Amor fa amore

      Италия в феврале была так же прекрасна, как и в любое иное время года. Акаши могла понимать любовь своей наставницы к улицам, что словно в сказку окунали с головой. Все истории о Средневековье оживали при одном только взгляде на каменные здания и мощеные древние улочки. По ним ходили в свое время именитые философы и творцы. Ими вдохновлялись да Винчи, Микеланджело и Брунеллески. Воздух словно пропитан этим гением.       В Риме было спокойнее. Город, бывший некогда столицей целой Империи всегда был более воинственным и казался едва ли не серым после северных пейзажей Тосканы. В закатном солнце он мягко золотился, отражая от костяных словно бы стен мягкий желтоватый свет. Вот только теплее и ближе от этого не становился.       Ртуть на термометре едва-едва перебегала отметку в 15 градусов, что для февраля можно было бы назвать жаркой радостью, которая позволяла не застегивать толстовку и наслаждаться свежим воздухом, не сковывая себя теплой тканью и ловя губами прохладный юго-западный ветер. От Фьюмичино природа несла соленые запахи Тирренского моря, едва уловимые чуткими носами прохожих. Для Сато все перебивал аромат кофе и булочек из пекарни через дорогу.       День, в общем-то, был спокойным. Несмотря на общую оживленность из-за даты, ничего особенного с людьми не происходило. Никаких купидонов в небе, украшений на домах, словно на дворе второе Рождество. Максимум – в кофейнях скидки парочкам и сердечки глазурью по бисквитам. Где-то в центре у Марсова поля мальчишка с сумкой через плечо раздавал шоколадки одиноко идущим людям. Вот и весь День Святого Валентина в глазах одной отдельно взятой японки.       В ее стране этот день имеет несколько иное значение. Нет никаких взаимных признаний и милований вечерами со своим избранником. Девушка дарит шоколад парню и надеется на то, что его не отвергнут вместе с чувствами. Или примут с благодарностью и выкинут за углом в ближайшую урну, потому что не угодила дарительница. Такое тоже случалось и было даже обиднее честного «нет», прозвучавшего в неловкой тишине. С другой стороны, сегодня в Японии часть мальчиков и мужчин будет думать как унести горы сладостей и записок к себе домой и параллельно размышлять кому же их можно отдать. Другая же половина удрученно поплетется домой, наслаждаясь самобичеванием и мыслями о том, что именно с ним не так.       Акаши находилась в Италии. В стране, где внимание уделялось обеим сторонам. Здесь не было странного для толерантных европейцев гендерного и полового деления. Имея отца, что путешествовал по миру и японцем был лишь по крови (колена этак до шестого), девушка не находила это странным или необычным. Имея семью, полную итальянцев, испанцев и даже русских, она и не к такому привыкла.       Вот только теперь закрадывались в темноволосую голову мысли о том, что она в праве ждать свою дозу шоколада. От друзей, от семьи. От Савады Тсунаеши. Который, к слову, успел заблудиться в городе и сейчас уже десять минут как пытался добраться на такси до нужного места. Было большое сомнение в том, что он уже сел в машину или хотя бы разобрался как ее вызвать. В свои неполные двадцать он всего второй раз самостоятельно оказывался в городе, что являлся центром итальянской мафии.       Сато было проще. Не раз уже она оказывалась на этих улицах, да и картами на телефоне пользовалась умело. Дойти до магазина, что имел в виду Нео Примо было не сложно. Куда сложнее дождаться его, не забыв «случайно» о встрече.       Достаточно было знать, что Десятый – и плевать там на его титул – хочет от этого. Выбрать подарки своим драгоценным Хару-чан и Киоко-чан.       Сасагава и Миура с ходом времени не потеряли своего значения для босса королевской семьи. Узнали о роде деятельности друзей и влились в компанию насколько смогли. Выпускница Мидори даже сносно держать оружие научилась в руках и сборка-разборка Беретты занимала всего полторы минуты. Со стороны они с подругой казались принцессой и телохранительницей, так как место донны Вонголы пророчили именно сестре Солнца. Брат оберегал ее, казалось, ото всего. Так что Киоко могла только что нож в руках держать, да и не в целях самообороны, а чтобы рыбу для ужина порезать.       Одноклассница Тсуны была умница. На приемах мафии с год назад вышла в свет и очаровательно смотрелась рядом с Хранителями. Кроткая, дружелюбная и на щеках ее от случайных комплиментов вспыхивает очаровательный румянец. Она не понимает итальянского, но в угоду Дечимо рядом с ней часто находится Гокудера в роли переводчика, если он не требуется самому Тсунаеши. Ей идут платья и низкие каблуки-рюмочки. Видя расположение к ней босса, ей дарят дорогие подарки и приглашают на эксклюзивные мероприятия. Ее зовут невестой дона за глаза и елейно улыбаются в лицо, надеясь получить через нее расположение Тсуны.       Сато оглядывается, убеждаясь в том, что вокруг нет никого знакомого. Зайти в узкий переулок, порыться в милом рюкзаке-панде. Портсигар серебряным боком отразило солнечный лучик и бликом пустил зайчика по ближайшей стене. Дорогая зажигалка высекла искру, поджигая пропитанный бензином фитиль.       Киоко правильная девочка, она не давится дымом ментоловых сигарет, пока никто не видит. Охает, глядя на синяки. Пригубляет бокал вина ради вежливости и сидит с прямой спиной остаток вечера, потому что не пьет.       Дым из легких вьется к небу, рисуя причудливую серую спираль.       Акаши не такая правильная. Она как этот никотиновый дым. Ее атрибут – Туман. Она при всем желании не сможет быть такой яркой. Ей нельзя притягивать внимание к себе и кому-то рядом. Акаши не смущается из-за тупых шуток и не плачет из-за вульгарных комментариев. Ее не эвакуируют при первых признаках атаки. Она знает, что такое чужая кровь на собственных руках. Хрупкая только на вид, своими пальцами она сжимает рукояти кинжалов и не теряет их, вспарывая чужие тела.       Для Акаши вид милой невинности лишь маска, которую видит общество. Она не связана с мафией. Лишь дочь дизайнера, поступившая в Миланскую школу искусств. Японка, что на людях видит в Саваде Тсунаеши лишь удачно имеющего дела в Италии земляка.       Солнечная Сасагава может куда больше. Ей не нужны маски. Преданность ее лишь для Тсунаеши. Ее пламя, что недостаточно сильно, чтоб проявиться без пули Возрождения, нашло свое Небо в лице босса Вонголы.       И даже по этому пункту у Сато промашка.       Короткие пальцы вдавливают докуренную сигарету в каменную стену магазинчика и роняют окурок тут же. Взгляд безразлично падает на мусорный пакет рядом. Картина закоулка не сильно изменилась от этого маленького жеста безразличия к общественным нормам.       Акаши потрясла головой, выбивая эти глупые ревнивые мысли. Все же, Савада попросил помочь ее, а не Сасагаву или Миуру. И плевать, что речь шла о выборе подарка им.       Выходила девушка на улицу уже без опаски. Портсигар и зажигалка лежали на дне рюкзачка, а запах сигарет легко маскировался небольшим воздействием пламени. Ей семнадцать и прикусывать фильтр зажженной сигареты для нее, в общем-то, противозаконно. Перерезать глотки по заказу мафии тоже, но ее окружение будет волноваться скорее из-за никотиновой зависимости.       Собственно, еще одна причина, по которой им с Савадой не по пути. Пусть отец, Эмилия и даже Реборн строят из себя мировых сводников, решать все равно будет Тсуна. Девочек спросят для проформы – вряд ли кто-то из них выскажется против.       Колокольчик над дверью магазинчика приветливо резко звенит, когда японка входит внутрь и вежливо приветствует паренька за прилавком. У того милая редкая бородка и, в противовес, густорастущие короткие бакенбарды. Сам он тощий, как спичка, но смотрит на милую клиентку заинтересованно и уверенно, словно она уже в его постели. Акаши не заинтересована, но она ничего не теряет.       – Милая красавица хочет шоколад? Для столь прекрасного цветка – любая сладость за счет заведения, – паренек подошел ближе, становясь напротив и чуть наклоняясь вперед.       Игру хотелось бы принять. Ответить в духе, мол слаще его губ она здесь ничего не найдет и они могли бы уединиться, раз уж это бесплатно. Вот только настроение ни к черту, подобные подачки принимать не хочется даже без ответного флирта. На губах лишь растягивается вежливая улыбка и Акаши с легким акцентом отвечает, указывая на корзинку с конфетами ручной работы из молочного шоколада:       – Две такие корзинки и плитку горького швейцарского, будьте добры.       Она сэкономит время для Тсунаеши. Он ведь еще должен успеть поздравить подруг, да и выбор все равно доверил бы ей, он всегда сомневается, что нравится девочкам.       Лицо продавца вытянулось. Лавка была не из дешевых, а указанные лакомства едва ли не били верхние пороги цен.       – Я заплачу, – вздыхает Акаши, доставая карточку из кармана шорт и постукивая ее уголком по прилавку. Один черт – деньги Вонголы. Почему бы и нет? Парень нервно улыбается и сбегает в подсобку. Еще бы, красивые жесты не рассчитаны на такие траты.       Колокольчик за спиной откликается трелью на нового посетителя. Продавец громко ругается за стеной и кричит, что сейчас подойдет. Сато крутит между пальцев кредитку, постукивая уголком по деревянной столешнице возле кассы. Будь она вором, обчистить этого идиота было бы легко. Немного пламени для камер, меняя приломление света и вуаля: наличка в руках.       Из-за спины тянуло запахом сигарет. Пришедший выкурил явно больше одной сигареты и попытался скрыть это ментоловой жвачкой. Крайне неудачно. Казалось, что запах впитался в одежду и смешался с дорогими свежими духами, утяжеляя запах. Он рисовал в воображении высокого смуглого итальянца. Вальяжного и расслабленного, в костюме от Валентино и с платиновой кредиткой. В животе потянуло, а по позвоночнику прошлась дрожь. Этот аромат возбуждал. Пожалуй, Акаши могла бы побыть бунтаркой, плохой девочкой и отвлечься на случайного знакомого, увязавшись за ним в злачный район Рима. Кто знает, может это ее судьба? Тсуне скажет, что ее срочно вызвала ди Клементе, которая почти ни с кем не выходила на связь. Что ей терять?       Слишком уж хороши были фантазии. Воображение, правда, то и дело, придавали таинственному незнакомцу знакомые черты, но это было мелочью. Савада и сигареты вместе не вязались. Разве что рядом дымил его Ураган, известный дурной привычкой. Но в голове отдельными кадрами хорошо смотрелись его маленькие руки с несколько пухлыми пальцами, зажимающими сигарету. Белый бумажный бок иногда касался тяжелого металла кольца Вонголы на среднем пальце и огонек на кончике отражался в оранжевом камне Небес. Это смотрелось завораживающе.       Акаши тяжело вздохнула, закусив губу и подняла поплывший взгляд на вышедшего и замершего продавца. Тот в двух руках держал корзинки и растерянно смотрел на вошедшего клиента позади девушки.       – Д-дон Вонгола, – склонился тот нелепо, вытягивая руки с конфетами вперед, чтобы сладости не высыпались из красивой упаковки. Логичнее было бы присесть на колено или кинуться целовать тяжелое кольцо на пальце, но мальчишка явно растерялся.       В голове Сато произошла очевидная перезагрузка, в хода которой выражение лица с трудом удалось удержать в рамках вежливого безразличия.       – Акаши-чан, это мне, да? Прости, я задержался.       У Савады поздний пубертат и голос сломался только недавно. Он бархатный и мягкий. Когда он о чем-то просит, исподлобья заглядывая в глаза, ему нельзя отказать. Он тот тип боссов, которые подчиняют своей аурой и внушают желание защищать, а не давят страхом и авторитетом. В его радужках пылает пламя Неба, делая глаза яркими и словно бы насквозь видящими.       Акаши не видела его год. Повода не было, да и дел много. А теперь стоит в своих сандалиях на платформе в шесть сантиметров и смотрит снизу вверх на милую улыбочку. Савада не вымахал под два метра и все еще ниже всех своих Хранителей. Он больше в мать японку пошел, но метр и семьдесят пять все же смог перерасти – европейские гены отца не подкачали.       Вот только румянец на щеках прежний и неуверенность в позе чувствуется. Говорит на японском со старой подругой и, не находя ответа в ее реакции, улыбается парню на кассе.       – Я заплачу, это мой заказ, – обращается он уже на итальянском и протягивает свою карту. С индивидуальным дизайном (пикачу, потому что он может) и надписью PLATINUM возле названия банка.       Волосы у него все так же похожи на гнездо. Толстовка с карманом сквозным спереди, джинсы черные и кроссовки из последней коллекции Найк. Он выглядит так привычно, что словно бы и не изменился. Да, денег за тряпки явно больше отвалил, но в общих чертах – все тот же Савада Тсунаеши. Стоит рядом, все так же вежливо не касаясь. В начале только руку на плечо положил.       Это Акаши в ступоре и смотрит на него, едва не рот разинув, и ловит на себе испуганный взгляд парня за прилавком. Это он, что? Подкатывал к молодой любовнице Нео Примо? Да если кто узнает – его пришьют тут же. Он едва не подавился фразой «за наш счет», когда Сато едва заметно покачала головой за спиной у склонившегося над терминалом Савады, что вспоминал пин-код.       Ребром ладони провела по шее – весьма красноречивый символ. Тсуна считает себя обычным, ему нравится, когда ему не делают скидок и не относятся как к монаршей особе.       Пароль от карты он вводит неправильно, но кассир нервно улыбается, сминая в руке чек с надписью «в операции отказано» и дрожащими руками убирая терминал. Вежливо улыбнулся и указал на корзинки.       – П-прошу, синьор Савада, – мямлит парень. Он видит, что Тсунаеши тоже смущен, пот бежит по спине. Они же смогут просто замять этот момент, верно?       Акаши сглатывает вязкую слюну и остывает. Этот японец из соседнего дома не меняется. Все тот же Савада, которого даже мафия не в силах изменить.       – Вышлите счет Вонголе. Тсуна-кун, не пугай парня, он явно думает, что ты его прикончишь из-за неловкости, – Сато издает милый смешок и хлопает местную знаменитость по плечу. Продавец нервно икает. Он подкатывал к девушке или к другу. Не к любовнице. Это в разы хуже.       Когда японцы выходят из магазина и отходят на несколько шагов, Тсунаеши резко шагает в закоулок, где совсем недавно курила Сато и ставит прямо на землю корзинки с шоколадками. в одной из них сверху лежит упакованная плитка темного, что девушка хотела то ли оставить себе, то ли подарить Саваде.       Она смотрит вопросительно, подходя ближе и так же останавливаясь за углом. Машинально проверяет на иллюзии – нет, это впрямь Савада. На ментальное проникновение реагирует слабый осадок пламени Хром – кольцо Вонголы сейчас было у нее. На веках отпечатывается табличка, выведенная почерком Эмилии: «идите нахер, собственность Вонголы». И контакт на этом оканчивается.       Савада, словно бы не почувствовав, хлопает себя растерянно по карманам, пока из заднего на джинсах не достает мятую пачку золотого мальборо и обычную пластиковую зажигалку. У него не столько пафоса, как у малышки Акаши, которая свои портсигар и Зиппо покупала «в подарок предодавателю».       Шатен отводит взгляд и неловко улыбается, свободной рукой начиная чесать затылок. Акаши в своем удивлении начинает вяло копаться в своем рюкзаке панде.       – Это недавно только. Я нервничаю и... Гокудера-кун прибьет, что у него украл пачку, но...       Акаши достает из блестящего портсигара одну ментоловую и закуривает рядом. Она мимо дела отмечает, что пепел с сигареты Савады падает рядом с примятым к земле окурком, что она оставила тут десятью минутами ранее.       Савада смотрит на это и заметно расслабляется. Они тут вдвоем незаконные курильщики. Боссу мафии, вроде бы, закон уже позволяет, но Хаято и впрямь не одобрит то, что его босс вредит себе, пусть сам поступает не лучше.       – Привет, Савада-кун, – улыбается Акаши, наклоняя голову на бок.       Вообще, они связаны. Так-то, оба помнят, что когда-то в будущем были женаты и ждали ребенка. Да вот только потом жизнь как-то развела, появились новые заботы, а Сато пришлось уехать из Японии, из-за чего в игры Реборна с чужими сердцами она не попала. Эта временная линия вполне могла идти по другому сценарию. Тем более, что кандидатки на сердце Дечимо были для людей другими.       Тсуна улыбается и выдыхает дым в сторону. Глаза у него горят даже ярче, чем огонек на кончике сигареты. Сато вспоминает, что в магазине, еще не видя его, хотела забыться с таинственным незнакомцем. Выходило, что с ним же.       – Спасибо, что помогла выбрать шоколад для Хару и Киоко, – кивает на приветствие молодой человек. Японка закусывает губу и отводит взгляд. Она немного расстроена и растеряна. В итоге забывается и выдыхает едкий дым через нос. Глаза начинают слезиться и пробивается кашель.       – Ничего страшного, – отмахивается она то ли от помощи, то ли от благодарности. – Мы же друзья, Тсуна-кун.       Можно радоваться тому, что глаза слезятся от дыма. Это хорошая отмазка, все же.       – Да, Акаши-чан. Теперь не хочешь пойти в кофейню? Я помню, что ты любишь горячий шоколад, – Савада скрывает красные щеки, выдыхая дым. – Киоко-чан и Хару-чан вечером устраивают праздник для ребят. Сато-сан сказал, что ты в городе и я...       – Я пойду, если это свидание, а не благодарность, – перебивает девушка, утирая слезинку и морщась. Дым попал в глаз и тот теперь начал щипать. Вовремя, наверное, потому что так говорить столь смущающие слова как бы между делом было проще. Да и услышать отказ было бы не так унизительно: можно было бы хладнокровно перевести взгляд в глаза парню и сказать, что это шутка.       – С-свидание.       Точно не изменился. Даже мямлит так же. Правда, машину от Вонголы вызванивает сам, отправляя с водителем корзинки с конфетами для девочек. И пин-код вспоминает (пишет сообщение Такеши). А еще дарит Акаши цветы и усердно отводит ее внимание от того, что за ними наблюдает куча людей. Она сама заметила пасущих их Урагана и Грозу с Дождем, а еще недалеко маячили Реборн и ее отец. Об этом явно знали если не все, то большая часть Вонголы. Хорошо, что наставница в этом замешана не была, иначе бы вообще неловко было.       Вечером они все были на этом семейном празднике. Веселились и шутили. Держались за руки и один раз сбежали покурить в кабинет.       Это не злачный район города и не незнакомец, с которым она занимается непотребствами, но Акаши и так была довольна. Такой праздник был не самой плохой альтернативой.