Рожденная избранной

20 мая 2002 г.

   На беспокойный город медленно ложилось темное покрывало теплой майской ночи. Вдоль набережной зажигались яркие фонари. Догорали последние ярко-красные огни заката, и на небе одна за другой зажигались звезды, напоминающие крошечные серебряные бусинки, просыпанные чьей-то неаккуратной рукой на плотную черную ткань. Они сверкали там, в вышине, как бы улыбаясь проходящим под ними людям в надежде, что кто-то запрокинет голову, засмотрится на них и улыбнется в ответ.    В такую ночь трудно было не улыбнуться. Отовсюду веяло приближающимся летом, и оттого настроение у людей делалось каким-то праздничным и радостным. По-другому и быть не могло: первые жаркие лучи, скользящие по коже, окончательный отказ от любых теплых вещей, атмосфера грядущего летнего отпуска - все создавало причины для улыбки и заставляло думать про себя: "Да, я, черт возьми, люблю эту сложную, но такую прекрасную жизнь!"    Где-то вдалеке мелькали городские огни, и Он стоял и смотрел на них, выдыхая клубы сигаретного дыма. Он знал, что Она бросится к нему в объятия, как только придет, и Он также знал, что Она не переносит запах табака, но Ему было трудно стоять здесь, в тишине и одиночестве, без сигареты в зубах. Курение спасало Его от постоянных переживаний и помогало расслабиться. Вернее, так было в самом начале. Сейчас, когда Он чуть ли не просыпался уже с сигаретой в одной руке и зажигалкой в другой, курение не только не успокаивало, но и, казалось, раздражало еще больше. И все же Он продолжал выкуривать сигарету за сигаретой не то по привычке, не то в надежде, что удивительная сила самовнушения сработает и Он, как это бывало прежде, снова сможет на минуту забыть о проблемах.    Бросив окурок на землю и растоптав его носком черных лакированных туфель, Он потянулся к карману, нащупал там пачку сигарет, но, обнаружив, что она совершенно пуста, со вздохом высунул руку и принялся бродить вдоль набережной. Он пытался заглушить чувства, пытался неоднократно, и не так давно это чуть не довело Его до алкоголизма. Впрочем, только ради того, чтобы не топить свои проблемы в бутылке крепкого виски, Он и начал курить. Конечно, по сравнению с алкоголем сигареты, даже если выкурить за день всю пачку, куда менее эффективны, но так Он, по крайней мере, мог себя контролировать, а значит, и обезопасить Ее от мощного шквала собственных эмоций, Ее, которая нуждалась в поддержке больше, чем Он сам. У Нее было достаточно проблем, и взваливать собственные на Ее ослабевшие как никогда плечи Ему не хотелось.    Он бродил взад-вперед, заломив руки за спину, и думал о том, что скажет Ей, когда Она придет. Он не умел утешать людей и терялся при виде слез, но Он знал наверняка, что Она придет расстроенная, бросится к Нему в объятия и заплачет, и Ему будет необходимо приложить все усилия, чтобы как-то облегчить Ее боль. Представлять, как Она плачет, прижимаясь к Его груди, было тяжело, но видеть это вживую еще тяжелее. В такие моменты Он ощущал Ее беспомощность, усталость от постоянных переживаний и чувствовал, что просто обязан избавить Ее от этих ощущений, оградить от жестокого мира и построить свой собственный, полный радости и тепла, но единственное, что Он мог предложить Ей - это крепкие объятия и успокаивающий поцелуй, которым надеялся забрать все Ее страдания.    Позади послышался шорох: кто-то медленно шел по брусчатке, с трудом передвигаясь и путаясь в собственных ногах. Он остановился, поднял голову и увидел Ее. Она шла, огибая ряд из аккуратных зеленых кустов и обнимая себя обеими руками. Никто не мог заметить этого издалека, но Он видел, как трясется Ее тело и как крепко Она впивается длинными пальцами в оголенные плечи, стремясь болью заглушить дрожь и накатывающие на глаза слезы. Майский ветерок трепал подол Ее легкого персикового платьица, и Он смотрел на Нее, не в силах оторвать глаз от этой картины.    Увидев Ее, он почувствовал трепет в теле, непреодолимую страсть и желание броситься в Ее сторону, заключить Ее в объятия, прикоснувшись к Ее нежной коже, и крепко поцеловать. С другой стороны, Он смотрел на Нее и чувствовал Ее боль, проявлявшуюся в каждом движении, в каждом малейшем жесте. Он вспоминал, как Она плакала ночами, как винила во всем себя и молилась, чтобы все вновь было хорошо, а Он наблюдал за этим и понимал, что ничем не может помочь. Он не винил никого в этой ситуации: ни себя, ни Ее. Это было их общим решением, Они приняли его вместе и слишком поздно узнали, что за этим последует. Это должно было быть очередное радостное время в Их жизни, но обратилось оно в разочарование и мучения, как обманчивый сон, заманивающий своей нереальной красотой в ловушку, полную кошмаров.    Она подходила все ближе, и Его еле бьющееся сердце вдруг бешеным стуком стало пытаться вырваться из грудной клетки. Когда же Она стояла в трех шагах от Него, оно с грохотом упало куда-то вниз, разлив по телу яд, имя которому боль. Этот яд проник в каждую клеточку Его тела, и Он едва сдерживал себя, чтобы не упасть на колени и не закричать. Она подняла голову, посмотрела на Него заплаканными глазами, заставив Его вздрогнуть, и, всхлипывая, бросилась к Нему в объятия. Не стесняясь никого, кто мог бы Ее услышать, Она громко застонала. Из Ее глаз вырвался новый поток слез. Казалось, внутри Нее необъятный океан: Она плакала практически постоянно уже на протяжении месяца, а слезы и не думали заканчиваться, их, наоборот, становилось только больше. И вот они лились по Ее щекам, капали на Его рубашку, тут же впитываясь и образовывая мокрые пятна, а сама Она слабела с каждой слезинкой, все больше размякая в Его объятиях, так что Ему пришлось держать Ее крепче.    Проплакав минут пять, Она наконец немного успокоилась и подняла голову.      - Они ведь все равно ее найдут, да? - спросила Она дрожащим от недавнего приступа слез голосом.    Он тяжело вздохнул. Он понимал, что Она права и не мог Ей соврать, но сказать правду Ей в глаза, тем самым усилив Ее боль, Он не мог.      - Мы сделали все, что в наших силах, чтобы защитить ее, - ответил Он вместо этого и, ласково убрав с Ее лица каштановые пряди, прижал к себе еще сильнее. - Мег обеспечит ей счастливую жизнь.    Она нерешительно кивнула и, прильнув к Его груди, опустила взгляд.      - Но ведь она не всегда будет под опекой Мег. Когда-нибудь она начнет жить собственной жизнью, даже не зная, какая опасность ей угрожает и от чего нужно спасаться.    Он погладил Ее по голове, плавно скользя рукой по спутавшимся мягким волосам, и нежно поцеловал в макушку. Он почувствовал, как Она немного расслабилась и сильнее прижалась к Нему.      - Если и есть в ней что-то от тебя, - сказал Он, - так это твоя сила и смелость. Уверен, она сможет защитить себя сама.      - Моя сила? - усмехнулась Она. - О какой силе идет речь, если я только что намочила тебе рубашку собственными слезами?      - В этом и есть твоя сила, - ответил Он. - Ты не боишься плакать. Ты не боишься чувствовать и позволяешь чувствам, какими бы они ни были, проходить сквозь тебя. Люди говорят, что слезы - символ слабости, только чтобы скрыть, как они на самом деле слабы. Только по-настоящему сильный человек может позволить себе заплакать, не боясь осуждения со стороны. И я так не могу.    Между ними воцарилось молчание. Они стояли, обнимаясь, и наслаждались этим моментом, полным умиротворения и нежности. Вокруг не было никого; только легкий теплый ветерок окутывал Их, город мелькал своими огнями, а звезды и серебристая луна смотрели с высока и дарили Им свой холодный свет.      - Знаешь, что еще делает тебя смелой? - спросил Он, поглаживая Ее по спине.    Она немного отстранилась и подняла заинтересованный взгляд.      - То, что ты знаешь, кто я такой и на какие ужасные вещи способен, но при этом стоишь здесь и совсем не боишься.      - Даже больше, - прошептала Она и улыбнулась - Я вышла замуж за этого страшного человека.    Его губы впервые за вечер растянулись в искренней улыбке, а глаза заблестели нежностью. Она взяла в руки Его лицо и, притянув к себе, поцеловала. Он притянул Ее в ответ, и Их губы слились в горько-сладком поцелуе. Они крепко держали друг друга в своих руках и не прекращали целоваться так долго, как только могли. Им хотелось, чтобы этот момент, одновременно наполненный грустью, практически трауром, и неугасающей страстью, которая разожглась внутри Них еще больше, длился вечность, хотели умереть с этим поцелуем на губах, лишь бы он никогда не заканчивался.    Но все, даже этот чувственный поцелуй, каждой секундой которого Они так наслаждались, когда-нибудь должно прекратиться, и спустя две минуты Они отстранились друг от друга, не разрывая при этом крепких объятий. Ее головка, обрамленная копной каштановых волос, покоилась у Него на груди, и Он, подняв лицо к ночному небу, с любовью поглаживал ее и перебирал своими холодными пальцами длинные шелковистые пряди.      - И куда мы теперь? - тихо спросила Она, безучастно глядя куда-то вдаль. - Нам ведь придется уехать, да?    Он молча кивнул, и Она тяжело вздохнула.      - Мы могли бы остаться, - произнес Он. - Но в таком случае мы сильно рискуем. Да, официально она мертва, но, если мы будем регулярно видеться с ней, могут возникнуть подозрения, и в итоге мы все будем мертвы. Либо нам до конца жизни придется переезжать с места на место, скрываясь от них. Нам нужно максимально обезопасить ее. Будет лучше, если мы уедем.      - Будет лучше... - еле слышно повторила Она.      - В конце концов, мы ведь не оставляем ее здесь совсем одну. Мы оставляем ее с Мег, а это самый надежный человек из всех, что я знаю. Она сделает все возможное, чтобы наша малышка была в безопасности и не попала в руки к кому-нибудь из тех, от кого мы бежим.      - Да, только... разве им не плевать, под чьей она защитой? Даже если они обнаружат ее до совершеннолетия, Мег вряд ли сможет встать у них на пути.    Он пожал плечами и поцеловал Ее в макушку, обняв еще крепче.      - По крайней мере, Мег постарается, - ответил Он. - У нас в любом случае не было более безопасного варианта для нее. Останься она с нами, мы бы не могли гарантировать, что она сможет прожить хотя бы год. С Мег у нее больше шансов не умереть от их рук вовсе.      - Ты прав, - согласилась Она, кутаясь в его объятиях. - Как думаешь, мы еще увидим ее?      - Обязательно, - пообещал Он. - Когда-нибудь мы снова с ней встретимся, и поговорим, и узнаем все о ее жизни. Может, через десять лет, а, может, через тридцать, но мы вернемся хотя бы на час только ради нее.    Она грустно улыбнулась и, отстранившись, посмотрела Ему в глаза. Она видела, что и Он, как бы ни пытался сохранить маску спокойствия, разрывается от боли и сам не до конца верит в собственные слова. Но Им обоим хотелось верить, и Они мысленно повторяли себе, что все будет хорошо, все наладится, даже если голос отчаяния напрочь заглушал эти мысли. Она провела ладонью по Его широкому лбу, аккуратно смахнув с него выбившиеся черные пряди, и Он закрыл глаза, наслаждаясь каждым Ее прикосновением.      - Так куда же мы теперь? - спросила Она, ласково улыбнувшись. - И когда?      - Куда захочешь, - ответил Он, не открывая глаз. - Прямо сейчас.    Она взяла Его за руку и повела вдоль набережной, и Он, ничуть не сопротивляясь, пошел за Ней. Они шли вперед, улыбаясь ослепительным звездочкам, улыбаясь оживленному даже ночью городу и вдыхая свежесть ночного воздуха. Они грустно улыбались друг другу и запоминали каждый шаг, сделанный по этой серой брусчатке, прежде чем раствориться в темноте и навсегда исчезнуть из города.