Прометей 2037

      17 октября 2037 года       19:26       Если в Детройте и существует ад для андроидов, то городской полигон твёрдых бытовых отходов как нельзя лучше подходит на эту роль. По сути своей, это огромных размеров яма, сплошь покрытая фрагментами синтетических тел, и оттого напоминающая открытую могилу. Вокруг то и дело слышатся искажённые голоса, вспыхивают красным светодиоды, а почерневшие от времени и непогоды руки тянутся к тебе, пытаясь схватить… Словом, не самое приятное место для времяпрепровождения субботнего вечера.       Я перешагнула через тело молодой женщины с зияющей дырой в груди и активировала «всевидящее око». «Око» представляло собой линзу, изготовленную из оптического блока, что заменяет андроидам глаза. Очень полезная штука с функцией дополненной реальности — позволяет определять модели роботов, показывает серийные номера биокомпонентов, анализирует их совместимость и наличие повреждений... Я сделала её сама. Тони, мой бывший муж, всегда говорил, что руки у меня растут из… тазобедренного сустава вместо плечевого, однако видел бы он сейчас моё изобретение. Даже не хочу вспоминать, сколько времени ушло на пайку — работа была поистине ювелирная, — но результат того стоил. Вот и сейчас окружающий мир посветлел, приобрёл синеватый оттенок, а чья-то мускулистая рука, на которую я только что наступила, уже не просто «чья-то», она принадлежала модели TW400. Эту я проигнорировала — грузчиков никто не покупает по частям из-за негабаритных деталей, а целиком роботов не выбрасывают никогда.       Пятнадцать лет назад, когда первый андроид публично прошёл тест Тьюринга, спрос на продукцию моментально возрос, и производство человекоподобных машин было поставлено на конвейер. Первые роботы исполняли роль бытовых помощников, однако уже через пять лет появились более продвинутые модели, а число продаж достигло одного миллиона. Феноменальными темпами росла прибыль «Киберлайф», а вместе с ней — уровень безработицы и пропасть между богатыми и бедными. Неутомимые и беспрекословно послушные, андроиды повсеместно заменяли людей на рабочих местах в самых разных сферах. Уборка улиц и помещений, розничная торговля, охрана правопорядка, строительство, медицина… А в конце 2031-го года «Киберлайф» выпустила на рынок линейку моделей PJ500, и меня сместили с поста преподавателя в университете. Собственно, по этой причине я сейчас и раскапываю мусор, а не готовлю дома материалы к очередной лекции.       Как известно, всякое действие рождает противодействие, так и деятельность «Киберлайф» породила скавенджеров — мусорщиков, занимающихся незаконным оборотом биокомпонентов. На городских свалках, куда рано или поздно попадают все андроиды, можно найти много пригодных к использованию запчастей. И пока на свете есть люди, готовые за это платить, «падальщики» никуда не исчезнут. Кто-то же должен подбирать объедки, проскальзывающие между пальцев богатых и влиятельных людей — таких, как, например, основатель «Киберлайф» Элайджа Камски.       Впрочем, обвинять одного человека во всех грехах десятимиллиардного человечества, как минимум, неразумно. Идею нельзя убить, но можно исказить, переврать, опошлить. Идеей Камски было создание идеальной копии человека, которая смогла бы принести людям счастье и уют в их дома. Как же прекрасно и одухотворённо это звучало на момент реализации. Машины, освободившие людей от необходимости повседневной рутины. Больше свободного времени на отдых и саморазвитие. Беззаботная жизнь. Утопия. Мог ли Камски, этот гений современности, предположить, что с его идеей сотворит «Киберлайф» — его же собственное детище, одержимое прибылью? Не потому ли он покинул компанию на пике её популярности?.. Безногий андроид WR600, в котором ещё оставалось достаточно заряда, схватил меня за полу плаща и потянул. Я высвободила плотную ткань из цепких пальцев и с размаху наступила на его кисть, с хрустом ломая потерявший свою прочность пластик. Мусорный полигон — далеко не самое подходящее место для философских размышлений, здесь надо смотреть в оба. WR600, видимо, что-то уяснив для себя, неуклюже развернулся и пополз в другую сторону, подтягивая уцелевшей рукой остаток тела.       «Всевидящее око» исправно сканировало и отображало данные о том или ином андроиде, что попадался мне на пути. Модель HJ400… BV500… Хлам, хлам, хлам… PL600 — это уже интереснее. Некогда белая рука была покрыта тонким слоем грязи, однако находилась в исправном состоянии, так что я подобрала её и засунула в мешок для строительного мусора. Таких мешков за один поход обычно набирается два или три — в зависимости от того, что именно собирать.       Вынимая регулятор тириумного насоса из пробитой груди WB200, я заметила клочок бумаги в единственной уцелевшей руке андроида. Мне стало любопытно, и я не без усилий разжала его кулак, сломав ему при этом два пальца. Как оказалось, зря: это был всего лишь обрывок рекламной листовки. «Городские фермы Детройта» — раскритикованная поначалу инициатива братьев Трент по превращению крыш жилых домов и пустырей в сельскохозяйственные площади. Сотни андроидов выращивают там экологически чистые овощи и фрукты без ГМО специально для тех, кто не знает, что такое ГМО, а должности распределяются между нетрудоустроенными горожанами. «Работа на свежем воздухе за достойную зарплату», гласила листовка. Я скатала её обратно в бумажный ком и отбросила в сторону. Не знаю, насколько свежим может быть воздух в центре крупного города, и какой уровень прибыли сейчас можно считать достойным, но нельзя отрицать, что Тренты нашли весьма изящное решение сразу двух наболевших проблем: безработицы и ожирения. Я не из тех, кто считает технический прогресс неизбежным злом, однако когда частные предприниматели делают для страны больше, чем её правительство, это тревожный звонок. Возможно, через несколько лет я тоже пойду работать на городскую ферму, хоть выращивание морковки с луком и претит мне больше, чем копание в мусоре. По какой-то непонятной причине это занятие пришлось мне по душе. Разные люди в разные периоды моей жизни говорили мне, что я плохая дочь, плохая жена и плохой человек, однако плохим скавенджером меня ещё никто пока не называл.       …Иногда мне кажется, что на полигоне совсем не властна такая штука, как время. Два мешка наполнились относительно быстро, хотя на самом деле прошло уже несколько часов. Ко всему прочему, с неба начал накрапывать противный мелкий дождь. Когда земля размокнет, будет казаться, что дно ямы ходит ходуном, так что я взвалила мешки на плечо и начала пробираться к выходу. Ноша получилась не то, чтобы совсем неподъёмной, но ключицы уже протестующе ныли от такой тяжести. Надеюсь, однажды они у меня не треснут из-за частых перегрузок.       — Что-то ты долго сегодня, Дорис, — заметил Бак и отложил в сторону электронный журнал, страницы которого лениво перелистывал в ожидании моего возвращения.       Бак — ушлый местный охранник, работающий в вечернюю смену. Два года назад, когда я в первый раз приехала на свалку, он без колебаний пропустил меня за небольшую мзду. С тех пор за каждый визит я отстёгиваю ему процент — в зависимости от того, сколько времени ушло на «раскопки», и сколько биокомпонентов удалось насобирать.       — А ты побольше «крыс» сюда пускай, — я сбросила мешки на землю, чтобы перевести дух и вытереть со лба пот. — Пусть растащат все нормальные запчасти — я тогда сутками тут старьё перебирать буду.       — Каждый зарабатывает на жизнь как может, — беззлобно отозвался Бак. — Ты вот мародёрствуешь, а я закрываю на это глаза. И так мы оба получаем свой кусок хлеба.       Вот ведь философ помоечный. Недоверчиво хмыкнув, я выложила на стойку приятно новую купюру, зацепив вместе с бумажником ещё и пачку сигарет.       — Угостишь? — оживился Бак. Купюра исчезла в его руках с такой ловкостью, словно он подрабатывал фокусником.       — Обойдёшься, — я демонстративно прикурила, глубоко затянулась и выпустила клочок сизого дыма куда-то в ненастное небо. Охранник насупился. — Хотя, если ты дотащишь вот это, — я кивнула в сторону мешков, — до машины и погрузишь, оставлю тебе всю пачку.       — Ты и правда «колючка», — фыркнул Бак, но из будки своей всё же вылез и покорно поволок мою добычу к пикапу. Автомобили, как и собаки, всегда походят на своих хозяев — мой «Додж» уже немолод, имеет солидный пробег, частенько дребезжит всеми деталями, но работает исправно. Совсем как я.       Наблюдая за тем, как Бак, кряхтя от натуги, грузит мешки с биокомпонентами, я размышляла, как далеко может завести человека никотиновая зависимость. Особенно если его жена категорически против курения, а маленькая дочь находит сигареты по всему дому, куда ни спрячь, и тщательно разрезает их ножницами на мелкие кусочки.       — Готово, — буркнул вернувшийся охранник, забирая у меня пачку и чуть подрагивающими пальцами отправляя сигарету себе в рот.       — Ты настоящий джентльмен, — я вложила в эти слова весь сарказм, на который была способна, но в знак примирения всё же дала ему прикурить. — До встречи через неделю.              22:32              Дом, милый дом. Как много значит это слово для некоторых людей. Северный Корктаун, он же Бриггс — один из бедных пригородных районов Детройта, числящихся в проекте городской реконструкции ещё с шестидесятых годов прошлого века. Обитать здесь сейчас равносильно тому, что поселиться прямо на стройплощадке — там, за бетонными ограждениями, денно и нощно жизнь бьёт ключом, андроиды моделей WM500 и TW400 без устали возводят многоэтажные жилые дома. Стройка подминает под себя всё на своём пути, так что неудивительно, что большинство обитателей Бриггса покинули свои жилища и перебрались в другие районы. Множество домов пустует, на некоторых ещё можно заметить облупившиеся таблички «Продаётся» — наивно полагать, что эти развалюхи, которым до сноса остался год-другой, кто-либо купит.       Глядя на башенные краны и остовы строящихся высоток, я испытываю смешанные чувства. С одной стороны, было бы неплохо поселиться в одной из таких, с другой — я слишком привыкла к своему дому, который не могу назвать «домом» в переносном смысле этого слова. Небольшой одноэтажный особняк с недостроенной мансардой и просторным гаражом, подвал которого я переоборудовала в нечто среднее между мастерской протезиста и убежищем маньяка. Это — мой кабинет и единственное помещение в доме, которое всегда содержится в чистоте. Порядок на рабочем месте равен порядку в голове. Остальных комнат это не касается — домохозяйка из меня тоже плохая.       Хлопая по ступенькам подолом плаща, я спустила в подвал оба мешка с трофейными запчастями и щёлкнула выключателем. Несколько мощных ламп под потолком осветили выстроившиеся вдоль стен дешёвые металлические стеллажи, на которые я складирую биокомпоненты — в основном, руки и ноги. Торсы слишком громоздкие для полок, так что приходится расставлять их прямо на полу. Один из стеллажей полностью отдан под мелкие детали вроде звуковых процессоров и оптических блоков, ещё два — под тириумные насосы и регуляторы для них. А посреди подвала особняком стоит прозекторский стол, какие обычно используют патологоанатомы. Не то, чтобы самая необходимая вещь, но на нём удобно вскрывать и разбирать торсы: канавки, предназначенные для стекания крови, аналогично работают и с «Тириумом 310», жидкостью для питания биокомпонентов. Этот химический раствор и вправду схож по функциям с человеческой кровью, только он в несколько тысяч раз быстрее.       Первым делом я склонилась над небольшой раковиной, чтобы вымыть руки и лицо. Выражение «непыльная работа» придумали явно не про скавенджеров — потребовалось несколько минут, чтобы смыть налипшую грязь. Закончив, я взглянула на себя в треснувшее зеркало и по привычке потрогала пальцем небольшой вертикальный шрам, пересекавший левый угол моего рта. Это был след первой производственной травмы — как-то раз мне в голову пришла «гениальная» идея вскрыть покорёженный торс андроида болгаркой, и небольшой осколок пластика на реактивной скорости отлетел от корпуса мне прямо в лицо. Крови вылилось море, но рана оказалась пустяковой. С тех пор болгарка осела в самом нижнем ящике шкафа для инструментов, а я проявляю исключительную осторожность при разборке — так ведь и глаза лишиться недолго.       Вообще подпольная торговля биокомпонентами — ремесло не только противозаконное, но ещё и опасное. Пусть сегодняшняя вылазка прошла без инцидентов, на полигоне случалось всякое. Однажды какой-то андроид прокусил мне руку до крови — я не без труда разжала его челюсти, и обнаружила, что у меня в предплечье застряло несколько зубов. В другой день меня едва не погребло под горой синтетических тел. Я сбилась со счёта, сколько раз меня хватали за ноги и роняли на землю, и как холодные пластиковые руки ползали по моему телу, цепляясь за одежду и волосы… Возможно, именно по этой причине пряди стального цвета у меня скоро обгонят каштановые. Старей, старей, моя звезда. Изначально я выдирала из висков отдельные серебристые волоски, однако их становилось всё больше, и я забросила это бесполезное занятие. Благородная седина мне даже идёт, а измараться в краске для волос я всегда успею.       Время было уже позднее, и к тому же я устала как собака — раскопки на полигоне всегда меня выматывают. Сортировкой добычи можно будет заняться завтра с утра, а сейчас — спать-спать-спать. Я уже хотела было подняться наверх по стремянке, как вдруг заметила, что один из мешков с биокомпонентами развязан, а у горловины виднеется что-то белоснежное. Это ещё что такое? Я нагнулась над мешком, раздвинула клеёнчатую ткань и вытащила на свет пластиковую голову.       Ни один скавенджер в здравом уме не собирает головы. Во-первых, целиком их всё равно не продать. Во-вторых, чаще всего в них остаётся заряд, позволяющий этим синтетическим «черепушкам» издавать демонические звуки из разряда тех, что сводят с ума слишком впечатлительных людей. Я к таковым не отношусь, но всё равно — приятного мало. Как-то раз я вернулась домой с целым мешком голов, и некоторые из них, пробудившись, напугали меня до полусмерти. Из-за этого случая я вновь схватилась за сигареты после восьмилетнего перерыва, а запчасти из чьей-либо башки с тех пор извлекаю прямо на полигоне.       И вот теперь эта пакость каким-то образом оказалась среди моего «улова». Я недоумённо повертела её в руках, прикидывая, каким образом могла прихватить такое с собой. Иногда у меня, как и у всех людей, случаются провалы в памяти — например, я могу зайти в комнату и тут же забыть, зачем, или открыть холодильник и залипнуть так на минуту-другую… Но чтобы забрать со свалки нежелательный биокомпонент номер один в списке всех скавенджеров — на меня это не похоже. Да и голова какая-то странная — пластик идеально белый, без единой царапины или пятна грязи. Будто только что с конвейера. Что за чертовщина?..       Лишённые синтетической кожи андроиды для меня все на одно лицо, и я включила «всевидящее око», дабы провести сканирование. Тут меня поджидал ещё один сюрприз — линза не смогла прочитать ни модель, ни даже серийные номера биокомпонентов. Не то, чтобы меня это особенно удивило — такое случалось и раньше, изредка на свалку попадают кастомные андроиды, собранные на заказ. Спросом они не пользуются, так что эксклюзивные модели могут не рассчитывать на вторую жизнь. Отключив бесполезную в данном случае линзу, я слегка ковырнула ногтем светодиод на виске и тут же об этом пожалела — голова широко распахнула глаза, а я едва не схватила инфаркт от неожиданности. К счастью, взгляд оставался стеклянным и ни на чём не фокусировался — похоже, это было что-то вроде рефлекса без остаточного заряда. Зато цвет радужки оказался невероятного тёмно-вишнёвого оттенка. Никогда ещё не видела таких красивых оптических блоков — ни за два года своего мусорного промысла, ни даже в рекламных каталогах. Точно, эксклюзив. Первым моим желанием было извлечь «оптику», и я уже потянулась было за щипцами, но в последний момент отчего-то передумала и нажала пальцами на веки, закрывая их. Завтра с этим разберусь. Голова — не ноги, сама никуда от меня не уйдёт.       Часы показывали около полуночи, когда я, наконец, добралась до своей кровати. Рухнула в неё, устроилась поудобнее и приготовилась уснуть под шум дождя снаружи… когда мне на лоб что-то капнуло.       — Да твою ж… — раздражённо выдохнула я, нашаривая в темноте выключатель прикроватной лампы. Так и есть — на потолке расползлось мокрое пятно. Размером оно было пока с монету или чуть больше, но если не принять меры, утром можно будет принимать душ прямо в спальне.       Мысленно проклиная дождливую мичиганскую осень, я заставила себя вылезти из-под одеяла, отыскать фонарь и подняться на чердак. Найти дырку в крыше удалось далеко не с первого раза, но не заниматься же ремонтом посреди ночи. Обнаружив среди старого хлама кусок плёнки, я залатала ей прореху, прикрепив к внутренней обшивке с помощью строительного степлера. На ночь должно хватить, а основательно займусь этим уже завтра. «Завтра» для меня может означать как «на следующей неделе», так и «в следующем месяце», но чаще всего — «никогда». Будь я супергероем, меня бы звали Человек-Прокрастинация, не иначе.