Рожденная избранной

сентябрь 2018

   Провести последнюю летнюю ночь за просмотром сериала было не самой лучшей идеей. Сорокаминутные серии казались такими короткими и интересными, что я даже не обращала внимание на время и очнулась только в пять утра, когда за окном начало рассветать. "И опять я проебала все шансы выспаться", - подумала я, разочарованно вздохнув, и выключила ноутбук, который тут же отложила на тумбочку рядом с кроватью. Накрывшись одеялом, я вдруг поняла, как сильно устала за эту ночь: тело изнывало от недостатка сна, мысли путались и терялись где-то в густом тумане, окутавшем мозг, а веки казались такими тяжелыми, что, всего раз неосторожно моргнув, я рисковала не разлепить их больше никогда. Перевернувшись на живот, я закрыла глаза, и мое тело, вдруг став одним целым с кроватью, словно куда-то поплыло.    Так приятно было телом лежать в объятиях воздушного одеяла, а мыслями ходить босиком по влажному песку, омываемому океанской волной, и мне совсем не хотелось прощаться с этим чудесным ощущением. Когда тебе приходится спать мало и, соответственно, не высыпаться, начинаешь ценить каждую секунду сна и стараешься максимально растянуть его, еще несколько минут чувствовать, как обмякшее тело идеально дополняет место в кровати, где оно лежит, ощущать, как постепенно тебя покидают туманные остатки удивительно атмосферных сновидений, и сладко потягиваться до тех пор, пока будильник не сообщит о том, что больше медлить нельзя. Но сегодня сон поглотил меня полностью. Я спала поверхностно и, теоретически, в любой момент могла бы открыть глаза и встать с кровати, но на деле все оказалось не так просто. Я ощущала свое тело, но не могла пошевелить даже пальцем: мышцы были так расслаблены, что, казалось, онемели вовсе, или же это состояние настолько мне нравилось, что я просто не хотела портить его ни малейшим движением. В любом случае, я продолжала лежать так час за часом, и даже сигнал будильника не смог меня разбудить: он звучал слишком тихо, слишком отдаленно, и я приняла его за очередную деталь своего сна.     - Андреа, - послышалось откуда-то издали, но я лежала на прежнем месте и даже не вздрогнула, будто за эти несколько часов успела прирасти к кровати.    Мне снилось море, такое ярко-бирюзовое и прозрачное, каким я его видела только на картинках. Оно плескалось у моих ног, время от времени заливая их белой пеной. Небо окрасилось в оранжево-розовый, и последние лучи закатного солнца светили мне прямо в глаза. Я была вынуждена жмуриться и закрывала глаза ладонью, но это почти не помогало.     - Андреа! - послышалось снова, на этот раз громче и отчетливее.    Я почувствовала, как кто-то схватил меня за руку и принялся раскачивать из стороны в сторону, сначала медленно, нежно, а затем быстро и резко, почти что толкаясь. Море, пляж, догорающий закат - все смешалось в кучу и превратилось в огромное расплывчатое пятно, и только солнце становилось все ярче и ярче. Я крепко зажмурила глаза и, потянувшись, потерла их ослабшими после сна ладонями. Мозг наконец-то очнулся, принялся активно работать, и я начала медленно, но верно просыпаться. Постепенно мне становилось понятно, что прогулка вдоль пляжа - плод моего воображения, а солнце, светящее в глаза, реально, как и голос, упорно продолжающий звать меня по имени. На минуту мне стало до слез обидно: все казалось таким реальным, таким прекрасным, а на самом деле ни сказочного бирюзового моря, ни захватывающего красочного заката у меня не было и не будет. По крайней мере, не в ближайшее время.     - Если ты сейчас же не встанешь, будешь добираться в школу сама, - сказала мама и резко стянула с меня одеяло.    Я сделала недовольное лицо и неосторожно перевернулась на спину, чуть не сбив рукой ноутбук с тумбочки. Первые попытки открыть глаза закончилась неудачей: желание поспать и яркое солнце, светившее в лицо так, словно специально хотело поиздеваться надо мной, не дали даже немного разлепить сонные веки.     - Сколько сейчас времени? - спросила я, потирая глаза ладонями.     - Полдевятого, - ответила мама.     - Сколько?! - я тут же открыла глаза и приподнялась на локтях, чтобы найти телефон и посмотреть на время. - Блять, я опаздываю!     - Андреа! - возмущенно крикнула мама, но я тут же выскочила из кровати и, спотыкаясь, побежала в ванную.    Времени на чистку зубов не было, так что я решила просто прополоскать рот и умыть лицо, а затем, вернувшись обратно в свою комнату, надела первое, что попалось под руку (этими вещами оказались черная футболка и джинсы), и собрала волосы в неаккуратный пучок на затылке. В это время я обычно уже сидела в маминой машине и, слушая музыку, смотрела в окно или обсуждала что-то с мамой, поэтому на спокойный полноценный завтрак можно было не рассчитывать. Схватив на кухне два лежащих на столе сэндвича, я тут же выскочила из дома и направилась к машине.     - Ты совсем не расчесывалась? - спросила мама, когда я устроилась на сиденье и закрыла дверцу.     - Расчесывалась, - ответила я, откусывая большой кусок от сэндвича. - Просто очень быстро. Мне нужно было успеть выйти из дома до того, как ты уедешь и тем самым заставишь меня идти до школы пешком.    Мама завела мотор, и машина двинулась вперед.     - Кстати, говоря о времени, почему ты не встала раньше?     - Я не услышала будильник, - сказала я, одновременно прожевывая куски хлеба, намазанного арахисовым маслом. - Честно.     - У тебя пять будильников, Андреа! - воскликнула мама, сворачивая вправо.     - Я не услышала все пять. Такое бывает.    Прожевав сэндвич, я посмотрела на маму и добавила:     - Но в любом случае спасибо, что разбудила. И что подождала. Я постараюсь больше этого не допускать.    Мама улыбнулась и, не сводя глаз с дороги, взяла меня за руку, крепко пожала ее и медленно отпустила, снова схватившись за руль.     - Если хочешь знать, я тоже проспала сегодня, - сказала она, и мы обе, переглянувшись, вдруг рассмеялись.    Я всегда знала, что мне повезло с мамой. Она была тем почти что уникальным человеком, которому я могла доверить все секреты и переживания, с которым могла не стесняться и знать наверняка, что меня не станут упрекать или осуждать. В то время как мои одноклассницы жаловались, что их матери не дают им спокойно жить, я вместе со своей громко смеялась над мемами из Тамблера и с ней же до полуночи залипала на "Игру престолов", а потом еще час бурно обсуждала просмотренное, и мне было чертовски приятно видеть зависть, огоньком мелькающую в глазах свестниц, когда я рассказывала им об этом.    Если взрослые люди - это серьезные дяденьки и тетеньки в строгих костюмах, погрязшие в работе, счетах и страдающие от вечной головной боли, то моя мама была бы последней, кого я могла бы назвать по-настоящему взрослой. Да, она действительно много работает, и я очень часто вижу ее с огромной кучей каких-то важных бумаг, рядом с которыми непременно стоит баночка аспирина, но, если бы не это, она вполне могла бы выдать себя за подростка, который пытается одновременно и хорошо учиться, и сидеть целыми днями за любимым сериалом. Порой мне самой не верилось, что ей уже почти сорок. Будь она чуть моложе внешне, ее было бы не отличить от моих сверстниц.    Наши отношения с самого моего детства строились на доверии, понимании и уважении друг к другу. Да, она не была идеальной матерью, часто пропадала на работе, иногда срывалась на меня, не готовила постоянно и ленилась делать уборку, но она, казалось, вовсе не стремилась соответствовать образу любящей и заботливой матери, какой ее все представляют. Ей, прежде всего, хотелось быть собой, быть открытой и честной при мне, стать для меня подругой, а не серьезной родительницей, учащей жизни и старающейся изо всех сил ее контролировать. Может, именно из-за того, что я привыкла чувствовать себя равной ей, знать, что меня в этой маленькой семье уважают и понимают, я даже не задумывалась о том, что стоит говорить маме, а что нет, и разговаривала с ней без стеснения, доверяя все, даже самые сокровенные тайны.     - Ты снова не спала всю ночь, да? - спросила мама, быстро осмотрев меня изучающим взглядом.     - Угу, - вздохнула я, отправляя в рот последний кусок сэндвича.     - И, конечно, снова не из-за чего-то серьезного?     - Угу, - повторила я, вытирая руки о джинсы.    Мама тихо вздохнула и в очередной раз повернула машину вправо.     - Что хоть смотрела? - спросила она, немного откинувшись на спинку сиденья. - Что-то смотрела ведь, да?     - "Дневники вампира", - ответила я, взяв в руки второй сэндвич. - Но я не планировала смотреть сериал ночь напролет, правда. Я думала всего лишь досмотреть последние серии четвертого сезона, а очнулась на середине пятого, когда за окном уже начинало рассветать. И, поверь, я сама была не в восторге от этого.    Отломив кусочек хлеба и положив его в рот, я стала смотреть на вид перед собой, на бегущую асфальтную дорогу, пролетающие мимо машины и спешащих куда-то людей, а затем добавила:     - Надо учиться контролировать себя. Я знаю, что когда-нибудь эти ночные просмотры обернутся огромной проблемой, но как вообще можно легко засыпать, если ты остановилась на самом интересном моменте и с каждой серией интрига только растет? Вот как ты, например, будучи заядлой сериаломанкой, успеваешь смотреть новые сезоны и при этом работать? В чем магия?     - Просто я никогда не сплю, - усмехнулась мама. - А живу исключительно за счет кофе. Пью его литрами. Ты разве не знала?     - Но ты сказала, что проспала сегодня, - возразила я. - Значит, все-таки спала!     - Да, так и есть. Один раз за всю жизнь решила поспать, и ты прекрасно знаешь, что из этого вышла.    Мы посмотрели друг на друга, прямо в глаза в глаза, и рассмеялись не то от нашего разговора, не то от этого непродолжительного взгляда. Мамин звонкий, приятный на слух смех заполнил весь салон автомобиля, отзывался в каждом его уголке, и ему вторил мой смех, громкий и очень странный, совсем не похожий на звуки маминого переливающиегося колокольчика. Но вскоре мама убрала упавшие на лицо темно-каштановые пряди, взялась за руль и переключила все внимание на дорогу. Остаток дороги мы молчали, но без какого-либо напряжения, и время от времени разговаривали о чем-то бытовом, повседневном, совершенно обычном, как погода или планы на день. Когда мы оказались на месте, я вышла и помахала маме рукой, а затем развернулась и направилась прямиком к большому зданию, выложенному из темно-коричневого кирпича и именуемому школой.    Перед входом, как это обычно бывает в первый школьный день, толпилось много людей. Все они активно общались, обнимались, смеялись, и я, остановившись на полпути, стала оглядываться вокруг, надеясь найти хоть какое-нибудь знакомое лицо. Где-то вдалеке, в компании девчонок, которых я, кажется, видела в прошлом году, но не настолько часто, чтобы их запомнить, мелькнула светловолосая головка с собранным на самой макушке длинным хвостом. Приглядевшись, я убедилась в том, что это Дженнис, девушка, с которой я хожу на испанский. Не то, чтобы мы были хорошими подругами, я никогда не общалась с ней за пределами школы, часто даже мы не пересекались и за пределами кабинета испанского, но и сказать, что мы совсем не знали друг друга, было нельзя. Обычно мы общались, когда нам обоим было скучно или когда было просто не с кем пообщаться, поэтому мы стали друг для друга кем-то вроде запасного варианта, той подруги, с которой при обычных обстоятельствах проводить время особо не интересно, но в отсутствии других собеседниц она может пригодиться. Конечно, дружбой это назвать сложно, но хорошим знакомством - вполне, и поэтому я, находясь в толпе из людей, многих из которых я впервые вижу, решила двигаться именно к ней с надеждой, что она не оттолкнет меня и не пошлет куда подальше. В любом случае, мне просто хотелось влиться в эту толпу, не чувствовать себя совсем одинокой и потерянной. Не нужно было даже приглашать меня поучаствовать в беседе - просто разрешить постоять рядом было бы уже неплохо.    Только я собралась сделать первый шаг по направлению к Дженнис, как чья-то маленькая ручка похлопала меня по плечу, заставляя обернуться.     - Андреа, - произнес тихий голосок сзади, и я, узнав его, с облегчением и улыбкой на лице мгновенно развернулась.     - О боже, Хилари! - радостно воскликнула я и бросилась обнимать эту прелестную кудрявую девчушку.    Ей пришлось приподняться на носочки, чтобы сравняться со мной по росту и обнять меня в полной мере. Я закрыла глаза и прижала ее к себе сильнее, наслаждаясь каждой секундой этих объятий. Так приятно было стоять вот так, чувствовать тепло ее тела, вдыхать тонкий аромат ее волос, напоминающий что-то нежное, цветочное, и я на минуту даже забыла, где и в какой толпе нахожусь. Я могла бы простоять так целую вечность, но спустя какое-то время Хилари отстранилась и, широко улыбаясь, стала молча смотреть на меня.     - Я так скучала, - восторженно произнесла я. - Целое лето без тебя! Ты даже не представляешь, как это было тяжело! Честно, я думала, что не выживу.     - Я тоже скучала, - ответила Хилари. - Каждый раз, когда мы созванивались или переписывались, думала, как было бы круто, окажись ты со мной рядом прямо сейчас. Мне так не хватало наших прогулок, наших вечеров...     - Больше никуда тебя не отпущу, вот честное слово, - пообещала я, и Хилари рассмеялась. - Но, раз уж заговорили об этом, как прошло твое лето? Как тебе Португалия?     - Ну, это явно гораздо интереснее, чем Джексонвилл.     - Да все на свете интереснее, чем Джексонвилл, мне кажется. - Она снова тихо засмеялась. - А если поконкретнее?     - Там очень красиво, - ответила Хилари. - Не то чтобы я много где была за свою жизнь, но это определенно лучшее место, которое я только видела. Все эти прелестные домики, улочки, природа, особенно море Ты бы видела, какая это красота! Я практически все лето провела на берегу, встречала там рассветы и закаты, время от времени даже убегала из дома ночью, лишь бы только увидеть, как выглядит побережье в свете луны, как плещутся волны... Нет, правда, это так завораживает. Когда мы только приехали в Фаро, я сразу же стала уговоривать родителей прогуляться где-нибудь вдоль берега и посмотреть на море, а когда увидела его, то еще очень долго не верила собственным глазам. Это сказочное место, и вода там даже не голубая, не синяя, а именно бирюзовая, как будто с какой-нибудь красивой картинки.    Я слушала подругу, в красках представляла все, описанное ею, и у меня дыхание захватывало от этих картин. Ни красота цветов, ни тишина лесов, ни манящая высота гор - ничто не восхищало меня так же сильно, как моря и океаны. Один только шум волн, разбивающихся о берег, вызывал во мне бурю эмоций, трепет и одновременно спокойствие - столько противоречивых чувств, которые, однако, уживались и мирно сосуществовали, позволяя телу и разуму расслабиться. Я почувствовала, как во мне зарождается зависть, но в самом лучшем ее проявлении, и, как бы сильно мне не хотелось самой все лето провести где-нибудь в Португалии, гуляя среди симпатичных домиков и встречая закат под звуки моря, я была невероятно счастлива за свою подругу.     - Боже, какая ты везучая, - восторженно произнесла я с широкой улыбкой. - Вот бы отмотать время назад и попасть в момент вашего отъезда. Честно, я сейчас готова даже несколько часов провести в неподвижном состоянии, спрятавшись где-нибудь в твоем рюкзаке, лишь бы только улететь с вами на целое лето.     - В следующий раз так и сделаем, - засмеялась Хилари и с широкой, несколько загадочной улыбкой стала изучать мое лицо. - Ну а ты? Как ты провела лето?     - Никак, - я пожала плечами и посмотрела на нее. - Как по мне, оно прошло впустую. Если чем-то оно и запомнится, так только тем, что в нем не было тебя.     - О, только не говори так. Даже самое бездарное, на первый взгляд, лето остается в памяти как нечто, во что хочется вернуться. Наверняка же было что-то, о чем хотелось бы вспоминать? Что хотелось бы повторить?    Я задумалась и, опустив взгляд, стала перебирать все события, произошедшие за это лето. Чем бы оно могло запомниться для меня? Возможно, тем, что я ночами напролет смотрела сериалы. Хотя, с другой стороны, я делаю так чуть ли не постоянно, и в этом плане мое лето далеко не уникально. Или, может, тем, что довольно часто я, дождавшись, пока люди разойдутся, вечерами сбегала на пляж, надевала наушники и сидела на желто-сером песке, глядя куда-то вдаль, думая о чем-то своем и медленно вдыхая соленый морской воздух, пока солнце пряталось за горизонт, а небо постепенно темнело и зажигалось мелкими блестящими звездами. Этот пляж был моим самым любимым местом в городе, правда, только тогда, когда там не было людей, так что последние два года теплые летние вечера я коротала именно здесь. Я не знала, зачем упорно прихожу сюда практически ежедневно, для чего смотрю на плещущиеся волны, порой даже не замечая и не слыша их, но мне это нравилось. Поначалу я бегала сюда только изредка, когда мне хотелось побыть в одиночестве, расслабиться или ненадолго забыться, но уже скоро это переросло в привычку, причем настолько сильную, что порой я даже уснуть не могу, если у меня была возможность посидеть у моря, а я ей не воспользовалась.    А еще, может быть, это лето было особенным, потому что на маму свалилась куча работы, которая требовала не только упорного труда в офисе допоздна, но и небольших, зато частых командировок. С начала каникул я видела ее дома не больше десяти раз. Даже когда она возвращалась с работы, мы практически не пересекались, поэтому можно смело говорить, что провела лето в одиночестве, впервые за всю жизнь почувствовав себя действительно самостоятельной. Конечно, иногда я скучала по вечерам, проведенным вместе с мамой, и в некоторые моменты мне очень ее не хватало, но, впрочем, это не помешало мне насладиться одиночной жизнью и хоть в чем-то ощутить себя взрослой.     - Вполне возможно, ты права, - задумчиво ответила я и тут же напряглась от оглушительно громкого звонка. - Я... Мы ведь встретимся позже, да? Что у тебя сейчас?     - Биология, - ответила Хилари.     - Черт, мне совсем в другой корпус. Тогда встретимся за школой, как обычно, да?    Хилари, улыбаясь, кивнула и ловко нырнула в стремительно движущуюся толпу, в считанные секунды полностью растворившись в ней. Я лишь проводила ее взглядом, постояла еще немного у входа, наблюдая за расходящимися по разным сторонам учениками, а затем развернулась, вошла в здание и помчалась на первый урок.    Опаздывать было нельзя: мистер Дженкинс, наш учитель испанского, терпеть не может, когда на его урок приходят хоть на минуту позже. Сам он при этом пунктуален, как часы: еще не было ни одного случая, когда бы он оказался в классе позже остальных. Обычно он приходит в кабинет за минуту до звонка и окидывает презрительным взглядом всех тех, кто по каким-то причинам задержался и зашел в класс самым последним. Если уж тебе посчастливилось быть этим последним, опаздавшим на минуту или - какой кошмар! - даже две, будь готов к тому, что мистер Дженкинс весь урок будет задавать тебе самые сложные вопросы и вне зависимости от того, как ты на них ответишь, будет прожигать тебя полным ненависти взглядом, пока ты не превратишься в кучку пепла. Короче говоря, учитель был не из приятных, и я всегда мечтала дождаться того момента, когда он сам войдет в класс на секунду позже звонка, чтобы сидеть за партой и злорадно испепелять его взглядом, каждую минуту напоминая, какую ужасную ошибку он совершил этим утром.    Приближаясь к нужному кабинету, я сумела нагнать свой класс и, облегченно вздохнув, вошла вместе с ними, а затем незаметно проскочила к своей парте, делая вид, будто сидела там уже давно. Мистер Дженкинс, конечно, уже был в кабинете. Он стоял около доски, заведя руки за спину и с особым высокомерием оглядывая только что прибывших учеников. Смотря на него в упор с нескрываемой неприязнью, я достала учебник, тетрадь и ручку. Когда закрылась дверь за парнем, вошедшим самым последним и получившим тройную порцию презрения от учителя, мистер Дженкинс начал урок.     - Надеюсь, вы достаточно отдохнули за лето, - произнес он, открывая учебник, - потому что в этом году расслабиться ни у кого из вас не получится. Только не не моих уроках.    Повернувшись с книгой к доске, он взял в руки белый мел и принялся большими буквами выводить тему сегодняшнего урока. Разлегшись на парте, я открыла тетрадь и лениво накарябала то, что было написано на доске, а затем стала беззвучно постукивать ручкой по клетчатым листкам. Мистер Дженкинс положил учебник на стол и, склонившись над ним, произнес:     - Откройте, пожалуйста, свои книги на странице...    И в этот момент заскрипела, открываясь, дверь кабинета.     - Могу я войти? - спросил мужской бархатный голос, и все, включая меня, мгновенно повернули головы в сторону входа. Только вот моя парта не позволила мне разглядеть смельчака, который решил заявиться на урок на целых пять минут позже его начала, и, оставив попытки, я вернулась к своему уже привычному полулежанию над тетрадью.    Мистер Дженкинс медленно поднял глаза на стоящего в дверях ученика. Я смотрела на него, наблюдая за реакцией и заранее сочувствуя только что появившемуся парню. Учитель уже было смерил его презрительным взглядом, но вдруг выпрямился, улыбнулся и весь засиял дружелюбием.     - Да, конечно, входите, - доброжелательно произнес он. - Мистер... Уильямс? Вы должно быть Кевин Уильямс, наш новичок, верно? Проходите, пожалуйста, я представлю вас классу.    Мои брови взлетели вверх от удивления. Я, как и все в этом кабинете, уже была настроена на громкий скандал, показательную казнь и медленное сорокаминутное уничтожение взглядом, но что вышло в итоге? Он даже не окинул его своим страшным взглядом, не фыркнул презрительно в его сторону, не заставил чувствовать себя никчемным ничтожеством, а просто улыбнулся. Черт, да я впервые видела улыбку на его лице! Кто вообще знал, что он умеет улыбаться? Теперь я не сводила глаз со входа и ждала появления Его, этого мифического существа, раскрывшего лучшую сторону мистера Дженкинса.    И вот дверь распахнулась шире, и в кабинет вошел парень приятной наружности. Впрочем, он ничем не отличался от среднестатистического старшеклассника: у него не было ни сексуального накачанного торса, ни модельного лица, ни дорогущей стильной одежды - ничего из набора голливудского красавчика-школьника, героя какого-нибудь подросткового сериала и идеала миллионов девчонок. Это был самый обычный парень, но почему-то он казался привлекательным. Было в этой простоте что-то необычное, что-то заставляющее смотреть на него и чувствовать тепло, комфорт, даже безопасность. Несколько секунд я изучающе водила взглядом по его худощавому тельцу в джинсах и черной футболке, но стоило мне только вновь поднять глаза на его лицо, и я встретила такой же изучающий взгляд. Мне вдруг стало неловко, неудобно, так что я опустила глаза и медленно перевела их на пустую тетрадь с одним-единственным неразборчивым словом в уголке.    Я ничего не чувствовала к этому парню. Для меня он был просто новеньким, очередным учеником в группе по испанскому, который привлекает внимание только первую неделю. Но, очевидно, мои одноклассники и особенно одноклассницы так не думали. Как только он вошел в кабинет, девчонки впереди меня стали восхищенно перешептываться, а Дженнис, та белокурая красавица, которую я заметила в толпе утром, казалось, даже не моргала, смотря на него. "И почему все от него в восторге? - подумала я, когда оглядывала его с ног до головы. - Типичный шестнадцатилетний парень, который даже отдаленно не похож на голливудскую звезду, чтобы вздыхать о нем по ночам, едва увидев его. Да у нас половина класса выглядят точно так же. Что же тогда они в нем нашли? Может, я куда-то не туда смотрю?" В итоге я остановилась на том, что интерес к нему вызван лишь его внезапным появлением, к тому же первым в этой школе, да еще и таким успешным: мистер Дженкинс до сих пор сохранял дружелюбный тон, хотя еще две минуты назад готов бы сжечь заживо того несчастного паренька, который зашел в класс чуть позже остальных.     - Класс, я хочу представить вам нового ученика нашей школы, - громко произнес мистер Дженкинс. - Этого молодого человека зовут Кевин Уильямс, и отныне от будет посещать вместе с вами уроки испанского.    Я решила осторожно поднять взгляд и еще раз посмотреть на новенького, но снова наткнулась на эти заинтересованные серые глаза, которыми он изучал меня. "И какого хрена ты на меня смотришь?" - пронеслось в моей голове, пока я, съежившись, опускалась лицом и телом все ближе к парте. Почему-то меня серьезно насторожило, что он так пристально смотрит на меня и, казалось, даже не отводит взгляда. Я не привыкла к вниманию и не особо в нем нуждалась, так что этот долгий изучающий взгляд заставил меня напрячься и задуматься о том, что во мне такого выделяющегося.     - Добро пожаловать, мистер Уильямс, - учитель с радушной повернулся к новенькому. - Мы все надеемся, что вам понравится наша школа. Прошу, присаживайтесь.    Я услышала его шаги и боковым зрением заметила, что он направляется ко мне. В животе что-то сжалось, и я еще больше съежилась, будто бы стремясь превратиться в маленький, незаметный комочек.     - Прошу вас, садитесь сюда, рядом с мисс Смит. Да-да, прямо сюда.    Шаги затихли, и парень, послушавшись мистера Дженкинса, занял место рядом с Дженнис, которая уже едва сдерживалась от того, чтобы не закричать от восторга. Только он сел за парту, как она уже придвинулась ближе и стала что-то ему шептать. Я же вздохнула с облегчением и расслабилась. Не знаю, почему этот Кевин и его взгляд заставили меня нервничать, но я была рада, что мне не придется встречаться с парой серых глаз весь урок и, что еще лучше, говорить с их обладателем. С облегчением вздохнув, я медленно выпрямилась, посмотрела на новичка, сидящего рядом с Дженнис, которая теперь не закрывала рот ни на секунду, и поняла, что рано обрадовалась. Вновь наши взгляды встретились, вновь я наткнулась на эти изучающие глаза и тут же поспешила вернуться в форму маленького комочка.    Наконец-то урок шел так, как он должен был идти: все со скучающим видом сидели за партами и делали вид, что слушают, а мистер Дженкинс со всей страстью объяснял тему и вернулся к своему любимому занятию - уничтожению ненавистных учеников одним взглядом и тысячами каверзных вопросов. Все было как прежде, только вот я не могла больше лениво развалиться на парте и от скуки вертеть ручку в руках. Парень продолжал подглядывать на меня, и меня это стало дико раздражать. Однако выбраться из своего съеженного состояния, бросить ему полный гнева взгляд или попросить смотреть на кого-то другого оказалось трудно. Я не могла этого сделать, хотя очень хотела: тело просто не слушалось, язык будто вырвали, и мне оставалось только молча злиться и считать минуты до конца урока.    Спустя долгих минут напряженного сидения и непреодолимого желания лично подойти и повернуть голову парня в другую сторону наконец-то раздался звонок. Едва он начал звенеть, как я уже смахнула рукой учебник с тетрадью со стола и вместе с ними побежала вон из кабинета.     - И все-таки он мне не нравится, - заключила я, сидя на скамейке около школы. - Он странный, и этот его взгляд... Что, блин, это вообще могло значить? Какого хрена он пялился на меня весь урок? Вот просто посмотри на меня сейчас и скажи, что не так, что во мне заслуживает получасового разглядывания?     - Без понятия, - ответила Хилари, оглядев меня. - Но ты не думала, что он так пытался проявить внимание? Может, ты ему понравилась или показалась необычной? Ну, в хорошем смысле этого слова, я имею в виду.     - Если это так, то ему срочно надо пересмотреть способы проявления внимания. Это выглядело так крипово, что я бы скорее подумала, что он нашел во мне жертву для убийства, а не девушку, которую можно пригласить свидание.     - Думаю, у него просто мало опыта, - засмеялась Хилари. - Может, со временем он исправится.     - Тогда пусть тренируется на ком-то другом, с меня уже достаточно. Вот Дженнис, думаю, была бы только рада, если бы он пялился на нее так хоть целый день. Он ей явно понравился.     - О, так у Дженнис появилась новая жертва? - Хилари загадочно улыбнулась и заинтересованно приподняла бровь. - Тогда она точно найдет способ избавить тебя от этого взгляда.    Я вздохнула и пожала плечами.     - Мне кажется, жертва тут она, а не он. Она весь урок пыталась о чем-то с ним поговорить, смотрела этими своими зачарованными глазками, а ему вообще до лампочки. Конечно, я не могла наблюдать за ними все время, но что-то мне подсказывает, что он был слишком занят, изучая меня, чтобы бросить хоть маленький взгляд в ее сторону.    Я подняла взгляд и стала разглядывать проходящих мимо людей, а Хилари молча что-то рисовала пальцем по деревянной скамейке. Для первого осеннего дня было слишком жарко, но, к счастью, мы успели занять место в тени какого-то большого дерева, хотя и это особо не спасало.     - Знаешь, мне даже ее жаль, - произнесла я, глядя куда-то сквозь группку учеников неподалеку. - Она каждый год западает на какого-нибудь парня, которому нет до нее никакого дела, всячески пытается понравиться ему, и в итоге я нахожу ее плачущей в туалете, с разбитым сердцем, которое с самого начала выглядело ненадежным, обреченным на трагический исход. Хотела бы я знать, зачем ей все это нужно.     - Что ж, мне кажется, она либо очень одинока и отчаянно пытается уцепиться хоть за кого-то, либо ей промыли мозги тем, что без парня она никто, вот она и пытается поднять свой авторитет, - ответила Хилари, вырисовывая пальцем невидимое сердечко, а затем стирая его ладонью.     - Не думаю, что она одинока. Вокруг нее всегда столько людей. Сегодня, например, я видела, как она общалась с какими-то девчонками из школы. И перед каждым уроком около ее парты постоянно кто-то крутится. Ей есть с кем пообщаться.     - Ну, не знаю, - пожала плечами Хилари. - Количество друзей или просто людей, с которыми ты регулярно общаешься - не всегда показатель счастья. Вполне возможно, что Дженнис общается со многими, но поговорить по-настоящему ей не с кем. Из тысячи друзей верный только один, и на поиски этого одного могут уйти годы, а то и вся жизнь.    Улыбнувшись, она подвинулась ближе, легонько толкнула меня плечом в бок и добавила:     - Не всем же так повезло как мне.     - Ой, да бро-ось, - протянула я, широко улыбаясь ей в лицо. - Если кому из нас и повезло, так это мне. Никто бы не стал добровольно терпеть меня столько лет, как это делаешь ты.     - Ох, Дреа, ты себя недооцениваешь. Ты прекрасная подруга, и вовсе мне не приходится тебя терпеть. Разве что иногда.    Мы засмеялись, и в школе раздался звонок. Прежде чем разойтись, я обняла ее, и мы вместе побежали в сторону входа. Следующим уроком в моем расписании стояла история, но стоило мне войти в кабинет, как я тут же мысленно застонала и захотела выйти обратно в коридор. Снова с середины класса сияли два серых глаза, и снова они были устремлены на меня, будто и не отрывались. Бросив в их сторону раздраженный взгляд, я подошла к своей парте и бросила сумку на соседний стул. Хуже всего было только то, что этот странный парень сидел прямо позади и продолжал сверлить взглядом мою спину, в то время как я даже не могла спокойно повернуться, не столкнувшись с ним глазами в очередной раз.    День летел жутко медленно, и, как назло, я неизбежно встречала в толпе этот взгляд, видела это лицо, от которого меня уже тошнило, и уже не знала, кому молиться, чтобы оно исчезло из моей жизни. Как-то так вышло, что уроки в наших расписаниях практически точь-в-точь совпадали, и на каждый предмет я заходила, осторожно оглядывая кабинет, опасаясь, что он уже тут, сидит и ждет, чтобы достать меня окончательно. Даже в столовой он, будто специально, оказался в двух столах от меня и продолжал смотреть в мою сторону, сверкая заинтересованными серыми глазами. Даже Хилари, сидевшая рядом и видевшая всю картину, посчитала это ненормальным.    - Черт, ты была права, - сказала она, разворачивая миниатюрными пальчиками шоколадный маффин. - Он смотрит и смотрит, даже не ест. Это действительно жутко.     - И так на каждом уроке, Хил, на каждом! Он сидит и смотрит, будто я какая-то местная достопримечательность. Я просто уже не знаю, что с ним и что это может значить. Конечно, я могла бы забить на него, не обращать внимания и все такое, но я не могу. Невозможно чувствовать себя нормально, когда кто-то постоянно пялится и наблюдает за каждым твоим шагом.    Будто бы услышав наши слова, парень немного смутился, опустил взгляд и теперь только время от времени робко поглядывал на нас. "И на том спасибо", - подумала я, ковыряясь в отвратительном на вид бледно-желтом пюре.     - У тебя есть какие-то планы на сегодня? - спросила я, отодвинув поднос в сторону.     - Нет, на самом деле, никаких, - ответила Хилари.     - Вот и у меня тоже, - вздохнула я. - Не хочешь это исправить?     - С удовольствием. Чем займемся?     - Мне показалось, было бы неплохо потусоваться вместе. Ну, знаешь, как мы всегда делали. Ты придешь ко мне или я приду к тебе, мы посмотрим какую-нибудь банальную слезливую мелодраму, съедим ведро мороженого, а потом будем валяться на кровати и жаловаться, что съели слишком много.     - Мне это нравится, - согласилась Хилари. - Я целое лето скучала по нашим маленьким вечеринкам. Думаю, сейчас самое время наверстать упущенное.     - Прекрасно, - обрадовалась я. - Тогда сегодня у меня? Или у тебя?     - Боюсь, у меня не получится. По крайней мере, если ты не хочешь, чтобы нам мешали. Родители и сестра сегодня дома, а ты ведь знаешь, что это означает.     - Да уж, точно. Значит, встретимся у меня после школы? В четыре?     - Отлично, - улыбнулась Хилари. - А я притащу столько мороженого, сколько только смогу.     - Договорились.    На последний урок я шла с уже привычным напряжением, но, к моему огромному счастью, того, кого я так не хотела здесь видеть, не было. Я вздохнула с облегчением и плюхнулась за парту, понимая, что следующие сорок минут никто не будет в упор смотреть на меня, а я, в свою очередь, смогу немного расслабиться. "Ну вот, - подумала я, - оказывается, тригонометрия не такая уж и ужасная вещь. Боже, неужели теперь весь год будет таким, как сегодня?"    Когда я вышла из школы, мне казалось, будто я пробыла там целую вечность. Явно не так я представляла себе свой первый день в старшей школе, но то, что я дожила до его окончания уже очень радовало. Усталая, но счастливая от грядущей встречи с подругой, я поплелась домой.    Хилари появилась на пороге ровно в четыре, будто специально не входила и поджидала этого времени снаружи.     - Я звонила маме, и она сказала, что работает сегодня допоздна, - произнесла я, впуская подругу и закрывая дверь. - А это значит, что у нас полно времени, и мы можем забыть о нем до самой ночи.     - Не так уж много, на самом деле, - сказала Хилари, доставая из пакета два ведерка с мороженым - ее любимым ягодным и моим карамельным. - Я пообещала родителям, что вернусь до девяти. Так что если мы хотим успеть сделать все, что планировали, нам лучше начать прямо сейчас.    С этими словами она схватила мороженое и, пытаясь удержать его в руках и не уронить, побежала на второй этаж, в мою комнату. Я лишь захватила ложки и направилась за ней. Когда я вошла в комнату, Хилари уже сидела на кровати в обнимку со своим ведерком мороженого и ждала меня.    Этот вечер был самым лучшим за последние три месяца. Невозможно передать словами, как сильно я скучала по Хилари и как прекрасно было снова лежать с ней в моей комнате, смотреть что-то, неважно, захватывающее или очень глупое, и разговаривать обо всем на свете. Едва мы успели включить фильм и запустить наши ложки в мороженое, как меня охватило невыразимое чувство ностальгии. Оно, как это обычно бывает, поразило меня абсолютно внезапно, на пару секунд покрыло мурашками все тело и вызвало бурю самых разных эмоций: от тоски по прошлому до слез счастья оттого, как много потрясающих моментов было в моей жизни.    Это чувство разрывало на части, как внезапно взорвавшаяся внутри бомба, но, даже если бы оно действительно убивало, я бы все равно не смогла возненавидеть и усмирить его в себе. Я безумно люблю ностальгию, люблю случайно наткнуться на давно забытую песню из детства, на старую запись в личном дневнике, на фотографию, где я обязательно широко улыбаюсь. Я люблю сидеть у окна и вспоминать о чем-то приятном свободными вечерами, а потом долго-долго перебирать все эти маленькие моменты в своей голове, прокручивать их сотню раз, подробно анализировать и вздыхать о том, что прошлого не вернуть, сейчас все совсем по-другому. И именно из-за этого, из-за невозможности повторения прошлого, говорят, что ностальгия приносит сплошную грусть и разочарование. Возможно, иногда это так, но для меня это чувство всегда было чем-то большим, чем просто грусть и тоска по прошедшим временам.    Порой мне кажется, что именно ностальгия заставляет меня ценить жизнь такой, какая она есть, и видеть нечто прекрасное, яркое, неповторимое в каждом дне, каждом моменте, который я прожила. Вспоминая прошлое, заново погружаясь в различные периоды моей жизни, я понимаю, что как бы плохо мне ни было, каким бы отвратительным ни казался мир вокруг, всегда находится что-то волшебное, заставляющее просыпаться по утрам и улыбаться. Ностальгия не только показывает мне те моменты счастья, которые стоит ценить в жизни, но и учит тому, что все рано или поздно проходит. Раны заживают, боль забывается, и наступают новые, лучшие времена: в сердце появляется место для радости, возрождается надежда, которая, казалось бы, уже умерла окончательно, а мир поворачивается другой стороной, светлой и захватывающей. Осознание этого, вера в то, что все обязательно наладиться, даже если сейчас так не кажется, позволяют мне вставать каждое утро с кровати и гордо заявлять: "Да, черт возьми, я люблю свою жизнь, такую сложную и запутанную, но такую красочную, наполненную приятными мелочами и разнообразными чувствами!"    Я предоставила выбор фильма Хилари, и она включила какую-то банальную любовную мелодраму, название которой я даже не попыталась узнать. Да и, честно говоря, нам обоим было плевать на то, что показывают в ноутбуке, ведь и она, и я понимали истинную цель этой маленькой вечеринки - побыть друг с другом после долгой разлуки и наговориться так, будто мы еще год не увидимся. Мы разговаривали обо всем: о том, как младшая сестренка Хилари случайно разбила ее телефон и тем самым чуть ли не лишила ее жизни на целую неделю, ведь телефон для Хилари - это и есть чуть ли не вся ее жизнь; о том, как я проспала сегодня утром все пять будильников; о самых запоминающихся моментах этого лета и о том, как прошел наш первый день в старшей школе. Бурно обсуждая все вышеперечисленное и находя все новые темы для разговора, мы даже не заметили, как на экране появились титры, а мороженое практически полностью переместилось из своих упаковок к нам в животы.    На время я забыла обо всем, будто бы выпала из реальности, и мне было так хорошо, что возвращаться даже не хотелось. Но часы пробили девять, Хилари, как и говорила, ушла, а я снова осталась одна. Невероятно, как одна дверь, разделяющая двух людей, может резко вырвать из волшебного сна и вернуть в жестокую действительность, не оставляя даже шанса растянуть приятные мгновения хоть еще на пару минут. Проводив Хилари и убедившись, что она правда ушла, я только тихо вздохнула и вернулась в свою комнату.    Следующее утро началось с осознания того, что я выспалась. Настолько это было редким явлением для меня, что первые минуты после пробуждения я лежала и пыталась найти в этом подвох. Однако подвоха не было: на часах правда было полвосьмого утра, а тело не чувствовало ни малейшей усталости и с легкостью, даже с какой-то особенной радостью, бодростью, выбралось из кровати.    Одевшись в легкую футболку и бриджи, я схватила телефон, заткнула уши наушниками и вышла из дома на пробежку. Кто-то не может представить себе утро без чашки крепкого кофе, а я не могу обойтись без уже привычного для меня утреннего бега. Трудно представить себе более эффективный способ по-настоящему проснуться утром, чем получасовая пробежка вдоль тихих, еще сонных улиц под любимую музыку, и я по возможности максимально пользуюсь им. Спокойно бежать, вдыхать воздух с остатки ночной свежести и прохлады, чувствовать, как каждая клеточка твоих легких наполняется им, а тело постепенно обретает силу и набирает большую скорость, пока разум проясняется под звуки очередной потрясающей песни - это то, ради чего стоило вставать рано, даже раньше того времени, в которое я собиралась в школу.    Многие, когда узнают о моей необъятной любви к бегу, не могут поверить, что я занимаюсь им исключительно для собственного удовольствия, практически не преследуя никаких более существенных целей. Конечно, в их представлении бег - это настоящая пытка, способная порой покалечить и даже убить человека. Какое же удовольствие можно получать, когда единственное, о чем ты думаешь во время пробежки: "Боже, просто дай мне умереть здесь и сейчас"? Действительно, никакого. Но пробовали ли вы хоть раз бегать не для того, чтобы сбросить вес, накачать ноги или выполнить норматив по физкультуре? Пробовали ли вы делать упор не на скорости и усердности сжигания калорий, а на спокойствии и внимании к своему телу? Бег обретает ценность не тогда, когда вы пробегаете марафон со сбитыми в кровь ногами ради нового рекорда или стройной фигуры, а тогда, когда вы пробегаете его, даже не замечая, наслаждаясь каждой секундой и давая себе отдыхать, когда это нужно.    Едва проснувшееся, но уже такое яркое солнце светило над городом, а я, набрав в легкие побольше воздуха, бежала вперед, и ноги несли меня все дальше и дальше, как будто даже не касаясь асфальта. Мне безумно нравится это ощущение, когда ты бежишь так долго и постепенно набираешь такую скорость, что начинает казаться, будто ты и не бежишь вовсе, а летишь, летишь так быстро, так легко, не замечая ничего вокруг и не останавливаясь ни на миг. Я наслаждалась каждой секундой этого чувства и ощущала себя свободной, как птица, но при этом невероятно сильной и способной свернуть горы.    Бег всегда давался мне легко, как и другие виды спорта. Я заметно выделяюсь своими способностями среди сверстниц: пробегаю длинные дистанции с большей легкостью и за меньшее время, могу подтягиваться и отжиматься столько раз, сколько едва сможет даже среднестатистический парень-старшеклассник, и могу побеждать в разных спортивных играх, играя в одиночку против нескольких человек. Мама не то в шутку, не то на полном серьезе называет это сверхспособностями. Она рассказывала, что обнаружила их еще в детстве, когда я, играясь в мяч, однажды бросила его так сильно, что игравшая со мной девочка отлетела на пару метров. После этого случая, произошедшего на детской площадке, в достаточно людном месте, многие дети стали меня побаиваться и решительно отказывались играть со мной во что-либо, связанное с использованием физической силы, так что все активные игры вдруг стали для меня непозволительной роскошью.    С началом школы я по собственной инициативе стала посещать спортивные секции. Я достигала больших успехов, мои тренера были в восторге от тех результатов, которые могла показать шестилетняя девочка с невероятными способностями. Часть стены в моей комнате была сплошь увешана грамотами, а небольшая полочка ломилась от различных наград, но ни одна из них не приносила мне большого удовольствия. Выяснилось, что я быстро теряю интерес к чему-то, если меня заставляют заниматься этим постоянно, вне зависимости от того, хочу ли я этого или нет. Тренировки, которые нужно было посещать в обязательном порядке трижды в неделю, упражнения, нацеленные не на получение удовольствия, а на совершенствование способностей - все это в итоге привело к тому, что, позанимавшись два года, я бросила все секции. С тех пор мои занятия спортом происходят исключительно под моим руководством и зависят только от моего желания. Именно эти условия и делают спорт моим хобби, не превращая его в скучную необходимость.    Насладившись утренней пробежкой, я вернулась домой. Мама, еще одетая в бледно-розовую пижамную футболку и клетчатые шорты, не успевшая ничего сделать с растрепанными темно-каштановыми волосами, стояла на кухне и, глядя в телефон, пила кофе, чтобы проснуться.     - Доброе утро! - бодро воскликнула я, проходя мимо.    Она перевела на меня свои несколько удивленные заспанные глаза и в знак приветствия приподняла кружку. Мама не любила разговаривать с утра или, вернее сказать, не не любила, а просто физически не могла. Есть такие люди, которые могут болтать целыми днями и ночами, но попробуй заговорить с ними утром и не услышишь ни слова, максимум невнятное, тихое мычание. Моя мама относилась к таким людям, и я уже давно к этому привыкла, поэтому, бросив напоследок жизнерадостную улыбку, тут же исчезла из ее поля зрения и побежала в душ. Когда я возвратилась, она все в том же состоянии сидела за столом и завтракала хлопьями. Взяв тарелку и достав пачку молока из холодильника, я присоединилась к ней.     - Как пробежка? - спросила мама тихим, немного охрипшим после сна голосом, после чего тут же откашлялась.     - Отлично, - ответила я с той же бодростью и засыпала в тарелку хлопьев.     - Знаешь, я все еще не понимаю, как люди занимаются бегом по утрам, - говорила она, пытаясь утопить в молоке попавшиеся под ложку хлопья. - Это же надо очень рано встать, выбраться из кровати, выйти на улицу и заставить себя бежать, бежать, пока ноги не отвалятся. Проснись я в пять утра, я бы просто перевернулась на бок и снова уснула.    Я только усмехнулась, а мама посмотрела на меня и вполне серьезно спросила:     - Нет, правда, ну как ты это делаешь? Вот просто как?     - Ну, это бодрит, - ответила я, пожав плечами. - Но, может, некоторым просто нравится возвращаться домой с ощущением, что они вот-вот лишатся ног.     - Странные эти некоторые, - только и сказала мама, и я вдруг тихонько засмеялась.    Утро сегодня было поистине прекрасным. Хоть календарь и твердил о начале осени, погода на улице отказывалась в это верить: яркое солнце согревало просыпающийся город, деревья шелестели насыщенно-зеленой листвой, а живущие в ней птицы заливались звонким пением и, казалось, даже не думали улетать в места потеплее. Весь путь до школы я с улыбкой и какой-то непонятной, беспричинной радостью в сердце смотрела в окно автомобиля на сменяющие друг друга здания жилых домов и магазинов, разглядывала лица проходящих мимо людей и пыталась разгадать, о чем думает каждый из них. Например, миловидной рыжей девушке с рассеянным, безучастным взглядом я приписала желание вернуться домой и лечь спать, а потрепанному мужчине средних лет в костюме - нервозность и бесконечную усталость, обусловленую завалами на работе и напряженной обстановкой в семье. Я всегда считала это очень интересным занятием и часто занималась им, когда мне было скучно или нужно было занять мысли, отвлечь себя, просто как-то скоротать время, поэтому и сейчас старательно вглядывалась в ни о чем не подозревающие лица, пыталась определить их мысли, настроение, а особо интересным личностям даже придумывала возможные истории их жизни.    На территорию школы я вошла с улыбкой и, миновав привычные толпы учеников, сразу же направилась в здание. В это чудесное утро я дала себе обещание: "Ничто сегодня не испортит мне настроение: ни мистер Дженкинс с его заскоками, ни тригонометрия, которая вызывает желание повеситься - абсолютно ничего." С этими мыслями я поднялась в кабинет испанского и оказалась в числе первых, кто вошел в класс практически одновременно с учителем, что защитило меня от его презрительного взгляда - еще одна мелочь, сделавшая утро прекрасным. Только я выложила принадлежности на парту, как прозвенел звонок, и группа большим потоком ворвалась в класс.    Мистер Дженкинс стоял около своего стола и, скрестив руки на груди, осматривал каждого и не мог дождаться, чтобы увидеть свою сегодняшнюю жертву. Последним в этом огромном потоке оказался новенький, тот самый, который вчера весь день пялился на меня. Я ведь уже совсем забыла о его существовании, но стоило мне увидеть его в дверях кабинета, и все внутри снова напряглось. Возможно, это глупо, но сейчас я испытывала какую-то неприязнь к нему и даже была рада, что он, видимо, еще не изучив здешние порядки, оказался последним. Ожидая сладкой мести за его вчерашние жуткие взгляды, я стала наблюдать за лицом мистера Дженкинса, но, к моему удивлению, не увидела в нем ничего презиряющего. Он приветливо улыбнулся новичку и обратил свой пристальный взгляд на короткостриженную девушку, зашедшую в кабинет предпоследней. Возмущенная этой несправедливостью, я стала сверлить парня презрительным взглядом, как бы заменяя в этом деле учителя, но, вдруг встретившись с его серыми глазами, отвернулась и сжалась всем телом.    К моему несчастью, вчерашняя история повторялась: он снова смотрел на меня, практически не переводя взгляд, а я медленно спускалась под парту, стремясь спрятаться от его странного поведения. Сегодня это уже не смущало - это раздражало, при чем так сильно, что я уже готова была убить его, лишь бы только избавиться от пары серых глаз, устремленных в мою сторону. Пытаясь намекнуть ему, что вот так упорно изучать человека - это не круто, я бросила в его сторону гневный взгляд в надежде, что он поймет его значение. Я не отводида его до тех пор, пока он, кажется, смутившись, медленно опустил глаза и повернул голову к учителю. Облегченно вздохнув, я вернулась в свое нормальное состояние, а именно развалилась на парте и изредка делала вид, будто что-то записываю. На новенького я старалась больше не обращать внимания, и мне это прекрасно удавалось, пока я случайно не повернула голову в его сторону и не увидела, что он продолжает подглядывать на меня. С тяжелым вздохом уронив голову на руки, я попыталась заглушить чувство беспокойства и не придавать знания этому чудику, но получалось так себе. Тот факт, что он почти наверняка наблюдал за всей этой ситуацией, сильно напрягал.    Когда прозвенел звонок, я, в одно мгновение схватив все принадлежности с парты, резко поднялась и выбежала из класса. Вслед мне посмотрело гораздо больше людей, чем один странный парень, но это уже было неважно.    За один день своего прибывания в школе Кевин, новичок, сумел расположить к себе чуть ли не всех учеников разом. Да и что говорить о школьниках, когда даже мистер Дженкинс относился к нему с явной симпатией, с которой не относился еще ни к кому из нашего класса. О Кевине отзывались как об обаятельном, общительном парне, настоящем весельчаке и душе любой компании, что сделало ему неплохую репутацию. Все в нашем классе стремились дружить и проводить побольше времени с ним, да и он сам, казалось, был не против. Конечно, ни одного человека не хватит на постоянное общение с сотнями людей, но он старался уделить время каждому и держался достаточно дружелюбно, приветливо, часто улыбался. До меня также дошло, что некоторые девочки (да и некоторые мальчики) просто без ума от него, его шарма, обаяния, и всерьез мечтают о романтических отношениях с ним. Такой, например, была Дженнис. Хоть она и не признавалась мне или кому-либо еще в своей влюбленности, не увидеть ее мог только слепой. Нежный и очарованный взгляд, с которым она смотрит на Кевина, смущение и щечки, розовеющие каждый раз, когда он с ней говорит - все выдавало в ней влюбленную девушку, которую невозможно спрятать внутри.    Я смотрела на него со стороны и понимала, что он, вообще-то, кажется неплохим парнем, даже в каком-то смысле милым, но не могла отделаться от той неприязни, которая зародилась во мне еще вчера утром. Ничто не отличало его от любого другого старшеклассника, и я бы, вполне возможно, даже не стала обращать на него внимания, если бы только он не смотрел на меня все уроки. Почему он это делал - я не знала. Может быть, он смотрит так на всех, просто я этого не замечаю, а, может, он смотрит вовсе не на меня, а на человека передо мной, и я просто выдумываю себе лишнюю проблему. Как бы то ни было, но просто так выкинуть это из головы я не могла. Что-то говорило мне: он не просто так смотрит, но разгадать его взгляд, прочитать его мысли у меня не выходило. Скрывалось ли за этими глазами презрение или симпатия? Говорили ли они "я превращу твою жизнь в ад" или "давай встретимся после уроков и поболтаем"? Что бы ни было у него в голове, я должна была это выяснить.    На следующем уроке я твердо решила подойти и поговорить с ним. "Если он не замечает во мне тот дискомфорт, который приносит своим взглядом, я просто выскажу ему все в лицо и потребую объяснений", - пришло ко мне в голову, и я, повернувшись, бросила в его сторону уверенный взгляд, как бы предупреждая, что я намерена прекратить эту игру в гляделки.    Так и вышло. Только прозвенел звонок, я подорвалась с места и, дождавшись, пока людей вокруг станет меньше, подошла к его парте.     - Эм, прости, Кевин? - произнесла я, и он тут же поднял на меня глаза. - Тебя же Кевин зовут, да?    Парень кивнул и мило, но как-то загадочно улыбнулся.     - Отлично, - продолжала я. - Так вот, тут такая ситуация... Я знаю, что ты новенький, и, может, еще не до конца изучил, что у нас тут и как, но дам тебе небольшую подсказку: учительница здесь вовсе не я и смотреть, не отводя глаз, здесь нужно вовсе не на меня, хотя уверена, что и учителя не будут от этого в восторге. Нет, серьезно, с какими бы целями ты на меня ни пялился, это выглядит жутко, и, пожалуйста, не делай так больше.    Кевин усмехнулся, на секунду перевел взгляд куда-то в сторону, а затем снова посмотрел на меня и произнес ровным, спокойным голосом:     - Хорошо, я учту это. Больше так не буду.     - Вот и прекрасно, - сказала я, наклонив голову на бок. - Но раз уж мы начали этот разговор, могу я кое-что спросить?     - Да, конечно.    - Почему все-таки ты смотрел на меня?    Он слегка прищурил глаза, едва заметно прикусил нижнюю губу, но тут же выпрямился и с прежним расслабленным видом ответил:     - Ты мне кое-кого напоминаешь. Ничего особенного. Прости, я знаю, это, наверное, было очень-очень глупо, и мне ужасно неловко, что я заставил тебя беспокоиться об этом, но я обещаю больше этого не делать.     - Да я не беспокоилась, - сказала я, немного замявшись, - просто это напрягало... Но ладно, мы друг друга поняли, и теперь я пойду.     - Увидимся, - бросил он мне вслед, когда я уже сделала несколько шагов в сторону выхода. Я только кивнула, прикусила губу и вышла из кабинета.    Позже я сидела около школы рядом с Хилари и, подставляя лицо и шею лучам солнца, максимально впитывая последнее в этом году тепло, рассказывала ей обо всем произошедшем.     - Надо было сделать это раньше, - вслух размышляла я. - Да, нужно было в самый первый день, после первого же урока подойти к нему и попросить перестать пялиться на меня, будто я какое-то редкое, необыкновенное существо. И не было бы всего этого.     - Но в любом случае хорошо, что все разрешилось, - отвечала Хилари. - И прошел-то всего день - не неделя, не месяц. Могла бы натерпеться гораздо больше, чем сейчас, если бы не решилась поговорить.     - Думаешь, он продолжал бы пялиться и спустя месяц? - спросила я, краем глаза покосившись на подругу.     - А кто его знает, - пожала плечами она. - Если ему одного дня не хватило, чтобы вдоволь насмотреться на тебя, где гарантия, что ему бы хватило месяца?    Я засмеялась, но вышло как-то слишком напряженно, даже нервно.     - Нет уж, месяц я бы его терпеть не смогла. Мне и этого было более, чем достаточно, так что даже представлять не хочу.    Хилари засмеялась в ответ, и мы обе стали молча сидеть на скамейке, наслаждаясь солнечной погодой. Я закрыла глаза и почувствовала, как тепло разливалось по моему телу - такое это было приятное ощущение, что мне даже не хотелось расставаться с ним ни сейчас, ни к концу перерыва.     - О, Андреа!    Я с большим недовольством открыта глаза, подняла голову и увидела приближающуюся к нам Дженнис.     - Я как раз тебя искала, - сказала она, подойдя поближе и одарив нас милой улыбкой.     - Интересно зачем, - произнесла я, потянувшись.     - Мы же перешли в старшую школу, - начала она, сопровождая свои слова активной жестикуляцией. - А старшая школа - это уже совсем не то, что средняя. Ну, знаешь, новая жизнь, новые знакомые, новые развлечения...     - И еще много чего киношного, - равнодушно вставила я.     - Да-да, вот это все. Но, в общем, я подумала, было бы неплохо отметить это дело: все-таки старшая школа бывает только раз в жизни, надо пользоваться каждым ее моментом, и, поскольку моих родителей все равно не будет в городе почти целую неделю, я решила устроить вечеринку и позвать всех, так скажем, начинающих старшеклассников, тех, кто только начинает свой путь в старшей школе. Ну, то есть, как мы с тобой. Короче говоря, мне кажется, было бы неплохо повеселиться, оторваться в самом начале учебного года так, чтобы этого хватило вплоть до экзаменов, и я буду рада, если ты придешь. - Она повернулась к Хилари. - И ты тоже. Мы, кажется, почти не знакомы, но если ты тоже только перешла в старшую школу, то приходи обязательно. Обещаю, будет весело.    Она стала молча переводить глаза с меня на Хилари и обратно, ожидая какой-либо реакции, но, не дождавшись ничего, кроме двух пар рассеянных глаз, пытавшихся переварить всю ту информацию, которую так быстро проговорила Дженнис, она вздохнула и спросила:     - Ну, так что вы думаете?    Мы с Хилари переглянулись, как бы пытаясь при помощи глаз узнать мнение друг друга и дать единый ответ.     - Я не против, - ответила я, пожав плечами.     - Здорово! - мгновенно оживившись, воскликнула Дженнис. - А ты... Прости, как тебя зовут?     - Хилари.     - Я Дженнис, очень приятно. Ну, так ты придешь?     - Почему нет, - ответила Хилари, в точности, как и я, пожав своими маленькими плечиками.     - Супер, - обрадовалась Дженнис. - Тогда жду вас двоих в пятницу в восемь вечера у себя. А если у вас есть еще знакомые новоиспеченные старшеклассники, то обязательно приводите их тоже.    С этими словами она развернулась и, грациозно скользнув, исчезла за поворотом. Мы с Хилари снова переглянулись, но, отказавшись от комментирования произошедшего, просто вернулись к своему прежнему занятию.    Кевин сдержал свое слово, и за остаток дня я практически ни разу не ощутила его взгляд за своей спиной. Счастливая, как никогда, я наконец могла продолжать спокойно лежать на парте и заниматься своими делами, не беспокоясь, что чьи-то любопытные глазки неустанно наблюдают за каждым моим действием. Больше мы с Кевином в этот день не общались и даже не обменивались случайными взглядами.    Зато на следующий день нам вновь пришлось столкнуться друг с другом. Только я, опустившись на стул, стала раскладывать принадлежности, готовясь к уроку истории, как тут же заметила опустившуюся на мою парту мужскую руку. Подняв глаза, я увидела лицо Кевина и со вздохом откинулась на спинку стула.     - Тут свободно? - спросил он, кивая в сторону пустого стула рядом со мной.    В этот же момент я бросила на него рюкзак и посмотрела на Кевина.     - Как видишь, нет, - ответила я, надеясь, что он примет этот ответ и уйдет. Несмотря на решенную проблему с жутким изучающим взглядом, странная неприязнь оставалась и советовала держаться подальше от этого парня. Однако же он продолжал стоять на месте.     - Может, твой друг сегодня найдет себе другое место? - спросил он, переводя взгляд с рюкзака на мое лицо.     - Прости, он очень стесняется и боится отходить от меня даже на метр, - ответила я. - Да и как же Дженнис? Кажется, она сегодня планировала составить тебе компанию.    Мы одновременно оглянулись и увидели высокий хвост из белокурых волос, а также его обладательницу, занявшую место за той партой, где вот уже два дня сидел Кевин. Он еле слышно вздохнул и отвел от нее взгляд.     - Дженнис очень милая девушка, - говорил он, - только слишком много болтает. И мне кажется, она по уши влюблена в меня. Это проблема.     - Бедняжка Дженнис, - вздохнула я. - Желаю удачи. Но со мной ты сегодня не сядешь, прости.     - Да почему?     - Да потому! Я люблю сидеть одна, и я не хочу, чтобы меня лишали этой возможности, когда она есть.     - А если мне нужно поговорить с тобой?    Я усменулась, но что-то сжалось в моем животе от его слов "нужно поговорить".     - Вот значит как! - воскликнула я. - Ты бежишь от Дженнис, потому что она много болтает, но при этом приходишь ко мне и говоришь, что хочешь поговорить?   Он оглянулся, видимо, чтобы убедиться, что Дженнис ничего не услышала, но тут же вновь повернулся ко мне.     - Это совсем другое, - сказал Кевин. - И это очень важно для меня.    - Что ж, даже если так, - равнодушно ответила я, хотя слово "важно", произнесенное его приятным бархатным голосом, отзывалось миллионами тревожных сигналов в моей голове. - Я, может, и не отличница, даже далеко не хорошистка, что уж там, но во время урока я хочу заниматься уроком, а не разговорами.     - Да брось, ты вчера все уроки пролежала на парте, рассматривая собственную ручку, а на английском так вообще чуть не уснула.     - А кто-то, кажется, обещал не следить больше за мной на уроках, - напомнила я, чувствуя, как начинаю раздражаться.     - Я и не следил, - пожал плечами Кевин. - Просто трудно было не заметить.     - А ты попробуй не оглядываться каждые пять секунд на меня и не заметишь.    Уловив нотки раздражения в моем голосе, Кевин не стал ничего отвечать и с минуту простоял около моей парты, неловко переводя глаза из одного конца кабинета в другой.     - Но мне в любом случае нужно поговорить с тобой, - произнес он, разворачиваясь. - Я подойду после урока. Только не убегай, пожалуйста.    Не дождавшись моего ответа, которого, впрочем, все равно не было бы, он направился к своей парте и сел рядом с Дженнис. Тут же прозвенел звонок, и класс стал заполняться людьми. Я не обращала внимания ни на них, ни на учителя, начавшего проводить опрос и объяснять новую тему, а просто сидела, раскинувшись на всю парту, и, глядя куда-то в пустоту, пыталась разобраться в своих чувствах. Было очевидно, что по каким-то причинам я продолжала недолюбливать этого новенького, только по каким я не знала. Он просто не внушал доверия, я не могла разговаривать с ним, не язвя и не раздражаясь. Между тем, я чувствовала себя несколько виноватой за то, что так резко оттолкнула его, даже не попыталась выслушать, хотя он настаивал и подчеркнул, что это важно. Наверное, это и правда было несправедливо по отношению к нему, но что-то во мне просто не позволяло вести себя дружелюбно и требовало избегать любого контакта с ним. Что это и почему оно заставляло меня чувствовать жуткую неприязнь каждый раз, когда я вижу его, я пока не знала и сваливала все на наше не совсем удачное знакомство, которое произвело, однако, слишком сильное впечатление.    Когда прозвенел звонок, я лениво потянулась и, никуда не торопясь, стала складывать учебники, одновременно поджидая надвигающегося разговора, о котором Кевин, конечно, не забыл. Только я запихнула последнюю тетрадь в свой рюкзак, и он уже оказался совсем рядом. Я, не вставая, подняла на него взгляд.     - Я помню, ты хотел поговорить, - произнесла я первой, - только давай не будем растягивать и сделаем все как можно быстрее, если это возможно. Мне хотелось бы еще встретится с подругой на этой же перемене.     - А можно с ней встретиться позже? - спросил он.     - Можно, но мне хочется видеть ее именно сейчас. Так что, пожалуйста, давай начнем сейчас.     - Вообще-то я планировал прогуляться с тобой и реально поговорить, но ладно, я попробую свести все к самому главному.    Он серьезно посмотрел мне в глаза, и я даже вздрогнула, но тут же выпрямилась и натянула на лицо самую что ни на есть безразличную маску.     - Только, пожалуйста, отвечай серьезно, ладно? - попросил он.     - Без проблем, - ответила я и приготовилась слушать вопрос.    Он еще с полминуты смотрел на меня, будто бы решая, стоит ли говорить что-то или нет, но в итоге сделал вдох и задал очень короткий вопрос:     - Кто ты?    Я недоумевающе посмотрела на него, прищурив глаза и приподняв одну бровь.     - Кто я? В каком смысле?     - В прямом. Ты человек?     - Нет, я тумбочка.     - Я же просил серьезно! - воскликнул он, закатив глаза.     - Прости, - посмеиваясь произнесла я. - А что я должна ответить? Это же глупый вопрос!     - Возможно, - неуверенно сказал Кевин. - И все же мне нужен был серьезный ответ.     - Окей, я человек. На полном серьезе. Доволен?     - Да.     - И это все? Весь разговор?     - Я полагаю, да. Самое основное, как ты и просила.    Я посмотрела на него не то с еще большим недоумением, не то с насмешкой и одновременно пыталась осмыслить весь этот короткий, но такой странный диалог.    - Подожди, а ты что, сомневался? - спросила я. - Что ты ожидал услышать? Если не человек, то кто?    Он усмехнулся и пожал плечами.     - Ангел, - ответил Кевин. - Ты очень похожа на ангела.     - Вообще ни капли, - возразила я и, задумавшись, бросила в его сторону очередной вопросительный взгляд. - Стоп, только не говори, что это была попытка подкатить.     - Думай, как хочешь, - засмеялся парень и посмотрел на дверь. - Мне уже пора. Тебе, уверен, тоже.     - Нет уж, подожди, - не останавливалась я. - Это что, правда все? Это и было то самое "важно", ради которого ты пытался подсесть ко мне на урок? Просто ради того, чтобы узнать, человек ли я?     - Ну, ты сама отказалась прогуляться, - с невозмутимым лицом ответил Кевин, пожав плечами. - Кто знает, может, мы бы успели поговорить о чем-то еще, согласись ты немного пройтись. А сейчас мне правда пора. Еще увидимся.    С этими словами он выскользнул из кабинета, оставив меня наедине с миллионом вопросов в голове. Еще минуту я, словно в ступоре, сидела за партой и, смотря в одну точку, думала: "Что это, блядь, такое сейчас было?", а потом, очнувшись, встала и побежала искать Хилари. Услышав о нашем разговоре с Кевином, она только посмеялась.     - Странный парень, - заключила подруга.     - Скорее, я странная, - возразила я. - Он же только со мной так себя ведет. По крайней мере, я еще ни от кого не слышала жалоб о том, что он достал постоянно пялиться и задавать глупые вопросы. Наоборот, все только и делают, что восхищаются им. Он всего пару дней в этой школе, а уже стал местной знаменитостью. Будь он по-настоящему странным, никогда бы такого не достиг.     - И все же, мне кажется, тут все не так просто, - пожала плечами Хилари. - Была бы ты странной, тебе бы сообщили об этом давным-давно, не дожидаясь прихода Кевина. - Она усмехнулась. - К тебе же никто до этого не подходил с вопросом, человек ли ты, да? Или я чего-то не знаю?     - Уж кто-кто, а ты знаешь все и даже больше, чем все. Если бы это случалось и раньше, я бы в первую очередь побежала докладывать обо всем тебе. Как и сейчас.    Она смущенно улыбнулась и перевела взгляд куда-то в сторону. Хилари всегда смущалась, когда я говорила ей о том, как сильно она важна для меня, или просто хвалила за что-нибудь. Обычно она либо отмахивалась от сказанного и резко меняла тему, либо, как сейчас, просто скромно улыбалась и переводила взгляд, будто бы не обращая внимания, игнорируя произнесенные ранее слова. В эту недолгую минуту смущения она казалась особенно милой, и мне безумно хотелось придвинуться поближе, потрепать ее за слегка покрасневшие щечки и обнять так крепко, как только можно.     - Думаю, нам предстоит узнать еще очень многое о нем, - негромко проговорила Хилари. - Всем его странностям обязательно есть более существенное объяснение. Я уверена в этом.     - Может быть, - согласилась я и, поймав взгляд подруги, улыбнулась ей.    Следующие два дня прошли быстро и довольно скучно. Я засыпала практически на каждом уроке и раздражала учителей своими вечными потягиваниями и зеванием. Сегодня, несмотря на то что я чуть ли не самая первая заняла свое место за партой, мистер Дженкинс весь урок задавал мне вопросы, на которые я отвечала вяло, постоянно путаясь, а часто даже не вникала в суть вопроса и приплетала всю информацию, которая только была у меня в голове, лишь бы он наконец отстал. Выслушав ту ерунду, что я пыталась выдать за ответ, он только разочарованно вздыхал, качал головой, повторял "Mal, miss Evans, muy mal" и переключал внимание на кого-то другого, пока я продолжала безучастно смотреть куда-то в пустоту. Особенно он любил спрашивать Кевина, который изъяснялся на испанском так идеально, словно всю жизнь говорил только на нем (хотя, кто знает, может так и есть), и каждый раз напоминать всем, какой он хороший, способный мальчик, не то что мы, бездари и лентяи. Сам Кевин скромничал и опускал глаза в учебник, когда мистер Дженкинс начинал восхвалять его знание испанского. Я же, хоть и понимала, что его вины тут нет, чувствовала, как моя неприязнь к нему медленно, но верно усиливается.    В три часа дня Дженнис отправила мне сообщение о том, что она ждет всех приглашенных у нее дома ровно в восемь, и попросила не опаздывать. Только эта смс-ка и напомнила мне о вечеринке, на которую я обещала прийти и о которой благополучно забыла. Настроения идти куда-либо не было, и я полчаса лежала на кровати, думая, остаться ли мне дома или все же пересилить себя, встать и немного развлечься. В итоге я решила написать Хилари и узнать, собирается ли она сегодня на вечеринку, позволив тем самым ей сделать выбор за меня. Спустя две минуты подруга ответила.     - Да, конечно, - писала она, а через несколько добавила: - А ты? Если ты не идешь, то и мне там нечего делать.     - Иду, - ответила я, поставила подмигивающий смайлик и, тяжело вздохнув, отложила телефон.    "Иду", - мысленно повторила я и тут же поняла, как сильно хочу остаться дома. Но делать было нечего: я пообещала Дженнис, пообещала Хилари, а значит должна была оторвать задницу от кровати, чтобы в восемь часов под громкие звуки клубных ремиксов прилепить ее к дивану Дженнис. "Обойдемся сегодня без танцев, - пообещала себя я. - Просто посижу в уголке полчаса, поболтаю с Хилари и пойду домой. На большее я сегодня не способна."    Когда в полседьмого Хилари постучалась в дверь, я вытащила из шкафа первые попавшиеся джинсы, свою единственную облегающую черную футболку и, особо не заморачиваясь над внешним видом, выскочила на улицу. Подруга в коротком темно-синем кружевном платьице, ждавшая все это время снаружи, одарила меня улыбкой, и мы молча пошли вперед. Ее милые кудряшки, завитые еще больше, чем обычно, забавно подпрыгивали на ходу и мягко ложились ей на плечи. Сегодня она выглядела особенно великолепно, и я хотела сказать ей об этом, но почему-то решила, что это не совсем к месту, и просто продолжала молча идти, изредка поглядывая на ее прыгающие кудряшки и улыбаясь, если вдруг встречалась с ней взглядом.    Дом Дженнис находился в пятнадцати минутах ходьбы от моего, и уже скоро мы оказались на месте. Это был миленький двухэтажный домик белого цвета, на котором здорово выделялись черные двери, оконные рамы и крыша. Ко входу была вымощена широкая каменная тропинка, окруженная с обеих сторон аккуратным зеленым газоном. Мы прошлись по этой тропинке к самой двери и постучались. Уже отсюда можно было услышать ритмичную музыку и понять, что там, за этими дверями, вечеринка в самом разгаре.    Не прошло и десяти секунд, как Дженнис с широкой улыбкой выскочила на порог и впустила нас внутрь, а сама тут же растворилась среди огромного количества людей. Я нахмурилась, едва успела оказаться в доме: очень громкая музыка сильно била по ушам и вызывала головную боль. Недовольно оглядываясь и уже сожалея о том, что я пришла сюда, а не осталась дома, где тихо и спокойно, я последовала за Хилари прямо в толпу, заполнившей каждый угол гостиной. Сначала она остановилась посреди комнаты, видимо, думая присоединиться к танцующим, но, увидев, как я крадусь к небольшому диванчику в самом углу, направилась туда же.     - Тебе необязательно сидеть весь вечер возле меня, - сказала я, когда мы наконец-то-то расположились на диване. - У меня болит голова, я не собираюсь особо веселиться, так что я не буду возражать, если ты меня оставишь тут в одиночестве.     - Да брось, - отмахнулась Хилари, - я пришла на эту вечеринку, только чтобы провести время с тобой. Мне плевать, будем ли мы танцевать или сидеть несколько часов на одном месте. Это неважно.    Я вяло улыбнулась, и мы стали молча вглядываться в толпу перед нами.     - Ты хоть кого-нибудь здесь, кроме меня, знаешь? - спросила я.    - Не-а, вообще никого, - ответила Хилари и, наклонив голову, стала рассматривать всех с особой внимательностью. - Хотя нет, вот тех двоих я знаю. - Она кивнула головой в сторону двух девушек, стоявших около столика с закусками и весело разговаривающих между собой. - Мы с ними в одном классе по физике. А еще я недавно увидела их целующимися в туалете во время урока. Но это вроде как секрет.     - То, что они прогуливали урок? - усмехнувшись, спросила я. - Или то, что целовались?     - И то, и другое, - улыбнулась Хилари, а девушки, заметив, что мы на них смотрим, поспешили спрятаться где-то в толпе. - Кстати говоря, я где-то видела целый стол я напитками. Если хочешь, я могу принести нам что-нибудь.      - Да, только убедись, что в моем стакане нет алкоголя. Я не планировала сегодня напиваться.     - Я постараюсь найти что-то безалкогольное, - пообещала подруга, встала на ноги и потерялась среди огромного количества людей. Я же осталась сидеть на своем уютном диванчике.    Постепенно я начала привыкать к громкой музыке, но голова продолжала болеть, и я, схватившись за лоб и закрыв, откинулась на спинку дивана. "Потерпи еще полчаса и пойдешь домой", - обещала себе я, как бы пытаясь притупить боль, но она не утихала.     - Все в порядке?    Я потерла лоб и, приоткрыв глаза, увидела Кевина. Он приземлился на диван в паре сантиметров от меня, держа в руке стакан с какой-то темно-красной жидкостью, похожей не то на пунш, не то на вишневый сок, и обеспокоенно смотрел мне в лицо.     - Надо же, кто-то знакомый, - вздохнула я. - А я только думала, что совсем никого здесь не знаю.     - Совсем никого? - он удивленно поднял брови.     - Я пришла сюда с подругой. И еще я знаю Дженнис. На этом, кажется, все.    Я выпрямилась и провела по нему взглядом с головы до ног. Одетый в серый джемпер с поднятыми до локтей рукавами и черные джинсы, он выглядел как всегда расслабленно и доброжелательно, так что я даже забыла о неприязни, с которой раньше смотрела на него, и не пыталась как можно быстрее избавиться от его компании. К тому же головная боль усиливалась при негативных эмоциях, а я, наоборот, вот уже пару минут пыталась ее заглушить.     - Не знала, что ты тоже здесь, - произнесла я, массируя висок двумя пальцами.     - Почему нет?    Я пожала плечами.     - Ты же сам говорил, что тебе не особо нравится влюбленность Дженнис. Не думаешь, что если часто тусоваться с ней, то будет больнее разбивать ей сердце?     - Я не собираюсь разбивать ей сердце.     - Так ты ее любишь?     - Нет. По крайней мере, не в романтическом плане.     - Тогда ты точно разобьешь ей сердце.    Он отпил немного из стакана и посмотрел куда-то вдаль.     - Так я ведь ей даже ничего не обещал, - устало произнес Кевин. - Мы не флиртовали, не целовались, не спали вместе. Да я даже никогда к ней не прикасался!     - На деле нет, но в ее мечтах вы уже давно поженились, воспитали кучу детишек и вдвоем встречаете счастливую старость.     - Тогда это только ее проблемы, - пожал он плечами. - Я же не виноват, что она влюбилась именно в меня.     - Ее проблемы... - тихо повторила я, вздохнув. - Да, точно, это ее проблемы. Я знаю. Просто... Просто мне ее так жаль. Она каждый год в кого-нибудь влюбляется и каждый год безответно. А, когда это выясняется, когда ей отказывают, она превращается в маленькую несчастную девочку, которая только и может, что плакать, тяжело вздыхать, жаловаться на свою ненужность и снова плакать. Я, конечно, не особо понимаю, почему ей обязательно нужно с кем-то встречаться, чтобы чувствовать себя нужной, но все же мне ее жаль.    Несколько секунд мы молча сидели и оглядывались вокруг. Я почувствовала повисшую в воздухе неловкость, но Кевин выглядел все таким же спокойным и продолжал пить свой напиток. Только я открыла рот, решив прервать эту долгую паузу, он опустошил стакан, повертел в руке и вдруг спросил:     - Так ты не танцуешь?    Я отрицательно покачала головой.     - Почему? - спросил он, посмотрев на меня.     - Я не в настроении, - ответила я, потирая висок. - Да и голова ужасно болит. Лучше посижу здесь.     - Что же ты тогда тут делаешь? Ну, в смысле, почему бы в таком случае не пойти домой?    Я пожала плечами.     - Я здесь с подругой, и мы, вроде как, планировали провести время вместе. Будет глупо, если я уйду прямо сейчас. Мы только пришли.     - И где в таком случае твоя подруга? - спросил он, и я начала оглядываться по сторонам, осознавая, что Хилари действительно очень долго нет.     - Она ушла, чтобы принести нам что-нибудь выпить, но, видимо, где-то потерялась, - вздохнула я. - Не вернется через пять минут - пойду искать.     - Или она решила остаться поближе к выпивке, - усмехнулся Кевин и поднял стакан, крутя его перед собой. - Здесь потрясающий пунш. И его очень много. Только алкоголя больше, чем нужно, хотя, может, именно из-за этого он и потрясающий.     - Может и так, но я знаю свою подругу, и она не пьет. Уверена, она просто разговаривает с кем-то или решила потанцевать. Она в любом случае не обязана сидеть возле меня весь вечер.     - Что ж, ладно, а я все же пойду потанцую рядом с пуншем, - произнес он, поднимаясь с дивана. - Было круто поговорить с тобой. Ты точно не танцуешь?     - Точно, - кивнула я.     - Если передумаешь, обязательно найди меня, - улыбнулся Кевин и ушел, а я еще несколько секунд смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду.    "Милый парень, - подумала я. - Милый, но все еще какой-то странный." С ним было легко разговаривать, да и сам он казался таким очаровательно простым, приветливым и дружелюбным, но при этом что-то во мне все равно сжималось от малейшей мысли о нем, как бы старательно я не убеждала себя, что он довольно неплох, а обстоятельства нашего знакомства не в счет. Головная боль отчего-то усилилась и дала о себе знать мощным ударом в лоб. Схватившись за него рукой, я зажмурилась и попыталась прекратить о чем-либо думать, просто расслабиться. Но, конечно, трудно было обрести спокойствие, когда в ушах гремела музыка, а десятки людей пытались ее перекрикивать своими шумными голосами, громким смехом и визгами, и я мысленно уже прокляла каждого из них, как и всю вечеринку целиком.     - Эй, как дела?    Хилари приземлилась на свое прежнее место, держа в руках два стакана с пузырящейся в них колой. Один из них она вручила мне, и я, откинувшись на спинку дивана, сделала небольшой глоток.     - Тебя долго не было, - заметила я, посмотрев на подругу.     - Слишком долго, да? - произнесла она виноватым голосом. - Прости, я пошла искать что-то не разбавленное никаким алкоголем и случайно врезалась в Мэнди. Ты же помнишь Мэнди Уилсон? Я с ней года два назад часто общалась.     - Да, помню, - кивнула я, не убирая руку ото лба.     - В общем, мы немного поболтали, а потом я хотела возвращаться к тебе, но увидела, что ты общаешься с этим новеньким, и решила не встревать в ваш разговор, так что продолжила болтать с Мэнди.     - Так ты видела, как мы разговариваем? - спросила я, отпивая из стакана немного колы.     - Ага. Нужно было все-таки подойти и вмешаться, да? О чем вы говорили?     - Нет-нет, все в порядке, - заверила я Хилари. - Ни о чем мы толком не говорили. Он просто поинтересовался, почему я не танцую.     - Точно? - спросила подруга. - Ты выглядешь усталой.     - У меня просто немного болит голова. Но ничего, пройдет.     - Уверена? Мы можем уйти.     - Нет, не нужно. Я уверена.    И все началось с самого начала: мы рассматривали толпу, искали знакомые лица, а, если находили, обсуждали новости, связанные с ними, по возможности переключаясь на куда более интересные темы. Прошло какое-то время, и к нашей компании присоединилась Мэнди, некогда очень хорошая подруга Хилари, с которой я, к сожалению, а, может, к счастью, так и не смогла найти общий язык. Не то чтобы она была странной или жуткой занудой, нет. Просто у них с Хилари было гораздо больше общих тем, чем со мной, и нам просто не о чем было разговаривать между собой. Спустя два года ничего не изменилось, и я больше слушала беседу двух подруг, чем стремилась активно участвовать в ней. Хилари, зная о том, что я не могу похвастаться такими же дружескими отношениями с Мэнди, и замечая, как я начинаю замолкать и скучать, старалась уделять внимание нам обеим, обращаясь то ко мне, то к Мэнди, но сложно было не заметить, что сейчас ей больше хочется поболтать с подругой детства, потерянной на несколько лет, чем со мной. Стараясь не ревновать и понимая, что я в отличие от Мэнди сегодня вряд ли смогу развлечь ее сегодня, я просто сидела в своем углу и мило улыбалась, делая вид, будто тоже участвую в разговоре, несмотря на почти постоянное молчание. Между тем, головная боль, хоть уже и приелась, но продолжала напоминать о себе с каждым разом все усерднее и усерднее. Понимая, что больше не выдержу, я осторожно постучала пальцем по плечу Хилари.     - Я выйду на пару минут, - произнесла я, когда она обернулась. - Мне нужен свежий воздух, иначе голова взорвется здесь и сейчас.     - Я могу что-то сделать? - обеспокоенно спросила Хилари. - Принести воды? Выйти с тобой? Или, может, проводить домой?     - Нет, ничего не надо, - покачала я головой. - Я просто немного подышу и сразу же вернусь. Обещаю.    Хилари улыбнулась, и я, медленно поднявшись на ноги, проскользнула сквозь толпу и побежала к выходу. Только когда дверь за мной закрылась, я наконец почувствовала облегчение. Не знаю, от чего я бежала больше: от оглушающей музыки, невыносимой головной боли или разговора Хилари с Мэнди, в котором я чувствовала себя третьей лишней, но я была уверена, что своим побегом сюда, на крыльцо дома Дженнис, сделала всем (и в первую очередь, мне самой) только лучше.    Прильнув спиной к стене дома, я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, а затем еще один. Постояв так минуту, я заметила, что головная боль, несмотря на все еще доносившуюся изнутри музыку, утихает и решила немного прогуляться вокруг. Возвращаться обратно мне совсем не хотелось, а стоять на одном месте все это время было скучно, и я, походив сначала туда-сюда по каменной тропинке, ведущей от дороги до входа, стала бродить вокруг дома.    Практически весь двор был устелен газоном, исчезавшем только там, где были проложены тропинки. Позади дома я нашла миленький, аккуратно устроенный сад, должно быть, принадлежавший маме Дженнис, а в двух шагах от него установлены большие садовые качели. Мне даже удалось пробраться к ним и легонько раскачаться. Так, сидя на качелях и изучая маленький садик, я провела следующие две минуты, а потом решила продолжить свою прогулку. Медленно передвигая ноги по широкой тропинке, я вдыхала свежий воздух опустившейся на город ночи, глядела на те немногие крохотные звездочки, которые успели зажечься на небе, и осматривала еще не изученные участки двора, но, не найдя тут ничего интересного, просто развернулась и поплелась в обратную сторону.    Таким образом я еще раз обошла дом и, остановившись ненадолго за углом, сделала еще несколько вдохов, последних, как мне казалось. Голова побаливала, но гораздо слабее, чем раньше, и возвращаться обратно уже не хотелось, но мысли о Хилари, о том, что я обещала вернуться, заставляли меня подойти ко входу, войти внутрь и снова упасть на уже полюбившийся мне диванчик в углу гостиной. "Посижу там минут двадцать чисто для приличия, - думала я, - а потом потащу Хилари домой. Или уйду сама, без нее. Но уйду в любом случае и чем быстрее, тем лучше."    С этими мыслями я сделала шаг вперед, но услышала, как кто-то открыл входную дверь и вышел наружу. Я прижалась к стене, решила подождать, пока крыльцо снова не опустеет, и вдруг увидела лицо Кевина. Он вышел на середину тропинки, оглянулся вокруг, как бы убеждаясь, что вокруг никого нет (а я тем временем пыталась изо всех сил слиться со стеной и остаться незамеченной), и пошел вперед. "Он что-то задумал", - отчего-то пронеслось у меня в голове, и я стала наблюдать, куда он пойдет.    Кевин перешел дорогу и, оказавшись на противоположной стороне от проезжей части, направился вперед. Не знаю, какая безумная идея зародилась в моей голове и почему мне показалось, что я обязательно должна пойти следом, но я осторожно отошла от дома и тихими шагами, прячась за каждое попавшееся дерево, куст, столб - что угодно, пошла в том же направлении, что и он. Стараясь сделать так, чтобы он не увидел меня, я огибала чьи-то дома, выбирала не самые легкие пути, но при этом практически ни на секунду не выпускала его из виду и повторяла каждый его шаг, перенимая и направление, и скорость движения. "Глупая, он же наверняка просто идет домой, - говорила себе я. - Зачем ты вообще за ним пошла? Действительно ли ты сейчас странным именно его? Не думаю, что ему будет приятно узнать о твоем преследовании." Мысленно я ругала себя за этот поступок и уговаривала немедленно вернуться, ведь я к тому же даже не предупредила об этом Хилари, но ничто не действовало: я продолжала идти вперед, пытаясь делать это максимально бесшумно и незаметно.    Сначала Кевин просто шел вперед, постоянно оглядываясь и провожая напряженным взглядом всех, кто попадался ему на пути, а потом свернул в сторону парка и скрылся за деревьями. На пару секунд я остановилась и в очередной раз задумалась, стоит ли идти дальше, но, решив, что если начала, то надо делать до конца, я перешла дорогу и осторожно вошла в парк. Оглянувшись, я увидела, как он идет вперед по узкой тропинке, и, свернув с дорожки в кусты, направилась прямо за ним.    Вместе, почти одновременно, мы вышли на небольшую полянку, окруженную со всех сторон деревьями. Кевин остановился, не доходя до конца тропинки, и стал со своего места оглядывать поляну. То же самое делала и я. Покрытая короткой, уже слегка пожелтевшей травой, она вся была залита лунным светом. Около самых деревьев и кустов я заметила движение и тут же услышала чей-то тихий смех. Это была пара, молодые парень и девушка, которые сидели на траве и смотрели в небо. Парень что-то рассказывал, но негромко, практически неразборчиво, а девушка, склонив голову ему на плечо, слушала и время от времени посмеивалась, как бы смущенно прикрывая рот ладонью. Было очевидно: мы наблюдали за чем-то очень романтичным, и, должна признать, место для свидания, как и само свидание, действительно выглядело прекрасно. Одно было непонятно: зачем Кевин пришел сюда и для чего он так упорно наблюдал за этой парой?    Парень приобнял девушку, нежно провел рукой по ее оголенному плечу и поцеловал в макушку. Она улыбнулась, подняла на него свои глаза, и в следующую секунду они уже по-настоящему целовались, но так робко и скромно, что я невольно заулыбалась от того, насколько мило это все выглядело. Их лица так ярко светились от счастья, что, если бы луна и звезды внезапно погасли, они бы с легкостью заменили их, а, может, и превзошли в сотни раз.    Кевин тоже смотрел, но смотрел холодно и с какой-то странной, немного грустной ухмылкой. Я стала наблюдать за ним, уже практически не обращая внимания на пару, и вдруг, тяжело вздохнув, он исчез, зашуршав листвой кустов, за которыми я пряталась. Недоверчиво прищурившись, я стала оглядываться вокруг, но нигде не смогла его найти. Не понимая, что происходит, я уставилась на пару, которая тоже выглядела немного встревоженно.     - Ты это слышал? - шепотом спросила девушка, глядя в сторону той тропинки, где еще пару секунд назад стоял Кевин.     - Угу, - кивнул парень. - Наверное, просто ветер.     - Мне кажется, там кто-то был. Что-то только что пронеслось перед нами. Ты не заметил?     - Нет, - покачал головой парень. - Тебе просто показалось.     - Нет-нет, я точно это видела, - настаивала девушка, вырвавшись из его объятий. - Это странно.     - Боже мой, да нет там никто! Говорю тебе, это ветер.     - Ветер бы затронул все деревья, а зашевелились только те кусты.     - Хочешь, чтобы я проверил?    Девушка молча посмотрела на него и провела пальцами по его ладони.     - Знаешь, что обычно случается в фильмах ужасов после этих слов? - спросила она.    Парень усмехнулся.     - Мы с тобой не в фильме ужасов, - произнес он. - Это всего лишь ветер, и я тебе это докажу.    Он поцеловал ее в губы и, оставив одну, пошел в мою сторону. Я напряглась и постаралась забиться в кусты так, чтобы никто не смог меня заметить, потому что иначе могла бы выйти очень неловкая, до смеха нелепая ситуация. Парень встал на тропинку и, оглянувшись, прошел немного вперед. Я затаила дыхание, пытаясь не зашуметь хоть малейшим вздохом, и, к счастью, осталась незамеченной. Убедившись, что кругом пусто, он самодовольно усмехнулся, решил идти обратно и обернулся, но внезапно наткнулся на взявшегося непонятно откуда, словно из воздуха, Кевина. Он в одно мгновение вырос перед ним, и бедный парень хотел закричать, но не смог выдавить ни звука. Кевин одной рукой схватил его за голову, посмотрел прямо в глаза и полушепотом произнес:     - Ты ничего не вспомнишь обо мне. Ты оступился, упал и сильно поранился.    Пока парень потеряно смотрел на него, Кевин резко наклонил его голову и прильнул зубами к его шее. Я широко раскрыла глаза и рефлекторно зажала рот ладонью, чтобы случайно не закричать. Я не понимала, что происходит, не понимала абсолютно ничего и просто отказывалась что-либо думать. Даже просто предполагать версии того, что сейчас передо мной разворачивается, было страшно, и мне не оставалось ничего другого, кроме как продолжать сидеть посреди колющихся кустов и наблюдать за развитием событий. Жутко хотелось выпрыгнуть из своей засады, бросится на помощь парню и дать по голове Кевину, но что-то подсказывало мне, что это не самая лучшая идея. В этот момент он выглядел таким жестоким и кровожадным, таким непохожим на того Кевина, который еще час назад мило болтал со всеми подряд, пил пунш и отрывался посреди гостиной Дженнис, поэтому сейчас я особенно боялась показываться ему на глаза. Никто не мог сказать точно, что он сделал бы, увидев меня, сумела бы я остановить его или повторила бы участь этого бедного паренька.    Когда Кевин оторвался от его шеи, я увидела на ней огромную рану, из которой так и лилась кровь. Мне стало плохо, но я по-прежнему старалась не шевелиться. Сам парень обмяк в руках Кевина и, кажется, был без сознания. Он выглядел таким бледным, прямо как мертвец, и от этой мысли я испугалась еще сильнее. По телу прошлась мощная волна мурашек. Вытерев окровавленный рот рукой, Кевин бросил парня прямо в кусты, на торчащие ветки, а сам устремился к девушке, которая к этому времени уже стояла на ногах и нерешительно направлялась в сторону, где сейчас лежало практически (а, может, уже и вовсе) безжизненное тело ее возлюбленного. Я напряглась, подумав, что он сделает с ней то же самое, но он лишь схватил ее за плечи и, посмотрев в глаза, монотонным голосом повторил ту же историю, что сказал до этого парню.    Справившись с делом, он исчез; девушка бросилась к любимому, а я сидела в кустах и смотрела перед собой, не видя больше ничего и понимая, что, кажется, теряю рассудок.