Зверь

В одном заброшенном городе, много лет назад, обитало существо. Оно не было похоже ни на человека, ни на какое-либо известное людям животное. Его кожа была чешуйчатой, серой, как у змеи. Глаза белые, без зрачков и каких-либо видимых радужек. Позвоночник покрыт белой шерстью, мягкой и пушистой, словно пушок новорожденного котенка. Строение тела напоминало строение человеческого организма, только оно было во много раз мощнее. На пальцах (коих было четыре) ног и рук были большие длинные когти. На голове животного не было растительности, уши были похожи на рысьи, но без волосяного покрова. Челюсть была словно у волка, вытянута, из пасти торчали большие белые клыки. Массивный длинный хвост, снабженный шипами, волочился по земле. Передвигалось оно на четырех конечностях, да так быстро, что его невозможно было уловить человеческим взглядом. В том покинутом богом месте оно и обитало, совершенно одно, среди развалин. Друзьями ему были тишина и одиночество, любимым развлечением – охота на диких кабанов, а музыкой души – пение птиц. Однажды, за очередной охотой, оно услышало странный шум. Такого звука его уши еще не знали. Он был тихий высокий мелодичный и отрывистый. Существо пошло на этот звук, словно под гипнозом, оно пробиралось через тернии, а когда добралось до источника звука, не увидело ничего. Мелодия продолжала играть, совсем близко, совсем рядом, но невозможно было найти очаг звука. Существо забилось в панике, ему так хотелось его найти, что оно совершенно забыло обо всем. Где оно, что оно, как сюда попало. Мелодия захватила его разум. Оно было поймано в клетку обмана, и теперь невозможно было выбраться из удушающего плена, столь манящего, столь прекрасного… столь жестокого. В скором времени оно забыло как есть, как пить, как вообще жить. Тварь сидела на месте и, качаясь в разные стороны, мелко дрожа, слушала. Организм истощился, силы покидали тело с каждой секундой, но оно слушало и продолжало жить. Внезапно звук исходящий неизвестно откуда прекратился и разум существа словно проснулся, зашуршал, заскрипел, как заржавевшие шестерёнки. Проснулся голод, одолела усталость. Но тварь это не волновало, оно не могло без него, не могло без этого звука, это было необходимо ему как воздух. Существо начало метаться по поляне в поиске, но ничего, тишина, та самая тишина, в которой оно жило все эти годы, она давила на него, мучила, скручивала изнутри. Прежние радости были больше не нужны, пища поглощалась только из надобности, а разум больше не воспринимал пение птиц, оно ему казалось отвратительным и некрасивым, уродливым и писклявым, не имевшим души. Тварь не могла так жить, то забытье манило, и оно отправилось на поиски. Покинуло свой родной заброшенный город, птиц, тишину и одиночество. Отправилось на поиски того, чего ни разу не видело, но ощущало и слышало. Сколько же металась тварь в поисках своей мелодии, но никак не могла поймать след. Каждый раз казалось, еще шаг, еще звук, и вот, вот та мелодия, но нет, чувство ускользало также быстро, как дуновение ветра. Существо устало, вскоре перестало искать, его жизнь подходила к концу. И в последний миг, когда оно совсем потеряло надежду, снова пришла та мелодия, тот прекрасный звук, тот гипноз и вечный сон.