Bad boy.Good lips.

Чимин был богоподобен, когда мило улыбался, закусывая губу. Чимин был чертовски греховен, раздвигая ноги для Мин Юнги. Чимин — тот еще кот, а Юнги его против шерсти гладит, провоцирует, чтобы тот коготки выпустил. Мин рукой спускается по груди младшего, ногтем задевая твердые бусинки сосков, от чего тот вздрагивает. Хнычет, когда Юнги возвращает пальцы, чуть сжимает и оттягивает. Второй рукой он спускается у рубашке, задирая ее вверх. Все это время они безотрывно смотрели друг другу в глаза, но стоило Мину отвести взгляд и увидеть гартеры на ногах младшего, он теряется. Во времени, в пространстве. Без разницы. Вся суть в том, что затянуты гартеры слишком сильно, создавая покраснения и следы давления и, о боги, наверное это и добивает Юнги. — Котенок, что это? Мин чуть натягивает ремни, после чего резко отпускает. Хлесткий и такой сладкий звук разносится по комнате. Юнги гладит место удара, обнаруживая розовый металл, нагретый чужим телом. — Очевидно, нож… Ох, такой уверенный в себе и саркастичный мальчик точно хочет получить член сегодня. Он закатывает глаза и возвращает чужую руку на свое тело, сжимает кулак, чтобы чужие пальцы впились в его кожу. Его бедра дрожат, когда теплое лезвие ножа мягко проходит по его ноге. Спускается вниз до коленной чашечки с розовым пластырем, а после поднимается к пупку. — Я знаю, что это нож, сладкий. Зачем он тебе? У Чимина есть помощник, который отдаст свою жизнь за него. Помощник, который, между прочит, в идеале владеет М21 и Remington R11 RSASS*. У Чимина есть полный дом людей, которые и так хотят умереть, а если они сделают это, защищая честь своего босса, то их запомнят, как лучших из дешевых. Для них это сравни божеству. Несмотря на всю эту защиту, у Пака все еще есть тот самый нежно-розовый нож, который скорее всего изначально был обычным, пока Чимин не начал использовать его. Да, скорее всего сталь была окрашена не на фабрике, а у черного входа кровью его врагов. — Чтобы вставить его меж твоих ребер, если ты не продолжишь. Юнги смеется, откидывая голову назад, а после оставляет шлепок на бледной коже чужих бедер. Секунды две любуется тем, как кожа краснеет и чуть опухает. Чимин открывает глаза, когда чувствует, как к его носу прикасается чужой. Его глаза долго бегают из стороны в сторону: то ли не могут сфокусироваться, то ли Чимин пытается не утонуть. В любом случае Пак смотрит, ожидая дальнейших действий. — Котенок, повернись, встань на колени и обопрись на спинку дивана, чтобы я мог рассказать тебе, почему ты был не прав, когда угрожал мне. Как бы не были вежливы его слова, голос Мина чертовски угрожающий. Рычащий и такой низкий, что ниже только ядро Земли. Будто волк просит овечку саму насадиться на его клыки, а овечка-то не против. Юнги встает, позволяя Чимину повернуться. Старший наблюдает за тем, как ноги Пака чуть дрожат, когда он пытается приподняться. Наблюдает за тем, как чужие колени подкашиваются и Чимин, приняв решение даже и не пытаться вставать, перекатывается на бок. Мин удивляется, находя себя стоящим посреди чужого кабинета с нежной улыбкой на лице, потому что перед ним точно маленький ребенок. Но стоит Чимину выполнить все указания Юнги, улыбка на лице второго превращается в оскал. Мин подходит к дивану, вытягивая руку вперед, дабы прикоснуться к прекрасному. Персиковый атлас холодит кожу, но, спустившись рукой чуть ниже, обжигается об открытую часть тела. Чимин прогинается сильнее, когда пальцы Юнги проскальзывают под ткань. Старший закрывает глаза и царапает чувствительную кожу под шортиками, ощущая, как дрожат ноги Пака. — Ты хотел бы остаться в них, котенок? Отчего-то Юнги хочется сделать так, как хочет Чимин. Отчего-то Юнги хочется запомниться Чимину. Но когда тот не отвечает, а лишь мявчит что-то неопределенное. Юнги срывает эти милые шортики с прекрасного тела. Как часто вы видите звезды? Как часто вы видите богов? Как часто вы видите прекрасное? Мин Юнги, наркобарон, владеющий почти половиной капитала страны, готов отдать все свои почти честно заработанные деньги за это зрелище. Да что там? Ему и жизни не жалко за такое отдать. И, конечно, вы можете сказать, что все это преувеличенно, но только представьте, как скучно живется людям, у которых все есть. Как, наверное, нечего делать, когда все уже было сделано и опробовано. Остается только трахаться и бухать. Но то, что сейчас происходит тяжело обозвать грязным глаголом «трахаться», но и любовью это не назовешь. Хотя, нет. Это все же любовь, но не та, что возникает при слиянии душ и химической реакции в мозгу. Это та любовь, о которой пел Эд Ширан*. Эта та любовь тел. Чимин расставляет ноги шире, когда чувствует руки на своих бедрах. Он чуть дергается, когда Юнги разводит половинки в стороны, очевидно, любуясь. Несколько секунд они так и стоят, затаив дыхание. Первый в сознание возвращается Мин и проводит пальцем линию, начиная с копчика и заканчивая пупком. — Котенок не терял время зря. Пальцами или игрушками забавлялся? Чимин растянут, а Юнги, кажется, сошел с ума. Он завороженно гладит припухшую и покрасневшую кожу, чуть блестящую, будто глянец. И, не удержавшись, опускается на колени и проходит широким мазком языка по чужой дырочке. Пак вздрагивает и колени сводит, но он не рассчитывал, что руки Мина будут держать его. Юнги разводит ноги младшего настолько далеко, что, кажется, Чимин уже сидит на шпагате. Пак чувствует сквозь рубашку чужие губы, что покрывают его спину поцелуями, иногда кусая. — Ответь мне, котенок, пальцы или игрушки? — Пальцы, но они… такие короткие. В подтверждение Чимин поднимает руку, замечая на красной коже дивана след своей ладошки. Теперь, оперевшись локтями на спинку мебели, он прижимается животом к холодной обивке, из-за чего по телу проходят мурашки. Пак шевелит пальчиками, будто играет на фортепиано, что заставляет Юнги улыбнуться. Мин подносит чужую руку ко рту, кусая каждый пальчик по очереди и говорит: — Ох, какая жалость, а ведь котенок хотел почувствовать нечто большее в себе, ведь так? Одновременно со словами Мин вводит в младшего один палец, просто чтобы удостовериться, что Чимин хорошо растянут. Тут же вводит второй, ощущая, как голова Пака медленно ложится на его плечо. Кадык младшего дергается, когда третий палец оказывается в нем, а Юнги просто не устоял и поцеловал тонкую шею. — Я не слышу твоего ответа. — Мгм. Придерживая за талию, Юнги переворачивает младшего на спину и укладывает на диван. Кажется, у Мина синдром чужой руки, потому что его пальцы уже касаются ребер Чимина. Поглаживают буквы, выведенные черными нитями под кожей. «Nevermind» как раз то, что нужно для его образа жизни. Но если подумать, это то, что нужно для любого образа жизни. Чимин из тех людей, которые не думают об одобрении других. Он устроил целую революцию в наркоторговле, когда начал продавать кокаин без примесей сухого молока. Все говорили, что это влечет за собой последствия: он будет терять деньги и клиентов, которые будут умирать из-за большой дозы. Но Пак не задумывался о чужом мнении, он знал, что делает. И вот сейчас он имеет одну из самых больших и богатых наркоимперий мира, ах да, а еще он целует Мин Юнги — владельца второй самой большой и богатой наркоимперии мира. Целует, закусывая чужую губу и язык, сжимает чужие волосы в кулаке, оттягивая. Чимин на секунду представляет, как они выглядят: он, обнажен лишь с гартерами на ногах и рубашкой на плечах и Мин Юнги — в бордовом пиджаке и брюках. Даже обувь не снял, подлец. Чимин не сдерживает стон, когда Юнги бедрами вдавливает чужие тазовые косточки в мягкость дивана. Пак затыкается, когда старший вдавливает свои пальцы в мягкость его языка. Мин играется с гантелей в проколе, будто котенок с мячиком, и облизывается. Второй рукой спускается к животу, проходится по напряженному прессу и застывает у правой тазовой косточки. Чимин бедрами подается вперед, пытаясь получить такое желаемое сейчас трение. Хнычет, когда Юнги удерживает его на месте и отдаляется, лицезрея такого нуждающегося мальчика. — Посмотри на себя, ты так чертовски желаешь мой член внутри — слова кажутся грубыми, но, о черт, этот шепот просто сводит с ума — не так ли, котенок? Чимин часто кивает головой, протягивая руки вперед, точно, выпрашивая. У Юнги глаза горят алым пламенем, а оскал невольно появляется на лице. На самом деле, Мин редко показывает свои эмоции, потому что именно так нужно вести дела с ублюдками. Безэмоционально. Ты должен всем своим видом показать, как тебе плевать. На этого ублюдка, на эту сделку, на этот бизнес. Преподнести себя так, чтобы люди подумали, что они тебе не нужны и ты легко справишься без них. И тогда им захочется стать тебе нужным. А тут другое дело: вести дела со сладким мальчиком намного приятнее. Хочется показать ему, что именно в этот момент в нем нуждаются. Что именно в этот момент без него никак. — Хен, пожалуйста. Особенно, когда он так просит. И тут стоит пояснить, что Чимин никогда не использует уважительную форму. Будь ты на сто лет старше, он будет обращаться к тебе, как к пятилетке. И дело даже не в самой форме, дело скорее в уважении к старшим. «С какой стати я должен уважать кого-то только за то, что он съел на 200 тарелок риса больше? — говорил он когда-то Тэхену — По сути Гитлер тоже был бы старше меня, так что мне теперь уважать его?» Одно из самых главных правил в общении с Чимином: уважай его, чтобы он притворился, что уважает тебя. — Что такое, котенок? Чего ты хочешь? Юнги откровенно издевается. В его голосе чувствуется легкая насмешка, что, честно сказать, немного обижает Чимина. Пак поднимает глаза на старшего, заламывая брови и выпячивая губы вперед. Он дуется и тянет руки дальше. Мин улыбается уголками губ, подходя ближе. Так, чтобы Чимин смог дотянутся до его ремня. Задница Пака оставляет след на кожаном диване, когда тот двигается к краю. Они не обращают внимание на это, потому что оба сосредоточены на ремне. На этом чертовом ремне и подрагивающих пальчиках Чимина. Казалось бы, обычный черный ремень, но сил на него уходит больше, чем на содержание сотни рабочих в одном загородном доме. Еще около минуты Пак копошится, после чего бросает это дело и просто расстегивает ширинку. Руку просовывает сквозь нее, оглаживая горячую плоть. Юнги дергается от неожиданности, заставляя Чимина расплыться в ухмылке. Мин дрожит сильнее, когда маленькая ручка Пака сжимает его член не доставая из штанов. — Котенок, не дразни меня. — Но, хен, котенок хочет поиграть… Юнги точно сходит с ума. Ему срывает голову. Его будто водой холодной — с ног до головы. Он хватает чужие руки, заводит их Чимину за голову, укладывая его обратно на диван. Тихое «о, черт» вылетает из уст Пака и приглушается стоном. Мин оставляет яркий след на ключицах младшего, когда второй рукой раздвигает его ноги в стороны. Юнги входит неожиданно, заставая Чимина в расплох. И не давая ему привыкнуть, начинает двигаться. Конечно, сперва чуть медленнее, но после все быстрее и быстрее. Он удерживает руки младшего так сильно, что кажется, они вот-вот сломаются. И кажется, даже если это случится, они не остановятся. Юнги продолжит вбиваться в Чимина, а диван продолжит трещать, угрожая сломаться. И опять же, даже если это случится, они не остановятся. Стоны и звуки соприкосновения тел заполняют кабинет. Юнги шепчет похвалу для младшего, а Чимин лишь хнычет на это. Пак пытается освободить руки, но старший лишь крепче сжимает их в своих ладонях, усиливая амплитуду и силу движений бедрами. Чимин хотел было попросить, чтобы его отпустили, и уже открыл рот, чтобы сказать это, но Юнги резко подхватывает его под бедра. Поднимает, не выходя из него, их лица оказываются на одном уровне в неописуемой близости. Несколько секунд они не двигаются. Лишь смотрят друг на друга, ощущая, как все замерло. У Чимина глаза напуганные и широко открытые, а Юнги чуть прищуривается, пытаясь разглядеть что-то. Возможно, он нашел то, что искал или просто перестал искать, ничего не найдя. В любом случае, он ловко обходит стол, что перевернутый лежит на полу, и усаживает Чимина за письменный стол. Стол морозит кожу, поэтому Пак, ойкнув, сжимает ноги крепче на талии старшего, пытаясь уйти от холодной плоскости. Тогда Юнги кладет руки на стол, усаживая на них Чимина, и вновь без предупреждения начинает двигаться. Пак не выдерживает такого напора и падает на спину, изгибаясь. Мин наклоняется, не переставая двигаться в слишком быстром темпе, и оставляет влажные поцелуи на солнечном сплетение парня. Юнги вдруг поднимает ногу Чимина и, не выходя из него, переворачивает на живот. Как и хотел. В детстве Мин посмотрел документальный фильм про Пабло Эскобара и подумал, что если не станет архитектором, определенно, займется наркоторговлей. Несколько дней назад Юнги увидел Чимина в этом кабинете и подумал, что если окажется здесь еще хоть раз, определенно, займется этим мальчишкой на этом столе. И вот теперь этот сладкий и такой дерзкий малыш вытягивает руки вперед, удобнее укладываясь на столе, чтобы его хорошенько поимели. Но знал ли этот малыш, что проснется один на этом чертовом красном диване с мыслью: «А чего ты, черт возьми, ожидал?».