***
По-сути городок излучал бардак и хаос. Он совершенно не напоминал порядок и четкий план застройки в столицах. Дома-коробки с облупленной штукатуркой и обветшавшими фасадами, потемневший от адской влажности бетон, плесень, лианы, старающиеся отвоевать обратно свои права. А еще неровный тротуар, паутина проводов над головой, мусор в подворотнях. Несмотря на минусы, Манаус для Дара был очень привлекательным, не таким, как другие привычные города. Разномастный и разноцветный. Он был застроен до основания. Среди всего архитектурного обилия особенно выделялись особняки в европейском стиле, построенные во времена каучуковой лихорадки. Несмотря на то, что они приобрели одряхлевший и потрепанный вид (будто любимая рубашка, которую ты носишь и носишь, не снимая) они не переставали радовать глаз. Словно волшебные отголоски прошлого. Постепенно машина начала выезжать в новые районы, в которых возвышались современные небоскребы и находились дорогостоящие кварталы. Здесь уже нельзя было встретить обветшавшие убогие дома, полностью сделанные из дерева, которые чаще находились на окраинах в фавелах. Через пятнадцать минут они наконец-то были у цели. Дом Матвея входил в число всех этих крутых особняков будущего с собственными солнечными батареями, запутанной проектировкой и множеством электронных штучек по типу голосового включения музыки во всех комнатах и отключения света по щелчку пальцев. Конечно, по бумагам он не принадлежал брату всецело, поскольку тот брал его в аренду у знакомого своего босса. Этот человек вечно путешествовал по свету и даже радовался, что кому-то может пригодиться его «небольшой» домишка. У дома их ждал Шарлес. Как всегда красивый: с идеальной кожей, приятным загаром, уложенными в высокую прическу волосами. Настоящая модель. Только вот несмотря на вроде бы теплый цвет карих глаз, они всегда оставались холодными. Заприметив приехавших, Шарлес натянул на себя привычное счастливое выражение лица. Почему-то в его радость и искренность Дар не верил. Он все ждал какого-то подвоха, поскольку ближе узнать омегу брата не мог. У них даже пообщаться нормально не получалось: Шарлес кроме португальского в совершенстве знал французский, а Дар кроме русского — английский. И как прикажете беседовать? Пантомимой и языком жестов? После заселения Дара позвали на ужин. Стряпня Шарлеса была, на удивление, прекрасна. С последнего визита этот парень знатно подтянул свои скиллы в кулинарии. Теперь его стейк был похож на мясо, а не на кусок обгоревшей задницы бабуина. Младший Псковский даже залюбовался милой беседой брата со своим омегой, но под конец трапезы что-то пошло не так. После одной брошенной фразы Матвея Шарлес встрепенулся и злобно зыркнул на своего альфу. Десерт проходил в гнетущем молчании. Дар чувствовал себя тем самым ослом из мультика Шрека, который не понимает происходящего. Заснуть на новом месте получилось почти что сразу, как только он коснулся подушки. Юный омега даже не успел продумать план, как завтра будет выведывать у Матвея подробности отношений с Шарлесом. Второй день начался с воплей. Только вот не привычных Мурчиковых, а Шарлеса. Омега раскричался на весь дом, что даже окна тряслись, как во время землетрясения. Сути ссоры Дар опять-таки не понял, поскольку по-португальски знал лишь азы туриста: добрый день, сколько это стоит, как туда добраться, моя твоя не понимать. Ради этой поездки он также выучил фразочки о собственной несъедобности и ядовитости, ведь экскурсия к людоедам — это вам не шуточки. Вопли постепенно начали стихать, а с первого этажа послышался громкий хлопок дверью. И тишина. А потом благой мат Матвея уже на привычном русском и разбившееся стекло. Каникулы становились все веселее и веселее. Омега чертыхнулся и поспешно натянул на ноги тапки. Надо разруливать ситуацию, пока расстроенный и разозленный братишка не разнесет окончательно особняк до кирпичиков. Выглянув из комнаты, как настоящий шпион и разведчик, Дар не обнаружил опасности. Второй этаж казался целым, но уже у подножия лестницы он обнаружил разбитую вазу и вялые помятые цветы. Эх, невинный кусочек природы, пострадавший от очередной ссоры возлюбленных. Хотя такие ссоры уже постепенно переходят черту. Что будет дальше? Рукоприкладство? Омега подхватил бедный букет и аккуратно собрал осколки прозрачного стекла. Благо, что ваза разлетелась всего на пять частей, но все равно придется выпустить на прогулку круглый прожорливый пылесос. Покачав головой, Дар направился на поиски братишки и нового сосуда для цветов. Если же вазочка сразу же обнаружилась в гостиной, то с поиском брата пришлось попотеть. Ни в собственной спальне, ни в кабинете его не было. Матвей находился в саду, а еще в его компании присутствовала открытая бутылка какого-то алкогольного напитка. — Это у кого ты научился напиваться с самого утра? — с легким укором произнес Дар, останавливаясь позади альфы и легонько касаясь напряженных плеч своими руками. Матвей едва заметно дернулся, но не повернулся, продолжая всматриваться куда-то вдаль цветущих растений. — Мы тебя разбудили, прости… — Ничего страшного, я привык просыпаться рано, — сказал омега, аккуратно подталкивая брата к плетеному креслу. — Давай сделаем тебе массаж, а то еще нерв прищемишь себе от переживаний. Старость ведь не радость, — пошутил младший Псковский. Постепенно Матвей расслабился и даже позабыл о бутылке отвратительно воняющего пойла. — Что у вас произошло? — Шарлес собирается уехать в другую страну. Вроде бы нашел лучшую работу, — через некоторое время ответил Матвей. Похоже, его тяготила мысль о том, что омега уедет куда-то далеко и надолго. — Самое главное, что в деньгах он не нуждается. Я готов купить ему все, что угодно. Однако… Он не требует, не просит… Что это за омега такой? Я чувствую себя бесполезным альфой рядом с ним, поскольку он во мне не нуждается. — Да? Неужели… — удивился Дар. Он ведь всегда считал, что Шарлес встречается с Матвеем из-за его материального положения. А тут оказывается, что у парня все-таки есть совесть и капля порядочности. Если бы не его сложный характер и вечная наигранность, возможно, он был бы даже неплохим человеком. — Он ведь никогда не гнался за продвижением по службе, ему нравилась своя должность. Так какого черта? Какого черта… — А ты старался разузнать… — Дар, конечно! Конечно, я старался, расспрашивал его, всячески пытался выудить правду. Но он молчит, как партизан, говоря, что просто так нужно. Неужели у него там где-то есть другой, поэтому он так стремится туда уехать? — Если бы у него кто-то был, то он бы тебя бросил. Да и как можно бросить такого шикарного альфу? — успокоил брата омега, заканчивая массаж и устраиваясь в кресле напротив. — Кто знает, возможно, он не уверен в том человеке и поэтому не хочет отпускать меня. — Ну ты завернул. Сравниваешь себя со старыми сапожками, которые омега не хочет снимать до покупки новых? — пошутил Дар, но заприметив еще более осунувшееся лицо брата, прикусил себе язык. Тьфу ты. Какие альфы сейчас пошли нежные и трепетные. — Так. Больше не парься! Я возьму словарь, а еще переводчик, а потом устрою твоему омеге допрос! — Какой ты решительный, мелкий… Спасибо, — Матвей все-таки улыбнулся. Наконец-то в его взгляде начали мелькать резвые блики. — Сводник ты мой. Меня хочешь пристроить, а со своей жизнью до конца не разберешься, — покачал головой младший Псковский и поднялся, расправляя плечи. — Какой там у нас план действий на каникулы? — Да… Точно! Что-то я расклеился, — оживился Матвей, также поднимаясь на ноги. — Грандиозная экскурсия завтра, а сегодня можно… — Можно навестить мою любимую свадьбу рек? — подмигнул Дар. — А почему бы и нет? Столько лет здесь живу, а до сих пор впечатляет. — Действительно, впечатляет.***
Заскакивая на борт экскурсионного парома, Дар вновь чувствовал это трепетное нетерпение. Такое же, как он испытывал в первую поездку на море. Тогда он полностью прилип к окну и при каждой увиденной лужице спрашивал у папы: «А не море ли это?». Родители и старший брат усердно терпели и говорили, что это не море, что это обычное озеро, а вон то — небольшая речушка, а вот это — вообще какой-то порыв канализации. Отец тогда сказал, что когда Дар увидит море, он поймет это. И Дар понял. Эти бескрайние просторы невозможно было перепутать с каким-то озером, а насыщенные сочные цвета, переходящие от лазурного до темно-синего, навсегда запали в сердце маленького мальчишки. Так и здесь. Реки бассейна Амазонки были величественными. В некоторых местах даже не было видно другого берега. Кремово-коричневые воды Солимоэнс несли в себе осадки горных пород. Напротив, свой темный цвет Риу Негру получила в низменных лесах с песчаными почвами (из-за подгнившей растительности). Самое удивительное то, что обе реки множество километров шли бок о бок разноцветными лентами, не перемешиваясь. Подобное явление казалось для Дара настоящей магией, хоть он и понимал (из слов гида), что воды имеют разную плотность, температуру и даже вкус. Однако хотелось верить в чудо. Будто где-то там, в голубом небе, на мягкой тучке сидит древний старец и мановением руки превращает обычные скучные вещи в чуда-чудные и дива-дивные. Возможно, когда-то этот старичок кроме восхитительных ландшафтов обратит внимание на одного жалкого паренька, пахнущего, как букет лекарственной травы для пенсионера. Возможно, когда-то и в жизни Дара случится какое-то волшебство.