Пролог
16 февраля 2019 г. в 04:11
Поздний вечер. Занавешены шторы. В темной комнате стрекотал зажжённый камин и на стеклянном кофейном столике покоились два не до конца осушенных бокала из-под вина. В их стеклах мерцали приглушенные блики огня. Рядом стояла незавершенная тарелка с сыром разных сортов и виноградом, уже изрядно подъеденным и подсохшим. Вдалеке, из чернеющего из-за недостатка света угла доносилось расслабленное бренчание блюза вкупе с хрипловатым голосом вокалисток. Звучала старая песня «Sex sells», исполненная двумя девушками, когда-то давно посетовавшими на продажность их красивых тел.
Перед белым, но сейчас, в контрасте света огня и тени, ставшем темно-оранжевым диваном чьей-то гостиной была расстелена огромная белая шкура. Лежащие на ней люди были обнажены. Тела сплетались и двигались в самозабвенном акте, заставляя тени на стенах плясать в такт их движению причудливые танцы. Молодая девушка с рыжими распущенными волосами, вся покрытая маленькими каплями пота, сидела сверху на мужчине, крепко держась за шкуру по бокам от его головы и глубоко двигая бедрами, отчего тот полу-рычал, полу-стонал, в порыве сминая девичью кожу на боках.
Они делали это, словно в первый раз. Делали так, будто не могли насытиться.
Мужчина внезапно задрожал, замер, с силой схватив свою наездницу по бокам, и шумно выдохнул, расслабляясь. Та от боли слегка пискнула и остановилась. Синяки такого рода были ей давно не в новинку. Немного распрямившись, она подняла изящные руки над головой, убирая с лица непослушные волосы. Приподняв их вверх, она небрежно рассыпала их у себя за спиной, порывисто выдыхая и утерев пот со лба. После коротенькой передышки она вновь склонилась над мужчиной, заново начиная свои движения. Но мужчина ее остановил:
— Ты хочешь меня уморить? — вместе с придыханием с его рта сорвалась и усмешка. Он мягко отстранил от себя спутницу, но та не спешила слезать.
— Ну, может, еще раз? — виновато прошептала она. Девушка затихла, сидя на нем и начав водить пальцами по его груди. Огонь камина озарял правую часть ее лица, на которой виднелась просьба, в то время как на левой, что оставалась в тени, нельзя было прочесть что-либо определенное.
Обезоруженный ее робким прошением, мужчина умильно улыбнулся и потер рукой глаза. Другая его рука тут же потянулась к округлому бедру девушки, поглаживая.
— Чтоб ты знала, переизбыток секса плохо влияет на организм. Ровно, как и его недостаток. — Он хитро улыбнулся. — Ты же не думаешь, что, вытрахавшись сейчас, тебе не будет хотеться его в дальнейшем?
Девушка робко на него взглянула. Несмотря на то, что она сидела поверх и глядела на него сверху вниз, она не чувствовала верховодящего положения. Скорее мужчина позволял ей сидеть на нем, хотя ей это и нравилось. Она озабоченно надула губы и перевела взгляд на огонь.
— Не знаю. Я стараюсь не думать об этом, — тихо произнесла она.
— Это очень безответственно с твоей стороны. С таким аппетитом, как у тебя, я бы побоялся отпускать тебя в колледж. — Мужчина постарался сдержать горькую усмешку, но она все равно соскочила с его губ: — Боюсь, местные альфа-самцы сразу почувствуют себя ущербными рядом с тобой.
Он постарался замять свою горечь положив обе руки поверх ее бедер и медленно водя вверх-вниз костяшками пальцев. Девушка сидела на нем, надувшись и явно размышляя о своем. На его груди, усыпанной черными завитушками волос, она обнаружила один, выбивающийся из общего числа. В свете огня он неоднозначно блеснул белым вкраплением. Девушка долго на него смотрела, прежде чем откинуть в сторону. Это был седой волос.
— Не знаю. Может, и почувствуют, — нарочито безразлично произнесла девушка. — Какая тебе теперь разница? Ты женишься на Лизе.
Он не любил, когда она заводила эту тему. Его лицо стало вмиг серьезным:
— Ты знаешь, что я вынужден это сделать. То, что у меня до сих пор не было серьезных отношений, бросает на нас очень большую тень. Мне даже пришлось съехать. Помнишь?
Девушка метнула на него полный скепсиса взгляд. В который раз он говорил ей смехотворные, по ее мнению, причины, чтобы оправдать тот или иной свой поступок. Обычно из-за этого они всегда ссорились. На время. Потом он всегда находил пути к их примирению, прикладывая самые незаурядные способы. Но не настолько он был умен, чтобы всякий раз она не проглядывала в этих с первого взгляда невинных предлогах его хитрые попытки вернуть ее обратно. На этот раз она не стала спорить, а лишь уточнила:
— Да, помню. Только вот напомни-ка мне, а из-за кого это нас чуть не спалил отец, когда внезапно вернулся с гостей от Баратеонов? Или еще, — Она демонстративно приложила палец к подбородку, как бы вспоминая, — кто это у нас разбил стекло в беседке, после чего все подумали, что к нам прокрался вор? А помнишь тот момент в кладовой? М-м-м?
— Ладно-ладно. Но ты же всегда сама этого хотела, помнишь? — С этими словами он приподнялся, придвигаясь к ней так, что его лицо опасно приблизилось к ее груди. Руки его медленно поползли вверх по спине, с жаром обжигая кожу. — Я лишь исполнял твои прихоти, но ты всегда была не против, помнишь?
— Кхм, — все еще изображая обиду, хмыкнула она. — Ну да, конечно. А ты был настолько несмышленым мальчишкой, что совершенно забывал об осторожности. Как ты еще перед отцом ходил, что он не замечал твоей ухмылочки?
— Ты волновалась за меня? — самодовольно ухмыльнулся он ей в шею и провел кончиками губ где-то над левой ключицей. Он изучил ее тело вдоль и поперек и знал, какой эффект произведет, сделай он так…
— Я волновалась за нас обоих! — возмущенно ответила девушка. Тем не менее ее запал под напором умелого партнера кончался, отчего она стала размякать в его руках, как восковая кукла. Она закатила глаза, нагоняя на себя наваждение, как научилась это делать всякий раз, чтобы не огорчать его и себя. При этом ее голос становился обрывочным и с хрипотцой: — Ты знаешь… — Его дыхание, влажное и горячее, обожгло ее кожу чуть ниже ключицы, — знаешь, что бы он сделал… — Губами очерчивая дорожку и уходя ниже, он обхватил ее сосок, — если б узнал. Ах-х-х!
Последние слова потонули в свистящем шепоте — ее коронное амплуа, которое всегда действовало безотказно. Эта привычка притворяться настолько глубоко засела в ее голове, что она стала почти неосознанной, погружая в некоторое подобие сладостного транса всякий раз, стоило ей только захотеть. Когда ей было нужно, она просто включала это в себе, словно выключатель на газовой плите.
Тела вновь задвигались под размеренный, томный блюз, доносящейся из темнеющего угла. Девушка смогла угадать песню — «Becomes the color» Эмили Уэллс. От нежного, чувственного голоса певицы возбуждение опьянило ее окончательно. Мужчина перевернул ее на спину, заламывая руки над головой и впиваясь поцелуем в губы.
В очередной раз убедившись, что ее партнер определенно умел обольщать не хуже любого киношного дьявола, она улыбнулась и вновь растворилась в его объятьях.
Позже, когда время показывало запредельно поздний час, девушка впопыхах натягивала пальто на помятую голубую блузу, пока ее кавалер галантно подавал ей черные туфли и зонтик. Перед выходом она наспех красила губы.
— Время уже… Боже мой! Сколько мы с тобой провалялись! Блин, еще оправдание придумывать перед мамой.
— Придумаешь. Ты на это мастерица. — В его обезоруживающей ухмылке была теплота, но девушке все равно стало слегка неприятно. Она промолчала. — Скажи, что перед уездом в колледж хочешь подольше посидеть у подруг.
— Ага. А неряшливый вид, это так — с дуру подушками дрались. — Она кинула мужчине полный упрека взор, привычно при этом изгибая свою тонкую левую бровь и убрав помаду в сумку. Посмотрев в зеркало и капризно сморщив нос, она произнесла: — Ну вот что с этим делать? Только сегодня голову помыла.
— Уверен, что все будет в порядке. Кейтилин ничего не заподозрит. — Он подошел к девушке и на прощание поцеловал ее в косматую макушку. — Сейчас так модно ходить — неряшливой и слегка на взводе. Все, иди, а то Эддард точно будет на нервах. Уже полпервого.
— Все-все, иду. — Она повернулась, чтобы уйти, и уже было открыла дверь, как вдруг, вспомнив о чем-то, повернулась и деловито начала говорить: — А, и еще, ты должен прийти к нам на чай послезавтра. Меня будут провожать в колледж, так что тебя по любому пригласят. И не отнекивайся. Ты должен прийти.
Мужчина воздел глаза к потолку, недовольно скривив губы. Он знал, что именно подразумевала девушка, нарочито придав своим словам приказной тон.
— Там будет Лиза.
— И что? — В ее словах — вызов. Она любила демонстрировать свою важность, словно являлась его женой. Наверное, она так поступала, потому что он когда-то сказал ей, что у них никогда не будет официальных отношений, и, как следствие, брака и прочих связывающих обстоятельств. — Тебя это напрягает? — Она поправила и застегнула легкое пальто.
— Нет. Но тебя — да.
Она противно изобразила смешок.
— Не придумывай. Мне она безразлична. Лучше бы ты заботился о своей будущей жене. Мне-то что? — сняв туфлю, девушка вытряхнула из нее мелкий камешек и вновь надела, делая все торопливо и небрежно, словно пыталась продемонстрировать этим что-то.
— Санса. — Он придал голосу тон, не терпящий отлагательств, как делал это всегда, когда нужно было прекратить ее сумасбродства. За эти два с половиной года она удивительно сильно раскрепостилась, что мужчине порой не нравилось, вопреки явным плюсам в тех случаях, когда ее уверенность проявлялась в другом русле. Он требовательно посмотрел на нее, сдвинув брови, и ожидая послушания.
— Петир. — Она вперила в него ответный взгляд, не менее наигранный, чем у него. Ожидая, кто первый нарушит зрительный контакт, они стояли молча в прихожей перед приоткрытой входной дверью. Так прошли мгновения. Девушка все же подчинилась, пряча поражение за деланной снисходительностью:
— Жду тебя послезавтра в пять. Чтоб пришел. — Ей нравилось разыгрывать роль девушки. Она не хотела признавать, что их отношения никогда не будут нормальными, как у остальных пар. Он продолжал недоверчиво и вопросительно на нее смотреть, поэтому она вынужденно добавила: — Не волнуйся. Я буду вести себя, как всегда: тише воды, ниже травы. Но ты все равно ведь придешь попрощаться, ладно?