Казалось бы

Стражницы - пятеро хрупких девочек с тонкими крыльями, мягкой кожей и легко рушимыми костями. Эмбер - дитя ненасытной, жадной лавы, расплавленного камня. Не человек даже и не демон, каким может показаться со стороны - всего лишь частица разрушительной стихии, принявшая человеческую форму под действием чужого колдовства. И ей, существу, созданному неестественным путем, безумно нравится жить. Смотреть на горящее солнце, ощущать пальцами тяжесть трезубца, вдыхать раскаленный высокой температурой ее тела воздух и поглощать душевную боль противников Нериссы в неизмеримых единицах. И она смеется пронзительным, хрипящим смехом над маленьким серым городом, уничтожить который было бы так легко, смеется над глупой белобрысой королевой, стучащей крошечными кулаками по внутренней поверхности кулона, смеется над маленькой очкастой стражницей, растирающей искру в бронзово-коричневых ладонях. Ей, Эмбер, нет равных в подчинении огня, ведь она сама - огонь, и пламя заменяет ей кости и кровь. И несчастной бабочке-однодневке, тающей в оранжевом свете сердца Кондракара и источающей невероятно притягательную боль, с ней не тягаться. Оранжевый блик на секунду вспыхивает в толстых круглых стеклах и тут же гаснет, сухие черные волосы дымятся дикой феолетовой болью, и в этот момент тяжело поверить в якобы великую силу защитниц Завесы. Эмбер пришлось по душе чувство превосходства над такой же властительницей стихии огня, какой была она сама. Замбала, жемчужина миров, прекрасна как первый рассвет, встреченный вместе с остальными рыцарями гибели. Волны нежной, сиреневой листвы, блеск густо-лиловых цветов, благоухающая растительность, звонкоголосые птицы, мудрые деревья с большими глазами... все это еще более прекрасно, если сгорает в адском пламени, вызванном все той же уже знакомой парой бронзово-коричневых рук. Рыцарь душевной боли со злым восторгом осматривает свои ломкие пальцы, беззащитную кожу, обтянутые полосатыми колготками ноги - всего лишь иллюзию Нериссы, но до чего реалистичную. За спиной вместо сильных привычных кожаных крыльев трепещут совсем другие, похожие на крылья бабочек или стрекоз - обитательниц большинства планет, торопливых, мерцающих радугой всевозможных оттенков. Смех, исторгаемый ей чужой смех, не созданный для игривой злобы, пеплом оседал на изуродованной земле. Изучая тело стражницы, она изучала и саму стражницу - временами потерянную, упрямую, деликатную и даже серьезную. Совсем непохожую на саму Эмбер. Но ей она нравится, как же нравится. Воздух гудит от похожих на запоздалое эхо вздохов сотен замбалийцев, дым накрывает планету тяжелым, едким туманом. Огонь, самая трудноконтролируемая стихия из четырех, глодает рассыпающуюся древесину с истинно божественной безжалостностью. Иметь возможность жить и разрушать - самое невероятное, что только может произойти с таким существом, как Эмбер, и она наслаждается каждой секундой своего триумфа. Ее отражение рассекает сладко-сиреневое небо всполохами неудержимого пламени; всего лишь человеческая девчонка, несколько постоянно меняющихся линий на фоне конца этого красивого мира. Она подлетает ближе, огонь лижет ее ладони и отражается в стеклах очков. Это хорошая возможность получше осмотреть саму себя в новом обличии. Тонкие руки, шесть паучьих хвостиков на гладко причесанной голове, то расслабленные и раскрытые, то вдумчиво поджатые губы. Эмбер, конечно, не знает канонов земной красоты, но глаз от противницы почему-то все равно оторвать не может. Она бы прижала противницу к себе, опалила бы ее до самых костей, вплела бы свои каменные руки в горячие внутренности, запеченные в крови. Это, должно быть, интересно - ощущать камнем живую плоть, дрожащую, громко дышащую. Болью эмоциональной вкусно питаться, на боль физическую приятно смотреть. На нее, окончательно поверженную, приятно было бы смотреть. Они бы стали одним целым, слились в единое пламя. Бы. За какую-то долю секунды до своего поражения Эмбер вспоминает, что чародейку зовут Тарани. Странное, ничего не говорящее ей имя - звучит рвано и чуть вдохновляюще. Эмбер и Тарани. А потом огонь начал покидать ее стремительно остывающее тело. В несуществующее сердце проник беспощадный, сковывающий холод. Даже когда стражница воды обрушила на крылья Эмбер свою громкую стихию, было не так больно. Что-то животворящее вырывалось из нее, как вырывались бы внутренние органы у умирающего человека, и мир развернулся так быстро, что она еле успела разглядеть Тарани, впитывающую пламя своими слабыми, непрочными руками. Теперь небо стало приближающейся землей, а земля бездонным небом, и где-то пылала украденным жаром ее победительница. Жаром, более не подчиняющимся сломленной силе Эмбер. Это было поражение.