Ведьма и её кот

      Мари не понимала, что происходит. Хотела понять, но не могла, поэтому осторожно, не задавая вопросов и не нарушая возникших вдруг границ, продолжала жить как обычно, оставив кота наедине с его мыслями. День ото дня он всё дольше дремал или делал вид, что дремлет, во всё более укромных уголках, всё чаще куда-то пропадал, возвращаясь далеко за полночь, и почти совсем перестал разговаривать. Всё чаще Мари ловила на себе его долгие взгляды; едва она их замечала, Эдриан тут же отводил глаза в сторону и замирал, порой на много часов подряд, и только по изредка вздрагивающему кончику его хвоста можно было понять, что он о чём-то напряжённо размышляет.       Девушку это тревожило, но, помня о хрупком кошачьем эго, она не задавала вопросов, надеясь, что его терзания либо разрешатся сами собой, либо он в конце концов всё же обратится к ней.       Почти целую луну кот сторонился Мари и даже солнечного света, молчал и почти не ел, и ровно в тот день, когда Маринетт твёрдо решила выведать наконец, что с ним происходит, ясным утром Эдриан как ни в чём не бывало поздоровался с ней, греясь на солнце у окна.       — Я уж думала, ты онемел, — съязвила девушка и, тут же испугавшись своих слов, прикрыла рот ладонью. Однако прежде, чем она успела начать сбивчиво извиняться за колкость, кот вдруг громко фыркнул и усмехнулся:       — Да уж, с кем поведёшься…       И, будто ничего и не было, со своим неповторимым высокомерием дёрнул усами, обернув хвостом лапы и наблюдая за тем, как сбитая с толку Мари подходит к столу и украдкой поглядывает на него.       С того дня всё снова вернулось в прежнее русло. Кот язвил, шутил, давал советы, когда ведьма принималась за работу и начинала колдовать, словно это не он ещё вчера сбегал на целый день и загадочно молчал.       Маринетт оставалось только гадать, в чём была причина его почти месячных пряток. Любая попытка спросить напрямую ни к чему не приводила, да и сам кот упорно молчал об этом периоде, никак не намекая на него даже своим поведением. Кажется, Эдриан стал даже более весёлым, чем прежде; в вечно ленивом и где-то отдыхающем коте будто проснулся новый источник энергии: он лез везде, порой болтал, не умолкая, даже ходил с девушкой за травами в вечно приподнятом расположении духа. Причину этой перемены Мари точно так же не понимала, но была ей рада, ровно до одного момента.       Той ночью ей всего лишь захотелось выпить воды. Зевнув, девушка бесшумно встала и, легко ступая между тусклыми полосами лунного света на полу, прошла в большую комнату. Силуэт сидящего на столе кота выделялся на фоне окна; Эдриан сидел, как бы сгорбившись, и разглядывал что-то за стеклом. Мари застыла в дверях. Несколько секунд ничего не происходило, и только когда под ногой у девушки скрипнула половица, кот, словно очнувшись, дёрнул ухом и резко обернулся.       Разом приосанившись и поспешно изобразив снисходительный взгляд, он быстро выдавил из себя смешок:       — Опять в лес на шабаш?       И Маринетт только коротко мотнула головой, притворяясь, что не заметила задержавшуюся в его глазах всего на мгновение тяжёлую-тяжёлую грусть.       Образ неожиданно весёлого и жизнерадостного Эдриана разом испарился, но сам кот этого словно бы не замечал. Только продолжал задорно усмехаться и отпускать уморительные колкости по поводу и без, а Мари снова насторожилась, затаённо наблюдая за каждым его шагом. В каждом смешке кота ей слышалась фальшь, в каждой шутке — ложь. С ним что-то определённо творилось, и она была не в силах понять, что.       Упорно продолжающий притворяться, Эдриан тоже не спускал с ведьмы глаз, незаметно ища моменты, в которые мог бы побыть в одиночестве. Потому что просто не мог прикидываться круглыми сутками.       Весь месяц своего молчания кот думал. Долго думал, рассчитывал и взвешивал, и наконец нашёл лучшее решение своей проблемы. Но к его осуществлению предстояло подготовиться, чем он и занялся — вернулся к обычной жизни. Конечно, кот видел, как Маринетт терзают вопросы, и они так и должны были остаться без ответов для её же блага.       Эдриан подкарауливал минуты, когда ведьма принималась за работу, и каждый раз неизменно дежурил рядом, вываливая на девушку все советы по приготовлению зелий, прикладной магии и сбору ингредиентов, которые приходили ему в голову. В тот момент, когда Мари впервые оторвалась от записи каждого его слова и пристально посмотрела ему прямо в глаза, кот понял, что не может больше тянуть. Ведьма о чём-то подозревала и вот-вот раскусила бы его планы, но нельзя было допустить того, чтобы она попыталась его остановить. Ведь тогда кот просто не сможет уйти.       Он не ждал какого-то знака или особенного дня, просто в какой-то момент понял, что время настало. Кот выбрал прекрасную ночь, спокойную и тихую, тёплую, как свежий хлеб, ночь новолуния. В последний раз они с Мари пожелали друг другу спокойного сна; ведьма с давно поселившимся внутри чувством тревоги ушла к себе, а он остался на подоконнике в кухне, провожая взглядом медленно плывущую над горизонтом луну.       Сперва потух огонёк в соседнем окне, потом огни в окошках будто игрушечных домов в деревне у подножия холма. На небе одна за другой загорались звёзды, собираясь в рисунки так и не ставших привычными и знакомыми созвездий. В местах, откуда Эдриан был родом, на небе рисовались совсем другие картины. Небывало ясное в это время года небо было уже сплошь усыпано звёздами, а кот всё сидел неподвижно и ждал, разглядывая точку на горизонте, к которой собирался идти.       Ничто не нарушало тишину ночи, видимая из окна кромка леса оставалась неподвижной, неотличимые минуты текли друг за другом, но ничего не менялось. Эдриан напряжённо ждал. Если он не ошибся, то вот-вот…       В ту же секунду вдалеке среди деревьев замелькали первые огоньки, затем ещё и ещё, их мельтешение набирало скорость, бешеная пляска продолжалась несколько секунд, пока вдруг в один миг все огни разом не замерли. По загривку кота пробежала волна мурашек, когда он почувствовал на себе десятки пристальных взглядов. В том, что все они направлены именно на него, сомневаться не приходилось. Эдриан нервно сглотнул и дёрнул хвостом. Пора.       Скрип старых досок под лапами, мерное дыхание давно уснувшей Мари в соседней комнате и всепоглощающая тишина ночи за дверью. В последний раз кот глубоко вдохнул, чтобы запомнить запах этого дома, и скользнул к двери. Из комнаты девушки послышалось бессвязное бормотание, ведьма что-то встревоженно промычала во сне, но не проснулась. Кот осторожно, чтобы не нашуметь, приоткрыл дверь и вышел из служившего ему уютным безопасным пристанищем дома в ненадёжную ночную тьму.       Оборачиваться было нельзя. Шаг в темноту. Вставшая дыбом на загривке шерсть и готовность молниеносно сорваться с места. Шаг. Горькое сожаление о том, что приходится оставить Мари вот так. Шаг. Она поймёт. Очень расстроится, но поймёт. Кот встряхнул головой и приготовился бежать, уже слыша тяжёлое собачье дыхание на границе леса. И вдруг услышал что-то ещё. Короткое и тихое:       — Постой.       Кот покорно замер. Дьявол. Столько времени, подготовки, и всё насмарку.       Обернувшись, он мгновенно забыл, что ещё минуту назад собирался куда-то бежать. На пороге в одной ночной сорочке стояла Мари с мокрыми от слёз щеками и натянуто улыбалась, наконец выдавив:       — Мог бы предупредить, я бы с собой еды положила.