Двенадцать дней.

Недалёкое будущее. Земля. Дождь застаёт их в поле, хотя гидрометцентр обещал всю неделю ясную погоду. Налажал. Снова. Дождь мерзкий, обжигающий кожу в самом прямом смысле слова и медленно убивающий всё, к чему прикоснулся. Кислотный дождь. После катастрофы, произошедшей около пятидесяти лет назад, он стал чем-то вроде чистильщика планеты, убирающего с её поверхности всё старое, отжившее своё, ненужное: пресную воду, растения, животных и, конечно же, людей. Да, за эти годы люди построили специальные станции по ощелочению воды, синтезировали такие материалы, чтобы их не разъедала кислотная вода, но жить в замкнутом мире было просто невыносимо. Человечество не жило, оно выживало. Саша, просто обожающий искать приключения на свою пятую точку, и которому надоело каждый день видеть один и тот же пейзаж, умоляет Александра взять специально приспособленный для таких вылазок автомобиль и отправиться в поездку по «земле предков». Ерохин долго и упорно доказывает, что это слишком опасно и глупо, будто предчувствуя что-то, но в конечном итоге сдаётся, уступая младшему. Сашка радуется, как ребёнок, незамедлительно убегая собирать всё необходимое снаряжение; мужчине ничего не остаётся, кроме как вздохнуть и пойти договариваться с начальством да со спецорганами, чтобы им официально разрешили покинуть пределы безопасной зоны. После нудного разговора с начальством и ещё более нудного допроса строгого мужчины с усами, который не доверял тем, кто хочет покинуть пределы города, подозревая во всех и вся опасных преступников, пытающихся нелегально заработать на нейтральных территориях, Александр получает необходимые документы, которые тут же заполняет, слушая в придачу наставления о том, как себя вести в случае опасности (будто он сам не может прочитать эту информацию в интернете). Покончив с бумажной волокитой мужчина возвращается домой, где его уже ждёт Сашка со всеми собранными вещами, не желающий откладывать данную поездку. Остаётся только вздохнуть и отправиться в путь. Всю дорогу по городу они преодолевают, болтая на разные темы, прерываемые ворчанием Ерохина по поводу всей этой авантюры и пением Головина, который просто не может устоять перед той или иной знакомой песней, от чего Александр затихает и так нежно смотрит на своего мальчика, что у того сердце щемит от захлёстывающего его счастья и осознания того, что в этом мире есть тот, кто любит Сашку настолько сильно, что даже соглашается отправиться с ним в такое опасное путешествие. Пусть он и знает, что в данную местность устраивают целые недельные туры для любителей экстрима, но также он знает, что некоторые из них возвращаются с жуткими ожогами, после которых не каждый может выжить. Но ведь они едут всего на пару часов и с ними ничего не должно случиться, да? Именно такие мысли роились в голове Сашки, пока он заворожено смотрел на одновременно жуткий, но притягивающий взор пейзаж, и даже не сразу замечает как они останавливаются возле какого-то поля с редкой, мёртвенно-бледной травой. – Ну что, малыш, доволен? Это ты хотел увидеть? Боль и увядание нашей планеты из-за нас же самих? — Александр выходит из машины и смотрит на горизонт, ощущая приближение парня, но не спешит поворачиваться к нему лицом. — Я хотел увидеть, что же такого здесь находится, что люди так рвутся сюда, даже несмотря на опасность, — Головин подходит очень близко, едва не касаясь пальцами своей руки его, однако не предпринимает попыток обнять, так что Александр, долго не продержавшись, перехватывает инициативу на себя и прячет в объятиях мальчишку, а затем целует в макушку. — Балбес, можно же просто посмотреть фотографии, видео, узнать из первых уст, но не подвергать себя опасности. — Сам балда, раз согласился отпустить да ещё и поехал со мной! — Сашка возмущённо фыркает и несильно тыкает локтём в бок мужчины. — Но не мог же я бросить своего цыплёнка одного в этом жутком поле,— Александр усмехается, за что получает новый тычок, а после от него вообще убегают в это злополучное поле, — куда ты? Эй! Ерохин бежит, пытаясь догнать неугомонного мальчишку, но тот лишь смеётся, убегая от него всё быстрее. Тогда мужчина ускоряется и буквально сбивает парнишку с ног, когда тот решает резко затормозить, и оба они падают на землю, однако Сашка приземляется почти на мужчине, который каким-то невероятным образом умудряется вывернуться и подставиться под удар. — Саш, Саш, ты как? Не поранился? Прости… — Головин испуганно и виновато смотрит в голубые глаза напротив, а затем зацеловывает родное лицо, которое тут же озаряет счастливая улыбка. — Нет, Сашенька, не больно. Ради того, чтобы защитить тебя я готов вынести любой удар, — пускай и банальная, но такая приятная сердцу фраза, особенно когда её говорят так искренне и серьёзно, что невольно хочешь запереться дома и никуда не выходить, чтобы твой защитник не страдал, а сидел рядом и прятал от всего мира в своих объятиях. Так они бесцельно проводят около двух часов, валясь в траве и смотря в бледное, будто разбавленная большим количеством воды акварель, небо, прерываясь на ленивые поцелуи и споры о том, что приготовить на ужин, куда сходить на выходных и тому подобные вопросы, обычные для пары людей, живущих под одной крышей. В какой-то момент Саша просит рассказать о «прошлом мире» и Александр начинает свою лекцию, замечая через некоторое время, что Головин, как любой порядочный студент на первых парах, заснул, потому замолкает и некоторое время продолжает смотреть на небо, а затем и сам погружается в дремоту. Его будит боль по всему телу. Обжигающая, едкая, оставляющая следы на теле. Ерохин вскакивает, чем будит никак не реагировавшего на боль от капель дождя Сашку, тут же хватает его и мчит к машине, одновременно с этим, скидывая с себя пиджак и прикрывая от дождя мальчишку, отдавая на растерзание злостному дождю своё тело. Добежав до машины через несколько, невероятно долгих для них, минут, Саша поднимает взор на Александра и приходит в ужас: от его футболки остались какие-то лохмотья, да и джинсы выглядели ненамного лучше, тело начало покрываться волдырями с мутной белесой жидкостью, каким-то чудом почти не задевшие лицо. Громко закричав, когда мужчина попытался сесть на водительское сиденье, Саша запихивает не сопротивляющегося и вообще мало уже что соображавшего на заднее Ерохина и сам садиться за руль. Дрожащими, от подкатывающей к горлу истерики, руками пытается завести машину и жмёт, жмёт на педаль газа, когда та наконец-то заводится. Мысли хаотично скачут в голове, но ни одна не может задержаться надолго, её тут же выпинывает другая и с каждым разом они всё хуже и хуже. Выруливая по мокрой дороге, Головин то и дело кидает взгляды через зеркало заднего вида на Ерохина; но тот в отключке от боли и не может даже слабо улыбнуться, чтобы хоть чуть-чуть успокоить бьющееся о рёбра сердце Саши, который уже накрутил себя своими мыслями о том, что если с его мужчиной, что-нибудь случится из-за дурного и глупого желания развлечься, он не сможет простить себя. Спустя вечность, как кажется затуманенному мозгу Саши, наконец-то виднеется город сквозь мокрое лобовое, а дальше всё как в тумане: улицы, дома, машины, больница, какие-то люди, врачи. Всё смешал, слепил в один комок липкий, тягучий страх, не дающий даже вздохнуть, и погружающий в тёмную пучину беспомощности. Время растянулось в бесконечно длинную закрученную спираль без начала и конца, а затем и вовсе остановилось; он не мог понять, сколько уже прошло, когда к нему подошёл врач и начал что-то медленно объяснять. Земля чуть не ушла у Сани из-под ног, когда он попытался подняться, однако пересилив себя, последовал послушно за мужчиной. Саша проснулся от резкого света, пробивающегося даже сквозь опущенные веки. Попытавшись встать, тело его отреагировало острой болью и он со стоном опустился обратно на подушки. Чья-то рука крепко сжимала его и, с трудом открыв глаза, он глянул на паренька, что согнулся на стуле и спал, абсолютно измотанный прошедшими бессонными днями и ночами. Александр попытался позвать любимого, но из горла вышел только хриплый кашель, от чего мальчишка вздрогнул и поднял сонный взгляд своих каре-зелёных глаз, который тут же сменился на обеспокоенный. — Саш, Саш, Сашенька! Что болит? Как ты себя чувствуешь? Саш, прости меня, пожалуйста, если бы я знал… — Головин подскакивает на стуле, тараторя и поднося ему воды. Ерохин, кое-как перевернувшись на спину, вскрикнул от пронзающей всё тело боль, и с трудом сел. Забрав у перепуганного мальчишки стакан одной рукой, другой же вновь сцепляет их руки и успокаивающе поглаживает подрагивающую ладонь. — Малыш, всё хорошо. Ты жив, я жив, это ли не главное? — с трудом, но всё же произносит Александр, наблюдая как Саша медленно начинает успокаиваться, а после резко поднимается и, стараясь не навредить ему, обнимает. — Саш, прости. Я должен был послушать тебя и никуда не ехать, — он хочет ещё что-то сказать, но его затыкают поцелуем, от которого внутри всё сжимается, а глаза начинает щипать от слёз и осознани того, что сложись всё хуже, он бы никогда больше не обнял Александра, не поспорил бы с ним о какой-нибудь очередной глупости, не смог бы обнять его и ещё много других аву от которых сердце болезненно сжимается, а дышать становится трудно. — Ну, чего ты разревелся, всё же действительно хорошо. Тем более от ожогов так легко сейчас не умирают, солнце, да и я бы ни за что не оставил тебя одного, приходил бы к тебе по ночам призраком и гремел бы цепями. У-у-у, страшно? — в ответ тихий смешок, от которого по телу разливается тепло и боль по всему телу не кажется уже такой сильной. Главное, что его цыплёнок цел и невредим, а с остальным он справится. Тем более, когда есть такое чудо, готовое на всё ради тебя.