Нарнийское (не) соответствие

После инцидента самым разумным, действительно, было положиться на утро и не пытаться больше начинать общее обсуждение. Потому компания, облюбовав себе место на поляне, примостилась на траве. Временно отвоевавшая своего короля Сьюзен требовательно утащила его в сторону от Эдмунда и Каспиана заодно. И прижалась к Питеру, уткнувшись лицом ему в грудь. Люси, мгновение поразмыслив, легла неподалеку от них, решив дать возможность Каспиану и Эдмунду с толком распорядиться предоставленным им личным пространством и располагающей к откровенности атмосферой ночи. Люси казалось подозрительным спокойствие Эдмунда. Он ведь первым признался в своих чувствах, столь открыто высказал все в лицо Каспиану, глядя в глаза… И больше не проявляет инициативы, словно бы его целью было лишь одно признание. Люси, конечно, не могла утверждать со стопроцентной уверенностью, что у мужчин это не норма того, как происходят подобные объяснения, но догадывалась, что что-то тут не так. У мужчин с женщинами… да и только у женщин… Скосив взгляд на Эдмунда, равнодушно опустившегося на траву на том расстоянии, что позволяло выбранное ими пространство, на отдалении от Каспиана, Люси закрыла глаза. Пусть разбираются сами, её ничего здесь не касается, ни отношения Питера и Сьюзен, ни чувства Питера к Эдмунду, ни то, что тот влюблен в Каспиана… Некоторое время костер еще потрескивал, а потом Каспиан затушил его, и тьма обступила их со всех сторон. Шумели ветви деревьев, пружинил настил травы, дурманяще пахли цветы. Сьюзен рядом заерзала, и Люси, вспыхнув краской, подумала о том, что выбранная ей позиция все же не очень удачна. Но Сьюзен напротив высвобождалась из объятий Питера. Тот перекинул через неё руку и некоторое время все равно обнимал со спины. Но когда дыхание девушки стало ровным, осторожно отстранился. Ещё какое-то время была тишина, а потом шепот раздался одновременно. — Эдмунд! — Каспиан! Люси, не удержавшись, заулыбалась. Она, определенно, сочувствовала Сьюзен, но врать себе незачем: её очень забавляла ситуация с любовным мужским треугольником. Где Каспиан был самой несчастной гранью. Едва сдержавшись от смешка, Люси замерла, продолжая изображать дрему и сгорая от нетерпения в ожидании продолжения ночной беседы. — Ну что же ты, говори! — разъяренно прошипел Питер. — Говори ему, что собирался! — Да нет, я, пожалуй, как-нибудь в другой раз, — отверг предложение Эдмунд, и Люси закусила губу от смеха. Хриплое дыхание Питера раздавалось несколько секунд, а потом Каспиан все же подключился к обсуждению, верно определив, что опять умудрился стать камнем преткновения, ничего притом не сделав. — Я не хочу обидеть, но… — твердо начал он, и Эдмунд рыкнул ему: «Заткнись!» Люси, не удержавшись, распахнула глаза. Эдмунд все же проявил эмоции. Значит, он настроен серьезно, и отрицательный ответ его не устроит. Но все равно, Эдмунд ведет себя странно, что-то не складывается в его поведении: и при всех, и наедине, и просто в перепадах стиля его речи… То равнодушие, то настойчивость… Сьюзен продолжала расслабленно дышать, и Люси порадовалась тому, что девушка спит. То, что кажется ей интересным, у Сьюзен едва ли вызовет положительные эмоции… — Замолчи, Кас, — решительно повторил Эдмунд. — Поговорим позже. Незачем торопить события, все произойдет так, как нужно. — Но ничего не изменится, — настойчиво уверил Каспиан. — Я, действительно… — Заткнись, и правда! — вспылил Питер. Трава зашелестела, раздался шорох одежды и скрип кожаных сапог. — Пит, что ты… — в тоне Эдмунда были те самые нотки: на съемках они называли это «включить младшего братика». Застенчивость, агрессия напоказ, смущение за маской язвительности… Но ведь тогда Эдмунд играл, а сейчас была реальная жизнь, а не отыгрывание сценария. Это была не роль. Но тогда выходило, что реальная личность в чём-то совпадает с ролью… — Уильям, прекрати! — дополнительно подчеркнул то, о чем подумала Люси, Эдмунд — реальность происходящего, а не игру. Это все происходило с ними, а не с их персонажами. Да, творилось что-то невероятное. Настоящая Нарния, магия, внешность и костюмы, дающие понять, что сказка стала явью, но… Это все равно были они сами: не персонажи, не актеры, их отыгрывающие. Не короли и королевы, не великие воины и стратеги, они были самими собой, людьми, которых обуревали самые человеческие эмоции и чувства. И теперь, когда Люси, просившая их следовать предполагаемым правилам игры, как они думали, спала, требование о ролевых именах было отринуто. И первый разрушил хрустальную иллюзию, помогающую смириться с происходящим и не углубляться в дебри произошедшего, именно Скандар. Моусли стиснул его крепче, снова зашуршала материя одежды. — Послушай, Эдди… — тон Уильяма был смущенным, в нём чувствовалась искренность. — Я сам виноват, что не сказал, не признался раньше. Но сейчас… я не знаю, что происходит, как это вообще могло… Но теперь молчать я не буду. Только раз в жизни предоставляется такой шанс, как в той песне, саундтреке, помнишь?.. Эд, я… Почти одновременно с признанием Уильяма по щекам Сьюзен скатились слезы, с задержкой, разве что, на несколько мгновений. И Люси, замерев, слушающая разговор, сфокусировав взгляд, едва удержала аханье. Сьюзен не спала. Разумеется: она же прекрасная актриса. Неудивительно, что ей удалось обмануть и Люси, и Питера… Интерес обернулся злостью, в груди Люси запылал пожар. Поддавшись порыву, она протянула руку и накрыла ладонь Сьюзен своей. Одно лишь мгновение Сьюзен не реагировала, а потом чуть изменила положение лежащей у лица ладони и ответила на эмоциональный жест. Люси стиснула зубы. После признания Питера больше не доносилось ни слова, разве что чуть слышно шуршала одежда: по всей видимости, Питер продолжал прижимать «младшего братика» к себе. Каспиан молчал. Сьюзен бесшумно, не выдавая себя ни единым содроганием, плакала, сжимая руку Люси, и та чувствовала раздражение, готовое сорваться в ярость на «содомистских сказочных принцев», двое из которых даже короли, а третьему коронация предстоит. И хотя Барнс заслужил порицания меньше всех, если вообще заслужил, Люси сейчас злилась и на него тоже. Она уже собиралась обернуться, сесть, высказать все свои изменившиеся мысли на тему происходящего, как Сьюзен заворочалась сама. Но вместо того, чтобы снова развязать битву за Питера, придвинулась ближе к Люси. На губах младшей Пэвенси появилась не присущая ситуация улыбка. Да, разумеется, Сьюзен просто ищет поддержки, она унижена, ей тяжело, и в маленькой Люси она снова видит ту девочку, начинающую актрису, с которой они тогда, давным-давно, ещё на съемках первого фильма играли в перерывах в салочки, делали смешные фотографии на фоне склада атрибутики для фильма… Но Люси уже давно не та девочка. И даже то, что сейчас она снова выглядит столь юной, не отменяет того факта, что она двадцатидвухлетняя привлекательная девушка, запертая в детском теле. Пожалуй, что и правда: Нарния предлагала им сценарий второго фильма. Тогда они тоже, следуя сюжету, были взрослыми, прожившими целую жизнь в Нарнии и ещё год в Англии, уже в телах детей… Теперь была рокировка: жизнь в Англии неожиданно сменилась детскими образами в Нарнии… Люси уверилась окончательно, что ей все происходящее нравится. А мысль о том, что она может кому-то понравиться в подобном обличье… стала даже соблазнительнее, получив запретные нотки ещё более изысканного плана, нежели прежние фантазии о Каспиане и Питере. Пусть Эдмунд с Питером там сами, как хотят, хоть с Барнсом, хоть без него. А Люси окажет самую искреннюю поддержку старшей сестренке, та ведь так сильно нуждается в женском понимании… Люси приткнулась ближе к Сьюзен и, не выпуская её руки, задышала легче и расслабленнее. И не заметила, как погрузилась в сон.