***
Ардерик с Вереном прошли мимо конюшни, дивясь, как лошадям хватило места, мимо поленницы, которой, по их расчётам, должно было хватить года на три, а по уверениям слуг — только-только до весны. На всём лежал отпечаток добротности — на каменных стенах толщиной в человеческий рост, конюшне, сложенной из огромных брёвен, даже на том, как неторопливо и тщательно работали слуги. Однако бросалась в глаза и безыскусность, с которой здесь строили. Не было ни крашеных ставен, ни цветников под окнами. Разве что резьба на окнах и дверях цепляла взгляд и поражала тонкостью работы, однако в целом замок не выглядел наряднее городских домов. Воины обошли кухню, откуда уже пахло свежими лепёшками, и оказались на заднем дворе. Женщина, которую они увидели, едва повернули за угол, казалась тонкой, как тростинка, несмотря на тяжёлый плащ. Она стояла у погреба, ожидая, когда слуги вынесут оттуда припасы. Мех чернобурой лисицы на оторочке плаща сливался с тёмными волосами, уложенными в сложную причёску, а на поясе звенела связка ключей. Ардерик поспешно одёрнул на себе поддоспешник и толкнул Верена, но тот и сам сообразил, что перед ними хозяйка замка, и тоже поторопился пригладить волосы и стряхнуть грязь с сапог. — Госпожа Элеонора! — Ардерик остановился в пяти шагах от неё и учтиво склонил голову. — Молва не может передать и малой доли вашей красоты. — Ардерик, прозванный Медвежьей Шкурой за охотничьи подвиги, — улыбнулась баронесса, кивнув в ответ. — Мы наслышаны о вашей храбрости. Принимать вас и ваших воинов в Эслинге — большая честь. Дела не позволили мне присутствовать на ужине, но сегодня я надеюсь услышать от вас последние новости. Мы здесь, в глуши, соскучились по гостям. Давайте присядем, и вы мне всё расскажете. Пока Ардерик повторял Элеоноре рассказ о том, как в столицу пришло отчаянное письмо лиамских купцов, Верен стоял позади и украдкой рассматривал хозяйку замка. Она действительно была красива. Лицо было по-девичьи свежим, черты — тонкими, тёмно-серые глаза искрились любопытством, а движения были лёгки и точны. Она была заметно моложе супруга: лет на пятнадцать, не меньше. В её манерах не было той неторопливой основательности, что отличала Эслинга. Слушая Ардерика, баронесса нетерпеливо постукивала носком сапожка по земле и, едва дав сотнику ответить, задавала следующий вопрос. — Стыд и позор, что несчастным жителям Лиама пришлось обратиться за помощью к его величеству, — с горечью сказала она, когда короткий рассказ был окончен. — Нам повезло, что вы успели прибыть до снегопадов. — Ваш муж так не думает. — Тенрик самолюбив. Ему трудно привыкнуть к мысли, что в его дела кто-то вмешивается. Но я уверена, что вы договоритесь. — Вчера он почти предложил мне убраться, пока тракт не замело. Баронесса улыбнулась и пожала плечами: — Мы здесь отрезаны от мира. Самые образованные люди в наших краях — счетоводы, и те приезжают только весной, чтобы взвесить шерсть. Будьте снисходительны к нашим манерам. Ардерик смущённо отвёл взгляд: — Это вы простите меня, госпожа Элеонора. В походах я отвык от общества благородных дам и был груб и несправедлив. — Так вы прибыли, чтобы погасить очаг раздора, — вернулась баронесса к тому, с чего начала разговор. — Чем могу помочь? Я мало смыслю в военных премудростях, но в остальном сделаю, что смогу. Еда для воинов, корм для лошадей, тёплая одежда — вы всем довольны? — Благодарю, госпожа. — Ардерик поднялся для поклона. — С такой помощью мы быстро разберёмся с дикарями. Но позвольте спросить, можем ли мы рассчитывать на ваших людей? Едва ли дочь маркграфа Талларда прибыла на Север без охраны. — Храбрость не защищает от болезней и непривычного климата. — По красивому лицу баронессы будто пробежала тень: чуть крепче сжались губы, между бровями пролегла складка. — Обращайтесь ко мне с любыми нуждами. Принимать воинов его величества — честь для Эслинге, — твёрдо повторила она и тоже поднялась. Меховая накидка чуть распахнулась, обнаружив стройную фигуру в платье из тёмной тяжёлой ткани. Баронесса кивнула на прощание и направилась к замку. — Что за женщина… — выдохнул Ардерик, когда она скрылась из виду. — Верен, если заметишь, что мой язык ненароком развязался в её присутствии, толкай меня, не церемонься. После вчерашнего я думал, что они тут все малость примороженные, но сейчас словно солнце показалось. Он ещё раз взглянул в сторону, куда ушла баронесса, хмыкнул и решительно отвернулся. — Ладно! Не до глупостей. Сейчас же возьму Эслинга за жабры, и пусть только попробует не собрать воинов!***
— Это и есть прославленное воинство, которое столько лет сдерживает натиск северных дикарей?! Перед Ардериком во дворе выстроились около пятидесяти человек, собранных Эслингом за три дня. Больше половины из них давно простились с молодостью, быстротой и силой. Человек пятнадцать выглядели молодыми и крепкими, но по сутулым плечам и неловкости, с которой на них сидели простые кожаные доспехи, было понятно, что за оружие парни взялись чуть ли не впервые. — Это не воины, — Ардерик сплюнул в расщелину между каменными плитами. — Скотоводы, дровосеки, кто угодно, но не воины. — Два неурожая подряд и мор, — напомнил Эслинг с непроницаемым лицом. — Это все, кого я смог собрать сегодня. Через неделю подтянутся люди из дальних поселений… — Такие же искусные воители, как эти? — презрительно поинтересовался Ардерик. — Ты! — Он наугад указал на парня с густыми светлыми волосами и одновременно вытолкнул вперёд Верена. — Покажи моему ученику, что умеешь. Меч Верен оставил в спальне, как подобает гостю, и выходить на поединок, хоть и условный, с одним деревянным щитом, в спешке сунутым ему в руки, и коротким ножом на поясе совсем не хотелось. К тому же северянин не уступал ему ни ростом, ни шириной плеч. Но Ардерик не отменил приказ, а потому Верен решительно шагнул вперёд. Увидел, как неловко противник тянет из ножен клинок, и вовсе приободрился. Первый удар удалось легко поймать щитом. Замах у северянина был хорош, но движения напрочь лишены той отточенности, что отличает опытного воина. Видно было, что парня учили сражаться, но давно и недолго. Он сделал выпад, метя в голову; Верен отбил и этот удар и поспешил опустить щит, ожидая атаки в ноги — простейшей ловушки, на которой попадаются новички. Но противник замешкался, упустил преимущество, и следующий выпад Верен отразил уже без спешки. Щит отзывался глухим стуком; доски, обтянутые кожей, вздрагивали под ударами. Шаг вперёд — в сторону — вперёд. Верен отразил ещё пару атак, затем отступил и демонстративно перекинул щит в правую руку, чудом не запутавшись в ремнях. Шаг вперёд, резкий выпад — противник чуть промедлил, не сразу разобравшись, как защищаться, и окованный край врезался в клинок под точно рассчитанным углом. Северянин потерял равновесие и отступил, открывшись для новой атаки. Собравшиеся вокруг воины Ардериковой сотни радостно заревели, глядя, как лихо их товарищ отбивается одним щитом. — Хватит, — остановил сражающихся Ардерик и жестом потребовал у северянина меч. Осмотрел, повернув под разными углами, осторожно коснулся заточенного края. Не глядя отдал обратно и повернулся к барону: — Отойдём. — Забери вас тьма, Эслинг! — накинулся он на хозяина, как только они скрылись за углом замка. — Вы что, копаете клинками землю или стрижёте овец? А может, рыбу острожите? Они же погнутся в схватке. Оружие ваших людей не лучше рук, которые его держат! — Болотное железо, — невозмутимо пояснил барон. — Оно не такое прочное, как то, к которому вы привыкли. — Да что вы несёте? Всё это время вас снабжали лучшим оружием, чтобы верно служить короне! Я видел бумаги — пять лет назад вам послали полсотни мечей! Что-то неуловимо изменилось в лице хозяина замка — чуть опустились уголки губ, взгляд стал твёрже. — Вы меня упрекаете? Требуете от меня отчёта? — Да, требую! Полсотни добрых клинков вместо этой старой рухляди — где они? Я исполняю волю императора в этой проклятой глуши и… — Это я представляю императора, если вы забыли, почтенный Ардерик, — в густом голосе Эслинга зазвучал металл. — Это мои земли и мой дом, а вы — мой гость. — Эти земли принадлежат императору, а вы лишь следите за ними и получаете доход! — Вы мой гость, — повторил Эслинг, и холод в его голосе странным образом напомнил о расстоянии, отделяющем замок от столицы. — Незваный, смею напомнить. Вы оскорбляете меня, позорите моих людей, и скоро мне надоест оправдывать вашу грубость лишениями походной жизни. Не знаю, что за беспорядок творится у вас в бумагах, но оружие, о котором вы говорите, никогда не привозили в замок. Мог бы поклясться в этом, если бы ваше происхождение позволяло требовать с меня клятв. Ардерик отвернулся и медленно зашагал вдоль стены. Двадцать шагов, разворот, пятнадцать шагов обратно. Желание нарушить все законы гостеприимства разом не ушло, но рука перестала тянуться к мечу, и можно было посмотреть Эслингу в глаза. — Как вы удержитесь, если завтра на замок нападут? — процедил он сквозь зубы. — Будьте уверены, замок под надёжной защитой, — отчеканил барон. — Вам и вашим изнеженным южанам нечего бояться. Не дождавшись ответа, Эслинг вернулся во двор. Ардерик со злости ударил кулаком по каменной стене — ещё и ещё, пока боль в сбитых костяшках окончательно не отрезвила.***
— Проклятие! Ни людей, ни оружия! Змей ему в потроха и навоза в глотку! Сотник мерил шагами проход в конюшне, проклиная барона и его никудышное войско на все лады. Здесь, в обществе лошадей и неотлучного Верена можно было выпустить ярость, которую он с таким трудом сдерживал при Эслинге и его людях. — Думаешь, барон правда не получал мечи? — спросил Верен. Он уже пошарил в кормушках, убедился, что животных кормили неплохо, и теперь оглаживал бока своей лошади, надеясь, что за несколько дней они успели округлиться. Ардерика он слушал вполуха. Все знали, что сотник остывал так же быстро, как вспыхивал, нужно было только подождать. — Всё может быть. Сперва я чуть не обвинил Эслинга в измене, но у них здесь странные порядки. Не удивлюсь, если обозы принимала госпожа Элеонора, что-то напутала, и клинки ржавеют в подвале рядом с брюквой. Хотя по ней не похоже, что она могла так ошибиться… Может, мечи вовсе продали по дороге, не довезя и до середины пути, и тогда мы не там ищем изменников. А мог этот старый боров и соврать. Он же у себя дома, сожри его тьма! Знаешь, будь это мои владения… Ардерик успокаивался на глазах. Верен слушал уже внимательнее — сотник вновь становился тем проницательным военачальником, ради которого он отправился в далёкие северные земли, не дождавшись друга. — На его месте я бы не дал своих воинов какому-то столичному чудиле, — продолжал рассуждать Ардерик. — Особенно если вижу его впервые в жизни. У Эслинга точно есть войско и хорошее оружие, иначе его замок давно сровняли бы с землёй. Но если он так самолюбив, как сказала баронесса, то не захочет, чтобы мы покрыли себя славой, защищая его земли. А может, помнит старую вражду и хочет непременно сам свести счёты. Придётся с ним договариваться… Верен подавил усмешку: об умении Ардерика договариваться ходили легенды. — Хорошие гости сами находят себе занятие, — заключил наконец сотник. — Особенно если хозяин не жаждет их развлекать. Пройдёмся завтра по городу и пустоши, поговорим с местными, глядишь, и разберёмся, что здесь происходит. И надо бы побеседовать с баронессой, она явно разумнее мужа. Хотел бы я знать, от чего перемёрли её люди! Старик Таллард послал с ней хороших воинов, они бы нам пригодились!.. — Эслинг сказал про болотное железо, — вспомнил Верен. — Если у дикарей такие же слабые мечи, то, может, нам и не понадобится его помощь! Главное, выманить их на равнину… Ардерик кивнул: — Молодец, соображаешь! Просто не будет, но мы справимся. Теперь иди и найди себе занятие до вечера. Мне надо прикинуть, что к чему. Шагая через двор, Верен невольно искал глазами баронессу, но её не было видно. Зато можно было поближе рассмотреть людей Эслинга — невысоких, но крепких и плечистых, укутанных в бурые плащи и меховые безрукавки. В который раз Верен дивился, как прочно бывает связан облик людей с местностью, где они живут. Дело было, конечно, в недостатке красителей и трудностях окраски шерсти на холоде, но трудно было не заметить, что тёмная и невзрачная одежда сливалась с серым гранитом, а свалявшийся мех странным образом напоминал пожухлую траву, пробившуюся между каменными плитами двора. У сарая Верен зацепил штаниной какую-то ползучую колючку вроде той, что обвивала герб Эслингов. Обернул руку плащом и попытался выдернуть, чтобы никто не поранился, но невзрачный стебель только кололся сквозь плотную шерсть и крепко держался за трещины в камне. Верен всё же вырвал его, изранив ладонь в кровь, и долго рассматривал корни — толстые, ветвистые, неожиданно крепкие для такого слабого на вид растения.