***
— Дома уже миндаль цветёт, поди… — ворчал Такко, оглядывая осевший, побуревший снег, что доходил лошадям почти до брюха. — Соскучился? — бросил Оллард. Такко прикусил язык. Вроде давно уже привык звать домом то место, где жил, а вот гляди-ка — вырвалось. Быть может, потому, что Эслинге, да и весь Север, слишком остро ощущался как временный приют. Особенно сейчас — промозглый, ветреный, поблёкший. Даже в седле было особенно тряско и неуютно: лошади брели по снегу, высоко поднимая ноги, и всадников противно подбрасывало. — Здесь целую деревню можно потерять, не то что дорогу… — Мы не дорогу ищем. — Как? А что? Оллард не ответил. Такко приподнялся в стременах, чтобы взглянуть на проводника, пробивавшего путь. Они взяли из замка совсем небольшой отряд, человек десять. Маловато, чтобы разведать тропу в Бор-Линге, на которой могли попасться камнееды в поисках, чем поживиться голодной весной. А теперь оказалось, дело было и не в тропе. — Добрались! — проводник натянул поводья и обернулся. — Вот она, Гиблая. Глядите, господа, сколько пожелаете. Внизу лежала долина, напоминающая перевёрнутый кубок: круглая, с широким входом с южной стороны и венцом разбегающихся тропок. Сражаться здесь… да уж, ясно, отчего так назвали. Здесь и сотню, и тысячу можно положить, лишь бы стрел хватило! Ростовые щиты никто так далеко не потащит, и даже строиться «черепахой» бестолку — высматривай сверху бреши в стене щитов да стреляй. Внизу даже не успеют толком увидеть, откуда летят стрелы. — Гиблой зовут потому, что часто здесь пропадают люди и скотина, — болтал проводник. — Не помрёшь, так увечным останешься. Места здесь щедрые — хошь грибы бери, хошь ягоды, да и охотник пустым не уйдёт. Пусть куропатку или лисицу, а принесёт домой. Только камень здешний больно коварен. С виду крепок, а ступишь — песком обернётся… — Поэтому засады и не ждали, — договорил за него Оллард. — Сотник Рамфорт был не дурак. Иначе старик Таллард не доверил бы ему любимую дочь. Такко уцепился за последние слова и отчего-то ярко вспомнил Агнет. Как же жаль, что она не увидела весну! Хрупкий утренний лёд, первые талые ручьи, теплеющий воздух как-то удивительно подходили к её нездешней красоте. Интересно, в этих краях растёт шиповник?.. Должно быть, нет, а то в лесу были бы ягоды. — Три года назад здесь, в долине, погибла охрана баронессы, — Оллард наконец удостоил Такко объяснениями. — Сотня отборных воинов попались в ловушку, будто зелёные юнцы. Теперь понятно, почему. — Господин Шейн здесь с детства всё облазал, — снова вступил проводник. — Знал, где твёрдо, а где гниль. — И ни разу не срывался? — Да где там! Как снег сходил, старая госпожа клала в холле снадобья и чистое тряпьё, чтобы, значит, не бегать всякий раз, как придётся его лечить. Другой бы давно разбился, а этого горы пускали, значит… Такко мысленно усмехнулся: дома о нём говорили то же самое. Вот ещё выдумали — горы пускают! Смотри, куда ступаешь, и дело с концом. Оллард снова повернулся к проводнику: — Почему же сотника Рамфорта не предупредили, чтобы не совался в гиблые края? — Так разве ж им скажешь! — обиделся проводник. — Разве ж они спросили? Поехали, никому не сказав, да и раньше держались особняком… — Я хочу осмотреть это место. Есть надёжная тропа? Проводник закивал. Они обогнули долину, то увязая в снегу, то выбираясь на голый камень. Проводник не умолкал, описывая гибель отряда с такими подробностями, что, казалось, ещё чуть-чуть — и выяснится, что в битве затесались тролли и горные эльфы. Впрочем, понять, что случилось, было несложно. Старшие Эслинги уезжали в Бор-Линге так, чтобы не возвращаться, и нагрузили телеги всем, что не желали оставлять молодому барону. Старый барон ехал впереди с семьёй и горсткой слуг, за ними растянулись обозы. Шейн с небольшим отрядом прикрывал сзади. Южане укрылись в широком провале у самого выхода и напали на арьергард. Однако Шейн не то предвидел засаду, не то вовремя заметил преследователей. Выставил своих людей наверху и заманил южан прямо под стрелы. Такко смотрел на заснеженные склоны и думал, что непременно вернётся сюда летом. Наверняка местные побоялись как следует обшарить эти места, и среди камней полно хороших наконечников для стрел. А может, повезёт найти целый меч! Или хотя бы нож. Краем глаза Такко уловил лёгкое движение на склоне, но головы не повернул. Глядя прямо, ничего не увидишь. Быть может, всего лишь осел снег или пробежал юркий горностай, но Такко верилось, что то скользят по невидимым тропам призраки непогребённых воинов. Часто бывает, что тела оказываются там, куда живому не добраться, вот и выходит так, что достойные люди годами ждут погребения. Да, если хорошо поискать, пожалуй, отыщешь здесь не одно лишь оружие… — Почему мы приехали сюда именно сейчас? — спросил Такко, пока они неторопливо возвращались по собственным следам. Проводник ушёл вперёд, а Оллард то ли задумался, то ли намеренно придерживал лошадь. — Всё же под снегом. — Я увидел достаточно. Баронесса не лгала, Рамфорт действительно попал в ловушку, и к обвинениям, что Империя предъявит Шейну Эслингу, добавится ещё и разбойное нападение. Я сам хочу осмотреть эти места, когда сойдёт снег, но будет поздно. — Почему? — Гонец с отчётом для Его величества отправится в путь, едва тракт станет проезжим. Значит, Оллард не доверял баронессе и решил проверить её слова, прежде чем писать отчёт. Занятно. — Она выпросит для вас помилование в обмен на поддержку? — Не выпросит, а употребит своё влияние для достижения обоюдно полезных целей. И не она, а госпожа Элеонора, для тебя и вовсе госпожа баронесса. Привыкай к языку образованных людей. Что касается поддержки — разумеется, я приму сторону баронессы в любом случае. Не барона же. Она готова отдать Север Империи, он — нет. Как видишь, выбрать очень просто. Прежде чем тропа нырнула вниз, Такко ещё раз оглянулся на мёртвую долину. За хребтом лежала ещё одна, за ней ещё… — Там войско! — Чёрные точки на снежном склоне явно не были виденьем. Такко снова привстал на стременах и чуть отвёл взгляд, чтобы не слепил снег. — Это же Ардерик! Оллард мигом оказался рядом, чудом развернув лошадь на узкой тропе. — Он самый. Больше некому. Похоже, сегодня день хороших вестей! Поспешим. Обрадуем госпожу Элеонору. — Мы не дождёмся их? Вернёмся вместе, а? — Нет. Пусть им достанется вся радость встречи. И не скучай по долине! Раз тропа в Бор-Линге начинается здесь, мы ещё вернёмся сюда. Такко оглядывался, даже когда долину и склон скрыл горный хребет. Разум подсказывал, что от войска их отделяет не меньше двух дней пути, но что за беда снова заночевать в горах? Зато увиделись бы с Вереном на день раньше. Такко разок получил от друга весточку — выцарапанное на бересте «Яздаровъ беригиБрегиттту» и весьма недурной рисунок медведя, подминающего оленя. Олень был на гербе Шейна, и смысл рисунка был ясен — восточные земли отступились от изменника. Надо будет непременно рассказать Верену о долине и погибшей сотне. Пусть знает, что Шейн не гнушался засадами, а значит, и честного боя не заслужил.***
Дым коптил низкий потолок грота, лениво выползал наружу почти неразличимыми струйками. Не сразу приметишь стоянку со стороны. Для Верена так и осталось загадкой, каким чутьём местные отыскивали сухие дрова даже под снегом. Сколько здесь было этого снега! Верен за всю жизнь столько не видел, даже когда замерзала Красильная Заводь и малышня весело каталась по склонам реки на наспех сколоченных санях. — Пошли, что ли, оглядимся, — позвал Ардерик. Глядеть было не на что — каждая долина была похожая на предыдущую. Те же серые отвесы, те же сосны щетинились из-под снега хвоей, а берёзы тянули скрученные ветви. Впрочем, не нужно было гадать, отчего Ардерику не сидится на месте тем больше, чем ближе они подходят к Эслинге. Порой Верен пытался представить, как это: если бы Бригитта носила его ребёнка, будучи замужем за другим. Гадал, правда, недолго — будь у Бригитты законный муж, она бы и не посмотрела на сторону, в этом Верен был убеждён неколебимо. Равно как и он сам не глядел на девок, попадавшихся в восточных селеньях. Не мальчик уже, своё отгулял. Да и не до того было. В каждом селении повторялось одно и то же: отряд встречали настороженно, когда угрюмым молчанием, когда — вилами и кольями. Привыкли, что гости в доспехах — к пустым погребам, и хорошо ещё, если не заберут подросших парней и девок покрасивее. Ардерик часами рвал глотку на морозе, расписывая, как обманывал северян подлый Шейн, совсем не то, что щедрая Империя! Потом втолковывал то же самое уже в приземистых и дымных домах. К утру, охрипнув от споров, осушал очередную чашку дурного местного пива и переводил разговор на Бор-Линге. Местные кивали, сетовали на бесчинства Шейна, но указать тропу к морской крепости не спешили. То ли вправду не знали, то ли боялись мести. А бывало и так, что отряд оставлял за собой пепелище и вороньё, слетающееся на косые кресты. Бывало — бежали и возвращались ночью с факелами и арбалетами наизготовку. Эти воспоминания Верен старался лишний раз не тревожить. — Лишь бы они не переметнулись обратно к Шейну, стоило нам уйти, — поделился Верен сомнениями. — Вот явится он требовать припасов, и что они, откажут? Он же не один придёт да не безоружный. — Ясно, не один, — поморщился Ардерик. — Значит, надо его до лета изловить. — Местным война поперёк горла. — Верен вспоминал, как старики показывали пустые погреба, а хозяйки сетовали, что люди с побережья забрали последних коз. — Повезло, что Шейн не обещает им мира. — Сперва-то обещал, — напомнил Рик. — Помнишь, тот староста или как их тут звать, говорил, будто ещё годик потерпеть — и будет на Севере вечный мир и сытость, что зерно и шерсть перестанут отдавать даром, а будут продавать за золото… Я ему к утру только втолковал, что ихнее золото — это южное зерно! Сейчас у него пятеро детей живы, а без зерна и зелени хорошо если трое останутся да не выйдут заморышами. Он всё твердил: грабите нас, лучшую шерсть забираете, лучшую рыбу! Соль вот лиамцы под себя подобрали… Я говорю: у тебя каша в горшке чья? Хлеб откуда взял? Где у вас те поля, на каких пшеница растёт? Хочешь как встарь, горсть ячменя на зиму растягивать? А с детьми, говорю, как думаешь — пусть дерьмо на поля возят? Или лучше их выучить да пристроить шерсть считать, чтобы были в тепле, чистоте да при монете? А девок лучше за воинов выдать или за деревенщин, какие и в могиле навозом смердят? — Ну с девками-то он по-своему понял, — криво усмехнулся Верен. — А я не в обиде, — усмехнулся Ардерик. — Зря ты тогда к лошадям спать ушёл!.. Обе были хороши! — Всё же понять бы, как им пришлись твои слова, — проговорил Верен, осторожно спускаясь по склону. Снега здесь намело по колено, спасали только снегоступы. — Вдруг они там со страху дань Шейну собирают. Жрать у них хоть и нечего, а в кузницах-то стук стоял в каждой деревне. — Да, похоже, железом Шейн здесь разживался, — кивнул Ардерик. — Только в битву-то взял имперские мечи… А ну стой! Кто там? Они появились внезапно — три десятка северян в выбеленных овчинных шкурах. Верен мигом выставил щит и схватился за ножи на поясе. Вот где пригодится глубокий снег — врагам быстро не подойти. За спиной звякнул вскинутый арбалет. — Рик Медвежья Шкура, — проговорил старший. А потом неожиданно склонился перед сотником: — Возьми к себе! — Шейн обманул, — объяснял старший северянин, уплетая похлёбку из сушёных грибов. Обед пришлось варить дважды, на огне снова кипел котёл. — Не умеет воевать. Из-за него мой отец погиб, и у Рори и Фина тоже. Шейн ничего не заплатил за убитых, сказал только, что летом соберёт новое войско и отомстит за каждого. И чтобы мы готовились и упражнялись с мечами. Под меховыми капюшонами оказались совсем молодые лица — Верен насчитал всего троих старше себя. При мечах было и вовсе двое, зато у каждого был тугой лук и по два колчана стрел. — Отчего Шейн сразу вас не забрал? — спросил Ардерик. — Чтобы не кормить, отчего ж ещё. — И сколько людей с ним было? — Два десятка. Говорили, что он послал ещё два раза по столько к Гриму у Чёрного Вершка и в Старую Кузницу. Чтобы не объедать наших. — Разумно. — А то! Вот мы и решили, что не хотим умереть за Шейна, от которого отвернулась удача и который обманул нас и наших отцов. — А барону Тенрику чего не хотите служить? — прищурился Ардерик. — Вы ж меня первый раз видите. С чего взяли, что у меня больше удачи? — Не хотим, — коротко ответил мальчишка. — Ясно, — усмехнулся Ардерик. — Как звать-то тебя? — Меня Кайлен. Это мой брат Григ, это вот Лар и Пест… Верен быстро потерялся в коротких именах, тем более, Ларов оказалось двое, а Григов — целых четверо. Ардерик же дослушал до конца и кивнул с таким видом, будто запомнил каждого. — Хорошо. Вы парни смышлёные, должны понимать, что нынче не то время, чтобы верить первому встречному. Нас три десятка, и вас столько же. Если чего удумаете — малой кровью не обойдёмся. Так что в отряде пойдёте, как я скажу, и спать будете, когда и где скажу. А то у нас иные любят, чуть что почудится, за арбалет хвататься. Дойдём до замка спокойно — ещё разок поговорим. Ясно? Кайлен поморщился, но оглянулся на своих. Коротко переглянулся с ними и кивнул.***
В последний день тропа наконец перестала петлять по горам. В лесу было теплее, меньше снега, больше дров, и отряд зашагал веселее. Ардерик поглядывал на своё так неожиданно выросшее войско и прятал улыбку, когда встречался глазами с Вереном, за которым дружно топали пятеро северян и пятеро своих. — Ты думал до конца жизни носить за мной щит? — высказал он Верену накануне. — Иные так и ходят, так что радуйся. Пока послужишь в десятниках, а там поглядим. Северяне вели себя смирно, деваться им было некуда. Бывалые воины восприняли новое назначение Верена с пониманием. Дело портил только сам Верен, всё пытавшийся донести до Ардерика, что недостоин столь высокой чести, но… ему тоже некуда было деваться. Вот ещё выдумал — высока честь вести за собой десять человек! Ерунда, а не честь! Стройную фигуру на крыльце было видно издали. Элеонора выглядела совсем тонкой под черно-бурой накидкой. Она приветственно улыбнулась и поманила Ардерика ближе. — Я вижу, восточный поход увенчался успехом. Вы не только не потеряли вверенное вам войско, но приумножили его, — прожурчал мягкий голос. Ардерик не знал, куда смотреть. Он не желал встречаться с Элеонорой взглядом, но смотреть в землю было глупо, в сторону — невежливо, а на талию, как будто бы слегка раздавшуюся — поди разбери под мехами! — невыносимо. — Пока рано говорить, — буркнул он. — Новые воины ещё недостаточно испытаны. Я поселю их в укреплениях и не пущу в замок раньше, чем они заслужат доверие. — Как скажете. Хотя я думала сегодня собрать всех в Эслинге в знак дружбы. Пусть увидят наше гостеприимство. Пир будет скудным, но беседы возместят этот недостаток. — Если тридцать лишних едоков не нанесут кладовым непоправимого урона, почту за честь порадовать вас. — Не нанесут, — Элеонора первая отвела взгляд, показывая, что разговор окончен. — Постойте, Ардерик! Мне нужен ваш совет. Ардерик повернулся медленно и принял самый безразличный вид, как на турнирах, когда выходил против более сильного противника. Что ещё она задумала? — Я подумала... Что если мы сделаем небольшие подарки новым воинам? Тенрик в отъезде, и мне трудно выбрать, что будет уместно. Поможете? Намек был прозрачен, как утренний лёд: пока барон топчет пастбище с овцами, надо втолковать северянам, кому на самом деле они должны подчиняться. Лицо Ардерика против воли растянула улыбка. Элеонора всегда думала о власти, любила её больше кого-либо из людей. Глупо было думать иначе. Наконец-то всё стало на места. Ардерик даст Элеоноре людей, она поддержит его в тяжбе перед императором, и быть может, осенью удастся вернуться домой — хозяином, а не приживальщиком богатого соседа. Выделить Верену участок у реки… впрочем, с этого станется отхватить за своей девчонкой неплохое приданое и устроиться самому. Да и семья у него небедная... Остались сущие пустяки: самому забыть, что недавно готов был отдать жизнь за улыбку этой женщины. А ещё — чьё дитя зреет у неё под сердцем. — Сейчас лучшим подарком для них станет сытный обед и тёплый ночлег. — Ардерик краем глаза следил за северянами: они столпились у заново отстроенной конюшни. Элеонора проследила за его взглядом. Её брови высоко поднялись, когда она поняла, что парни выбирают из подгнившего сена колоски и жадно разгрызают крохотные полевые злаки. — Разместите их как можно удобнее, — проронила она. — И непременно выясните, хорошо ли они одеты. Тканей и мехов в кладовых предостаточно, не то что еды. Ардерик кивнул и отвернулся снова. — Слу-у-ушай! — заорал он. Северяне резко обернулись, попрятав колоски в кулаках, а с разделочного стола у кухни с шумом взлетели птицы. — Сейчас вас покормят. После любой, кто испытывает недостаток в одежде или болен, может обратиться с госпоже баронессе. Она не откажет в помощи! Поняли? Сытный обед, новые рубахи, сапоги и никаких соплей! Слава госпоже Элеоноре! Ответом был радостный рёв. Что ж, не так и трудно оказалось смотреть в серые глаза и слышать знакомый голос. Ардерик пересёк двор и поискал Верена — кому ещё поручить построить северян, чтобы красиво отвести в укрепления, пока в замке готовят ужин? Но Верена не было. Зато у сарая торчал маркграфский лучник — обнимался с этой девчонкой, Гретой, будто век не виделись. Ардерик невольно замедлил шаг. Больно уж напоминала Грета Элеонору, особенно со спины. Верно, темноволосую девчонку подобрали в услужение, ожидая, что вырастет похожей на госпожу, только спутать их всё же было нельзя. Грета хоть и была хороша собой, а всё же не так: волосы чернее, глаза ярче, повадки как у лисицы, а не изнеженной кошки… Тьфу, пропасть, нашёл, на кого заглядеться! — Верен где? — бросил Ардерик лучнику. Тот пожал плечами и вернулся к прежнему занятию. Ардерик устремил на парочку тяжёлый взгляд, но оба и ухом не повели. На всякий случай глянул на дверь сарая — засов задвинут, значит, внутри никого. Нужник тоже на задвижке. Да куда же запропастился этот Верен?***
— Рик зовёт… — пытался объяснить Верен, прижатый к двери сарая изнутри. — Обойдётся! — Надо… — Не надо! Кто бы ждал от Бригитты такой прыти? Почти затолкала его в этот проклятый сарай, прильнула всем телом, горячим и мягким, и даже ухом не повела, когда чья-то рука задвинула снаружи засов. Впрочем, чья рука, Верен знал — Такко, едва поздоровавшись, позвал помочь с каким-то тюком, и не выразил ни малейших угрызений совести, когда вместо тюка в сарае оказалась Бригитта. — Я воин или кто? — бормотал Верен. — Он там… а я… — Ну и иди к нему! Иди! Полтора месяца от него не отходил и ещё столько же не отходи! Я что, я забава… — Да ну брось! — Вот и иди, иди! Где-то на самом краю сознания мелькнула мысль: и правда, с Бригиттой будет время помиловаться после ужина… Но руки как-то сами легли на девичьи плечи, зарылись в пушистые, пахнущие травами волосы, и Верен напрочь забыл о Рике, северянах и даже о том, что две недели не менял рубахи и всю дорогу клялся себе сперва вымыться, а потом уже подходить к достойным женщинам. Да и к недостойным тоже… — Кайлен! — донеслось снаружи, как сквозь пелену. — Строй своих. По трое в ряд, друг за другом. По трое! В ряд! Один в середине, два по бокам! Мда… Значит так! Встаньте, будто один пьян и на ногах не стоит, а двое его ведут! Вот! А теперь головы выше, грудь вперёд и за ворота, за ворота!..