***
С западной стены снежная пустошь напоминала карту: тёмные изгибы быстрой незамерзающей реки, пятно леса, где вчера бранился барон, ровный круг укреплений. Враги шли, прижимаясь к обрывистому берегу, и постепенно приближались к лесу. Такко узнал Шейна едва ли не за тысячу шагов, и пальцы заныли, прося тетивы. Одна тьма знает, как узнал — верно, по гордой посадке головы, по-звериному мягкой походке, но понял сразу. Даром что видел его лишь единожды, на поединке с Ардериком. Жаль, не Такко послал стрелу, прервавшую тот бой. Сейчас, глядя на нахальную рыжую голову, отчаянно хотелось если не натянуть лук, то крутануть ворот только вчера испытанной машины. Но войско было слишком далеко. Оллард в последний раз осмотрел цепь под ложем машины и одобрительно похлопал по ящику для стрел, будто лошадь по холке потрепал. Такко не видел таких механизмов ни в одном трактате. Даже баронесса восхитилась странной машиной, совсем не похожей на обычные камнемёты. Стреляла она дротиками, да как стреляла! — Если младший Эслинг хоть сколько-то умён, он атакует укрепления, — сказал Оллард. — Он же думает, что там никого нет. Идём на северную стену. Сейчас он повернёт от реки. Такко с сожалением отошёл от машины. Северную сторону вооружили простыми камнемётами и баллистами, ничего интересного. Притихшие укрепления выглядели лёгкой добычей. Тридцать арбалетов — хорошая защита, но, если дойдёт до рукопашной, Верен точно будет сражаться в первых рядах. Такко зажмурился, чтобы отогнать тревогу. Они там справятся — и Ардерик, и Верен. Меж тем враги не спешили сворачивать к укреплениям и всё прижимались к реке. Миновав бревенчатую крепость, зашли в лесок. Там перестроились, развернули знамя и двинулись на замок с запада, растянувшись длинной цепью. — Да что он творит? — пробормотал Оллард. — Сам загоняет себя в ловушку. Танкварт, идём назад. Становись за машину. Без приказа не стрелять. Подождём, что за представление они нам приготовили.***
Представление северяне приготовили отменное. Элеонора только вскинула брови, когда семьдесят четыре человека — она не поленилась посчитать — встали в трёхстах шагах от замка со спущенными штанами, явив взорам розовые ягодицы. Бригитта за спиной пискнула и попросила разрешения принести госпоже тёплое питьё. Элеонора отпустила её насмешливым кивком. Воины на стене ругались и грозились, клали стрелы на тетивы, но не смели стрелять без приказа. Да и далековато было. Люди Шейна хорошо выучили, как бьют имперские арбалеты, и встали как надо. — Яйца отморозите, отвалятся! — орали со стены, пытаясь уязвить не стрелой, так словом. — Вот я бы по такой мишени залепил! — Мы, дураки, в корзинах храним стрелы, а надо было северные задницы приспособить! Элеоноре захотелось взглянуть на Олларда — как чопорный маркграф смотрит на такое непотребство? Но стоило шагнуть вперёд, как за рукав её кто-то тронул. Мальчишка-конюх согнулся в поклоне: — Простите, госпожа баронесса. Господин барон говорит, что здесь опасно, и просит вас уйти. Элеонора сердито дёрнула плечом. Если где и было опасно, то в замке, где по нижним коридорам шло настоящее войско. — Господин барон очень просит спуститься, — повторил мальчишка. — Он ждёт вас у лестницы. Пожалуйста, госпожа баронесса! Элеонору охватило глухое раздражение. Она оглядела пустошь, воинов с арбалетами наизготовку, Олларда и его мальчишку, застывших у метательной машины. Едва ли в ближайшие четверть часа здесь что-то изменится. Она подобрала накидку и быстро спустилась во двор. Едкие слова так и просились на язык. Но Тенрик не дал и рта раскрыть — сразу потянул за рукав: — Идём. Ты нужна лекарю. — Кто-то ранен? — удивилась Элеонора. — Да. В лесу. — В лесу? — сердце Элеоноры ухнуло вниз. — Кто, во имя рассвета? Перед глазами вихрем пронеслось: отчаянная вылазка, засада… Рик давно мечтал найти выходы тайных коридоров… Тенрик молча повернулся, и Элеонора заспешила за ним, разом ощутив тяжесть кольчуги и мехового плаща. — Куда мы идём? — спросила она, когда Тенрик уверенно свернул от лекарской к южной лестнице. — Его отнесли в твои покои, — бросил Тенрик. — Кого? Кто ранен? Что стряслось, в каком лесу? Тенрик молчал, и Элеонора с трудом держалась, чтобы не воткнуть кинжал ему в бок, как раз в широкий просвет доспехов. Она стиснула зубы и вскинула голову. Тенрик не увидит её тревоги. Никто не увидит. Путаным коридорам не было конца. Наконец Тенрик остановился перед покоями Элеоноры, распахнул дверь и пропустил вперёд. Элеонора торопливо прошла переднюю и растерянно замерла. В гостиной никого не было. Ставни прикрыты, камин остыл. В следующий миг Тенрик притянул её к себе, больно выкрутив руку, и сорвал пояс с кинжалом и ключами. Элеонора бросилась на затворившуюся за ним дверь, налегла всем весом, но тяжелые доски не шелохнулись. С той стороны послышались щелчок ключа и удаляющиеся шаги.***
— Ещё чуть влево, — говорил сам себе Такко, ловя выстроившиеся в ряд задницы в прорезь прицела. — Вот, так хорошо. Он потерял из вида Шейна, а теперь узнать его было невозможно. Такко крутанул от себя ворот машины, пока щелчок не подсказал, что тетива поймана, и взглянул на Олларда. Тот устремил безмятежный взгляд на горы, будто не замечая происходящего, как подобает благовоспитанному господину. Такко же едва не плясал на месте. За триста шагов дротик мог не пробить доспех, но по такой-то цели как не выстрелить?! Такко сам высчитывал вес наконечников, сам клеил на дротики перья. На испытаниях машина стреляла — загляденье! Цепь бежала по шестерням, ложе подхватывало дротики, тетива щёлкала, и они вылетали быстрее, чем Такко успевал дышать. — Ждём, — почти беззвучно сказал Оллард. — Но почему?! — Сейчас, — снова проронил Оллард, почти не разжимая губ. Такко обежал взглядом пустошь и ахнул. С западных гор широкой цепью спускалось войско. На сей раз это точно были друзья — Такко издали узнал знамёна и серые рысьи плащи. Лиамцы вернулись, услышав набат Эслинге. — Давай! Такко крутанул ворот на себя и снова натянул воротом тетиву. Строй камнеедов дрогнул, они спешно натягивали штаны, пятная кровью снег, и Такко расхохотался, слыша их вопли. Затем враги увидели лиамцев и притихли.***
Элеонора звала служанок, но тщетно. Комнату окутывал полумрак, свет едва проникал сквозь закрытые ставни. Элеонора яростно распахнула их и дёрнула на себя оконные рамы. Заколоченные на зиму, они отозвались жалобным скрипом. Элеонора дёргала, пока не заныли запястья. От злости заволакивало глаза. На столе стоял тяжёлый подсвечник. Элеонора швырнула его с размаху; толстое стекло пошло трещинами, но не разбилось. Элеонора накинула на локоть полу накидки и снова замахнулась, представив, что в руке меч, а перед ней предатель Тенрик. Нет, так не пойдёт. Всё равно выбраться через окно она не сможет. Крики тоже никто не услышит, а если и услышат, не сразу освободят. Когда Тенрик запер её в первый раз, Рик в щепки разбил засов. Теперь в двери красовался замок. Элеонора была уверена, что теперь-то никто не запрёт её снаружи. Даже у служанок не было запасного ключа. Но Тенрик, увалень Тенрик её переиграл. Элеонора медленно выдохнула. Ярость ещё кипела внутри, но мысли ходили чётко, как стрелы в маркграфской машине. Если бить стёкла, вопить и стучать, она всполошит воинов в нижних ярусах. Да, это похоже на Тенрика: провести брата в замок, пока половина войска любуется задницами, а вторая освобождает хозяйку замка. Элеонора представила, как к дверям сбегаются люди, увидела злорадство Тенрика и почему-то презрительное удивление Олларда... Нет уж, не дождётся! Она опустила подсвечник. Вошла в спальню, присела на постель. Вот дура! Пошла за Тенриком, повела себя, как течная кошка! Совсем рядом раздались звуки смутной возни. Двух ударов сердца хватило, чтобы понять — звук шёл не из передней. Не отпуская подсвечник, Элеонора прикипела взглядом к углу комнаты, затянутому гобеленом. Раздался лязг и скрежет. Гобелен дёрнулся, вытканные рыцари сморщились. Расширившимися глазами Элеонора смотрела, как тяжёлая ткань вспухает под открываемой потайной дверью. Когда заваливали подземные ходы, Тенрик так и не показал никому планы. А она, бестолочь, не распорядилась отодвинуть гобелены, хотя по ночам её не раз будили шорохи. Сквозь щель протиснулся высокий человек. Из-под кожаного северного шлема выбивались рыжие волосы. Элеонора, что было сил, метнула подсвечник в белевшее под шлемом лицо.***
Такко крутил ворот, глядел на суматоху на пустоши и полнился злорадной радостью. Путь к горам был отрезан лиамцами и ледяной бурной рекой, из замка летели дротики и стрелы. Враги, оказавшись между двух огней, отступали к лесу и укреплениям. — Идём на северную стену, — велел Оллард. — Камнемёты, к бою! У камнемётов уже кипела работа, благо с реки заранее натащили круглых, обкатанных водой и песком валунов. Со стен негодующе заорали — войско снова жалось к реке, и его было не достать из арбалетов. Гантэр, похоже, разделял всеобщее нетерпение: — Господин Оллард! Позвольте показать этим дикарям, сколь остры имперские мечи. — Не спешите, Гантэр. — Не пристало нам ждать на стене, пока северяне бьются вместо нас!.. Оллард повернулся спиной. Заснеженная пустошь развернулась уже не картой, а страницей военного трактата. В голове замелькало «рассчитайте траекторию снаряда», «определите скорость движения войска и наилучшее место для атаки». Люди Шейна отступали, вяло отстреливаясь, и лиамцы не успевали оттеснить их от реки и погнать на укрепления. — Разворачивайте камнемёты! — велел Оллард. Огромные машины повернулись, камни легли в петли и по взмаху маркграфской руки полетели над головами врагов. Путь к реке был отрезан. — Союзников бы не зашибить, — осторожно посоветовал Гантэр. Оллард не ответил, и Такко поразился произошедшей в нём перемене. По-прежнему были сжаты бледные губы, спокойны руки в чёрных перчатках, но в каждом жесте сквозил азарт. Такко уже видел маркграфа таким, но думал, что столичные темницы вытравили из него остатки жизни. Теперь в глазах Олларда пылало то же нетерпение, что переполняло самого Такко, и от этого на сердце почему-то становилось легко. Укрепления стояли тихие, будто вымершие. Шагов за двести оттуда робко полетели стрелы и упали в снег. Точь-в-точь оставили на страже мальчишек, которые только вчера взяли в руки арбалеты. Люди Шейна не соблазнились лёгкой добычей. Они обходили укрепления на расстоянии полёта стрелы, прикрываясь щитами. Оллард остановил камнемёты — под обстрел могли попасть лиамцы, выбивавшиеся из сил, чтобы обойти войско с запада. Показалось было, что враг пройдёт мимо укреплений к горам, но ворота распахнулись — и отряд Рика с арбалетами наизготовку вылетел на пустошь в точно рассчитанный миг. Двадцать пять воинов против сотни — Рику не привыкать было сражаться малым отрядом. Они встали в три ряда, прикрывая щитами попеременно стрелявших арбалетчиков. Люди Шейна остановились, спешно перестраиваясь, и этого хватило лиамцам, чтобы перекрыть отход к реке. Если бы Такко вёл людей Шейна, он бы ни за что не отступил к замку. Ясно же, что с трёх сторон их выкосят быстрее, чем они успеют попросить пощады. Достойнее было принять бой на пустоши — пусть последний, но славный, честный, о котором сложат легенды. Но изрядно поредевшее войско отступало к каменным стенам, словно бы ждало чуда. — На что они надеются? — спросил Такко вслух. Где-то в груди ворохнулось — нет, не сочувствие, просто он хорошо помнил, каково отступать под выстрелами. — Мы же просто перебьём их! — Тьма знает, — процедил Оллард. — Очевидно, у них был план, и он не сработал. Либо сработает вот-вот. Не забывай о тайных ходах. — Я больше не вижу Шейна, — признался Такко. — Куда он успел улизнуть? Оллард не ответил.***
— У Нориты твёрдая рука, не то что у вас, остолопов, — бывало, выговаривал отец братьям, вернувшимся со стрельбища. Детское прозвище некстати всплыло в памяти, пока Элеонора отступала от рухнувшего на пол врага. Шлем спас его, и он поднимался, утирая кровь с лица. Элеонора пятилась, безоружная, спотыкаясь о шкуры. Он наконец выпрямился, обнажил кинжал, и Элеонора едва подавила крик — лицо под рыжими космами лишь смутно напоминало Шейна. Но усмешка была его. Незнакомец шагал к ней, а у неё не было ни ножа, ни даже ключей. В бедро больно ткнулся туалетный столик. Элеонора на ощупь схватила ножницы, швырнула. Незнакомец небрежно отбил их клинком и увернулся от брошенных следом щипцов. Столик рухнул между ними — раньше Элеонора не могла его сдвинуть, а сейчас перевернула, разметав по комнате шпильки, заколки, разлетевшиеся осколками зеркала. Сквозь грохот пробился отчаянный стук в дверь: Бригитта звала госпожу, умоляла открыть. Незнакомец нетерпеливо выругался и в несколько шагов пересёк комнату. В дверь уже не стучали — колотили, лупили, таранили. — Пойдёшь сама — не попорчу тебе личико, — ухмыльнулся незнакомец. Элеонора отпрянула, споткнулась, не удержала равновесие. Тяжесть кольчуги и накидки увлекла её вниз. Лицо незнакомца приближалось, будто во сне; сильная, твердая от мозолей ладонь сгребла за шиворот, вздёргивая на ноги, слабо блеснуло лезвие. Элеонора перевалилась на колени, отчаянно рванулась, но её держали крепко.***
— Луки! Такко выхватил стрелу и свесился со стены, чтобы лучше видеть цель. Тетива жила, пела под пальцами. Голубиные перья словно дали стрелам крылья, и можно было посоперничать с арбалетами. Лиамцы растянулись цепью и вскоре соединились с отрядом Ардерика. Они гнали врага между укреплениями и замком, как поломойка тряпкой воду. Такко, наверное, сотню раз пробежал глазами расстояние до вражеского войска, прежде чем решился спустить стрелу, и едва не заорал от радости, когда она нашла свою цель. Кто-то толкнул его под руку; Такко обернулся и увидел Олларда с длинным тёмным луком. — Куда вы? Вы же маркграф! — Больше нет. — А?.. — Титул и земли остались только на бумаге. Мне предложили выбор — Север или эшафот. Верно, во мне заговорила кровь предков-воинов, и я согласился на эту авантюру. Ты хранишь слишком много моих тайн, чтобы не доверить ещё и эту. Бесспорно, Оллард выбрал самое подходящее время для важных вестей. — Если сюда прилетит стрела, вы пожалеете, — сказал Такко. — Если я о чём и жалею, то о том, что стою на стене не своего замка. Мои предки были бы довольны, что у их недостойного потомка появился шанс умереть с оружием в руках. Хватит болтать, Танкварт! Не зевай! Они стреляли спина к спине. Их стрелы летели одна за другой, без жалости и стыда за то, что расстреливают беглецов. Слишком высока была цена милосердия. Слишком хорошо помнилось, как во двор летели огненные стрелы и как замок держался на краю гибели. Однако Ардерик думал иначе. — Опустите луки! — заорал он, с лёгкостью перекрыв шум боя. — Засуньте их себе в задницы! Сожри огонь ваши стрелы!.. Отшвырнул в снег арбалет и выхватил меч. Верен рядом с ним деловито перекинул арбалет через плечо и тоже вытянул клинок. Оллард с сожалением убрал вынутую было стрелу и махнул рукой. Теперь, когда отряд Ардерика соединился с лиамцами, перевес сил был очевиден. — Господин Оллард! — имперский сотник уже не просил, а требовал. — Вот теперь идите, Гантэр. Внизу кипел рукопашный бой. Сжимая бесполезный теперь лук, Такко следил за Вереном, с чьего меча разлетались кровавые капли. Он прикрывал Ардерику спину. Такко с плохо скрытой завистью отмечал, как легко летал его длинный клинок и как слаженно и чётко они с Ардериком двигались. Лиамцы сражались вполсилы и берегли людей, зато Гантэр с тремя десятками мечников яростно бросился в бой. Северяне дрались отчаянно. У Такко замерло сердце, когда Верен отлетел в снег, едва увернувшись от удара. Ардерик остался один против троих — а стрелять было нельзя, нельзя! Оллард негромко выругался и вскинул лук. Они с Такко стояли бок о бок, стрелы в колчанах сцепились. Оллард выдернул первую попавшуюся и выпустил раньше, чем Такко успел его остановить. Голубиное перо чиркнуло над плечом Ардерика и воткнулось в горло противнику. — Не делайте так больше, — выговорил Такко разом заледеневшими губами. Дёрнись Ардерик на пядь — и дорога ему была бы на погребальный костёр. — Увлёкся, — пожал плечами Оллард, возвращая лицу привычную непроницаемость.***
Победа, полная, настоящая! Ардерик бродил по пустоши, переворачивал тела, рассматривал узоры на рубахах и пряжках, но радость меркла, едва успев родиться. Шейна не было ни среди погибших, ни среди пленников. Скрестить с ним мечи тоже не удалось, и ярость снова бурлила в жилах. Верен хромал сзади — похоже, пропускать удары по ногам вошло у него в привычку, но в этот раз легко отделался. Навстречу шли маркграф со своим лучником — оба довольные. Ардерик дождался, когда они приблизятся. — Где Шейн, раздери его тьма? И что в замке? Надо думать, снизу не напали, раз вы здесь? — Да, в нижних коридорах всё тихо, — ответил Оллард. — Дарвел с бароном всё ещё там. — И за каким лядом тогда он положил почти сотню воинов? Ардерик выругался и перевернул носком сапога очередное тело. Один из тех троих, кого он положил бы мечом, но из мёртвого горла нахально торчала стрела с рыжими перьями, лишний раз напомнив о Шейновых космах. Ардерик выдернул стрелу и сунул мальчишке: — Твоё. Лучник потупился, а Ардерик стиснул зубы. Стоило отвесить затрещину недоумку, возомнившему себя великим стрелком, и отправить на неделю мыть миски и отхожее место. Оллард улыбнулся одними глазами и забрал стрелу: — Это я стрелял. — Превосходный выстрел, — криво усмехнулся Ардерик. — Где Шейн, сожри его тролли? — Может, пленные расскажут, — пожал плечами Оллард. — Меня больше интересует, где госпожа баронесса. Почему не приветствует победителя? Ардерик неосознанно вскинул глаза на стену, но не нашёл там знакомой стройной фигуры. Скорее всего, Элеонора заботилась о раненых, но… Оллард прав, могла ли она не выйти? — В прошлый раз… — В прошлый раз Элеонора нашлась запертая в своих покоях, и Ардерик запнулся на полуслове. — Я иду в замок. Шагая к замку, он скосил взгляд, убеждаясь, что Верен рядом, и заметил, что Оллард с лучником тоже идут следом. Коридоры и лестницы сменяли друг друга, путали, манили боковыми ответвлениями, но путь к покоям Элеоноры Ардерик нашёл бы и с закрытыми глазами. Разумнее было начать с лекарской или кухни, а по-хорошему следовало проверить, как дела на нижних этажах, прежде чем бросаться на поиски чужой жены. Но чутьё гнало наверх. Впереди замаячила последняя лестница, и сверху раздался отчаянный женский крик.