Нарнийское (не) соответствие

Чувства раздирали Уильяма на части. Сожаление, вина, начавшая снова пробуждаться в сердце нежность — за этот набор нужно было благодарить Анну. Да, все было всерьёз, долго, романтично-счастливо, с планированием совместного будущего, свиданиями и жаркими ночами. Но ведь оно закончилось. Они расстались, и Анна твёрдо объявила, что не в обиде, что понимает, что это наилучший вариант для них… Сейчас Уильям осознал, как наигранны были эти слова, насколько неправдоподобно изобразила эмоции девушка. Но тогда он ей поверил! Забыл, что перед ним актриса, считал её и себя самого просто парой влюбленных, один из которых неожиданно понял, что она — это не то, чего он хочет. И вторая с ним согласилась… Он никогда не воспринимал их с Анной вне площадки как Питера и Сьюзен, не был заботливым «старшим братиком» — был властным, настойчивым и без вуали скромности требовательным любовником. И Анна его отпустила. А сейчас, когда началось всё это нарнийское магическое приключение или что это вообще такое… когда он снова обратился в старшего брата в соответствии с ролью — девушка потребовала возвращения отношений. Так в кого же влюблена Анна: в Уильяма Моусли или в Питера Пэвенси?.. Уильям согласился называться Питером сейчас, раз они взяли такую установку. Обращаться и к остальным по именам персонажей. Но он не был Питером Пэвенси на самом деле, и это было очевидно! Если Сьюзен рядом с ним держит влюбленность в его творческий образ, — такое, увы, в актерской среде случается достаточно часто, — то ей необходимо дать понять, что он вовсе не тот, кого она любит, он не её сказочный король, не старший брат, не решительный, ответственный, временами самолюбивый, воинственный… Характеристика стала подозрительно применительна и к настоящей личности, и Питер смущенно оборвал поток мыслей, переключившись на иной, волнующий его ещё больше объект. Скандар Кейнс, он же Эдмунд Пэвенси… Он никогда не видел в нем «младшего братика», напротив, он чувствовал отголоски раздражения, когда Скандар входил в образ. Язвительность, ревнивое соперничество, затаенное лидерство… сценический образ столь разительно отличался от несколько замкнутого, уравновешенного и едва ли желающего кого-то намеренно оскорбить Кейнса, с которым Уильяму доводилось общаться между сценами!.. Моусли любил именно Скандара. Роль Эдмунда стала катализатором лишь в плане контраста. Уильям видел, каким мог бы быть Скандар — тот был великолепным актером и изобразить мог поистине всё, что угодно. И радовался тому, что он был в кругу тех, кто мог общаться с ним настоящим. Он видел даже больше, чем другие, во время съемок они стали по-настоящему близки друг другу, и Скандар вел себя более открыто, доверял и раскрывался и с личной стороны. Моусли делил с ним сценическую площадку, смотрел на Эдмунда-Скандара, слушал его вне съемок и разгорался интересом, жаждой, чувствами. Он влюбился в него, но понял это не сразу. Скандар все время был рядом, к чему было торопить события? Но Уильям все равно разорвал отношения с Попплуэлл, начиная подготавливать себя к новому этапу. Но момент для решительного шага все никак не подворачивался. Скорее подгибались ноги, как у мальчишки из прошлого, которым он впервые пришел на кастинг, дрожали колени, голос отказывался воспроизводить запланированную речь. Казалось, для актера не должно составить проблем признание, но загвоздка была в том, что Уильям был абсолютно искренен. Он не изображал чувства, он пылал ими на самом деле. И лгать было не нужно, напротив, было необходимо сказать правду. Уильяму не давалось искусство полного погружения в образ. Он всегда разделял личность актера и личность персонажа. И хотя он был не уверен в этом, но с горечью думал, что даже Питер смог бы признаться Эдмунду, если бы захотел. И не остановило бы ни кровное родство, ни что-то другое. А вот Уильям Моусли признаться Скандару Кейнсу не мог. И, возможно, так и не сумел бы раскрыть свои чувства, если бы внеплановое приплетение к ситуации Барнса. Бен Барнс… Уильям его просто ненавидел. Дело было вовсе не в том, что долгие годы популярности франшизы заслуженную славу Питеру Пэвенси приходилось делить с Принцем Каспианом. А то и вовсе был период, когда Каспиан оказался на вершине фанатской любви, а Питеру оставалось довольствоваться вторым местом… Нет, дело было в том, что по какому-то несправедливому распределению судьбы Барнс всегда получал все самое лучшее. Умом Уильям понимал, что в семейном фильме тема инцеста могла быть раскрыта едва ли, потому отыграть чувства к Сьюзен в фильме он никак не мог, но почему эта возможность была предоставлена Барнсу? В книге никакой любовной линии между Сьюзен и Каспианом не было, а поднятие рейтинга фильма данным сюжетом, при том, что Уильям встречался с Анной… было возмутительно и жестоко. Сейчас повзрослевший Уильям прекрасно понимал, что с подобным актерам приходится мириться. Но тогда, десять лет назад, он стискивал кулаки и просил не снимать свою реакцию на поцелуй Анны и Бена, не вставлять это в фильм. Как он тогда ненавидел холеного Барнса, появившегося на площадке и переманившего всех зрителей, который дубль за дублем перецеловывал его Анну. Тогда Уильям ещё не собирался её отпускать, тогда ему было ещё больно. А сейчас же стало ещё больнее. Когда Скандар признался в том, что испытывает чувства к Бену… Барнс забирал у Моусли все. Фанатскую любовь, Анну, а теперь ещё и Скандара. И что злило больше всего, Барнсу всё это было не нужно. То, за что Моусли боролся, Бен получал так. И при том еще и отвергал дары влюбленной в него судьбы. Свою популярность он воспринимал как должное и вовсе не задумывался о том, что этим унижает Уильяма ещё больше. Тем, что не задумывается об этом, даже не догадывается о том, как злится на него «Питер Пэвенси» за свои проигрывающие «Каспиану» рейтинги… Интрижку с Анной Бен не перевел ни во что большее, со смехом растянув съемки поцелуя на гораздо большее количество времени, чем было необходимо, он просто посчитал сцену законченной. Но Уильям Барнса не простил, семена зависти, злобы и оскорбленного соперничества, зародившиеся тогда, с годами пустили корни в самое сердце, стиснув его лозами ненависти. И теперь, когда, спустя годы, Барс снова стал препятствием к тому, чего так жаждал Уильям… он ненавидел его ещё сильнее и скрывать свою ярость больше не мог. И не хотел. Утро началось с того, что распахнувший глаза Моусли, увидев, что по-прежнему находится в нарнийской одежде, вздохнув, смирился и принял условия: по возможности, перевоплотившись в Питера Пэвенси. Сел на траве и увидел, как на некотором отдалении от него спят Сьюзен и Люси. Люси снова выглядела той самой маленькой девочкой, в которой никак нельзя было узнать ту привлекательную девушку, которой она стала сейчас. Она лежала, чуть приоткрыв пухлые губы, разметав волосы по траве и сжавшись в клубок… Питер улыбнулся, умилившись, и перевел взгляд на Сьюзен. Та была прекрасна, как и всегда. Еще более юная, она была красива, но Питер подумал о том, что такая, какая она есть сейчас, она нравится ему больше. Выдохнув, Питер исправил свою мысль. Нравилась. Они же закончили роман, разорвали отношения, и даже то, что она до сих пор его любит, не значит… Питер перевел взгляд на Эдмунда и застыл. Кровь бросилась в лицо, ноги сами вздернули Питера вверх. Эдмунд спал, доверчиво расслабившись, и Каспиан прижимал его к себе со спины, оплетя руками и прижавшись почти вплотную. Питер обошел Эдмунда, зашел за спину Каспиану и, нагнувшись, рывком оттащил нарнийского короля от младшего брата. — Что?! Какого… — спросонья простонал Каспиан. Старший Пэвенси хмыкнул и оседлал его, опустившись на живот. На мгновение злорадно помыслил переместиться ниже, но отказался от этой затеи, беря Каспиана за ворот белоснежной рубашки и замахиваясь кулаком. — Что ты… ох! — когда кулак Питера припечатал Каспиана в щеку, тот окончательно проснулся, взбрыкнул и попытался скинуть с себя Питера. — А ну прекратите! — взвыл Эдмунд. От громкости фразы проснулась Сьюзен и заворочалась на земле. Питер, не реагируя ни на кого, удерживаясь на Каспиане, замахнулся снова. — Ну всё! — рыкнул тот, придя к определенному решению. Мощным рывком скинул с себя Питера, приложил затылком о землю и замахнулся на него сам, в последний момент разжав кулак. Ситуация с пощечиной повторилась ещё более унизительным образом. Лежащий на траве Питер уставился на Каспиана прищуренными от злости глазами, униженно поджав губы. Лучше бы Каспиан его ударил всерьез. Таким образом, он словно демонстрировал, что не воспринимает его как достойного соперника, оказывал снисхождение… Питер ненавидел его за эту пощечину в сотню раз больше, чем ненавидел бы, осыпь тот его градом ударов. — Что ты творишь? — поинтересовался Каспиан. Голос его немного подрагивал, но все равно разбуженный столь экстремальным способом, Каспиан сумел мгновенно среагировать на ситуацию и даже взять её под свой контроль. Питер его ненавидел так, как только можно кого-то ненавидеть. — Ты обнимал Эда, — обвинил Питер, и Каспиан раздраженно дернул губами. — И что? — пристально смотря на Питера, поинтересовался он. — Я этого даже не заметил. Обнял его во сне, потому что замерз. Просто потому, что он был ближе всех. Это не было осознанным действием. Ты скоро начнешь кидаться на меня, если я просто заговорю с кем-то из тех, кто дорог тебе? Питер замер, не зная, как реагировать на сказанное. Каспиан смотрел на него, на щеке его начал проступать синяк. Своё лицо Питер не видел, но был уверен, что от пощечины след был гораздо слабее. Каспиан поднялся на ноги. Руки Питеру не подал и никак не дал понять, ни что прощает его, ни что все еще злится, ни что тема закрыта. За это Питер был ему благодарен. Сев на траве, он уперся взглядом в Эдмунда. — Идиот, — прокомментировал тот. — Я сам к нему полез. Сам его руку через себя перекинул. Он спал. Удар, не нанесенный Каспианом, все же достиг цели, благодаря Эдмунду. Питер подумал, что теперь ему было гораздо больнее, чем вообще могло было быть: даже если бы Каспиан оказал ему сопротивление всерьез. — Вы закончили? — мрачно поинтересовалась Люси. — Надеюсь, что да, потому что у меня новости. Внутренней войной наша нарнийская миссия не ограничится… мне снился Аслан. Все обернулись к ней. Маленькая девочка со взглядом взрослой девушки сидела, обхватив колени руками. — Видимо, сюжет и правда нас нагнал, — вздохнул Эдмунд. — Битву при встрече Каспиана и Питера мы криво, но переиграли.