Bad boy.Good lips.

Все знают, что тех, с кем Юнги не может договорится, он убивает. Все знают, что тех, кто нарушает заключенный договор, Мин убивает. Но никто не знает, что тех, кто так нагло улыбается такими сладкими губами, Юнги поощряет. — Чимин-щи, вы нарушили наш договор, вы знаете об этом? — Да… Пак ерзает на стуле, пытаясь унять дрожь в коленях. Его мизинец чуть подрагивает, когда Мин проталкивает большой палец меж пухлых губ. Кожа шершавая и мозолистая, но Чимин языком оглаживает ее, смягчая. Юнги улыбается и глаз оторвать не может от этой картины. А Пак губы вперед вытягивает, почти по-детски целуя фаланги пальца. — А вы знаете, что я делаю с теми, кто нарушает договор? Чимин глаза поднимает, не замечая, что все это время держал их закрытыми. А Юнги заметил. Юнги заметил, как чуть надломились темные бровки, а щечки налились легким румянцем, который появился скорее из-за нехватки воздуха, нежели из-за смущения. Большой палец выскальзывает изо рта Чимина. Слюна, словно струна гитары, натягивается и разрывается, когда палец упирается в щеку Чимина. А Пак, словно кот, трется и почти мурлычет. — Юнги-щи, я не мог не сделать этого… Это была слишком выгодная сделка. Чимин своей рукой цепляется за руку старшего, прижимая его ладонь ближе к своему лицу. Его тело сложено пополам: ноги все еще лежат на столе, а корпус тянется вперед, пытаясь быть ближе к мужчине напротив. А Юнги уже слишком близко. Мин чувствует, как Пак проникает в его кровь, через вены кистей, через артерии точно в сердце. Мин уверен, что в какой-то момент этот мальчишка закроет собой трехстворчатый клапан и кровь перестанет поступать в голову. В легких уже кружится его аромат, а в глазах — образ и силуэт. — В любом случае, договор нарушен и я не могу оставить это просто так. Ох, какая великолепная актерская игра. Они притворяются, что и вправду ведут переговоры, когда в мыслях уже трахаются друг с другом. — И что же вы сделаете, Юнги-щи? — Я вынужден начать слежку за вами, Чимин-щи, чтобы вы не наделали еще больше ошибок. Мин откидывается на спинку стула, складывая руки в замок на коленях. Перебирает пальцами, ощущая влагу на большом пальце правой руки. Растягивает губы в легкой ухмылке, наблюдая за потерянным видом Чимина. Но тот уже в следующую минуту возвращает свою серьезность. — В таком случае, я должен чем-то ответить на это. — И что же вы мне сделаете? Юнги заинтересованно приподнимается, упираясь руками в колени. Его пиджак чуть задирается, но это не так важно по сравнению с игривостью в глазах Чимина. Говорят, на правом плече человека сидит ангел, а на левом обитает черт. В случае же с Паком мы имеем два чертенка на его широких плечах и третьего — в голове. Из-за которого, впрочем, и горят глаза младшего, точно адовым пламенем. — Ходи и оглядывайся, сладкий. Чимин встает на ноги, упираясь руками в стол. В голове Юнги сразу же всплывает картинка, как он опускает младшего ниже, заставляя опереться грудью о лакированную поверхность и отставить свою крышесносную задницу назад. Точно к члену Мина. — Только если на твою задницу. Юнги тоже встает, копируя позу собеседника. Их лица в неописуемой близости. Стоит кому-то из них произнести букву «у» или просто вытянуть губы вперед и они уже не смогут остановиться. Но никто не двигается, кажется, даже планета остановилась. Лишь воздух между ними бегает туда и обратно, передавая их выдохи друг другу. Чимин закусывает губу. — Особенно, на нее. Звонок телефона прерывает игру в гляделки, заставляя их отдалиться друг от друга. Юнги проклинает Чонгука за такой ненужный сейчас звонок, но Чон звонит с рабочего. Не сказать, что это тревога и точно не «код красный». Скорее желтый. Не столь срочно, но лучше сделать это сейчас. Чонгук имел привычку говорить медленно и разъяснять каждое слово, будто с ребенком разговаривает, когда нужно было четко и ясно, а главное быстро сказать, в чем дело. Вот и сейчас помощник минут пять рассказывал, как он отыскал и поймал дилера, который работает на два фронта: продает товар, который принадлежит Юнги, а часть прибыли забирает себе. Этому парню стоило понимать, что за каждым пакетиком товара стоит поставщик, а тот дурака не валяет. Чимин, будучи воспитанным мальчиком, делает вид, что не слушает разговор. Он перебирает бумаги, которые разбросаны по столу и не поднимает глаз. Но когда Юнги встает, кладет телефон последнего выпуска на стол, чуть разглаживает складочки на брюках и касается указательным пальцем подбородка Чимина, тот поднимает голову. Мин вновь гладит пальцем нижнюю губу Пака, пытаясь подавить в себе желание чуть надавить, развести губы в стороны и придавить проколотый язык к глотке. — Я в ожидании твоего сюрприза, а пока что мне нужно идти. Юнги выходит из кабинета с ощущением тяжести в животе. Но с другой стороны, стало так легко. Кажется, еще шаг и Мин взлетит. Чонгук постоянно называет Чимина «ваш сладкий мальчик», а Юнги его не исправляет и в тайне продолжает называть Пака искусством. Чимин точно яд, но, о боги, какой же сладкий и нежный. Он, будто мед, смягчает горло и избавляет от хрипа и серого осадка сигарет. Но вместо желудка попадает в легкие и заставляет задыхаться. Будь Мин художником, нарисовал бы младшего на холсте. Будь он писателем, выпустил бы книгу, наподобие тех, что читают Тэхен и Чонгук. Будь он музыкантом, написал бы песню, похожую на Пак Чимина. Юнги чуть качает головой, когда понимает, что уже спустился на первый этаж, не заметив этого. Он задирает подбородок, ведь только так рабочие поймут, что ты выше их и не станут толкаться и плеваться. Мужчина тянется в карман пиджака, пытаясь нащупать телефон, дабы позвонить помощнику и наконец уехать. Но вмиг вспоминает момент, когда он, засмотревшись на Чимина, кладет телефон на его стол. Он, двадцатишестилетний наркобарон, который обманывает обманщиков и гребет деньги лопатой, так глупо забыл рабочий телефон у своего конкурента. Он, гениальный мошенник, создавший наркоимперию с нуля сквозь чужую кровь, собственный пот и слезы, не уследил за своими действиями. Он, такой умный, но все же глупый, поддавшийся чарам несносного мальчишки. Юнги никогда не забывает то, что ему принадлежит, но этот блядский Чимин… Мин тут же оказывается у кабинета, на секунду задумавшись, стоит ли ему стучать, и замирает. Его бледные пальцы контрастируют с деревянной поверхностью, когда его рука медленно опускается к замку. Юнги всегда уважал личное пространство, потому что другие часто нарушали его. Но вдруг в его груди появляется чувство, которое заставляет его ворваться в чужой кабинет и, возможно, сорвать дверь с петель. Чимин не оказывается за столом, на котором все еще лежит телефон. Но стоит Мину склонить голову вправо, темные глаза цепляются за тонкую фигуру на диване. Красный оттенок мебели сочетается с медовой кожей Пака, что лежит на нем, запрокинув голову назад. На его лбу легкая испарина, а брюки спущены до щиколоток, собравшись в складки у самых туфель. Рубашка расстегнута и, кажется, несколько пуговиц лежат на полу у ног Юнги. Мин обязательно рассмотрел бы влажную челку, что прилипла ко лбу младшего и закушенную губу, что вот-вот окрасится кровью, но правая рука Чимина сжимает собственный член у самого основания и мягко оттягивает. Пак чуть ерзает, когда ноготь задевает венку на его члене и спину выгибает. Он, видимо, не услышал своего гостя, продолжая двигать рукой и бедрами в одном темпе. Юнги задерживает дыхание, засмотревшись, и слышит, как Пак, блять, чуть хнычет и, точно, мурчит. Чимин наполовину милый мальчик, а на вторую — полнейшая мразь. Он вырезает свои инициалы на коже предателей и ставит подаренные ему цветы в банку от недопитой колы. Он никогда не здоровается, но всегда прощается, потому что знает, что это точно в последний раз. Он влюбляет в себя одним взглядом, а вторым — рушит их жизни. Но, о боги, какой же он нуждающийся в этот момент. — И что ты, по-твоему, сейчас делаешь? — говорит старший. И видит Бог, Фортуна испытывает Юнги. Услышав хриплый, из-за долгого молчания, голос, Чимин поднял взгляд. Заслезившиеся глаза долго не могли сфокусироваться, а когда наконец сделали это, рот Чимина чуть приоткрылся в легком испуге. Его сбившиеся дыхание стало еще учащеннее, как и движение руки. Он, точно, вышел из платного порно высшего сорта с великолепным сюжетом и имитацией любви. Когда Пак узнал в своем госте Юнги, его плечи расслабились.Он чуть ниже сполз по дивану, не отводя взгляд, и произнес: — Думаю о тебе. Идеомоторный эффект состоит в действии, порожденным желанием. Иногда всего лишь думая о действии можно случайно его совершить. Но Карпентер — ученый, открывший это явление — точно не предполагал, что его теория будет представлена в виде Мин Юнги, который, не удержав себя в руках, опрокидывает журнальный столик с цветами в банке и вжимает Пак Чимина, трогающего себя на красном, мать его, диване. Это точно, как приход от кокаина. Яркая вспышка света, море энергии и наслаждение. Чужое бедро обжигает руку, когда Чимин разводит ноги шире, позволяя Юнги оказаться сверху. Они смотрят друг другу в глаза, когда большой палец Мина уже во второй раз за день оказывается на языке младшего. Штанга в проколотом языке холодит кожу, поэтому Юнги чуть вдавливает ее в глотку до легкого хрипа. Нет, кокаин — слишком просто для них. Конечно, на этом основан их бизнес, но эта близость… Бери выше — амфетамин. Четыре часа удовольствия и быстрая смерть. Все, как любят наркобароны. Их языки сплетаются в поцелуе и он слишком громкий. Нет, оглушительный. Чимину уши закладывает, поэтому он глаза открывает и тонет. Юнги ведь невообразимо близко. Они пытаются отдышаться, но их губы все еще слишком близко, чтобы сказать, что они уже не целуются. Чимин вдруг чувствует дикое желание разорвать к чертовой матери рубашку, что слишком сильно натянута на плечах и груди Мина. Пак пальчики тянет к пуговицам, а Юнги пытается подавить улыбку, ведь Чимин и вправду выглядит, как бывалый наркоман во время ломки, а Юнги — чистый наркотик. Без примесей и имитаций, такой, что откинуться из-за него не жаль. — Держи ручки при себе, котенок. Чимин был так сосредоточен на раздевании Мина, что, кажется, не услышал. Но ласковое «котенок» будто бьет его по голове. Он тут же голову поднимает и лапки в повелительном жесте складывает. Но после, что-то задумав, он руки обратно на шею старшего возвращает и шепчет: — Заставь меня. Чимин имел привычку бросать вызовы. Неописуемое количество вызовов. Если есть повод, малейший повод, он сделает это. Он построит правила игры под тебя, но победу одержит, конечно же, он. Но вот, в чем суть: Юнги такой же. Конечно, он не бросает вызовы направо и налево ради забавы, но если хоть одна сука осмелится тявкнуть в его сторону, он истребит весь вид и лениво хмыкнет. Все знают, как жесток Юнги в вопросе нарушения сделок, но никто не знает, как нежен он к одному мальчику с военным оружием США в кармане пижамных штанов. — Вот так значит? Заставить? А Чимин сам напрашивается на грубость. Он успевает открыть ключицы старшего, стягивая рубашку с плеч, перед тем, как Юнги сжимает его запястья и прижимает к коже дивана. Обвивка издает скрипящий звук под натиском силы. Чимин слишком слабо упирается, очевидно, желая быть прижатым. Мин кусает чужую шею, заставляя ее слиться с диваном. Юнги всегда оставляет знаки своей принадлежности на том, что считает своим. Все его шлюхи девственно чисты в плане вида. Их кожа всегда должна быть бледной, без единого шрама или синяка. На них Юнги никогда не оставляет следов своего желания. Они ведь не его. Они общие. Государственное имущество, так сказать. Но у Чимина кожа цвета теплой меди, точно раскаленной на огне. На его коленях синяки и ссадины от частых падений и пластырь с Hello Kitty, у которой в руках Кольт М1911. Он ведет себя развязно, точно, как все подстилки Мина, но если всматриваться, что и делает Юнги, можно увидеть, как тот сводит дрожащие колени. — Котенок, не бойся меня, я всего лишь собираюсь трахнуть тебя. Мин оглаживает коленные чашечки, поднимаясь бледными пальцами выше. Длинная рубашка, все это время закрывающая самое интересное, задирается. Чимин спину выгибает, пытаясь открыть лучший вид. Глаза старшего проходят длинный путь, начиная с шести кубиков пресса и заканчивая… У Юнги перехватывает дух и, кажется, отказывают легкие. Это удар в солнечное сплетение, точный и быстрый. Нежный и, о боги, атласный. Мин Юнги несомненно взрослый и здравомыслящий человек, но персиковые шортики на бедрах Чимина…