всё

кризис идентичности по сто раз на дню — пограничное расстройство личности разрывает петарды, вспарывает нутро шумом. искры разлетаются в стороны, подначивают. пламя в патлах — тепло жанны д'арк твоей. срезаю остатки к нулю, соскабливая кератин с черепушки, сбрасываю в толчок. во рту расползаются язвы. фрустрация. поцелуй любви не работает. шрек-не-навсегда, фиону привязывают к столбу — попытки провернуть революцию оборачиваются сожженными ступнями. фрейдисты шепчутся за спиной, и я закрываю уши. точно арбуз в желудке — в «rugrats» однажды была такая серия, — беды с башкой прорастают из каши, заваренной в детстве. заваренной не тобой. отнекиваюсь. это не правда. запах горелых веток перебивает надежду — тленный пиздёж есть ли? да или нет? нет, конечно. гиперопека, приправленная авторитарным смехом, предательства, нестабильный сиблинг, невзаимность, оказавшаяся взаимностью, длящаяся десятилетие, больные привязанности, осознание инаковости, подавление интересов/развития эмоционального интеллекта. будь хорошей девочкой, не плачь, не жалей себя, добивайся целей — ненужных и распарывающих желание жить скальпелем таксидермиста. ты отвратительна, изменись. твои переписки — моя собственность, твои увлечения — хуйня полная. за что мне такая дочь?! мерзкая, божеству не-у-god-ная, едкая, травящая каламбуры (и себя, но знать об этом не обязательно). мечта о налаживании отношений разбивается вдребезги — я стреляю с воздушки каминг-аутом. мне страшно, страшно, страшно, и неоткуда искать поддержки. пытаясь сберечь, как розу под колпаком, мать обрекает меня на смерть без воздуха. калинин поёт: «родилась в мае — так всю жизнь и промаешься». рождаюсь в апреле с петлёй на шее — родовая асфиксия перетекает в стереотип поведения. пожалуйста, придуши меня, ну, сильнее, блядь! не нравится? я сама справлюсь. я признаюсь в любви, как в сказке, первому авторитету — она уходит к сестре. танец на школьной ёлке отпечатывается золой на пальцах, воспоминания тлеют, и лишь ожоги напоминают о том, что было реальностью. люди тёплые, и я сгораю, касаясь их. сколько касалась других — не счесть. мороженое, сделанное твоими руками, которое ей понравилось, песни молко, флаг адыгеи, крест на шее, фильмы про мафию, первая встреча на блядском уроке рисования, заочное обсирание и истории про лошадей, принцесса из нагасаки, м на ноге, вымышленная вселенная, первая сигарета, первая тяга. только детали. я никогда не была целой. мать повторяет изо дня в день: каждый тебя оставит, знаешь, семья в приоритете. взращивает страх, застревающий невидимой змеёй в артериях. негативизм и наследственность заставляют желать опровержения, но снова и снова происходит какая-то хуйня: то ли другим нельзя верить, то ли мама была права. все проблемы из детства? да, конечно. признаешь — станешь неблагодарной тварью. блягодарю — наказываю себя — передозом, непроходящим звоном в ушах. да, конечно, дочь, я тебя принимаю. поздно, мама. ты положила лопату и позволила ковыряться в личностной целостности каждому встречному. выкопали бездонную яму — из неё сквозит, и меня протягивает. тепличный цветик загибается от ветерка. «ты знаешь, что такое безумие?» — говорит ваас. «ты знаешь, что такое пустота?» — шепчу оледеневшими губами. перманентая, вымученная. когда диагноз определяет тебя как человека, ты понимаешь, что... но это единственное, за что ты можешь цепляться.