***
Т’Чала привозит криокамеру спустя два часа, после первого же звонка, как будто она уже давно была погружена в самолёт и только ждала своего часа. Может быть, так и было — Т’Чала предусмотрительный парень. Всё это время Баки просто сидит в кресле. Молча. Не смотрит ни на кого конкретно, не реагирует на посторонний шум. Остальные даже не рискнули выйти из комнаты. Как будто стояли на мине — шаг в сторону и рванёт. Мстители особо не разбираются, как нужно подготовить Солдата к криосну — они просто запихивают его внутрь капсулы как можно скорее: пришедший в себя Брюс приготовил какой-то гель и заставил Баки его съесть, после чего высказал уверенность, что проблем быть не должно. Приказы в процессе заморозки отдаёт Чёрная Пантера, потому что Стив, кажется, вообще потерял способность говорить, да и остальные всё ещё не нашли в себе сил участвовать. Баки безропотно позволяет пристегнуть себя к ложу, всё так же безучастно смотрит перед собой, не проявляя ни проблеска эмоций. Только когда из-за ледяной корки и пара за толстым стеклом окончательно перестаёт быть что-либо видно, Стив наконец может отвести от капсулы взгляд. Они всё так же стоят в темноте — наступает вечер и всё вокруг окрашивается в синий, а затем — в серый. Цвета исчезают, оставляя после себя лишь едва заметные тона. — Стив, — это Наташа. Она говорит с ним тем самым голосом, будто боится, что и он сейчас обратится в злую версию себя и начнёт крушить всё вокруг. — Мы должны были его заморозить, ты же понимаешь это? — Всё правильно. Теперь нужно разобраться… — роняет Брюс. — Что вообще это было? — Сэм звучит немного испуганно. Стив знает, он храбрится и не разрешает себе быть просто Сэмом — сейчас куда важнее быть Соколом, пусть даже он и стоит на своих двоих, а спину не оттягивает тяжёлый джет-пак. — Хакерская атака. Кто-то взломал Пятницу. Быстро, безжалостно и мастерски. Я её… деактивировал. Повредил матрицу в процессе… Теперь она уже точно никогда не заговорит. Стив как-то отстранёно понимает, что Старк уничтожил своё творение, пытаясь помочь человеку, которому никогда не симпатизировал. Он, фактически, убил своего друга, своё детище, можно сказать, младшую сестру Вижна, только чтобы заставить её замолчать… Почему-то эти мысли вызывают дополнительную боль где-то под рёбрами. Почему-то Стив вспоминает старые времена, до их «гражданской» войны… — Тони. Первое, что он говорит за последние три с половиной часа. Хриплое, еле слышное. И Старк мгновенно оказывается рядом. — Стив. Не Капитан. Не Кэп. Не банальное «да». Он знает, что ему нужно. Каким-то образом эгоцентричный, безалаберный и эмоционально закрытый Тони всегда знает, что и когда нужно сказать или сделать, чтобы Стиву стало легче. То ли талантливо угадывает, то ли действительно знает его, как облупленного. — Мы узнаем, откуда код. Мы со всем разберёмся… — он звучит, как перед миссией: собрано, немного нервно, но уверенно. — Мы разделимся. Тони хмурится. Эта тема — болезненная для всех присутствующих в комнате. Особенно для него. Особенно для Стива. Они с таким трудом восстанавливали мир. Не только планету-вселенную-окружение, но и себя, свой личный мир. После Таноса распри из-за договора казались какой-то ерундой. Всё стало совсем другим. Как будто они вернулись назад во времени года на три, когда ещё была башня, полная команда и дружеское плечо рядом. Старк даже принял Баки. Позволил ему остаться. И Баки это ценил и старался быть полезным. Максимально. И вот теперь Стив говорит эти опасные слова. И только потом понимает, что его могли не так понять. — Не так… — его реакции еще заторможены шоком, но он изо всех сил пытается взять себя в руки. — Половина будет искать, половина — решать, что делать с… Баки. Замерзшая было команда «отмирает». Разделение — это тактика, а не приговор. Никто никуда не уходит. — Я не могу никому доверить поиски, кроме тебя. Я бы искал сам, но я не могу его оставить. Я должен… помочь ему. А ты можешь помочь мне. Звучит слишком похоже на: «Я не оставлю его, а ты не оставишь меня». Замкнутый порочный круг. Стив смотрит Старку в глаза и видит там своё отражение. Не бородатого парня в белой футболке, а потерянного, уставшего человека. Уставшего терять. И потому — знает: Старк сделает всё, чтобы не потерять больше никого. — Не руби сгоряча. Тебе нужен план. — Я не разморожу его, пока не буду уверен, что предусмотрел всё. Старк хочет, чтобы Стив говорил с ним, чтобы сперва рассказал план, а уже потом его исполнял. Он хочет участвовать не только «со стороны», но и «изнутри». Он хочет работать вместе, и Стив практически уверен, что его будут вызывать по поводу любой наработки по взлому. И он будет благодарен за эту передышку от постоянного тяжёлого поиска устранения Зимнего Солдата обратно в небытие. Он тоже неплохо знает Тони. И это единственное, что даёт ему уверенность в предстоящей работе.***
За следующие пару дней Стив приходит в норму. Он запрещает себе сломя голову рваться в пекло. Для начала нужно разобраться с собой и со своим планом. Остальные не мешают. Только Сэм крутится всё время поблизости, не давая погрузиться в себя с головой. Брюс уехал, от греха подальше, со словами: «Я могу думать и на расстоянии». Он забрал с собой Наташу, и Стив немного даже огорчился — её компания всегда неплохо прочищает ему мозги. Тони не вылезает из лаборатории, его не видно и не слышно. Но он не позволяет Капитану вариться в собственном соку, присутствует рядом, практически везде, но незримо. Оставляет Стиву кофе и холодный омлет на общей кухне по утрам, исправно отправляет отчёты каждые пять часов, даже по ночам, будто вообще не спит. Это правильно. Только такая поддержка и может сработать, не вызывая желания закрыться или сбежать. Стив с горечью думает, что кроме Тони, пожалуй, его вряд ли кто-то сможет понять. У Клинта — семья, у Т’Чалы — государство, у Наташи — Брюс, у Вижна — Ванда, у Сэма — Шерон (что до сих пор удивляет)… А у него, у Стива, ничего. Теперь — точно ничего. Как и у Тони после «гражданки». Два сапога пара. Утром третьего дня в комнату Капитана раздаётся стук. Он встаёт с примятой постели и идёт открывать — всё равно же не спал… Он просто не смог уснуть физически — в голове бились тяжёлые мысли, толкаясь и давя куда-то на глаза, так что веки так и не смогли расслабиться и впустить под себя сон. На пороге стоит Старк. Он всё в той же футболке, в которой Стив видел его в последний раз, а на скулах чернеет щетина, размывая контуры идеальной бородки. Стив со странным чувством думает, что вряд ли перед кем-то другим Железный человек позволил бы себе появиться в таком виде, даже перед Пеппер. Особенно перед Пеппер. Может, она поэтому и ушла..? — Ты знаешь, теперь у меня нет беспроводной оповещалки, приходится на своих двоих. Пустишь? Стив молча отодвигается, пропуская гостя внутрь. На беспорядок в комнате ему сейчас так же плевать, как Тони на свой внешний вид. Наверное, он бы тоже не впустил к себе кого-то другого — надо было поддерживать образ идеального педанта. У них, оказывается, всё ещё осталась взаимность, даже на таком неожиданном уровне. — Я поднял архивы, — будничным тоном говорит Старк, опираясь бедром о стол. Он даже не собирается убирать с него разобранный пистолет и журналы или как-либо комментировать их наличие. — Поднял всё, что есть. Всё, что вывезли с базы. — Нашёл что-нибудь? — Помимо видео доказательства, что это действительно сделал не он? С родителями..? Нашёл. Кстати, то была отредактированная плёнка, если тебе интересно… — Тони… — Я не ложными надеждами пришёл тебя кормить. Я не всё посмотрел, но достаточно. Мы можем попытаться вернуть всё, как было. Только сейчас до Стива вдруг доходит, о чём речь. Он всё это время был так зациклен на своей части работы, что принял информацию как должное. Но… — Ты же вроде должен был искать взломщика, а не… — сказать это вслух он всё же пока не может. — А я многозадачный, — невесело хмыкает Тони, передразнивая Наташу. — Я написал кое-что, оно ищет… Пришлось поднапрячь всё, что осталось от ЩИТа, ГИДРА — их работа. — Спасибо, что вовремя остановил Пятницу. Кто знает, что они могли бы через неё передать… — Да, не зная цели нам сложнее найти заказчика, но… мы все в безопасности. Все, кэп, даже он. Стив не знает, как выразить то, о чём думает. Он может злиться на Тони сколько угодно, может даже драться с ним до озверения. Но даже после всего… то, что Старк сейчас делает, слишком… — Тони… — Я знаю. У Старка снова такой взгляд, который напоминает Стиву о старых добрых временах. Когда всё было куда проще. Когда из всех проблем у него было только недовольство размерами эго учёного и непонимание принципа работы сенсорных экранов. — Пришлю тебе всё, что нашёл. Если будет скучно смотреть в одиночку — зови, — Тони хлопает руками по ногам, вздыхает, встает и уходит, не потрудившись закрыть за собой дверь. А у Стива до сих пор в мозгу звенит это «скучно».***
Старк прислал видео-архив тем же вечером. Стив не стал откладывать дело в долгий ящик и устроил себе рабочее место прямо на кровати: запасся бумагой, ручками, текстовыделителями и терпением. Перед ним на подушке стоял ноутбук и лежала красная потрёпанная тетрадка. Всё, что у него было о жизни Баки без него. Чтобы нажать «плей» Стиву потребовалось куда больше мужества, чем тогда, когда он решился разбить самолёт в сорок пятом. На экране появилось маленькое окошко с очень плохой, чёрно-белой записью. Сквозь помехи проступило бледное, худое лицо какого-то докторишки в белом халате. Голос доносился сквозь помехи, но было ощущение, что запись пытались почистить. — Протокол двенадцать-двадцать один. Вывод Актива из криостазиса. Разморозка капсулы начата… — человечек сверился с бумажками, — четыре часа восемнадцать минут назад. В данный момент Актив готов к пробуждению. Говоривший исчез из кадра и камера охватила небольшое помещение с укреплёнными стенами, по которому сновали другие люди в белых халатах. Одни подготавливали капельницы и какие-то инструменты на железном столике с колёсиками, другие поправляли кожаные ремни и цепи на массивном, стационарном кресле, несколько из них хлопотали возле вертикальной, похожей на батискаф, капсулы, в которой, без сомнения, и проходил вышеупомянутый криостазис. Что-то зашипело и защёлкало, картинка пошла рябью, а когда выправилась, камера была уже открыта. Баки был похож на себя прежнего, не считая руки. Он ещё не наел такую внушительную массу, не наработал всю ту гору мышц, которой располагал сейчас. Он выглядел… человеком. Усталым, замёрзшим и сломленным. Его вытащили наружу без особых церемоний и усадили в кресло, с усилием согнув ему ноги в коленях. Наверное, ему было больно — он слегка нахмурился, но заиндевевшие мышцы лица не хотели его слушаться. К нему подключили множество датчиков и проводов, засунули в рот какую-то штуку, намазали голову каким-то гелем, десять раз перепроверили все крепления… и включили ток. Экран опять замигал, энергии и на запись, и на процедуру не хватало. — Для приведения в тонус всех мышц и для пробудки нервных окончаний, Актив подключён к электроприборам указанной в протоколе мощности, — раздался голос докторишки где-то за кадром. Ему приходилось напрягать связки, чтобы говорить громче, так как Баки глухо мычал от боли — непослушное горло не пропускало настоящий крик, но на отчаянный, безнадёжный скулёж у него сил хватало. — Для нивелирования побочных эффектов шоковой терапии и воздействия низких температур, Активу будут введены необходимые для жизнедеятельности препараты, а так же питательный раствор для активизации пищеварения. Доктора — точнее сказать, садисты — натыкали в него множество иголок. Не только в руку, но и в шею, и даже в бедро. Он был обвешан капельницами, как умирающий старик, шнуры тянулись в стороны, как паутина от обречённой мухи. В помещении стало тихо. Стив едва удержался от порыва захлопнуть ноутбук. Дрожащей рукой он ткнул пробел, и картинка замерла. Он видел, как под влиянием препаратов взгляд Баки, и без того расфокусированный и влажный, стекленеет и теряет осмысленное выражение. Стив свернул видео, и с замиранием сердца открыл другое. Картинка была не многим лучше — всё ещё чёрно-белая, хотя и более чёткая. На этот раз в кадре не было ни капсулы, ни кресла. На голом полу лежал жёсткий армейский матрас. — Протокол двадцать четыре-один. Цикл реакций Актива на психотропные и нейропаралитические вещества. Разработка D-715, подробное описание в таблице номер три. Стив тяжело дышал и как можно быстрее листал красный дневник в поисках этих чёртовых таблиц. В кадр вошли Баки и двое врачей. Барнс вытянул живую руку, безропотно позволяя одному из халатов воткнуть в вену шприц. После этого он сел на матрас. Где-то за кадром хлопнула дверь — кроме камеры и подопытного в помещении не осталось никого. Баки беспокойно завозился, перетряхивая матрас и дёргаясь, будто сбрасывая с себя невидимых насекомых. Потом попытался встать, но запутался в ногах и накренился вбок, падая на пол. Послышалась бессвязная ругань на русском. Язык заплетался, а голос звучал глухо. Совершенно внезапно его тело выгнуло, свело судорогой и он закричал, так что особо высокие частоты пропали из аудиодиапазона. От неожиданности Стив дёрнулся от экрана и сам чуть не упал с кровати. Он не мог отвести взгляда… Баки ломало и выкручивало, он очень быстро сорвал голос и только беззвучно что-то шептал в перерывах между вспышками агонии. Его тело непроизвольно тряслось, но встать он не мог, так же, впрочем, как и навредить себе, хотя, судя по его лицу, ему очень хотелось причинить себе новую боль, чтобы заглушить ту, которая его мучила. Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Он затих и просто лежал на боку. С открытыми глазами, с приоткрытым ртом. Если бы Стив не знал, что он жив, мог бы подумать, что случился передоз и сейчас кто-нибудь придёт забирать его хладный труп. Капитан прокрутил бегунок проигрывателя чуть вперёд — ничего не изменилось. И ещё чуть дальше — та же поза, та же тишина. Видео длилось около трёх часов (судя по цифрам в углу) и лишь к концу второго часа Баки слегка поменял положение руки. Здесь нужно было выпить чего-нибудь убойно крепкого. Стив встал, не поленился сходить на общую кухню, где Тор и Беннер завели себе сверхъестественный бар, и взял оттуда самое ядрёное пойло, какое только нашёл. Он надеялся, что его проймёт. Хотя бы немного. Потому что чисто и чётко воспринимать происходящее он был просто не в силах. Это же Баки. Вернувшись в комнату и записав в новенький блокнот всё, что нашёл важным из просмотренного, Стив долго не решался открыть третье видео. Оно было недолгим — всего час. Но отчего-то рука не поднималась кликнуть по значку «открыть». Это видео начиналось так же, как и предыдущее, так что Стив подумал, что случайно открыл одно и то же. Но… Зимнего Солдата просто впихнули в кадр. Он едва устоял на ногах, пошатнулся и тут же попытался встать в боевую стойку, но то ли он был под чем-то, то ли ещё не очень хорошо контролировал своё модифицированное тело, потому что устоять ровно не мог — всё время кренился влево. — Обучение подчинению, Актив. Ты обязан выполнять любой приказ. Любой, понятно? С краю выступил крупный мужчина, толще того, прежнего Баки, вдвое. Стив верно определил его как хэндлера, по многощупальцевой нашивке на рукаве. — Не дождёшься, — выплюнул Баки неузнаваемым, хриплым голосом, мотнул головой и снова поднял руки, готовясь драться, — я лучше умру, чем лягу под тебя, гнида… — Ляжешь, как миленький, только вот вопрос в том, сколько при этом гадости придётся тебе ввести. Из-за спины куратора вышли двое мордоворотов в трещащих по швам белых халатиках, натянутых поверх тяжёлой амуниции. У одного из них в руках был шприц. Запись была не очень хорошая, потому рассмотреть, что внутри и какая игла, было невозможно. Баки глухо зарычал и дёрнулся в сторону, но, конечно же, солдаты были сильнее и проворнее. Один из них схватил его со спины за локти, практически сводя их вместе, до боли в механическом плече, потому что Баки перекосило, и он издал тихий жалобный хрип. Второй охранник подошёл и ухватил его за челюсть, нажимая на болевые точки под ушами и заставляя распахнуть рот. — Да, детка, открой ротик, будь послушным мальчиком. Баки дёрнулся, взбрыкнул и двинул ему коленом в пах так, что мужик согнулся пополам. В тот же миг Баки резко дёрнул головой назад, так что даже в стрекочущем звуке записи послышался глухой хруст, и из носа держащего его охранника полилась кровь. От неожиданности и боли тот выпустил свою жертву, Баки стремительно развернулся и… напоролся прямо на шокер в недрогнувшей руке куратора. Его тряхнуло и он наконец упал, на метр в стороне от матраса. — Не дёргайся, Солдат, хуже будет. Либо ты сделаешь по-моему, либо я сам сделаю по-своему. Что выбираешь? — Пошёл ты, — челюсти Баки ещё были сведены остаточной судорогой, но тело уже перестало дёргаться, и он неловко пытался встать, чтобы не оставаться в ногах у своего мучителя. — Как же с тобой трудно, — звучало так, будто хэндлеру действительно жаль, что его подопечный такой несговорчивый. — Но ничего, сейчас будет легче. Один из охранников, тот которому досталось по причинному месту, в один прыжок оказался у Баки за спиной и воткнул иглу ему в шею с гадкой ухмылкой на лице. — Для записи — вещество ПД-25, таблица хрен-я-помню-какая. Парализует мышцы, не трогает сознание. Так что принять участие ты, конечно, не сможешь, но вот присутствовать всё равно будешь. Ты запомнишь, что лучше меня слушаться сразу. Баки рванулся, дёрнулся, бессильно зарычал и… его стало рывками клонить с колен обратно на пол. Он пытался барахтаться, сопротивляться, но та гадость, которая теперь циркулировала в его венах, медленно и неуклонно превращала его в безвольную куклу. Только глаза оставались злыми и бешеными, блестящими и неестественно влажными. — Сними с него всё лишнее, — хэндлер подошёл к неподвижно замершему телу и повернул его голову вверх носком тяжёлого армейского ботинка, — красивый ты, Солдат. И мой. То, что происходило дальше было похоже на оживший кошмар. Одежду на Баки просто разодрали, особо о ней не заботясь. С ним обращались нарочито грубо, отпускали пошлые комментарии и унизительно тыкали его во все места, оставляя за пальцами и ботинками синяки. О возбуждении речи не шло. Баки мог только дико вращать глазами и хрипеть через атрофированное горло. Он даже зажмуриться не мог. Все трое сменяли друг друга за его спиной, плевали на него и ржали в голос. Однажды ему даже досталось шокером — просто так. Просто один из них хотел проверить, а коротнет ли и его тоже, если он будет в этот момент внутри. Из глаз Барнса текли слёзы, он даже не мог их сморгнуть. Они смешивались со всей другой гадостью, которой насильники обмазывали его лицо, а его обычно чёрные ресницы и розовые скулы быстро покрылись белёсым налётом. Запись не отличалась полнотой красок, но мозг зрителя сам мог достроить образы. Стив зарычал и швырнул в стену полупустую бутылку. Бумаги полетели на пол. Дневник свалился куда-то между кроватью и стеной. Ему хотелось убивать. По-настоящему, жестоко и со вкусом. Хотелось чувствовать на руках боль, хотелось зверски надругаться над этими ублюдками, как они надругались над его Баки. Но они уже все были мертвы, а значит он ничего не мог им сделать. Он уже было занёс кулак, чтобы всадить его в ноутбук, как вдруг, внезапно, из него вышел весь гнев. Внезапно его затопило такое отчаяние и бессилие, такая безысходность, что захотелось плакать. То ли это алкоголь, то ли что, но горечь во рту отдавала кровавым привкусом вины. Он чувствовал ответственность за всё, что произошло с Баки после падения с поезда. Он был косвенно замешан в том, что творилось на всех этих видео… И от этого хотелось выть. Стив сполз с кровати и на нетвёрдых ногах стал ходить по комнате, собирая разбросанные листы. Окружение периодически расплывалось, искажаясь через стыдные слёзы как через линзы. Осколки бутылки он просто сгрёб в горсти и выкинул в мусорку — всё равно порезы затянутся ещё до восхода солнца. Нужно было смотреть дальше. Он боялся, он не хотел… но он должен был. Ему необходимо было узнать о Зимнем Солдате всё, что только можно. Всё… Он должен был понять весь масштаб катастрофы. Сегодня мы будем учиться избавляться от привязанностей, Солдат, — новый хэндлер держал за воротник халата какую-то девчонку в очках. — Я заметил, вы с Гердой подружились? Вот так ирония, Замороженный Кай. Доложи мне о ней! — Герда Штольц, медперсонал, обслуживающий Актива. Кормит, моет, укладывает спать в криокамеру. — Нянька, одним словом, — грубо перебил хэндлер, встряхнув девчонку так, что у той упали с носа очки. — Правда ли, что она давала тебе шоколад? Бедняжка всхлипнула, и Баки на секунду замешкался с ответом. — Отвечай, Солдат! — Так точно. — Правда ли, что она читала тебе газеты? — Да. — Не понял?! — Так точно. — Правда ли, что она пела тебе, подготавливая к заморозке? — девчонка уже откровенно рыдала, едва касаясь носками пола, цепляясь за удерживающую её руку, а Баки, казалось разрывался на части, не зная, что делать. — Так точно. — Убей её. Кто-то вложил Солдату в руки пистолет, но тот не торопился поднимать его. — Либо ты сделаешь, как я хочу, либо я сам сделаю, только вот страдать она будет в сто раз сильнее. Что выбираешь? И запись зарябила, когда послышался громоподобный выстрел. По лицу Зимнего Солдата стекала кровь.***
Утром Стив был разбит. Правильнее сказать, выпотрошен и раздавлен. Он выполз в общую кухню, где уже обретались Тони и Наташа, вернувшаяся от Беннера прошлым вечером. Не привыкшие видеть его в такую рань, они резко прекратили свой разговор и уставились на вошедшего. — Сколько ты спал? — с беспокойством спросила Нат, оглядывая его с ног до головы с вниманием ревнивой и беспокойной старшей сестры. — Не спал, — что-то случилось с его голосом, потому что он и сам был не в силах его узнать. Тони с серьёзным лицом отошёл к кофемашине и стал что-то там химичить. — От тебя спиртом несёт, — осторожно продолжила Романова. Кажется, Тони успел рассказать ей об архивах, и сейчас она обращалась со Стивом как с бомбой, у которой заклинило механизм. Не знаешь, от чего рванёт. — Я возмещу Тору и Брюсу. — Не трудись. Если бы они думали, что тебе поможет бухло, они сами бы тебе отдали весь свой запас, — Старк вернулся с большой чашкой кофе со смертельной дозой кофеина, если верить запаху, и протянул её Стиву. Посидели молча. — Сколько посмотрел? — как бы между делом спросила Наташа. — Всё. — Чёрт. Так нельзя. Если ты съедешь с катушек, его будет некому вытаскивать, — Тони стукнул своей чашкой по столу так, что кофе закачалось в ней, как море в шторм. — Я не мог остановиться. — Ты ненормальный. — Знаю. Ещё минута тишины. — Его нужно разбудить. Наташа и Тони переглянулись, безмолвно перекидываясь парой слов, но высказать опасения вслух ни один из них не решился. — Чем дольше он в криостазисе, тем сложнее ему потом адаптироваться. Тем больше шансов, что клетки мозга будут повреждены, и он никогда не вспомнит… — Ты же понимаешь, что это не так работает? Наука шагнула вперёд на сотню миль, относительно того, что записано в тех бумагах. Если нужно ещё время — мы его обеспечим, он будет в полном порядке, когда… — Нет, Тони. Я хочу разбудить его сейчас. Зимний Солдат… с ним такое делали… И он всё помнит. И ничего светлого у него нет. Баки, может, тоже помнит, но не он это чувствовал, не он в этом участвовал. Ментально, во всяком случае. А вот Зимний… Я не хочу, чтобы Баки страдал, не хочу, чтобы он застрял в том состоянии, которое кроме боли ничего не знает. Я хочу вернуть его как можно скорее. — Ты так говоришь, Стив, — Наташа сделала паузу, будто раздумывая, говорить или нет. — Как будто это два разных человека, Баки и Зимний. Но это не так. Это всё — один и тот же Баки, только с разной базой. Ты запутался. — Ты не видела, — Стив качает головой, обхватив ладонями остывающую кружку, — я знаю Баки досконально. И тот, кто на видео — не он. Вряд ли кроме меня жив ещё кто-то, кто смог бы это заметить. Тони посмотрел на Романову взглядом, в котором ясно читалось: «Молчи, сумасшедших не провоцируют». Он, видимо, считал, что Стив может думать и делать, что хочет, пока это не вредит окружающим. Баки — его забота. Как он считает нужным, так пусть и разбирается. Всё, чем они могут помочь — поддержать и помочь ему делать то, что он хочет. Пока это не несёт угрозу другим людям, они вмешиваться не должны.***
Стив действовал точно по инструкции. Он обсудил всё с мед.персоналом Базы, раздал указания и сам лично присутствовал при разморозке. Все четыре часа просидел на стуле рядом с криокамерой, напряжённо смотря в проясняющееся белое окошко. Разумеется, он не позволил бы пропустить через Баки ток. Но все другие способы длились дольше и были менее эффективны, так что он остановился на электрофорезе и мышечной терапии, как после тяжёлых травм. Это было в целом безболезненно, но и занимало чуть больше времени, чем единовременный мощный разряд. Солдат никак не реагировал на то, что с ним делали — видимо, был идеально выдрессирован и не лез без команды. Его привели в порядок и подготовили одну единственную капельницу, в которой плескался раствор, разработанный Беннером. Тони прислал ему все нужные записи, на основе которых и была создана смесь, способная восстановить все необходимые функции после заморозки. — Как ты? — Стив не отходил от Зимнего ни на шаг, всё время маячил за спинами докторов так, чтобы всё время быть на виду. Ответа не последовало. — Солдат, как ты себя чувствуешь? — попытался Роджерс ещё раз, в надежде хоть как-то расшевелить робота перед собой. — Вопрос не по протоколу, — Баки смотрел прямо перед собой, но под налётом безучастия проскользнул призрак язвительности. Он что, демонстративно не желает отвечать? Стив пролистал Красный дневник в поисках нужной записи. — Доложите о своём состоянии, Актив, — он попытался убрать из голоса все эмоции, и — о, чудо — на этот раз сработало. Солдат сухо и монотонно отрапортовал всё, что должен был по протоколу, и снова замолк. До Стива запоздало дошло, почему первые два вопроса остались без внимания — Активу не положено чувствовать. Поэтому он вполне мог воспринять упоминание этого глагола как провокацию, как проверку его верности после заморозки, а потому не отвечал. — Ближайшее время миссий не будет. Считай, что ты на реабилитации. Ноль реакции. — Тебя нужно обследовать, пойдём в смотровую. Ноль реакции. — Солдат, вставай и иди со мной! — Я вас не знаю. Я подчиняюсь только командиру, — он словно был не уверен в том, что имеет право это сказать. В глазах отразился дискомфорт. Стив понял, что сам загнал его в ситуацию, в которой ему пришлось бояться. Солдату нельзя было давать противоречивую информацию, он не был в состоянии спокойно делать выбор, так как никогда был не уверен, что выбор верный, и его за него не накажут. У него в подкорку был вбит приказ слушаться только хэндлера и не выполнять распоряжения странных чужих мужиков. Когда руководство менялось, его обнуляли и натаскивали на послушание заново. Но вот перед ним стоял Стив — не представился, так как подсознательно ещё не свыкся с той мыслью, что они не знакомы, не обозначил свой статус, не обнулил, ничего. И Солдат растерялся. Забеспокоился. Стив — начальство? Значит его надо слушать. Стив — не хэндлер? Значит, его слушать нельзя. Чёрт, как же всё сложно. Бросив короткое «сиди тут», Стив вышел из помещения, аккуратно закрыл за собой дверь и приложился к ней лбом с обратной стороны. У него теперь было только два варианта, если, конечно, он не хотел травмировать и без того неустойчивую психику Зимнего ещё больше. Первый вариант — обнуление — он отмёл сразу. Никогда больше. Не в его смену. Второй вариант был менее болезненным для них обоих, но практически нереальным в исполнении. Нужно было вернуть прежнего хэндлера. Нужен был человек, которого Солдат станет слушать, но которого будет безусловно контролировать сам Стив. Нельзя было просто взять и шарахнуть беднягу новым режимом — нужен был проводник. — И как оно? — Старк умел быть бесшумным, когда находился вне своего скрипящего и жужжащего костюма. — Где сейчас Брок Рамлоу? Тони посмотрел на него с тревогой. — А Гитлера тебе не привести? Извини, но совершить убийство в состоянии аффекта я тебе не позволю. Даже если целью будет этот урод. — Мне не для убийства. — Тогда я не совсем понимаю, зачем тебе психопат, который несколько лет над ним издевался? — Старк кивнул на стену, за которой сидел Солдат. — Он может управлять им, он может достучаться… — Ты можешь достучаться! — с горячей уверенностью воскликнул Тони. — Вы с ним духовные сиамские близнецы, если кто-то и может расшевелить Баки Барнса, то именно ты! — Он не Баки, — обречённо, но упрямо выдохнул Стив, и Старк понял, что здравые доводы тут бесполезны. — Я попробую вызнать условия, при которых Рамлоу смогут перевезти сюда. Браслет на ноге, думаю, его вряд ли сдержит, но если я над ним слегка поколдую… Что-нибудь получится. Если он, конечно, не превратился в овощ после того взрыва. — То, что он выжил, уже чудо, — Стив искренне не понимал, как человека, обвешенного взрывчаткой как новогодняя ёлка гирляндами, не разметало ошмётками по округе, когда бомба активировалась.***
На следующий день Стив и Тони, стоя плечом к плечу, доказывали Нику Фьюри, что им просто необходим неуправляемый предатель в личное пользование. Покалеченный, прожжённый, дикий и жестокий неуправляемый предатель Брок Рамлоу. Старк продемонстрировал устройство — тонкий металлический ошейник и цепочку с какой-то железкой. — Они взаимосвязаны. Если ошейник оказывается на расстоянии, превышающем указанное в матрице значение, то его клинит и он бьёт током, одновременно посылая сигнал на маячок. Если же расстояние превышается вдвое, из этих кармашков выпрыскивается убойная доза транквилизатора. Так же, на пульте, вот тут, есть кнопка перманентной активации. Одну часть надеваем на Рамлоу, другую отдаём Капитану. Никто никому не навредит. Стив чувствовал странное единение с Тони, как прежде, когда они делали одно дело в четыре руки. Он скучал по таким моментам. Они могли сколько угодно препираться друг с другом, но для внешней стороны всегда казались цельной монолитной стеной. Как же жаль, что это разрушилось… Кажется, Фьюри тоже прочувствовал «волшебство» момента. — Рамлоу — рецидивист, каких только поискать. И выглядит он, кстати, так себе. Понятия не имею, зачем он вам нужен, но раз вы наступили на горло своей гордости и пришли сюда вместе, поддерживая единый интерес, значит, это важно. Раз уж даже чьё-то непомерное эго не проблема, то я препятствий не вижу. Капитан, будете приводить Рамлоу на отчёт каждую неделю, лично. Дальше десяти метров от себя — не отпускать. — Хочу пообщаться с ним до того, как притащу на Базу, — сказал Стив, когда они вышли из директорского кабинета. Он не мог определиться, что чувствует по отношению к бывшему командиру своего отряда огневой поддержки. С одной стороны, умом он понимал, что тот — беспринципный ублюдок, который ребёнка родного убьёт, если ему достаточно заплатят, а с другой стороны, сердцем он никак не мог его возненавидеть. Направо — он пытал Баки, налево — он не раз спасал ему, Стиву, жизнь. Направо — он работал на ГИДРУ, налево — он заботился о своих солдатах. Направо — он врал ему в глаза, налево — он пару раз давал превосходные советы и оказывал значимую поддержку. У Стива уже набрались приличные две горы подобных мыслей, и он никак не мог выбрать, какая из этих гор важнее — левая или правая? Он не доверял Броку, пытался не доверять, но и себе он в этом вопросе не доверял тоже — он не мог знать, подставит ли ему свою спину по привычке, в минуту опасности, в полной уверенности, что тот её прикроет. Он не знал, насколько глубоко привязался к командиру, и насколько тот успел отравить его жизнь. Он знал только, что сделает всё, даже с Дьяволом сделку заключит, чтобы помочь Баки. Рамлоу отбывал срок в той же тюрьме для опасных государственных преступников, что и Иван Ванко. Они даже сидели в соседних одиночках — когда Стив и Старк шли в переговорную мимо них, Ванко свистнул им, как старым знакомым, и окатил Тони взглядом, полным презрения. Тот ответил ему тем же. Брок уже был в допросной, прикованный к ножке прикрученного к полу стола и пристёгнутый к металлической палке по середине столешницы наручниками. Стив замер в дверях, увидев, что с ним стало. Половина головы была покрыта всё теми же безумными ожогами, волосы были коротко острижены, на шее виднелись багровые рубцы, уходящие под воротник тюремной робы. Одна из рук так же была изуродована, два пальца на ней — безымянный и мизинец — были металлическими, как рука Баки. Рамлоу широко ухмыльнулся, приветствуя вошедших, и Стив увидел, что его зубы с обожжённой стороны так же были сделаны из металла. — А я всё думал, когда же ты наконец соизволишь прийти. Соскучился, кэп? — голос тоже изменился, стал более низким и ещё более хриплым, с какими-то механическими оттенками. — Я бы не пришёл, если бы… — Да-да, знаю, если бы у тебя был другой выход, — Брок махнул рукой, так что наручники звякнули. — А ты, жестянка, зайдёшь? Или так и будешь на пороге топтаться? Старк гневно зыркнул на него и процедил сквозь зубы, что подождёт у выхода, потому что у него нет супертерпения, как у некоторых. — Всегда мечтал остаться с тобой наедине, Роджерс, — проскрежетал Брок, облизывая губы. Язык у него казался какой-то странной формы, будто раздвоенный. Стив внимательно проводил его взглядом. — Здесь везде камеры и каждое твоё слово записывается. — А твоё? Даже если и да, ты же не просто так сюда Старка притащил — он заберёт все записи и никто ничего не узнает. А? — Это не имеет значения. — И чего ты пришёл? — Рамлоу вытянулся на стуле, насколько позволяли оковы, и, прищурившись, взглянул на собеседника. — Считай, что я тебя нанимаю. — О, и какая оплата? — Не смерть. — Щедро, но неактуально, — оскалился Брок, и Стив в который раз задался вопросом, почему тот не умер, хотя должен был. — Я заберу тебя отсюда. — На поводок посадишь? Должен буду твой дом сторожить? Не знал, что в тебе такая чертинка водится… — Ты будешь делать то же, что делал, работая на ГИДРУ, только в этот раз, будешь работать на меня. — О, у тебя проблемы с твоим Баки? Слетела программка, надо подлатать? Стив крепко сжал кулаки и зубы, сосчитал до пяти и выдохнул. — С Баки нормально, с Зимним Солдатом — нет. — А ты, я смотрю, просёк фишку, — уважительно высказался Рамлоу и выпрямился на стуле, подаваясь вперёд. — Ты его последний хэндлер… — И тебе надо, чтобы я играл ему на дудочке, как Гамельнский крысолов, только вот мелодию напишешь ты, верно? Стив не счёл нужным отвечать, они оба и так знали правду. — Ну, мой ответ нет, — Брок беспечно мотнул головой и снова откинулся на спинку. — Ты, кажется, не понял… — Я, в отличие от тебя, всё очень даже хорошо понял. Ты тут заинтересованное лицо, не я. Тебе это надо, ты ко мне пришёл. Ты не сделаешь мне ни-че-го, потому что я твой последний и единственный вариант. А у меня, знаешь ли, мотивации нет. Можешь пригрозить мне пожизненным сроком — он у меня и так уже есть. Можешь попытаться организовать мне плохие условия содержания — плевать, всё лучше, чем было в ГИДРЕ, меня уже не напугать подобным, я через ад прошёл. Хочешь, даже смертью можешь угрожать — я не против, только всё равно не получится. Чего ты мне сделаешь, Роджерс? Стив понимал, что Рамлоу глумится над ним, бросает вызов, издевается и провоцирует на применение силы, но… всё, что он говорил, было правдой. И выбора здесь не было не у Рамлоу, а у него. Шах и мат. Брок всегда был умён. — Чего ты хочешь? — Тебе по списку? — Чего ты хочешь за сотрудничество, Рамлоу? — Стив чувствовал, как закипает, медленно, но верно. — Умоляй. Что? Он не ослышался? Брок мог попросить смягчения приговора, средства связи, комфортные условия, денег, в конце концов… Но это… — Давай, Капитан. Хочу видеть тебя на коленях. Хочу, чтобы ты усмирил своё великое американское «я» и искренне просил меня, такого низкого и мелкого, об одолжении. — Рамлоу… — Стив с трудом отговаривал себя от того, чтобы врезать нахалу и уйти, и единственное, что сдерживало его — мелькающие перед глазами кадры чёрно-белой киноплёнки. — Шагу из этого милого заведения не шагну, пока не получу, что хочу. А ты можешь и дальше упиваться своей гордостью. Или нет. Что выбираешь? Эта фраза продрала Стива до костей и впилась в сердце раскалённым сверлом. У него за прошлую ночь тоже выработался некий рефлекс — после этих слов лучше делать, что говорят. Но он не был бы собой, если бы не попытался выцарапать для правого дела наиболее выгодный вариант. — Ты выйдешь на моих условиях. Ты не будешь противиться ничему, что я прикажу тебе сделать вне этих стен, ты не сбежишь и не предашь, ты… — Бла, бла, бла, Роджерс! Я и не собирался выкручиваться. Мне, если ты не заметил, плевать уже на будущее. На всё плевать. Так что давай, — он кивнул на пол сбоку от стола, — по ту сторону камер уже заждались. Точно. Камеры. Стив надеялся, что кроме Тони у монитора с живой записью реального времени никого нет. Тони поймёт. Тони не осудит. Поворчит, поругается, попытается достучаться. А потом заберёт все записи и надёжно заныкает в дебрях безумного компьютерного кода. Решившись, Стив встал. Отодвинул стул. Замялся на секунду. Не отрывая взгляда от цепких, тигрино-жёлтых глаз Брока, сделал шаг вперёд. Сцепил руки за спиной в замок… и опустился на колени. Он никогда в жизни, ни перед кем ни разу не сдавался. Не склонял голову. Не преклонялся. Унизительный румянец жаром опалил щёки и шею. Пульс застучал в ушах. Он опустил голову, не в силах видеть своего позора, так что подбородок упёрся в грудь. Это всё ради Баки. Брок чуть дёрнулся, разворачивая свой стул, садясь удобнее и чуть разводя колени. Должно быть, прекрасный ему открывался вид. — Пожалуйста, Брок. Помоги мне. Помоги… ему. Ты прав, другой надежды у нас нет. Я прошу тебя, — Стив сглотнул горечь, волной поднимающуюся в горле, — я… — Господи, как тяжело произнести это вслух. — Я тебя… — зажмурился, шумно выдохнул, пытаясь совладать с собой. — Я умоляю тебя. Пожалуйста. Тишина. Стив не смел поднять головы. Он вообще не знал, как теперь себя вести — никогда в жизни он ещё не оказывался в такой ситуации. Может быть, Рамлоу сейчас рассмеётся ему в лицо и пошлёт куда подальше? Но Стиву хотелось верить, что тот Брок, который долгое время прикрывал ему спину и в своей грубоватой манере заботился о нём, не такой уж конченный подонок и имеет хоть какое-то понятие о чести. — Сгодится, — донеслось откуда-то сверху, но Стиву все ещё стыдно было поднять голову. — Теперь хоть в огонь, хоть в воду, хоть помирать. Когда выдвигаемся? В голосе Брока была слышна ухмылка и что-то ещё, что никак не поддавалось идентификации, но тревожило заходящуюся от унижения душу Стива. Он поднялся с колен, отряхнул джинсы, хлопнув по ним, задвинул стул и, всё так же смотря в пол, двинулся к двери. Он обернулся в последний момент… окинул взглядом расслабленную фигуру в серой робе и бросил короткое: — Сейчас.