***
Наконец карта Ардерика украсилась заветной линией! А Оллард со слов лиамцев отметил нужный береговой отрезок — совсем короткий. Тропа в проклятое логово обрывалась среди гор, но было ясно — оттуда найти крепость не составит труда. На радостях Ардерик выбрался во двор и с утра до вечера просиживал на учебной площадке, наотрез отказавшись возвращаться в постель. Зато усердно поглощал жареную говяжью печень и пил крапивный отвар. Помогло — слабость отступала, меньше леденели пальцы. Бывало, темнело в глазах, но разве это беда? Бывало, подмышкой расплывались алые пятна, но уж такое место — будет кровить, пока совсем не заживёт. Пройдёт, не в первый раз. В Лиам отправили гонца, следом для верности ещё двоих. Наконец пришёл ответ — жители побережья готовы выступать. Эслинге снова охватила суета. Снова звенело железо в кузнице, укладывали в дорогу поклажу — хотя какая поклажа на горной тропе, самим бы пройти! Вместо обозов — низкорослые вьючные коняги, вместо шатров — лёгкие пологи. Сотни и сотни стрел — в горах ведь прямого деревца не найдёшь, всё нужно нести с собой. А вместо дров — мешки с торфом. На вид — чисто земля, а горит, будто жиром облита. Непривычно, ну да тьма с ним. Лишь бы поймать ненавистную лису. — На случай засады пойдём небольшими отрядами, — повторял Ардерик воинам перед самым выходом. — Поскольку не все привычны к горам, перемешаемся: на одного местного трое имперцев. Гиблую обойдём поверху и дальше пойдём по тропе сколько сможем. Как будем подходить к крепости — разобьём лагерь и уже оттуда разведаем, как лучше подобраться. Ясно? На лицах северян особой радости не наблюдалось. От Верена Ардерик знал, что Кайлен хотел пойти со своими людьми первым, теперь же отряды были смешаны и трудно было расценить это иначе, чем знак недоверия. Ничего, потерпят. — Не будьте слишком строги к ним, — негромко проговорила за спиной Элеонора. — Молодости свойственны порывы, вам ли не знать. — Не когда стоишь с противником лицом к лицу, — бросил Ардерик. — Не беспокойтесь. Я не забыл, что именно они нашли тропу, и позволю показать себя. — Дорого бы я дала, чтобы поехать с вами, — заметила Элеонора. — Вы знаете, что это невозможно, — отрезал Оллард. — Да вы стали настоящей северянкой, Элеонора! Семейные распри для вас превыше всего? Вы остаётесь править Севером, и я не знаю, что труднее — брать морскую крепость или присматривать за бароном. — Вам не понять, каково женщине в чужой семье… Впрочем, оставим пустые разговоры! Разрешите, я всё же украду ненадолго одного вашего воина, дабы никто не затаил обиды… Кайлен, подойди! — Сдаётся мне, она давно его украла, как и всех этих деревенщин, — усмехнулся Ардерик вслед разрумянившемуся парню. Встретил непроницаемое лицо Олларда и поперхнулся. — Я назначил двоих, что побестолковее, гонцами. Барону, сами понимаете, верить нельзя. Если он тут что-то выкинет, лучше бы нам пораньше узнать. — Правильно сделали. Заодно и баронессе будет спокойнее, если ей будут каждый день доставлять новости. А мы будем спокойны за баронессу, — закончил про себя Ардерик. Отчего-то вспомнилось, как зимой она храбро стояла на стене, высматривая врага. Как они встречали камнеедов плечом к плечу. Как обнимались в башне над разорённой голубятней… Была ли это любовь? Или яростное желание жить, что всегда обостряется на пороге гибели? А заодно месть тупице-Эслингу. А всё же занятно было представить, как Элеонора ждёт в лагере, как приветствует кубком эля и миской горячей похлёбки… Тьфу ты! Как же, будет она варить похлёбку! Не иначе, последняя кровь отхлынула от головы, раз такие мысли приходят. Знамя вышила, и на том спасибо. Сто человек, разбитых на десятки, проверяли оружие, подпоясывали плащи и звонко целовали девок на прощание. Ветер трепал бархатные полотнища знамён, будто перечитывал девизы. Занял своё место Кайлен, пряча что-то под плащом. Ардерику и Олларду подвели лошадей. — Вот, возьмите в дорогу, — проговорила Элеонора, протягивая две серебряные фляжки. — Это вино подавали на зимних праздниках. Тогда вы сражались храбро и умело, хотя победа казалась невозможной. Пусть мужество и удача не изменят вам и в этот раз. Ардерик глотнул и сразу заткнул флягу пробкой. Терпкий вкус напоминал о времени, когда верилось, что победа близка. Зимний Перелом переломил надежду, но сейчас она вернулась, согретая северным солнцем.***
— Что тебе дала баронесса? Тоже вино? После подъёма в лёгких горело, ноги подкашивались, а бойкая болтовня Такко с Кайленом окончательно утверждала в мысли, что воин из Верена такой себе. И как у них хватает дыхания трепаться, не переставая? — Наставления на дорогу, — отмахнулся Кайлен. — Жаль! Наставлениями горло не промочишь. — У графа иди проси. Он для тебя, смотрю, ничего не жалеет! — А вина пожалел, представляешь! — Помолчите оба! — выдохнул Верен. — Сказано, идём тихо! Дорога пошла ровнее и можно было перевести дух. Они шагали по узкой долине или широкой расщелине — поди разбери, как назвать. По обе руки — отвесные стены, поросшие берёзами высотой в локоть. Под ногами — валуны, меж которых темнела вода. Склоны во влажных потёках: от жажды не помрёшь. Весной, когда тает снежник, здесь разливается целая река, а сейчас… нет, Верен всё же не мог назвать это нагромождение камней дорогой. И уж точно не сунулся бы сюда по своей воле, да ещё с лошадьми. Однако лохматые северные лошадки топали едва ли не увереннее людей, воины же ругали Шейна на чём свет стоит — мало от него бед, так ещё по бездорожью тащиться, да ещё в гору! — Да я просто спросил, — оправдывался Такко, замедляя шаг, чтобы поравняться с Вереном. — Интересно же, что ему дали на дорогу. — Завидно, что тебе не дали? — огрызнулся через плечо Кайлен. — Мне ещё как дали! — рассмеялся Такко, и Верен толкнул его в плечо: вот уж нашёл чем хвалиться! — А ты чего со своей так кисло расстался? — пристал Такко уже к Верену. Верен отмолчался. Бригитта попрощалась коротко и всё прятала глаза, будто хотела что-то сказать и не решалась. Ясно, опасалась за него, но в зимний-то поход провожала по-другому. — Боится, что после победы ты уедешь и бросишь её, — по-своему истолковал Такко его молчание. — Но ты же заберёшь её с собой, так? — Если баронесса отпустит. — А чего ей не отпустить? — Да кто знает? Тут дальше завтрашнего дня боишься загадывать, а ты так далеко берёшь… Сам-то про себя знаешь, куда пойдёшь? — Я-то что, — Такко мотнул головой назад, где ехал Оллард. — Знаешь, что я делал зимой? Рисовал набело механизмы, которые маркграф собирал для боя, со всеми деталями и размерами. Вышло листов двадцать. Сшили их красиво, маркграф поставил свою печать, а на обороте сказал написать своё имя как переписчика и помощника. И к отчёту тоже приложил рисунки и чертежи, и там я тоже подписывался, вроде как чтобы имя примелькалось в столице. Понимаешь? — Понимаю, что мы, верно, последний раз идём вместе, — проговорил Верен и отвернулся. Вроде всю зиму знал, что разойдутся, а по сердцу всё равно ударило: так оно оказалось близко, неизбежно, а главное, Такко так спокойно говорил. — Да погоди ты. Маркграф меня-то далеко отпускать не намерен. Значит, и сам ждёт места при дворе. А раз Ардерик служит императору, значит, мы так и будем вместе! — Я Рика не спрашивал, не знаю, что у него на уме. — Да не вернутся они на свои земли, ни маркграф, ни твой Ардерик! После Севера им обоим будет тоскливо сидеть да урожаи считать. К тому же Олларду нужны люди, а Ардерику — защита при дворе, когда он с очередным Виллардом поругается. Вот я и думаю, что мы все будем друг друга держаться. — Поглядим, как выйдет, — ответил Верен. Дорога снова пошла в гору, и нужно было беречь дыхание. Но на сердце стало легче. Сверху вдруг посыпались мелкие камни — кто-то ступил на край обрыва, а следом показался и незваный гость — в буром пастушьем плаще, с пустой флягой для воды. Вытаращился на войско, беззвучно открыл рот, рванул назад, но дёрнулся, нелепо взмахнул руками и рухнул вниз. Из груди торчала стрела, и Верен с Такко выругались в два голоса: они едва успели натянуть лук и поднять арбалет. — Болтайте меньше, — бросил Кайлен, опуская оружие, и обернулся на Ардерика — правильно ли сделал. Тело завалили камнями и дальше шли молча. Любому ясно: чем позже в Бор-Линге станет известно о войске, тем лучше.***
Лагерь разбили в очередной долине — родной сестре Гиблой. С дровами было совсем скверно, не зря тащили в мешках сухой, лёгкий торф, зато охота была хороша — на костре кипела гусиная похлёбка, приправленная местными травами. В котелке поменьше отваривали корень, бодрящий в долгих переходах и бессонных ночах. Такко уже примостился рядом и зарисовывал в маркграфскую тетрадь невысокий, но раскидистый кустик с мелкими жёлтыми цветками. — Если верить карте, до Бор-Линге меньше дневного перехода, — Ардерик в который раз разворачивал на плоском камне потрёпанный лоскут. — Нужно разведать, как лучше подобраться. У Шейна маловато людей, чтобы выставлять охрану, да и отвыкли они от гостей, но надо держать ухо востро. То, что мы добрались сюда без стычек — либо большая удача, либо очередная хитрость. — Первым делом нужно послать гонца на побережье, — заметил Оллард. — Чем быстрее мы согласуем действия с лиамскими кораблями, тем крепче надежда на успех. — Атаковать крепость мы не станем, только потеряем людей, — продолжал Ардерик. — Возьмём измором. Помощи от братца Шейн в этом году не получил, на одной рыбе долго не протянут. Если хвалёная северная гордость — не пустой звук, рано или поздно Шейн даст нам открытый бой. — Он не станет отсиживаться, — подтвердил Кайлен. — После его зимних выкрутасов можно ожидать чего угодно. Но сейчас он загнан в угол. Давайте скорее жрать! Я бы уже сегодня облазал здесь пару мест. — Графа я в разведку не возьму, — Ардерик рассматривал заплатку на кольчуге, будто прикидывал, не разойдутся ли кольца, когда не надо. — Пусть здесь сидит и за всех нас соображает. — Он и не рвётся, — заметил Верен. — Чудо, что вообще сюда дошёл. — А куда ему деваться? Я б и лучника его не брал, больно уж горазд болтать… Верен вздохнул и отложил натёртый до блеска меч. — Да возьму, возьму, — ухмыльнулся Ардерик. — По горам скачет ловко, стреляет метко, как такого не взять? Не вздыхай, не девица на выданье. — Я не к тому. Рик… не ходил бы ты. — Чего? — Не ходи, говорю. Береги силы для боя. Ты глянь, опять рубаха вся в пятнах! — Да ты совсем берега потерял! На мою победу заришься? — Рик вскипел мгновенно и так же быстро остыл: — Верен, пойми — не могу я сидеть на месте. Как на меня парни посмотрят? — Как надо, так и посмотрят! Ты — сотник, старший. Твоё дело — приказывать да отчёты принимать, а не по горам бегать. На графа вон никто косо не смотрит, а попробуй его лишний раз с кресла подними! — Не привык я отсиживаться — повторил Ардерик. — Кто я, воин или нет? Сотню потерял, Шейна упустил… теперь и вовсе для вида буду? Ты, погляжу, шибко умный стал. Так я птенцов желторотых слушать не собираюсь. — К маркграфу пойду, — настойчиво сказал Верен, не глядя в глаза. — Так и скажу: что будем делать, если наш сотник на полпути кровью истечёт? Из упрямства-то? Попробуй его ослушайся! — Да ты… Ты мне в верности клялся! Слушаться должен, как… — Клялся. Тебя защищать. Пусть даже от тебя самого. Вот чего ты пойдёшь? Камни топтать? Зря ты нас учил? Мы всё разведаем, и после ты поведёшь нас на крепость. Ардерик выругался и сунул голову в кольчужные складки. Верен поморщился, поднялся и угрюмо зашагал к маркграфскому шатру.***
Тропа вилась меж валунами величиной с дом, да не бедный, а, скажем, такой, как у лиамского военачальника. Такко замыкал отряд, который вёл Верен. Ардерик остался играть в шахматы с Оллардом и слушать наставления лекаря. Верен мужественно выдержал его гневные взгляды и теперь шагал впереди, озабоченный не то близкой опасностью, не то чувством вины. Вершины гордо несли снежные короны, кутались в голубую дымку, как в королевские плащи. Воздух был лёгким, как всегда в горах, и Такко глотал его, соскучившись по высоте. Забраться бы ещё выше, к ледникам… Иных горы не пускали, наказывали за дерзость тошнотой и помутнением рассудка, Такко же с детства привык мотаться между подгорным городом и верхней мастерской. Местные горы были совсем не похожи на Аранские, но дышалось здесь так же легко, а временами ветер приносил запах моря. — Гляди, копыто! — кто-то углядел маленький круглый след с ровным треугольником стрелки. — Лошадей же здесь не провести, — полувопросительно уточнил Верен. — Запросто, — вместе отозвались Такко и Кайлен. — Местные и по худшей тропе пройдут. Сам видел, как мы шли. — Значит, мы на верном пути. Держите луки наготове, — бросил Верен. Такко с досадой покосился на колчан, откуда вместо привычных голубиных торчали разномастные перья лесных птиц. Оллард буквально отобрал стрелы, что Такко мастерил зимой, сказав, что они выкосили слишком много людей Шейна, чтобы разгуливать с ними в этих краях. Спорить было не о чем, но всё же чужое оперение цепляло взгляд. Спасибо хоть колчан удалось отстоять, вернее — забрать украдкой вместо навязанного старья. — Хер мы дальше пройдём, — заявил наконец Верен, и Такко привстал на носки, чтобы разглядеть из-за чужих широких плеч. Тропа упёрлась в широкую трещину — не перепрыгнешь, а мост ладить не из чего. — Можно спуститься, — Кайлен принялся разматывать верёвку, висевшую на поясе. Такко протиснулся вперёд. Пустяки, а не расщелина — всего в три роста высотой, стена вся в выступах и трещинах. Каменистое ложе уходило меж отвесных скал. Намётанный глаз разглядел пару вырубленных углублений — этим обрывом пользовались, как частью тропы. А где-то рядом точно был обход, которым вели лошадей. — Рик велел не высовываться, — сказал Верен, подумав. — Вернёмся и спросим, как быть. — Да ну, Верен! А вдруг там за поворотом уже крепость? — Такко даже наклонился над обрывом, вытянулся, как мог. Понятно, ничего не увидел, но разве можно было вот так просто уйти? — Давай мы с Каем спустимся и поглядим, куда ведёт тропа. Может, завтра же и войско снарядим! Мы далеко не пойдём! — Мы тихо, — подтвердил Кайлен. — Хоть до тех валунов, а, Верен? — Если повернём назад — с чем вернёмся? — продолжал Такко. — Всё равно ж завтра опять сюда тащиться. Верен смотрел вниз, даже губу прикусил, сомневаясь. — Нет. Слишком удобное место для засады. Идёмте! Не нравится мне, что мы до сих пор никого не встретили. Такко пропустил отряд вперёд. Оглянувшемуся северянину показал на обмотки сапог — мол, развязались. Парень кивнул и скрылся за поворотом. За четверть часа отряд выйдет на ровное место, раньше его не хватятся. Времени полно. Такко легко перемахнул через край, нащупал носками сапог выступ, другой… Он только поглядит, куда ведёт тропа. Даже отрезок наметил — полсотни шагов, не больше. Меж отвесных склонов царила особая гулкая тишина. Такко передёрнуло. Вспомнился маркграфский замок в ночь Поминовения, когда он метался по коридорам, лишь на шаг опережая смерть в чёрном камзоле. Такко встряхнулся и неслышно пошёл вдоль стены, всматриваясь и вслушиваясь. Из пяти десятков шагов осталось чуть меньше половины, когда в скале замаячил широкий проём. Похоже, этой дорогой вели лошадей. Да, точно — чуть дальше поблёскивала какая-то железка, то ли часть сбруи, то ли ножик. Такко раздирало от нетерпения — влезть бы в пещеру, поглядеть, где выход наверх… Но на сегодня хватит. Последний взгляд по сторонам — и он повернул назад. В следующий миг из лёгких выбило воздух, перед глазами взметнулись камни — кто-то прыгнул сверху. Такко рванулся изо всех сил, но противник был тяжелее и сильнее. Попытался выхватить нож — руку вывернули и заломили до темноты в глазах. Сверху навалились ещё тела, воняющие рыбой и прогорклым жиром, на голову скользнул мешок, руки стянула верёвка.***
— Здесь раньше заканчивались земли Эслингов, — рассказывал Кайлен, когда отряд вышел на ровное место. — Вон те камни — пограничные. Не думал, что переступлю этот рубеж… — Вы до сих пор чтите клановые границы? — удивился Верен. Кайлен неопределённо махнул рукой: — Как сказать. На словах-то рубежей нет, но если, скажем, овцы забредут на чужое пастбище или дрова не там рубить, можно и огрести. Стрелой в затылок. А уж на Шейновы земли лезть — это совсем ум растерять надо. Да уж, мало победить Шейна. Нужно вытравить саму память о клановых распрях, а как её вытравишь, если даже молодые парни сторонятся старых камней… — Выходит, Эслинги жили зверьём да рыбой, — догадался Верен. — А нынешний барон сеет да пашет за весь род. — Так и есть. У них отчего олень-то на гербе — большая удача завалить такую дичь в здешних землях. А когда к Империи переметнулись да получили место на пустоши, взяли лося. Будто всегда жили в лесах. — Нынешнему-то барону лось больше подходит. Для оленя тяжеловат. Обратный путь шёл по гребню горы, и по обе стороны открывалась безбрежная даль. Верен остановился подождать остальных и пожалел, что не на что опереться — ноги гудели, ныла зимняя рана, а голову будто сжало обручем. Такко говорил, бывает на высоте с непривычки. Значит, пройдёт. Один за другим парни выходили из расщелины. Верен дождался последнего и недоумевающе оглядел отряд: — А Такко где?