***
Еще Стиву казалось, что за ним следили. Неприметные люди в серых костюмах сопровождали его в парк, на работу, сидели за соседними столиками в любимом кафе, стояли под окнами его кабинета в ЩИТе. И везде они располагались так вольготно, так по-хозяйски, словно мир вот-вот будет принадлежать им. Стив больше нигде не чувствовал себя в безопасности. Мучительное ощущение взгляда в спину, взгляда хищника, который уже наметил жертву и теперь лишь игрался с ней. Как-то ему даже сказали, что кто-то ждет его на проходной. Стив тогда сбежал в туалет и сидел там почти сорок минут, прижимаясь ледяными, онемевшими ладонями к гладкому кафелю, пока не решился вернуться на рабочее место. Его загоняли в угол, и он совершенно не понимал, что со всем этим делать. Он убеждал себя, что все это плод его разыгравшегося воображения. И пока рядом были люди — коллеги по работе, например, — сдерживать нарастающую паранойю еще хоть как-то удавалось, но стоило выйти из офиса, как страх овладевал им с новой силой. От волнения перехватывало дыхание и заплетались ноги, но он упорно брел домой, потому что там его мог ждать Джеймс, с которым явно происходило что-то страшное и опасное. Стив уже совсем не понимал, что происходит. Почему Баки так упорно пытается заставить провести его в офис ЩИТа? Почему так резко перестал проявлять дружелюбие? Куда уходит вечерами? И, наконец, когда вернется Джеймс?***
Совершенно измучившись, Стив даже начал читать в интернете про раздвоение личности, но мало что понял и забросил это дело. Ему было тревожно, и теперь ночами он часто подолгу лежал без сна, прислушиваясь к звукам, доносящимся из другой комнаты. Обычно, если Баки был дома, раздавались звуки шагов и невнятных разговоров, словно тот ни минуты не мог усидеть на месте, а также остаться без общения. Но сегодня все было по-другому. Сосед точно был дома, однако из-за стены не доносилось ни звука. Почему-то тишина настораживала, била в уши, усиливая напряжение последних дней, в ожидании чего-то плохого, чего-то ужасного. В какой-то момент дверь в комнату Стива медленно приоткрылась. Барнс, стараясь не шуметь, подошел к кровати и осторожно опустился на нее. Сидел, опустив голову и плечи, будто на него давила страшная тяжесть. Роджерс замер, не дыша, притворяясь спящим. Сердце колотилось так, что заполошный стук должен был выдать его с головой, но замерший черной тенью будто не слышал ничего вокруг. Несколько мучительных минут ни один из них не шевелился, пока Барнс не протянул руку, собираясь коснуться. И Стив не выдержал, отпрянул, сильнее зарываясь в одеяло, силясь протолкнуть протестующий крик через сведенное горло. Ему казалось, что сейчас его будут душить. Но мужчина опустил руку, тихо выдохнув и встал, собираясь уходить. — Джеймс? — несмело позвал Роджерс, которого колотило уже от облегчения. Он схватил своего ночного гостя за руку, не веря, что тот в порядке и рядом. — Как ты? — Как я? — хрипло переспросил Джеймс. — Скорее уж я должен задать тебе такой вопрос. Прости меня, — помолчав, добавил он. Придя в себя и обнаружив, что «отсутствовал» неделю, он первым делом бросился проверять, как там его хрупкий сосед. Он не знал, как выбрался из наручников, не знал, что делал все это время. Пора было начать выяснять, что с ним сотворили, но он первым делом пришел в темную спальню смотреть украдкой на светлую макушку и трогательное розовое ушко. — Нет-нет, — горячечно шептал Стив, вжимая лицо в теплую ладонь. — Все хорошо, теперь все хорошо, хорошо. — Не делай так, — как можно равнодушнее произнес Барнс, не стараясь в то же время вытащить из своеобразного плена свою руку. Ему было приятно и немного щекотно, когда теплые губы задевали запястье. Но дальше так продолжаться не могло, потому что внутри поднималась жгучая жажда, которая могла снова толкнуть его на неправильные поступки. — Я не смогу остановиться. Роджерс вскинул на него блестевшие в темноте глаза, ожег решительным взглядом, а потом бесстрашно поцеловал в самый центр ладони, быстро провел языком, оставляя огненное клеймо, знак принадлежности. Джеймс вздрогнул, а потом молниеносно прижал несопротивляющегося парня к постели, одной рукой удерживая его поперек груди, а другой выпутывая из одеяла и белья. Он ласкал его как в прошлый раз, наслаждаясь приглушенными стонами. Гладил живот, внутреннюю сторону бедра, сжал член, проводя несколько раз по всей длине, но уже вскоре опустил руку ниже, чувствуя, как все сильнее дрожал и бился под ним Стив. Обжигающее, стыдное удовольствие затопило с головой, стоило только длинным чутким пальцам коснуться поджавшихся мышц. Едва-едва подавив желание выгнуться, раскрыться, усиливая контакт, Роджерс зажал рот ладонями, заталкивая обратно грозящие вырваться мольбы. Было так хорошо. Но хотелось больше, ближе, глубже. С большим трудом оторвав руки от собственного рта, он слепо потянулся к лицу Барнса, обводя скулы, аккуратно касаясь щек, лба и носа, а после останавливаясь на губах. Нежно поглаживая, вкладывая в трепетные прикосновения свою немую, темную просьбу, окончательно признаваясь в своей неправильности, извращенности. — Стив, — прошептал Джеймс, понимая, к чему подталкивал его неугомонный мальчишка, — не получится. Нужно… — теперь он сам оказался в ситуации, когда необходимо было сдерживать стоны, потому что тонкие, чуть прохладные руки, перестали гладить его губы и теперь забрались под футболку, рассылая волны мурашек по груди и бокам. — Стив. Роджерс приподнялся, оказываясь совсем близко, а потом просто поцеловал, разом вынуждая сдаться. В этом был он весь, казалось бы, хрупкий и беспомощный, и в то же время неотвратимый, вынуждающий следовать за собой одной лишь силой своей веры. Как в его руках оказался какой-то крем, Джеймс не понял, как он оказался внутри Стива — тоже. Запомнил только выражение безграничного доверия и какой-то тихой радости, почти облегчения в голубых глазах, что светились в темноте не хуже звезд. Он успел только понадеяться, что не от непролитых слез, прежде чем рухнул в наслаждение, в сладость обладания и жгучее безумие принадлежности. — Мне нужно научиться самозащите, — сказал Роджерс, когда тихонько выбравшийся из объятий Барнс собрался уходить. «Я смогу тебя защитить», — было первой мыслью. «Тебе нужно бежать от меня. Я главный источник неприятностей», — тут же заговорил здравый смысл. «Тренировки могут подорвать твое здоровье», — подняло голову беспокойство. — Хорошо. Начнем утром. «Если я не пропаду», — мысленно добавил он.