***
Солнце светило по-прежнему ярко, но в воздухе уже начинало пахнуть осенью. Рудель сидел в саду, небрежно качаясь на стуле, и разговаривал по мобильному телефону с Адольфом Галландом. Тёзка фюрера сейчас был занят мыслями о создании собственной пилотажной группы в пику конкуренту – Голлобу. Дело в том, что первого сентября в Вечном Рейхе состоялся грандиозный военный парад, посвящённый победе над Польшей, в котором участвовали и Люфтваффе – та их часть, которая подчинялась инспектору Голлобу. Из вредности тот не пригласил инспектора Галланда и его компанию участвовать в параде, и независимые люфтваффовцы с долей зависти наблюдали с трибун стройные ряды боевых самолётов, проносившихся над центром Берлина. -Нет, ну не могли же в такой короткий срок приручить птичек с Глюка! – возбуждённо говорил Галланд, - Они же наверняка не знают, как с ними общаться. Скорее всего, это гости из космоса, приманенные на халявное топливо... Может быть, Толстяк их подкупил, или это личное распоряжение Председателя Ипсилона... Ни в жизни не поверю, что у Голлоба так расширился личный состав! -Да какая нам разница, дружище! – откликнулся Рудель, - Лучше подумать о том, что сможем продемонстрировать мы! Кое о чём Рудель знал, потому что был вхож в штаб, и как-то спьяну Геринг проболтался, что на параде будут финские Мессеры, замаскированные под машины Люфтваффе. Известно Руделю было и то, как рейхсмаршал договаривался с финнами, потому что сам курировал отправку нескольких танкеров текилы из Аргентины. Но всё это было государственной тайной высочайшего уровня, поскольку об этом не должен был знать даже фюрер (как говорил Геринг – «чтобы не расстроился»). Посему танкеры были замаскированы под нефтяные и шли под флагом Гондураса. Но Рудель умел хранить чужие тайны, поэтому ему их доверяли все – от рейхсмаршала и фюрера до Председателя Ипсилона и Смертоптицы. -А мы продемонстрируем групповой высший пилотаж! – и Галланд принялся делиться своими наполеоновскими планами о создании пилотажной группы, которая бы не только заткнула за пояс хвастуна Голлоба и показала бы, на что способны независимые Люфтваффе без участия рейхсмаршала, но и затмила бы Сталинских Соколов. Всё упиралось лишь в то, что независимые Люфтваффе не могли договориться насчёт типов самолётов: Галланд предлагал реактивные Ме-262, но многие из ранних люфтов были против. Марсель, например, говорил, что не полетит ни на чём кроме Bf-109, в противном случае плевать ему на всех. -Да я и на Штук согласен, - засмеялся Рудель. Он оглядел сад, по которому разбрелись жители его поместья. Вюргер в человеческом облике пытался научить Ланиуса делать мёртвую петлю, показывая манёвр ладонью. Но птенец явно трусил и кружил вокруг него, нерешительно покачивая крыльями. Эрика с Варпуненом (который теперь частенько гостил в Германии) играли за столом в морской бой, причём почему-то по мотивам русско-японской войны. Герда дразнила Панцера, пикируя на него, хоть и не в виде самолёта, но всё равно с воплями, норовя усесться ему на башню. Танчик недовольно крутился на месте, угрожающе поднимая дуло. Он уже сделался совсем крупным, но звезда с его брони пропала, видимо, ради маскировки. -Эй! – Рудель отвлёкся от разговора, - Валите на полигон и там катайтесь! А то уже все газоны испортили, разбойники! Герда взмыла вверх, превращаясь в самолёт. Танк, урча, выехал на просёлочную дорогу. Смертоптиц сидела с ноутбуком в тени яблони и читала что-то, недовольно хмурясь. -А может Фокке-Вульфы, а? – спросил Галланд, - Тогда и ты смог бы с нами... Рудель вздохнул. Как-то Хартман на какой-то пирушке жаловался ему на бестолковость бывших пилотов бомбардировщиков, которых переучивали на истребители. Один из таких был ведомым Хартмана, но летал отвратительно, потому что не умел делать крутые виражи и вообще не чувствовал машину нового типа. -Я подумаю, - дипломатично ответил Рудель. После разговора он решил, что на Ипсилоне можно было бы создать пилотажную группу из одних только технов, потому что те прекрасно летали и без пилотов вовсе. Другое дело – согласятся ли техны устраивать в воздухе танцы на потеху людям, и не заденет ли это их гордость?... -ААААААА!!!!!! – громкий вопль заставил Руделя вздрогнуть от неожиданности. Он повернул голову и увидел Смертушку, которая кругами бегала вокруг яблони и лежащего под ней ноутбука и рвала на себе волосы. -Гады-гады-гады!!! – заорала она и, опомнившись, подбежала к командиру. -Что на этот раз? – спросил Рудель, - Тонина сочинила новый фанфик? -Если бы она, - вздохнула Смертушка, - Так нет же! Какие-то писаки с Омикрона издали новый журнал про корабли! Глянцевый! -Будто их мало на Омикроне, - фыркнул Рудель. -Но они там пишут рейтинговые рассказы! – не унималась Птиц, - Про корабли!!! -Так не первый год уже, - Рудель пожал плечами. -Нет, командир, вы не понимаете! – Смертушка уселась рядом и уставилась на Крылатого широко раскрытым золотистым глазом, - Они там пишут про Марата! -А разве ты не заказывала как-то про него рейтинговый рассказ, чтобы позлить? – удивился Рудель. Смертушка с негодованием сорвала повязку с другого глаза. -Так это когда было! – возмутилась она, - И то – Бармалеевой!! На неё нельзя обижаться... Она же по приколу пишет и вообще... А тут... Кто-то левый, совсем-совсем левый, про левых героев... И там такое О-О-Це, что просто масло густеет! -О-о-что?... -Ну не в характере совсем! – Смертушка едва не плакала, хотя Штуки плакать, конечно же, не могут, - командир, позвольте сбросить бомбу на их издательство? Я знаю, что нельзя, но пожааалуйста!! - она сделала умильную рожицу как ребёнок, выпрашивающий конфетку, -Ну хотя бы картонную с чернилами, а? -На всех бомб не напасёшься, - засмеялся Рудель, - Про меня чего только не пишут, я привык... Да и какая тебе разница, что пишут про советские корабли? -Как же! – Смертушка сжала кулаки, - Это же... Это же моя прерогатива – делать Марату гадости! Это я его потопила, в конце концов! -А, то есть, фанфики про вас двоих или про нас с ним тебя уже не бесят? – Рудель коварно улыбнулся. -Командир, ну как вы можете подумать, что я такое читаю?! – если бы техны умели краснеть, Птиц наверняка бы стала цвета свеклы. Рудель заметил её смущение – уж что-то, но настроение своих самолётов он всегда чувствовал. Он поднялся со стула и положил Смертушки руки на плечи. -Слетай в Петербург, проведай его. Пожалуйся, в конце концов... Может быть, сообща разработаете план мести. -Можно? – Птиц робко посмотрела на своего пилота, моргая разноцветными глазами. -Конечно! – Рудель подмигнул ей. Смертушка кивнула, отсалютовала и тут же взлетела в воздух, скрываясь в небесной синеве. Рудель с улыбкой проводил её взглядом.***
-Не может быть! Шарновски!!!** – вопль восторга прокатился по залу небольшой кафешки, заставив всех посетителей повернуть головы. За столиком у окна сидел молодой человек в униформе капрала Люфтваффе и пил кофе. Возглас заставил его повернуться ко входу и удивлённо поднять брови: там стояла она – та, кого он когда-то называл Птичка: лохматая всклокоченная голова с рыжеватыми вихрами, повязка на глазу, зелёный самолётный камуфляж с крупными пятнами, символ эскадрильи "Иммельман", пришитый к кармашку и кресты на рукавах. Едва Шарновски успел встать из-за стола, как техна подбежала к нему и... с лёгкостью приподняв человека, покружила его и осторожно опустила на место. -Здравствуй, Птичка! – капрал улыбнулся и погладил её по щеке. Почти так же, как украдкой гладил по фюзеляжу ещё на Земле. Именно Шарновски рассказал Смертоптице о планете Ипсилон, тогда, когда они вместе прибыли на Астра Селесту. И именно тогда Смертоптиц решила во что бы то ни стало отыскать в Космосе своего командира... -Наконец-то ты на Ипсилоне! – Смертоптиц таращилась на своего стрелка золотистым глазом, попивая из алюминиевой баночки горючее, - Давно тут? Шарновски покачал головой. Он всегда был немногословен, и теперь в двух словах поведал, что только этим утром прибыл на планету. Сейчас он состоит одним из консультантов-посредников в Серебряном Совете, и из-за массы дел не мог посетить Ипсилон раньше. -Командир очень скучает о тебе, - шёпотом поведала Птиц, - Вы ведь не виделись с тех пор ни разу... -Я помню о нём и никогда не забывал, - Шарновски кивнул, - Дашь адрес? Но сперва доставлю документы в Кёниг – здесь же штаб Совета на Ипсилоне... Птиц с жаром кивнула. -А ты что забыла в Инстербурге? – улыбнулся капрал. -Я тут присела дополнительно заправиться, - рассмеялась Штука, - Всё же здорово, что на местном аэродроме есть заведение и для людей, и для нас... Оба – и человек, и техна, одновременно посмотрели в окно; кафе располагалось на третьем этаже здания провинциального аэропорта – скромного как вокзал и достаточно тихого. Вид открывался на лётное поле, на котором вперемешку стояли и гражданские, и военные самолёты. Шарновски не спросил, но вопрос читался в его глазах. Птиц слегка посерьёзнела. -Я лечу в Ленинград, который Петербург. Сейчас сентябрь... Она замолчала. Шарновски погладил техну по тонкой руке. -Да. Сентябрь. Я тоже всё помню. Я рад, что ты нашла командира. Напоследок они снова обнялись, пожелав друг другу скорой встречи.***
«Ясное голубое небо и слепящее солнце. Все любят именно эту погоду, которая считается идеально-лётной... А я люблю переменную облачность, когда можно выныривать из облаков и прятаться в них. Да, это затрудняет обзор объектов на земле, но среди облаков уже не являешься такой чёткой мишенью, и зенитчикам труднее прицелиться... Хотя, это конечно, иллюзия безопасности. Облака удивительно красивы; они напоминают то ли заснеженные горы, то ли паруса, то ли мраморные крепости... А может быть – чудесные пуховые подушки. И никто не знает, из какого подобного облака покажется его смерть. Вот так красота таит в себе опасность. Но в тот день стояла ясная погода и светило солнце. Мне рассказывали, что это удивительно для этих северных дождливых краёв. Двадцать третий день осени, такой солнечный и тёплый... Мы шли на бой как на праздник, впрочем, это был не просто бой, это была великая Охота. Охота на тебя, одного из Прекраснейших. Нести смерть – это наша миссия; Восемдесят Седьмые – это воплощение Ангелов Апокалипсиса. Мы соперничали друг с другом, полностью отдавшись охватившему нас азарту, как гончие, преследующие волка. Я и Аделаида, мы достигли нашей цели, которой был ты. Наши Крылатые отправили нас в самое крутое пике, опьянённые жаждой победы, позабыв о всякой безопасности. Если бы не воздушные тормоза, позволяющие выходить из пикирования, мы стали бы первыми камикадзе... Именно моё оружие стало для тебя фатальным. Двадцать третье сентября – день твоей смерти. Какая ирония – назвать тебя в честь французского революционера, заколотого в собственной ванной слабой женской рукой! И это нефтяное пятно, расползающееся по водной глади так напоминало кровь... Ты уже не узнал, что этот день стал последним и для меня. Но кто вспомнит одну из сотни проклятых стервятников? И всё же я была счастлива, потому что мой командир, лучший из людей, остался жив; а ты с этого дня более не принадлежал никому кроме твоего персонального ангела смерти».***
В Кронштадтском клубе Водоходов, да и вокруг него, было шумно и тесно: сегодня отмечали предстоящий поход кораблей эпохи Первой Мировой, а таких здесь собралось немало. Главными звёздами были дредноуты, вокруг которых сновали восторженные почитатели из кораблей помельче. Крейсер Киров дулся: это был абсолютно не его праздник, он скучал и обижался, что его не замечают, но пришёл исключительно для поддержки своего друга и начальника Марата. Впрочем, тот казался ещё более рассеянным и отрешённым чем обычно. Для похода и предстоящего парада он вынужден был принять тот облик, который носил в 1914 году, и на антропоморфном виде это также отразилось: лицо казалось чуть моложе, скулы – менее заострёнными, шрам на носу исчез. Одет он был в чёрный мундир той эпохи, но без нашивок. -Эти царские офицеры тебя доведут своей дисциплиной и разными глупостями! – ворчал Киров. -Угу, - рассеянно кивнул Марат, глядя на экран телевизора, по которому показывали гонки яхт. -Они будут кидать тебе на палубу платок, и если тот окажется грязным, они будут бить морды матросам! – Киров негодующе потряс кулаком, - Это эксплуатация человека человеком и... и... -Не будут, - отмахнулся Марат, - Я уже предупредил Пилкина. Он явно думал не о походе, хмурился, будто вспоминал что-то не слишком приятное. Но Киров не мог прочесть мысли линкора – слишком хорошо Прекраснейшие умеют экранироваться. Мимо чётким шагом прошествовала Октябрина... Нет, Гангут: снова в мужском обличии, подтянутый, суровый, не в привычном сером плаще, а в парадном военно-морском мундире императорского русского флота. -Эй, Октябрина! – Киров принялся махать рукой, - Снова пол поменяла? Гангут нервно дёрнул бровью и поглядел на Кирова с выражением не то презрения, не то возмущения, так что крейсер фыркнул: -Ишь ты, задавака! В роль вошла как голливудская актриса, счас прям пафос из трюмов польётся... Гангут, окружённый крейсерами своей эпохи, гордо прошествовал прочь. -А Миша будет? – спросил Киров у Марата, - Страшно представить, в какую бабу превратится он... -Полтава красивой была, - задумчиво ответил Марат, - Но Миша отказался. Он сейчас на Астра Марине вместе с Таллином, у них там какой-то проект по альтернативной истории... -Да ну их всех, - проворчал Киров, - Пойдём отсюда, сил моих нет смотреть на этот рассадник барства и буржуйства! Гасспада офицеры, понимаешь... – он сделал вычурный жест рукой, передразнивая кого-то. Марат нехотя кивнул и отправился вслед за крейсером. На улице ярко светило солнце и кричали чайки. Тут же Водоходов окружила стайка знакомых: несколько эсминцев, две подлодки, тральщик и прочая мелочь. -Киров, как твоя русалка? – спросил кто-то. -А, на гастролях она, - Киров небрежно махнул рукой. Ему было неудобно признаться, что они с Минако поссорились, и она ушла, закатив ему сцену. Крейсер, правда, абсолютно не переживал, поскольку никогда не считал серьёзными отношения с человеческой девушкой. -Спой нам что ли! – попросил один из эсминцев, протягивая гитару. Компания тем временем достигла морской набережной, и Киров уселся на гранитный парапет. Пару минут подумав, что бы такое сыграть, он снова поглядел на своего друга, погружённого в меланхолию, и неожиданно в голову пришла песня, услышанная накануне по радио – современная песня с далёкой Земли на украинском языке:Хто ти є? Ти взяла моє життя і не віддала. Хто ти є? Ти випила мою кров і п'яною впала. Твої очі кличуть, хочуть мене, ведуть за собою. Хто ти є? Ким би не була ти, Я не здамся без бою, Я не здамся без бою!
Марат скривился, как кривятся от громких звуков люди, у которых болит голова. -Прекрати, пожалуйста! – попросил он, - Это невыносимо звучит! Мелкота наперебой заспорила, что Киров поёт прекрасно. Марат отошёл от всей компании на край пирса и уставился куда-то вдаль, сложив руки на груди. Киров отложил гитару и шагнул было в его сторону, как вдруг что-то мелькнуло в воздухе, словно падая с неба. -Берегись!! – едва успел воскликнуть крейсер, материализуя в руке оружие. Но было поздно: Смертоптиц уже сидела на шее у Марата и, причудливо изогнувшись вниз головой, смотрела ему в лицо единственным глазом. -Снова ты!!! – заорал Киров, потрясая в воздухе пистолетом. В этот раз Марат не скинул Штуку на землю, как он обычно это делал. И даже ничего не спросил вслух; они общались мысленно, и никто из Водоходов не слышал этого немого разговора. Через несколько секунд рыжая техна спрыгнула сама. -Сатану вызывали? – спросила Смертоптиц у прочих, ехидно поднимая бровь. Водоходы смотрели на неё как на гадюку – с ужасом и отвращением, узнав знаменитый немецкий пикировщик. Киров держал пистолет наготове. Смертушка вдруг вцепилась Марату в воротник кителя и завопила на всю набережную: -Представляешь, эти сволочи снова про тебя сочиняют небылицы!!! Я полечу на Омикрон и взорву их издательство к чертям! Никто не посмеет... Её тирада была прервала другим громким воплем: -Руки прочь от Марата! Не трогай его, нацистская сволочь!!! Это была, конечно же, Чайка. Она летела по воздуху и неуклюже спикировала на Штуку. Водоходы замерли, не зная, что делать дальше. -Постойте! – Марат начал приходить в себя, - Только не надо здесь... Но Смертоптиц, вместо того чтобы ударить или оттолкнуть маленькую защитницу корабля, схватила её за обе руки и быстро заговорила: -Слушай, Хейнкель, про твой линкор омикронцы сочиняют разную ересь! Если ты его любишь, сделай всё, чтобы никто не посмел распускать разные слухи и глупости! Чайка округлила глаза в немом изумлении. Смертоптиц быстро приподняла маленькую техну и вручила её растерявшемуся Марату. -Защищай его, слышишь? - шепнула она Чайке, - Как только умеешь... И, мгновенно обернувшись, Штука побежала прочь по набережной, затем подпрыгнула и взлетела, исчезая в солнечных лучах. -Она чокнутая, - Киров со вздохом облегчения убрал пистолет. Чайка обняла Марата, прижимаясь к нему. Водоходы принялись наперебой спорить о том, какие непонятные и странные эти твари – самолёты. Марат посмотрел на небо и улыбнулся.сентябрь 2012