл? Будешь излишне людей жалеть — долго не прослужишь, всю нервную систему себе порушишь и пойдёшь под списание.       Он отвернулся от напарника, бездумно глядя на то, как на экранчике над дверьми сменяются цифры. Эйс, поджав губы, мрачно уставился в сторону.       — Как можно быть таким жестоким… Ты так говоришь, будто сам поубивал уже толпу к чертям собачьим и вообще не расцениваешь трупы как людей, пусть и мёртвых.       — Поубивал толпу, говоришь? Может, так оно и есть, — скучающе протянул Кисё и обернулся на него. И Эйс невольно дёрнулся, увидев, как сузились его чёрные глаза и на лице расплылась жуткая сумасшедшая улыбка от уха до уха. — Да и вообще, мёртвые уже не люди, Эйс. Поверь, трупам абсолютно всё равно, кто там по ним горюет и кому на них наплевать.

***

      Медцентр, в который Артур заботливо отправил запрос, оказался на самом краю синей зоны, в той области, куда Кисё никогда не ходил за ненадобностью. Приземистое трёхэтажное здание, отделанное белоснежными плитами, явно выделялось на фоне стоявших рядом стеклянных офисных строений; его, похоже, совсем недавно отремонтировали, возле дальней стены ещё виднелись остатки строительных лесов, которые не успели убрать.       Поговорив с улыбчивой молодой женщиной в регистратуре и получив от неё напутствие, Миротворец поднялся на третий этаж, прошёл до самого конца по длинному коридору, оказался в небольшом квадратном холле и, оглядевшись по сторонам, приблизился к двери, над которой горели синим светом цифры «302». Нервно сглотнув, чтобы успокоиться — не любил он эти походы по больницам — Кисё осторожно приподнял руку и постучал по створке костяшками пальцев.       — Войдите, — донеслось из кабинета, и створка, щёлкнув, отъехала в сторону.       Кисё осторожно шагнул вперёд и оказался в довольно просторном помещении, обставленном светлой мебелью. Кабинет хирурга выглядел близнецом той комнаты, что занимал Артур в штабе Совета; такие же белоснежные стены и пол, несколько шкафчиков, почти слившихся со стенами, застеленная одноразовой простынёй кушетка, возле которой стояла этажерка с жуткого вида железными инструментами. Отличие было только в том, что здесь имелось ещё и довольно большое окно, выходящее на крышу соседнего здания.       Посреди кабинета возвышался довольно широкий письменный стол со светящейся поверхностью, за которым восседал худой парень в белом халате, по виду — буквально вчерашний выпускник медвуза. Длинные завитые рыже-каштановые волосы прикрывали его лицо. Услышав шаги, он приподнял голову и резким движением отбросил со лба лёгкую прядь волос.       Кисё внезапно почувствовал смятение. До синевы бледное лицо парнишки с нахмуренным лбом и прищуренными злыми глазами показалось ему очень знакомым.       — Эм… Доброе утро, — слегка запнувшись, произнёс он. — Я к вам по направлению.       — И вам доброе утро, — неожиданно взрослым, очень низким и хриплым голосом ответил хирург и сделал быстрое движение рукой. На столешнице развернулась медицинская карта. — А, из штаб-квартиры Совета? Да, был запрос, я вас жду. Присаживайтесь.       Кисё осторожно устроился на мягком стуле, стоящем напротив стола, и прижал к груди руку, исподтишка разглядывая собеседника и пытаясь понять, что вызывает у него такое беспокойство. Сейчас, когда Миротворец подошёл поближе, ему стало видно, что врач уже далеко не студент, ему, скорее всего, где-то около тридцати, чуть больше, просто он очень худой и из-за этого издалека выглядит подростком. Вблизи были хорошо заметны серые мешки под его глазами, глубокая складка между бровями, нехороший, тяжёлый взгляд уже человека пожившего и неожиданно тонкие и нежные руки, покрытые, правда, выпирающими вздутыми венами. Светлая кожа, разлетающиеся к вискам миндалевидные тёмные глаза, выступающие острые скулы и необычайно густые волосы без слов выдавали чистокровного представителя востока.       Не замечая смятения пациента, врач постучал пальцами по экрану планшета и повернул к нему голову.       — Так-с, — задумчиво произнёс он и, опустив руку, щёлкнул кнопкой под столешницей. Половина экрана погасла. Такое же устройство, как у Артура. — И что у нас тут? Разрешите, осмотрю вашу руку.       Миротворец вытащил загипсованную конечность из петли и умостил её на освободившейся части стола. Хирург надвинул на нос элегантные очки в тонкой серебряной оправе и, обхватив пальцами гипс, принялся осматривать его. Подобрав с края стола маленький железный молоточек, осторожно постучал по замотанной бинтами поверхности.       — Так не больно?       — Немного, — честно признался Кисё, чувствуя, как от этих постукиваний по руке разбежалась зудящая боль.       — Ага, — хирург нахмурился, ответ ему явно не понравился. — Давно гипс наложили?       — Сегодня ровно месяц как, — отозвался Кисё. — Мне сказали, что по истечении такого срока его уже можно снимать, кости должны срастись.       — Накладывали его у нас? — продолжал расспросы врач, проведя пальцами по гипсу вверх, к плечу, и пощупав довольно острые тонкие края. Он мигом насупился ещё мрачнее.       — Нет, в травмпункте.       — Ага… Вот оно и видно, — протянул хирург и, выпустив руку, обратил взор на светящуюся часть экрана. Увидев выписку, выданную в травмпункте, он слегка прищурился: — Осложнённый перелом локтевого сустава со смещением… Хм, и гипс велели снимать через месяц? Странно, травма серьёзная, при такой для восстановления нужно как минимум восемь недель, в зависимости от тяжести… И ортез ещё потом, обязательно.       Кисё поджал губы.       — Я говорю вам ровно то, что сказали мне. Ни про какой ортез вроде как речи не шло.       — Да-да, я понял… — хирург подвигал пальцами по столешнице, явно делая какую-то пометку в карте. — А жалобы у вас какие-нибудь есть?       — Например? — Кисё осторожно потёр плечо.       — Ну, рука эта вас беспокоит? — врач сложил перед собой ладони. — Внезапные боли в суставе, потеря чувствительности, покалывание, охлаждение пальцев?       — А, об этом речь… Да, всё, что вы сказали… Вроде столько времени прошло, а болит она почти так же, как в первые дни, — Кисё поморщился. — Меня предупредили, что сустав будет болеть, но я не думал, что так сильно. Приходится постоянно обезболивающее глотать.       Хирург побарабанил пальцами по столешнице.       — Это не очень хороший признак. Если ощущения такие же, как в первое время после перелома, значит, восстановление идёт не так, как нужно. Надо рентген сделать.       — Делайте всё, что нужно, — устало ответил Миротворец. — В моих интересах как можно быстрее поправиться, чтобы вернуться к работе.       — Хорошо, — равнодушно сказал врач и встал, одёргивая халат. — Тогда пойдёмте со мной, нам в соседний кабинет.       — Ну, как я и думал. Вот головотяпы, и ещё травмпунктом себя называют… Не лечат, а калечат, дилетанты.       Хирург, тяжело вздыхая, рассматривал на просвет рентгеновские снимки. На них было хорошо видно смещённый сустав и множество расходящихся по кости мелких трещин.       — Боюсь, что с гипсом вы ещё недели на три… Вам его изначально неправильно наложили, кость почти срослась, но из-за плохой фиксации процесс идёт медленно и куда более болезненно, — серьёзно протянул он. — Надо сделать новую повязку… Мало того, ортез вам всё-таки носить придётся после снятия гипса, и обязательно делать гимнастику. На больной сустав нельзя сразу же взваливать нагрузку, его нужно будет осторожно разрабатывать.       Кисё только тяжело вздохнул.       — Вот ведь…       — Ну, ничего такого уж ужасного тут нет, могу вас успокоить, — продолжил хирург, положив снимки на стол. — Просто реабилитация займёт немного больше времени. Хотя вы тоже… — он сдвинул брови. — Ну взрослый ведь человек, если вы чувствовали, что боли не прекращаются, почему же сразу не обратились к грамотному специалисту? Понятно же, что так не должно быть, сустав должен подживать. Если бы вы пришли на пару недель раньше, мы бы не допустили такого, — отбросив со лба волосы, он плюхнулся в кресло и опять принялся стучать пальцами по планшету. — Так, тогда сейчас наложим новый гипс, зафиксируем как следует. А потом я выдам вам направление, придёте ко мне через три-четыре недели, тогда и видно будет.       Кисё опустил глаза и обхватил себя за плечо. Вот что за невезение такое? Теперь его уж точно спишут легко и непринуждённо. Целый месяц, потерянный впустую, впереди ещё как минимум три недели, а потом ортез и запрет нагрузки на сустав.       — Сколько же мне времени на полную поправку понадобится? — уныло спросил он.       — Месяц, плюс-минус пару недель. Точно сказать пока не могу, мне нужно будет посмотреть, как идёт процесс, — отозвался хирург. — Садитесь пока на кушетку. И верхнюю одежду снимите.       Опершись ладонями на стол, он встал, отошёл к раковине и принялся сосредоточенно мыть руки. Кисё переместился на кушетку, вывернулся из мягкой серо-голубой кофты, оставаясь в футболке, и, отложив её в сторону, стал внимательно наблюдать за врачом.       Миротворец был в тревоге. Почему же этот парень кажется ему таким знакомым? И дело не только в его лице; голос, движения, взгляд — всё вызывает какие-то смутные подозрения. Где Кисё мог его увидеть, если он впервые оказался в этом медцентре? На каком-нибудь мероприятии в красной зоне? На улице? В Паноптикуме? Нет, всё не то, Кисё обычно не запоминал тех, кого видел в людных местах. Может, просто похож на кого-то? Но на кого? Врач весьма колоритно выглядит, такого трудно было бы забыть или с кем-то перепутать.       Не подозревавший о его невесёлых мыслях хирург тщательно вытер руки бумажным полотенцем, натянул на них резиновые перчатки, присел на табуретку напротив кушетки, выдвинул небольшую столешницу, которая торчала сбоку, и подтянул к себе этажерку с инструментами.       — Давайте руку. Не беспокойтесь, я очень аккуратно сниму гипс. Между прочим, почти все мои пациенты говорили, что лучше меня с этим делом никто пока не справлялся.       — Да не беспокоюсь я. Делайте свою работу, необязательно объяснять мне, что именно вы собираетесь сделать, я вам доверяю.       Кисё осторожно устроил руку на столешнице и отвернулся, не желая смотреть на сломанный сустав. Хватит с него, нагляделся, пока сидел в травмпункте, то ещё зрелище. Самому временами становилось забавно — раны до мяса, из которых фонтанчиками выливалась кровь, никогда его не пугали, Кисё обычно сам после стычек, вцепившись зубами в полотенце, чтобы не орать, их перетягивал и только кривился, шипя «а ну прекращай кровоточить, тварь, кровь у меня не бесконечная». Но вот переломы и вывихи он ненавидел, его буквально передёргивало от вида синих распухших конечностей.       Врач размотал бинт и, взяв со столика острые ножницы, принялся осторожно резать пластину. Действовал он вполне уверенно и спокойно, ситуация явно не вызывала у него никаких опасений; но спустя пару секунд хирург поднял глаза, наткнувшись взглядом на обнажённое плечо, и Кисё тут же почувствовал, как дрогнула его рука.       — Что-то не так, доктор? — с тревогой спросил он.       — Нет, нет, всё в порядке. Просто у вас необычная… Татуировка, — нервно сглотнув, протянул врач и слегка сощурил глаза, разглядывая довольно крупный рисунок чуть пониже плеча. — Не знал, что мужчины тоже такие делают…       — А, это… — Кисё фыркнул и быстро прикрыл татуировку ладонью. — Ерунда, пережиток дурной молодости. Не обращайте внимания.       Вот и ответ, почему он почти всегда предпочитал носить закрытую одежду с длинными рукавами. Кисё старался никому не показывать эту татуировку; рисунок в виде ярко-синей лилии, из серединки которой виднелся череп с торчащими из пасти тычинками, слегка поблёкший от времени, но всё ещё отлично различимый, и вправду был одной из тех немногих черт, что остались у него ещё из прошлой жизни. Это было клеймо, признак принадлежности банде и её главарю; сам синий цветок лилии являлся неофициальным символом группировки, череп намекал на смертоносность, а цвет, помимо всего прочего, недвусмысленно обозначал гомосексуальность носителя. Совет, когда Кисё стал Миротворцем, приказал вообще извести эту татуировку, слишком уж она жуткая и приметная; но у Кисё оказалась сильнейшая аллергия на любые виды растворителей, и с этой затеей пришлось распрощаться.       Хирург чуть подрагивающими руками наконец срезал гипс, швырнул его в мусорное ведро, обхватил больной сустав пальцами и принялся бережно обматывать вокруг него фиксирующий бинт, слегка натягивая его. Кисё тут же скривился от боли.       — Эй. Не дёргайтесь. До гроба заживёт, — вдруг сказал врач и улыбнулся, но как-то очень криво и неприятно.       Странная и очень знакомая фраза резанула слух, как ножом; теперь уже Кисё, дёрнувшись, уставился на доктора. А тот глянул на него своими холодными карими глазами и как ни в чём не бывало продолжил наматывать бинт.       Сердце тут же с силой заколотилось о рёбра, Кисё прикусил губу, чувствуя, как к щекам густой горячей волной прилила кровь.       «Чёрт побери, и как я сразу не догадался…»       — Кензо… — невольно прошептал он севшим голосом. — Не может быть…       — А? — хирург вздрогнул и поднял на него глаза. Лицо его осталось совершенно непроницаемым. Воротничок белого халата слегка отвернулся, обнажилась длинная бледная шея. И Кисё чуть не задохнулся, увидев довольно крупную тёмную родинку у самого её основания. — Вы что-то сказали? Я вам больно сделал?       Кисё собрал в кулак всё своё самообладание.       — Нет, ничего… Продолжайте.

***

      Через пару часов, выслушав последние рекомендации и получив приказ явиться через три недели, Кисё вышел на оживлённую улицу и, опустив голову, побрёл в сторону от стеклянных дверей. Свеженаложенный гипс нагрелся и больно обжигал кожу, потревоженный сустав под ним ныл, перетянутый бинтом. И опять всё с начала.       Ехать домой не хотелось. Отыскав поблизости маленькое неприметное кафе, Кисё забился за самый дальний столик и, подперев рукой голову, принялся мрачно обозревать клубящуюся в тесном зальчике толпу невидящим взглядом. В голове огромным роем громко жужжали разные нехорошие мысли. Не иначе как сам чёрт, вселившись в Артура, выписал ему направление именно в этот медцентр. Надо же было вообще случиться такому совпадению, что из всех многочисленных частных клиник Нокса и из всех врачей Кисё попал именно к этому человеку, тому, о ком давным-давно изо всех сил постарался забыть, хотя удалось это не до конца. И он ещё ухитрился сразу не понять, с кем столкнулся. Только после странной фразы «до гроба заживёт» всё встало на свои места.       Кензо, ну конечно же, кто ещё это может быть! Самая долгая, самая безумная его любовь, по своей силе легко переплюнувшая даже нежные чувства к воспитывавшему его Отцу. Вот почему он показался таким знакомым, вот почему Кисё сразу же почувствовал смятение. Кензо повзрослел, покрасил волосы, но манеры у него остались прежними, как и глаза — злыми. И потом, эта родинка на шее! Она у него точно имелась, Кисё великолепно помнил, как прихватывал её губами. Конечно, принято считать, что человека, которого ты любишь, ты в любом образе узнаешь почти мгновенно, но на деле это ведь далеко не всегда бывает так. Лица имеют обыкновение забываться, даже те, которые, как тебе самому кажется, ты никогда не сможешь выкинуть из головы. Не говоря уж о том, что люди меняются. С их последней встречи прошло без малого двадцать лет. Более чем достаточно, чтобы почти забыть внешность друг друга. Интересно только, а сам хирург так и не сообразил, с кем его судьба столкнула? Наверняка он понял, просто не среагировал вовремя. Неспроста же у него руки задрожали…       Кисё зло скрипнул зубами и изо всех сил надавил пальцем на висок. Мало ему было Мамору, теперь ещё и этот призрак прошлой жизни на горизонте замаячил. И отчего-то казалось, что ничего хорошего эта ситуация не сулит.       К столику подошла полноватая девушка в обтягивающей чёрно-белой форме. Лениво перекатывая во рту жвачку, она достала из кармашка маленький блокнот с ручкой и спросила:       — Что будете заказывать, сэр?       — Принесите стакан минералки без газа, пожалуйста, — попросил Кисё. — А, и ещё… Девушка, у вас курить можно?       — Курите. Сейчас принесу вашу воду.       Официантка развернулась и, громко топая, удалилась. Кисё поморщился и полез в карман кофты за сигаретами. Он давно уже пытался бросить и старался по возможности воздерживаться от курения, хватаясь за пачку только в моменты слишком сильной нервозности или крайнего озлобления. А сейчас в нём кипели сразу оба этих состояния.       Кисё зажал зубами сигарету и принялся раздражённо щёлкать зажигалкой. Он так увлёкся этим процессом, что даже не заметил, как к его столику приблизился человек. И хриплый голос со знакомой до боли в сердце интонацией тихо произнёс:       — Гунджи.       К Кисё так давно уже никто не обращался, человек по имени Гунджи официально погиб вместе с остальными членами «Синей лилии». Он вздрогнул и всё же поднял глаза. Возле столика стоял хирург, успевший сменить белый халат на элегантный чёрный пиджак на одной пуговице. Он явно очень спешил сюда; дыхание сбивалось, а длинные каштановые волосы растрепались и падали на лицо.       «Вот проклятье, всё-таки сообразил. Пусть и с опозданием, как обычно…»       — Ты ведь Гунджи, верно? — всё так же тихо, словно не веря своим же словам, повторил врач и нервно сглотнул. — Я сразу не понял… Пока татуировку не увидел…       Решив не сдаваться без боя и хоть как-то попытаться вывернуться из неприятной ситуации, Кисё слегка поджал губы.       — Вы это о чём? Здесь ошибка какая-то. Вы ведь видели мою карту, там другое имя. И никакого Гунджи я не знаю.       — Харэ дурака валять, ты никогда этого не умел, — мигом потерял всякую интеллигентность молодой мужчина. Его злые глаза сузились и стали из-за этого совсем чёрными. — Думаешь, я настолько тупой, что твою хищную мордаху и эту чёртову татушку с чем-то перепутаю? Может, и перепутал бы, будь что-то одно из этого, но не всё разом. Я не верю в такие совпадения.       Кензо сжал в нитку бескровные губы и опустился на стул напротив, убирая с лица волосы. Кисё хмыкнул и, откинувшись на спинку жёсткого дивана, затянулся ментоловым дымом. Он надеялся только на то, что Кензо не поймёт, до какого предела натянуты у собеседника нервы и чего стоит это его спокойствие.       — А зря не веришь, Кензо. Совпадения разные бывают. Подчас такие, что не поверишь, пока они с тобой не произойдут.       В тёмно-карих глазах вспыхнул демонический огонь.       — Значит, это всё-таки ты, — уже уверенно заявил Кензо и фыркнул. — Удивительно, вот уж не думал, что ты вспомнишь моё имя.       — Я-то твоё помню, а вот ты моё настоящее так и не узнал, — ухмыльнулся Кисё и скучающе поднял взгляд к потолку. — Ну, и в чём дело? Ты рванул за мной только для того, чтобы пафосно мне сказать, что я — это я? Спасибо, без тебя я бы ни за что этого не узнал.       — Кончай язвить, не до шуточек сейчас, — Кензо взъерошил волосы пальцами и, сцепив перед собой руки, уставился на него поблёскивающими глазами. — Так тебе никто и не оторвал язык ядовитый. Господи… Неужели правда? Поверить не могу…       Кисё равнодушно выпустил дым. Что можно ответить на подобное заявление?       — Если ты жив, где же ты был всё это время? — сдавленно спросил Кензо, кусая губы. — Почему никак не давал мне о себе знать?..       — Я-то как раз всю жизнь был в Ноксе, — Кисё фыркнул. — Между прочим, я пытался тебя разыскивать, но ни хрена из этого не вышло. Так что переадресовываю тебе вопрос.       — А я за границей стажировался, буквально пару недель назад вернулся, — Кензо вздохнул и встряхнул головой. — Уехал через полтора года после того, как серую зону перекрыли.       Кисё задумчиво постучал пальцем по сигарете, стряхивая в пепельницу серые пылинки. Значит, у них ещё был шанс пересечься; «Синюю лилию» разгромили буквально через пару недель после закрытия серой зоны и иностранного квартала, а свободу Кисё получил приблизительно через год, пройдя дополнительную подготовку Совета и заимев удостоверение Миротворца.       — И ещё удивляешься, почему я не давал тебе о себе знать. Как было до тебя достучаться, если ты был за границей? — Кисё затушил пальцами сигарету и опять потянулся в карман за пачкой. Его как прорвало, курить хотелось просто до безумия. — Долгая же у тебя стажировка была. Почти двадцать лет.       — Я обобщённо сказал. Имел в виду то, что сначала я уехал на стажировку от университета, а потом мне предложили остаться там поработать, а учёбу закончить дистанционно, — уточнил Кензо. — А теперь вот решил вернуться, потянуло домой.       — Вот как, — протянул Кисё. — Так, выходит, ты всё-таки решил пойти по родительскому пути и стать врачом? А помнится, ты ругал учёбу всеми известными матюками и по сто раз на дню говорил, что ни за что не будешь по профессии работать.       — А у меня был выбор, по-твоему? — Кензо скривился. — Куда было деваться? Родители меня задавили, шипели змеями «учись давай, кому дело передавать». Но, слава богу, их власть закончилась, и теперь я свободен.       Кисё вздрогнул. Последнюю фразу он произнёс с такой яростью, что от этого даже стало как-то не по себе. Кензо никогда не питал особо добрых чувств к родителям, мало того — он их просто ненавидел и использовал любую возможность удрать из дома подальше. Хоть в иностранный квартал, хоть в притон, хоть куда.       — Подожди-ка. Ты мне тогда говорил, что твои родители держат сеть медцентров в Ноксе, — Кисё вдруг вспомнил один из последних их разговоров и нахмурился. — Получается, ты хозяин этой клиники? А какого чёрта ты тогда сам сидишь в кабинете и с пациентами возишься?       — Для развлечения, — скучающе ответил Кензо и вдруг ядовито улыбнулся. — Небось помнишь, я обожаю причинять людям боль. А уж если эта боль потом идёт им на благо — так и вовсе прекрасно.       Миротворец невольно прикусил губу. Да уж, Кензо ещё в те времена отличался редкостной жестокостью, почти не уступая в ней любовнику. На этом они, собственно, сперва и сошлись, Кисё тоже был кровожадный. Но между ними всё равно была огромная разница. Кисё воспитывался лично Отцом, который прекрасно знал, как тяжело добрым людям в мире живётся, и потому учил своего обожаемого подопечного жестокости; а вот откуда такая безжалостность взялась у Кензо, тепличного, любимого богатыми родителями мальчика, оставалось только удивляться.       Кензо, буравивший его взглядом, продолжал ухмыляться:       — Знаешь, я вот как-то тоже не ожидал увидеть тебя Миротворцем. Подумать только, жестокий и ненавидящий весь Нокс Гунджи теперь стал послушной собачкой Совета? Думаю, Отец бы этого не одобрил.       — Откуда тебе знать, что бы там папочка не одобрил? Ты его не знал, — мигом взвился Кисё. — Ещё раз скажешь мне про него — и я тебе кулаком в челюсть заеду. Случайно так, и все зубы вышибу за раз! Уж драться я не разучился, можешь мне поверить.       — Эй, эй, вот драться-то не надо. Знаешь, зубы вставлять — дело дорогостоящее и не очень-то приятное, — Кензо примирительно поднял обе руки.       — Тогда держи свою паршивую пасть на замке, — рявкнул Кисё. — Как ты вообще понял, что я Миротворец?       — Запрос из штаб-квартиры Совета, глупый. Кто же это может быть, если не одна из верных его собачек? — Кензо усмехнулся и сцепил перед собой руки. — Не хочешь мне рассказать, как такое вообще случилось?       — Не хочу. С какой стати мне тебе душу сейчас открывать? — Кисё презрительно скривился и отвернулся. — Я бы тебе и тогда её не открыл, а сейчас и подавно.       Кензо прикусил губу. Повисла неловкая пауза; казалось, можно было кожей почувствовать нарастающее между ними напряжение. Тишину на пару секунд нарушила подошедшая официантка. Она опустила на столешницу стакан с водой и удалилась.       — А я ведь был уверен, что ты погиб, — вдруг тихо сказал Кензо и нервно сглотнул. — Что тебя расстреляли вместе с остальной бандой…       — Да ну? — Кисё фыркнул. — Не верю. Уж кому как не тебе знать, что меня голыми руками не возьмёшь, и ты вот так просто, без доказательств, поверил в то, что я мёртв?       — Нет, не без доказательств. Когда стали новости об этом появляться, я попросил папу показать мне кое-какие документы, — Кензо опустил глаза. — У него были знакомые в Совете, помогли, предоставили снимки с места облавы и сказали, что там никто не выжил, расстреляли всех, кроме Отца. Его…       — …Схватили и позднее прилюдно казнили, — мрачно закончил Кисё, раскуривая очередную сигарету. — Это была первая показательная расправа над преступником за очень многие годы. По-своему гениальный ход, надо сказать. Совет ухитрился одновременно и от папочки избавиться, и выступить в качестве спасителя, освободившего общество от террора банды, и заодно припугнуть главарей остальных группировок, те после этого живо залегли на дно, испугались.       — Ну да. А по поводу доказательств… — Кензо нахмурился. — Я же говорю, мне показали фотографии. И там среди трупов было тело, очень похожее на тебя. Те же волосы на лицо, шрам на глазу, татуировка…       — Ну да. Они просто подбросили в гору трупов мертвеца, загримированного под меня и одетого в мою одежду, только и всего. Пойми, это была тщательно спланированная операция. Совет шёл за мной, они были осведомлены о моих подвигах и решили, что я им живым пригожусь. И прятали концы, им ведь надо было показать общественности, что все члены «Синей лилии» уничтожены, а я был личностью известной среди уличных банд, — Кисё поморщился. — Как бы отреагировала общественность, узнав, что уличный маньяк Гунджи, которому спустили все его преступления, стал Миротворцем? Думаю, поднялся бы бунт ещё тот. Вот Совет и страховался.       — Как было не поверить после такого? — Кензо нервно задёргал губами, глаза у него увлажнились. — Думай, что хочешь, но я после этого три дня прорыдал. Думал о том, что даже не успел с тобой попрощаться из-за того, что эти суки всё перекрыли…       — Ты, рыдал? Кензо, не смеши меня, ты плакать не умеешь. Как и улыбаться, маячишь по жизни с одной и той же угрюмой моськой. И если бы ты хотел, мог бы присмотреться к фотке и понять, что это не я, с твоей-то внимательностью, — Кисё презрительно скривился и встал. — Слушай, я не знаю, чего ты вообще хочешь добиться этим разговором, но зато знаю то, что у меня нет никакого желания с тобой общаться. Я пойду, мне домой пора.       Вытащив из кармана куртки купюру и придавив её стаканом, он собрался уже отойти от столика, но Кензо цепко ухватил его за руку.       — Подожди. Что, вот так просто трусливо сбежишь?       — В данном случае это не трусость, а разумный ход для сохранения собственных нервов, — зло отозвался Кисё и попытался вырвать руку. — Пусти. Ты всё это время считал меня мёртвым, вот и считай дальше, забудь про этот разговор. Я теперь другой человек, у меня иные имя и биография, воспоминаниям монстра по имени Гунджи в моей жизни места больше нет.       Кензо слегка сощурил глаза. Запустив свободную руку в карман пиджака, он вытащил маленький металлический прямоугольник и буквально всунул его в пальцы мужчины.       — Ну хорошо, как скажешь, — ядовито сказал он. — Но я с тобой не прощаюсь. Оставлю тебе визитку. И не забывай, как-никак тебе ещё на приём ко мне придётся прийти, и не раз, я буду вести твой перелом, так что так просто ты от меня не отделаешься.       Кисё со всей силы вырвал у него руку и, засунув её в карман, быстро пошёл к выходу. Уши и щёки горели огнём. А дрожащие пальцы невольно сжали железный прямоугольник с острыми краями.