691-й год империи, месяц Холмов, Сэленас
Фрей неожиданно закашлялся, и перо вывалилось из ослабевших пальцев, оставив на бумаге чернильное пятно. Письмо было безвозвратно испорчено, но лорд-шпион не почувствовал даже раздражения. За последнюю неделю он настолько выдохся, что даже другие члены совета начали подмечать: филин выглядит болезненнее обычного. Раньше он мог заставлять себя работать едва ли не сутки напролет, засыпая лишь на пару часов, но теперь ощущал смертельную усталость с самого момента пробуждения. В один из дней Фрей и вовсе поймал себя на нежелании даже вставать с кровати. Но обстоятельства диктовали свое: болеть глава тайной канцелярии не имел ни времени, ни возможности. Даже будь он на смертном одре, отказаться выполнять свои обязанности во время осады столицы значило подписать себе смертный приговор. Пожалуй, именно потому Фрей почти не выходил из своего кабинета уже около суток, отлучаясь лишь по самым необходимым нуждам. Весь рабочий стол был завален бумагами, двери закрывались на какие-то мгновения, прежде чем очередной подчиненный заносил лорду-шпиону еще какие-то донесения из города или стана врага. От переутомления уже начинало мутить, и даже вино не особенно спасало. Кто-то осторожно положил рядом на стол одинокое послание, и лишь тогда Фрей вдруг осознал, что молча пялится на кляксу вот уже минуту. Даже Тень, прикорнувший на своей жердочке, не спешил тревожить начальство, впавшее в сон с открытыми глазами. — Ваша светлость, — едва ли не шепотом обратились к главе тайной канцелярии. — Это очень важно. Прошу вас, взгляните… — Да… — Фрей устало потер переносицу и забрал рапорт из рук подчиненного. — Можете быть свободны. Буквы плыли перед глазами, а потому не сразу до лорда-шпиона дошло, о чем шла речь. Но, как только слова обрели смысл, он вновь громко закашлялся, выронив из руки лист бумаги. Даже ворон встрепенулся, опасливо глядя на своего хозяина. К счастью, кроме них двоих в кабинете более никого не оставалось. — Лети к Люсьену… Сегодня вечером несколько беженцев должны попытаться открыть Каллисту северные ворота. Там все подготовлено, стражи не будет на посту, а если войско пройдет за стены, резни не избежать. Не подведи меня, Тень, я могу доверить это только тебе. Птица коротко кивнула, прежде чем выпорхнуть в окно, а Фрей наклонился, чтобы поднять рапорт с паркета. Сегодня предстояло еще много дел.***
Фрей с трудом добился встречи с Элиасом, и состояние здоровья не должно было помешать ей. Словно в насмешку, младшего из братьев Марэтеллей держали в противоположном крыле дворца, и для вымотанного хромого такой путь требовал немало времени и сил. Прошло не менее получаса, прежде чем Фрей преодолел все кружево переходов и лестниц, в конечном счете выйдя к гостевым комнатам. Странное место для удержания заложника, и все-таки стоило порадоваться, что Элиас не познакомится с императорским палачом поближе. Глупец мог хорохориться, но лорд-шпион прекрасно осознавал, что мастер может сотворить с человеческим телом. Длинный коридор украшали тканные гобелены, изображающие поход Второго на Флост, тогда еще совсем дикий. На одном из полотен фигура в черном присягала истинному императору, держа в руках знамя с таким знакомым Фрею гербом: сова на нем сжимала в когтях змею. Невольно граф притормозил, окидывая взглядом своего далекого предка. В иных легендах говорилось, что между Сирином Марэтеллем и Вторым была связь не только вассальная, и сейчас, после недавних событий в покоях Семнадцатого, это казалось злой насмешкой. По телу прошла дрожь: сегодня Фрею снова было велено явиться. — Граф Марэтелль! — донесся до слуха мужской голос. Он был смутно знаком, но лорд-шпион понял, кто обратился к нему, лишь обернувшись. Йер Таншенд, даром что высокий и крепкий, умудрился подобраться сзади почти бесшумно. И все же, смотря в прозрачные зеленые глаза, угрозы в них Фрей не читал. Скорее уж вечный спутник Элиаса выглядел провинившимся щенком перед своим господином. Счастье, что вообще решился заговорить: обычно духа на подобное у гвардейца не хватало, несмотря на грозную наружность. — Лорд Таншенд, — Фрей склонил голову в ответ на полупоклон. — Чем я могу быть вам полезен? До того Йер старался смотреть лорду-шпиону в лицо, но стоило тому поймать его взгляд, неприлично долго задержавшийся на губах, и гвардеец поспешил тут же изобразить интерес к собственным сапогам. На мочках его ушей выступил едва заметный румянец. — Я хотел сказать вам, что с Элиасом все будет хорошо. Он не верит, но знаю, что вы переживаете, — выдохнул Йер, и Фрей тихо хмыкнул. — Если вам понадобится что-нибудь, вы всегда можете обратиться ко мне… Я имею в виду, вам ведь сейчас тоже нелегко, как и ему… Неуклюжий в словах, еще и северный акцент так и не ушел за несколько лет в столице. Фрей усмехнулся сам себе: какая помощь может понадобиться ему от младшего сына захудалого барона? Но внезапно стало совсем не до шуток: все-таки Йер носил дублет имперской гвардии. Впопыхах граф солгал императору, тот не особенно поверил, но что если вместо Рагнара подставить шею Йера…? Звучало отвратительно, но Фрей не спешил откидывать эту идею. Одна маленькая жертва могла спасти многое. — Обязательно, — кивнул. — Но я спешу на встречу с братом. — Позвольте, я провожу вас. Фрей не возражал. Молчаливая компания рядом никак ему не мешала, хотя он и без помощи нашел бы нужную дверь. Она располагалась в конце коридора, и даже самый непосвященный в дворцовые дела отличил бы ее среди прочих по трем императорским гвардейцам, охраняющим своего недавнего товарища. Увидев главу тайной канцелярии, замок тут же поспешили отворить: о визите старшего Марэтелля их явно успели предупредить. Кивнув в знак одобрения Фрей вошел в комнату. Семнадцатый не солгал: условия содержания неудавшегося убийцы и впрямь были… достойными. Хотя поднос с нетронутой едой стоял у входа, судя по всему, Элиас решил голодать, а окна закрывали решетки, все-таки покои были куда приятнее дворцовых темниц. Сходу лорд-шпион оценил отсутствие острых предметов и мебели, за которую можно было бы зацепить простыни, чтобы повеситься. Все, от столов и стульев до постели, казалось приемлемо безопасным, хотя светлые постельные тона Фрей нашел совершенно безвкусными. Элиас словно не обратил на брата никакого внимания. Он по-прежнему сидел за письменным столом, молча глядя в окно. — Рад видеть тебя в добром здравии, — хмыкнул лорд-шпион. — Отказываешься от еды? Ты не думал, что мне приходится делать, чтобы спасти тебя? — Будто бы кто-то тебя об этом просил. Вечно решаешь за остальных, — младший обернулся, и Фрей, заметив, как побогровело от злости его лицо, тут же понял, что разговор пройдет не в спокойных тонах. — Дай угадаю, ради меня поступаешь, как последний ублюдок? Полно, ты им и являешься. Элиас поднялся на ноги и подошел ближе. Он был выше на полголовы, значительно сильнее физически, и все же отчего-то в этом лице граф упорно видел того же мальчишку, в прошлом колотившего его деревянным мечом и подсовывающего жуков в кровать. Осознавать, что со временем вражда детская, вопреки убеждениям отца, не переросла в уважение, а стала вполне взрослой ненавистью, всякий раз нелегко. — Что бы он ни заставлял тебя делать, уверен, тебе это нравится, — полушепотом продолжил младший. — Убирайся, Фрей. Ладонь в перчатке сильнее сжала рукоять трости, и все же старший Марэтелль ни капли не изменился в лице. Обычно это лишь сильнее злило оппонентов, и сегодняшний разговор исключением не являлся. — Значит, судьба твоей девки тебя тоже не волнует? Прискорбно, — губы Фрея тронула усмешка. — Но, если вдруг передумаешь умирать, знай, что твой плохой старший брат увел ее в безопасное место. Говорить о чем-либо было бессмысленно, лорд-шпион отвернулся, чтобы не дать даже повода заподозрить слабину. Слова ударили болезненно — наотмашь, но лучше Элиасу не знать об этом. — Теперь я должен целовать тебе ноги? — коснулся слуха полушепот. — Лучше бы ты пропал тогда в холмах, как и твоя безродная мамаша. Тихий раздраженный выдох, а затем Фрей решительно покинул комнату.***
Сердце колотилось быстро, рвано, болезненно. Фрей чувствовал, как холодные щупальца страха ползут по его спине, обвиваются вокруг горла, душат. Он и сам толком не понимал, как находил силы, чтобы спокойно терпеть то, как тонкие пальцы Семнадцатого расстегивают пуговицу за пуговицей. Наконец, черный уппеланд соскользнул с покатых плеч на пол, и император продолжил экзекуцию. Первые две застежки дублета поддались, но затем Его Величество потерял всякое терпение и, с тихим металлическим скрежетом обнажив нож, он просто разрезал оставшиеся шнурки. Невольно Фрей втянул живот, чувствуя касание острия к коже сквозь тонкую ткань рубашки. Заметив это, Семнадцатый жестко усмехнулся. Лезвие вдруг замерло у беззащитной шеи главы тайной канцелярии, игриво огладило небольшой кадык. — Отец говорил, слуг нужно держать на коротком поводке, — прошептал император, опалив горячим дыханием ухо Фрея. — Кажется, поводок Марэтеллей оказался чересчур длинным. Вам так не кажется, лорд-шпион? Комок встал поперек горла, граф и ответить ничего не успел, когда вдруг Семнадцатый с силой сдернул с его торса остатки одежды. В следующий миг его зубы болезненно впились в плечо, оставив после себя алеющий след на бледной коже. Смуглые пальцы императора скользнули ниже, оглаживая уродливые ожоги, задержались на завязках шоссов, прежде чем распустить одну из них. — Но ведь больше он не оборвется, верно, Фрей? — тихий смешок, прежде чем тон Семнадцатого обрел иной, более жесткий, тон: — Отвечай. — Верно, Ваше Величество. Осада столицы повлияла на некогда цветущего Кенреда Деоринга губительно. Его красивое лицо осунулось, глаза запали, а взгляд их пробуждал внутри Фрея давно позабытый животный страх. Так смотрел Эревард, когда намеренно желал причинить боль, унизить, растоптать. Найти хоть кого-нибудь, кто ответит за пережитые им беды. — Раздевайся, — коротко приказал Семнадцатый, а затем направился к выходу из покоев. Фрей не спорил. Не имел права. Полностью оголившись, он замер, обняв себя за ребра. Прохладный воздух проникал сквозь приоткрытое окно, вызывая рой мурашек на беззащитной тонкой коже, но что-то подсказывало лорду-шпиону, что настоящее испытание еще впереди. Сзади послышались шаги. Фрей опасался даже обернуться, но чуткий слух подсказывал: там не один человек. Прохладная ладонь болезненно сжала ягодицу всего на миг, прежде чем с силой шлепнуть по ней. Лорд-шпион вздрогнул, сглатывая. — Моя шлюха так плохо обучена, что не знает, как нужно встречать гостей? — лилейным тоном осведомился Семнадцатый. — На колени! Фрей помедлил всего мгновение, а затем тяжелый удар отправил его на четвереньки. Цепкие пальцы схватились за туго заплетенные в косу смоляно-черные волосы. Император развернул свою жертву лицом к себе, притянул ближе, заставляя взглянуть на своего спутника. Это был императорский гвардеец: его алый дублет говорил о роде занятий более чем ясно. Крупный молодой мужчина на полголовы выше самого императора мог бы показаться даже устрашающим, если бы не легкая растерянность и опаска на его грубоватом лице. Можно понять: большинство обитателей дворца боялись филина, как огня. — Давай, шлюшка, отсоси ему. Я же знаю, у тебя слабость к гвардейским членам, — ласково, словно обращаясь к любимой собаченке, обронил Семнадцатый, а затем подтолкнул Фрея к незнакомцу. — Уж постарайся. Гвардеец подошел ближе. Лорд-шпион дрожащими руками потянулся к шнуркам на его шоссах, пока колено императора вклинилось между ног, заставив расставить их шире. Таким униженным Фрей не чувствовал себя уже очень давно, и внимательные взгляды двух мужчин лишь сильнее отдавали горечью на губах. Наконец, на свет показался член его сегодняшнего вынужденного насильника. Еще не до конца набухший, но уже достаточно внушительный, чтобы Фрей ощутил легкий ужас. А на лице Семнадцатого читалось такое удовлетворение, что лорд-шпион заподозрил: этот вечер готовился заранее. — Молодец. Давай, ты же неплохо умеешь работать языком. Граф выдохнул, а затем, зажмурившись, погрузил вмиг окрепшую плоть в свой рот. Крупная головка скользнула по небу, оставляя после себя отвратительный солоноватый привкус смазки, сверху послышался довольный выдох, а затем широкая ладонь гвардейца легла на голову Фрея. Пальцы держали очень крепко, и, стоило начать движение, они стали задавать темп, едва ли не насаживая жертву на орган, от размеров которого глава тайной канцелярии почти давился. Но, кажется, гвардеец знал, что не должен церемониться. Семнадцатый пробежался касаниями по изуродованной шрамами спине, а затем неспешно ввел во Фрея сразу два пальца, не заботясь о подготовке. Тот тихо вскрикнул от боли — и тут же истерично забился, цепляясь ногтями за чужие ноги, ведь член толкнулся слишком глубоко в горло. — Правильно, кричи, моя калечная шлюха. Пусть весь дворец знает, что тебя трахают. Вторая рука Семнадцатого мяла подставленные ему ягодицы, сжимала бедра сначала снаружи, а затем и внутри, а толчки с обеих сторон не прекращались. Фрея начинало мутить. Казалось, еще немного, и он потеряет сознание, задохнется. До чего обидная была бы смерть. Неожиданно его отстранили, позволив под смешки и едкие комментарии судорожно хватать ртом воздух, но уже спустя какие-то мгновения лорд-шпион оказался прижат к плитам пола тяжелым телом. Живот холодил мрамор, а Фрей, почти утратив остатки самообладания, тут же попытался отползти, ощутив касание влажной от слюны и смазки головки члена к своему бедру. Но вместо ожидаемого спасения его встретил лишь сапог Семнадцатого, услужливо подставленный к лицу. — Целуй. Фрей устало коснулся губами дубленой кожи обуви, пока гвардеец уже оттянул в сторону его ягодицу и замер на какие-то мгновения, осматривая открывшийся вид на напряженный сфинктер. — Ваше Величество, он ведь… не готов. Семнадцатый насмешливо фыркнул и легонько похлопал лорда-шпиона по щеке носком сапога: — Он живучий. Кровь фейри, говорят. Или ты хочешь ослушаться моего приказа? Угрозу тяжело было понять двояко. Гвардеец более не медлил. Он потянул Фрея на себя, буквально натягивая на свою возбужденную плоть. Тело пронзила такая нестерпимая боль, что на какие-то минуты граф и вовсе перестал воспринимать реальность. Его мутило, он рыдал, ломал ногти о прохладные гладкие камни пола, пока насильник рывок за рывком проникал, вдалбливался, внутрь, не обращая и малейшего внимания на то сопротивление, которое жертва еще могла оказать. Даже когда лорд-шпион окончательно притих, покорно распластавшись на поверхности, позволяя творить с собой все, что вздумается, это не обеспокоило Семнадцатого. Фрей даже не осознал бы, что член внутри сменился другим, если бы Его Величество вдруг не вздумал перевернуть своего верного слугу на спину, голова безвольно мотнулась на ослабевшей шее. Они встретились взглядами, но графа был настолько не в сабе, что он не мог разглядеть лица своего императора. — Тут немного крови. Но нам ведь это не помешает? — Семнадцатый хохотнул едва слышно, а затем подхватил Фрея под бедра, чтобы овладеть им следом. Тело пронзило судорогой, но и только. Сил не оставалось даже на то, чтобы умолять прекратить эту пытку, а потому лорд-шпион просто молча терпел, бессмысленно разглядывая узоры фрески на потолке императорских покоев. Что-то подсказывало: ему часто придется проводить время вот так, и это осознание вызывало жгучее желание реветь, рвать на себе волосы. Он потерял счет времени и даже не осознал, когда с него, наконец, слезли. Должно быть, Фрей так бы и лежал на полу, если бы Семнадцатый не швырнул в него его же уппеланд, словно и впрямь продажной женщине после оказания услуг. — Убирайся. Завтра я хочу услышать хорошие новости. Об осаде или о кончине ублюдка Карнаргонда, иначе я могу решить, что ты бесполезен. Ты меня понял? — Да, — едва слышно. Он не помнил, как оделся и застегнул все треклятые пуговки, застежки, ремешки. Не понимал даже, как смог добраться до дверей, ведь каждый шаг вновь и вновь прожигал тело хорошо знакомой болью. Уже выплыв в коридор, до пугающего бледный и растрепанный, Фрей вдруг раздался ужасным кашлем. — Ваша светлость! Граф Марэтелль! — знакомый испуганный голос с резким северным акцентом, словно через подушку, прежде чем глава тайной канцелярии упал без чувств.