Lean on my pride

Блуррифейс очнулся в больнице, лежа среди проводов и трубочек. Он умер? Рядом пищал кардиомонитор, а в окно сквозь жалюзи пробивался слабый солнечный свет. Или ему это только кажется? Едва парень попытался пошевелиться, все тело сразу же пронзила боль, хоть его и не били. Повернув голову, Блурри увидел капельницу, к которой подвесили пакет с кровью. Она мерно спускалась оттуда прямо ему в руку, на которой красовалась тугая повязка. В палате никого не было, но в коридоре слышались быстрые шаги и тихие голоса. Кто это? Это к нему? Нет, нет, у него же нет друзей и родных. Он один. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился тот, кого Блурри меньше всего ожидал увидеть, но больше всего желал: Клэнси. Дыхание парня перехватило на секунду от неожиданности, но задохнуться ему не давали две тоненькие трубочки, которые через нос подавали кислород. Тот был одет в злополучную камуфляжную куртку и нервно крутил в руках небольшой желтый цветок, кажется, герберу. — Ты все же нашел ее? — произнес Блурри и удивился от того, каким хриплым оказался его голос. — Да, я… я нашел ее и тут же вернулся, а ты, — он умолк, собираясь с мыслями. Нервно потер переносицу и зажмурился, лишь бы не заплакать, как девчонка. — Я принес тебе кое-что. Парень взял с окна вазу и, набрав в нее воды, поставил на тумбочке чуть поодаль от кровати. Милый подарок остался красоваться там же, легонько раскачиваясь от плеска воды. — Зачем ты пришел, Клэнси? — Блурри поднял глаза на гостя, но не сразу ухватил его взглядом: голова до сих пор кружилась. — Потому что хотел, — просто и твердо ответил тот. — Я хотел увидеть тебя, и в этом вся причина. Пойми, Блурри, ты далеко не один. Тебя окружают люди, для которых ты дорог, даже если ты этого не замечаешь. И если тебе вдруг кажется, что они близки к тебе так же, как ближайшая звезда к Земле, то это далеко не так. Шляпник стоит за дверью и ждет вестей. Это его первое путешествие в другую Вселенную, но он нисколько не волновался, лишь все твердил о тебе. В Хогвартсе сейчас твои друзья поют песню, чтобы поддержать тебя. Они искренне верят, что ты жив. — Хорошо, — выдохнул Блуррифейс и, с трудом проглотив резко возникший в горле ком, продолжил: — Последний вопрос, Клэнси. Почему желтый? — Почему желтый? Серьезно? — паренек улыбнулся и откинулся на спинку стула, на котором сидел, скрестив на груди руки. — Да. Почему желтый? — В Деме этот цвет символизирует борьбу. Ну, а еще епископы не видят желтый, поэтому это еще и защита. Символично, правда? Клэнси все продолжал улыбаться, а вот Блурри вдруг стало совсем не до этого. Он вспомнил все, что видел в предсмертном бреду. Ему вдруг захотелось рассказать этому мальчику все, что он видел, но Блуррифейс взял себя в руки и сказал лишь одну фразу из всех, желавших вырваться наружу: — Мне очень жаль Джоша, Клэнси. И всех, кто когда-либо еще погиб и которых ты знал. Мне очень жаль, правда. Прости меня. — Не извиняйся за это. В данный момент важно лишь то, что ты не среди них, — он встал и собирался уже уходить, но как бы невзначай остановился. — Ах да, чуть не забыл. Вот еще. Выудив из кармана свернутую бумажку, Клэнси положил ее на грудь Блурри и поспешно удалился. Когда он открывал дверь, то парень заметил действительно стоявшего за дверями Шляпника, нервно пытающегося заглянуть в палату. Он выглядел взъерошеннее, чем обычно, а под глазами даже на расстоянии можно было заметить синяки. Едва дверь закрылась, до лежащего донеслось: «Ну что там, что с ним?» «С ним все хорошо, пойдем, навестишь его попозже, он выглядит измученным» «Ну конечно! Он же…» Дальше Блурри не смог расслышать. Голоса удалились, и он вспомнил о том, что лежит сейчас прямо перед ним. Свободной рукой он потянулся к бумажке, медленно развернул и расправил. Это было его письмо, только с исправлениями, сделанными красной ручкой. Его любимый цвет. «Для Клэнси.

Теперь она твоя

Я вернул то, что принадлежит тебе. Прости меня. P.S.: Я не слышал твоих песен и то, как ты поешь, но уверен, что это круто. У тебя все получится.

Блурри

Парень улыбнулся, хоть и мало понял, к чему это. Когда же он обернул лист, то улыбка засияла на его лице ярче прежнего. На обратной стороне все теми же красными чернилами значилось:

«Я люблю тебя Хочешь ты этого или нет»

Кажется, все наконец-таки разрешилось.

*****

— Быстрее, Блурри, у нас мало времени! — крикнул Клэнси, оборачиваясь на парня и спуская с лица желтую бандану. — Я не могу быстрее, микрофон не настраивается, — тот повторил этот жест и развернулся, а затем отвернулся обратно и победно сжал руку в кулак. — Заработало! Сегодня мы зажжем это место. Блурри взял микрофон и отошел, натягивая маску обратно. Позади и чуть правее него стоял Клэнси, у которого были видны лишь глаза. На себя он надел привычную толстовку с полосами, куртка же теперь красовалась на другом человеке. На его любимом человеке. — Не переживай, у тебя все получится, — произнес Клэнси в пустоту, зная, что его все равно услышат. — Я не переживаю. Просто немного нервничаю. Это мое первое выступление. Он выдохнул, собрался с мыслями. А затем подал знак стоящему сзади, и шоу началось. Сегодня они разгромят это место к чертям. Сегодня его услышат все. Услышат, что он все же смог подвинуть свою гордость и последовать за Клэнси, за его командой, за его стаей. За всеми бандитос. Он исполнял свою любимую песню собственного сочинения, только вот музыка была от Клэнси. Блурри так даже больше нравилось. Он пел так, как никогда не пел, и мальчишка мог лишь удивляться, на что был способен этот парень, которого он еще совсем недавно и в глаза ни разу не видел. А теперь он любит его, и ответ на то, почему именно он, его голова давать отказывалась. Просто он почувствовал это. Как и то, что ему нужно было вернуться в Мрачный город в самый ответственный момент. Когда все закончилось и они быстро собрали вещи, чтобы бежать подальше от надвигавшихся епископов, Блурри не выдержал, подошел к Клэнси и чувственно поцеловал его, привстав на носочки. Он знал, что нельзя было терять время, но он просто не мог сказать «нет» такому прекрасному мальчику. Рядом с ним все было по-другому. Чернь бледнела, мысли очищались, и весь мир казался лучше, ярче, ведь этот малец буквально освещал собой целую Вселенную. — Ты же знаешь, что все потом, — проговорил Клэнси в губы Блурри, слегка отстраняясь и заглядывая парню в глаза. — Знаю, но не могу терпеть. А когда любишь, терпеть никак нельзя, — в ответ парень лишь усмехнулся. — Я люблю тебя, маленький мальчик Клэнси. — И я тебя, хмурая рожа Блуррифейс. Он засмеялся и сам потянулся за поцелуем. Они так и стояли, пока где-то на другом конце города гремели шаги девяти страшных епископов. Они просто целовались, и если бы кто-то решил посмотреть на это со стороны, то увидел бы две ауры: красную и желтую, а посередине, прямо над парой, был бы оранжевый цвет — символ их любви друг к другу и взаимной гармонии, поддержки. Они нашли друг друга, как эти два цвета, и создали новый, еще более прекрасный, и внесли этот цвет в свою палитру. Они двигались в сторону лагеря. На улице темнело. Они сбежали от лап, контролирующих город, и теперь могли насладиться временным затишьем. — Блурри, а ты знал, что у меня есть фирменное приветствие? — внезапно заговорил Клэнси. — Нет, откуда. — Что ж, тогда тебе стоит этому у меня поучиться, — он приблизился и слегка толкнул того кулаком в плечо. Они посмеялись. — Как и многому другому, — тихо произнес Блурри, поднимая глаза на небо. Они уходили в закат, шли навстречу огням, разожженным будто бы специально в честь их маленькой победы. Они — совершенно разные и несовместимые, но такие близкие и родные. Они заполнили, словно недостающие кусочки пазла, пустоты друг в друге, и теперь стали единым целым. Они обрели друг друга. Они обрели счастье.