Босиком по пеплу

      Глубокой ночью разыгралась гроза. Меня разбудил громкий раскат грома, казалось, просачивающийся сквозь стены. Посильнее зажмурившись от вспышек молнии, вероломно врывающихся в небольшое окно, я отвернулся, уткнувшись носом в стену. Но ни это, ни подушка, укрывшая голову, не помогли мне заснуть вновь. — Да твою ж мать, — мой тихий раздосадованный стон утонул в очередном оглушительном раскате грома.       Где-то дальше по коридору, в одной из палат слышалось заунывное завывание кого-то из пациентов, также разбуженного грозой. С другой стороны при каждой ослепляющей вспышке молнии раздавались несколько испуганные вскрикивания и устрашающие пророчества о судном дне и о том, что теперь мы все умрем. Блять, что за бред вокруг происходит? Держу пари, проведи в этом месте достаточное количество времени и умом тронешься без помощи каких-либо препаратов.       Перекатившись на спину, я потер лицо ладонями, разгоняя остатки сна. А убрав руки и открыв глаза, едва не заорал в голос, увидев молчаливо стоящего над моей кроватью соседа по палате. Бледный, отливающий в ночном свете синевой, силуэт, темные волосы, по-прежнему нависающие на лицо, и вспышки молний, столь удачно дополняющие ужасающую картину. В очередной раз напрашивается вопрос: какого черта я когда-то решил, что изучить магловские фильмы — это хорошая идея? — Что за… Тебе чего? — сбросив морок, спросил я хриплым ото сна голосом.       Молчание. Новый отблеск молнии, видимо угодив в местный громоотвод, окрасил палату красновато-желтым светом. Мой сосед рваным движением вскинул голову в сторону окна. Я видел, как вздрогнули худенькие плечи, делая фигуру еще более хрупкой и беззащитной, и как взметнулись чернильные пряди, открывая измотанные, но столь знакомые черты лица, прежде чем снова торопливо скрыть их от чужого взора. Я видел и не мог поверить своим глазам… — Поттер? — неуверенно позвал я.       Словно только сейчас заметив мое пробуждение, парень резво отскочил, вновь забираясь на свою кровать и сжимаясь в прежней позе. Только в этот раз он продолжил наблюдать за мной из-под завесы волос. Следил, как я осторожно поднимаюсь с кровати и делаю первый маленький шажок в его направлении. — Это… Правда ты? — склонив голову, я безуспешно пытался вглядеться в спрятанное от меня лицо. — Ты помнишь меня? — спросил я, делая еще один шаг к его кровати.       Кажется, это было ошибкой. Видимо, вновь расценив мое приближение как угрозу, парень швырнул в дверь снитч, обнаруженный мной ранее. Во всяком случае, по блеснувшим в полумраке бокам я решил, что это именно он. Снитч с грохотом, показавшимся оглушительным в ночной тишине, влетел в металлическую дверь и, упав на пол, укатился под мою кровать. От поднятого шума в соседней палате пациент с новой силой начал орать о скорой гибели всего сущего, из-за чего перебудил половину сектора. То там, то здесь начали слышаться завывания, бормотания и панические попытки выломать дверь. Все это создавало дикую какофонию, пока в коридоре не включился свет, и не послышался топот каблуков персонала. Раздались первые щелчки отпираемых замков, тихие переговоры санитаров, после которых палаты постепенно стали погружаться в тишину.       Как только шаги надзирателей приблизились к нашей двери, мой сосед нырнул под одеяло, притворившись спящим. Поняв причины такого поведения, я последовал его примеру. В дверное окошко проник луч света, невольно заставляя затаиться. Убедившись, что в нашей палате все спокойно, надзиратель прошел дальше. Через полчаса коридор полностью погрузился в тишину, нарушаемую лишь мерным стуком каблуков дежурного и громом затихающей грозы.       Отложив все свои домыслы и вопросы до утра, я усмехнулся себе под нос и удобнее завернулся в одеяло. А парень-то не идиот. Он определённо понимал, что делает, когда поднимал шум. Так же, как знал и то, что всех неспящих санитары успокаивают принудительно.       Утро встретило меня ярким солнечным лучом, нагло лезущим в глаза и кажущимся здесь чертовски неуместным и раздражающим. Приоткрыв один глаз, я увидел пустую кровать напротив и не спеша сел, чтобы осмотреться. В палате я определенно был один, если только мой сосед не научился ходить сквозь стены. Тонкое одеяло с его кровати было сброшено на пол, словно парня вытащили из постели еще во сне и увели силой. Странно, что я ничего не слышал. Заглянув под свою кровать, я заметил закатившийся ночью снитч. Пришлось подышать местной пылью, чтобы достать его. Потерев некогда золотистый бочок, я всё же добился, чтобы снитч выпустил свои тонкие крылышки. Однако взлететь он так и не сумел, как ни пытался. Разочарованно вздохнув, я спрятал снитч под свой матрас, решив вернуть чуть позже и лично в руки.       Вскоре мое внимание привлек скрежет открывающегося замка, и в палату пошатываясь вошел мой сосед. — Поживее, — потребовал санитар, подтолкнув его в спину и переводя взгляд на меня. — Ну что, дорогой, — обратился он, чем вызвал у меня презрительную гримасу, — пойдем полечимся, — сомнительное предложение, от которого я, увы, не мог отказаться.       Стиснув зубы, я терпел стягивающие запястья ремни и послушно проследовал за санитаром до кабинета, где меня ожидал колдомедик. Его я узнал по увиденным вчера рисункам соседа по палате. В живую передо мной предстал молодой мужчина. Светлые волосы, аккуратно зачесанные на затылок. Прямой нос, высокие скулы и острый взгляд голубых глаз из-за стекол очков. — Так-так-так, — сверкнув линзами очков, начал мужчина, листая мою личную карту. — Драко Люциус Малфой. Параноидальный бред, навязчивые идеи, неконтролируемые вспышки агрессии… — зачитывал он вслух.       Услышав набор своих недугов, я не сдержался и саркастично фыркнул, чем привлек к себе внимание колдомедика. Мужчина тотчас впился в меня холодным цепким взглядом, прежде чем преувеличено ласково улыбнуться и подняться с места. — Мы ведь так и не познакомились с тобой вчера, — подошел он почти вплотную. — Я являюсь заведующим психиатрического отделения, мое имя Стефан Лойз, можно просто — доктор Лойз, — дружелюбно представился мужчина. — Может, тебя не устраивает твой диагноз, и ты хочешь сам поведать мне, на что жалуешься? — На мир во всем мире, — ответил я, на что улыбка колдомедика стала шире, приобретая черты звериного оскала. — Вылечим, — все так же улыбаясь заверил мужчина и двинулся к стеклянным стеллажам, перебирая расставленные на них колбочки и пузырьки. — Не стóит, — хмыкнул я, — само пройдет. — Конечно-конечно, — отозвался колдомедик, — пройдет… А мы ускорим этот процесс, — выбрав одно из зелий, он налил необходимое количество в небольшой мерный стаканчик и протянул мне.       Вот еще! Я на идиота похож? Отрицательно замотав головой, я попятился к двери, но неожиданно уперся в стоящих за спиной санитаров. Они скрутили меня в считанные мгновения, а колдомедик тем временем поднес к губам стаканчик, от которого я по-прежнему старался увернуться, крутя головой. Бесполезно. Дожидаться моего согласия здесь никто не собирался. Один из санитаров болезненно сжал подбородок, разжимая челюсть, а как только зелье было влито мне в глотку — крепко зажал рот и нос, вынуждая проглотить эту вонючую приторную дрянь. — Хороший мальчик, — похвалил колдомедик, давая знак санитарам увести меня обратно в палату.       Всю дорогу до места мне с силой давили на спину, заставляя практически пополам сложиться. Видимо, опасались, что я попытаюсь вырваться. Да куда уж там! Парням бы впору вышибалами работать, а не санитарами. В палату меня буквально зашвырнули, придав ускорения ощутимым толчком в спину. До кровати я практически долетел, тут же запустив в уже захлопнувшуюся дверь попавшейся под руку подушкой. — Черт… — устало выдохнул я, откидываясь на кровать и сверля белый потолок бессмысленным взглядом. Сил не осталось ни проверить, здесь ли мой сосед, ни связно думать. Что бы в меня не влили, оставалось только ждать.       Первым симптомом стал жар, в одно мгновение охвативший все тело и столь же резко сменившийся противным липким холодком. От этих температурных качелей хотелось разорвать на себе удушающую пижаму и вместе с тем, наоборот, поплотнее завернуться в одеяло. Я метался по кровати, запустив пальцы во взмокшие волосы и изо всех сил стараясь взять свое состояние под контроль. Вскоре появилось третье ощущение — легкое покалывание на коже, словно все конечности разом онемели. Картинка перед глазами потеряла чёткость, и любое движение казалось чем-то сюррелистичным, то становясь медленным, как в густом киселе, то срываясь в немыслимую скорость, превращаясь в едва уловимое. Даже встать с кровати в таком состоянии оказалось нереально. Тело абсолютно не слушалось, лишь выгибаясь под немыслимыми углами и напоминая неисправную марионетку в руках неумелого кукловода. А потом появились они… Безликие размытые фантомы, появляющиеся из ниоткуда, просто возникающие в воздухе или выходящие из стен. Вновь и вновь эти темные фигуры тянули ко мне свои костлявые, замотанные в серые лохмотья, руки. Казалось, их прикосновения остаются на коже ледяными ожогами. Легкие наполнял въедливый запах гари, заставляя задыхаться. От собственного рваного дыхания, ставшего вдруг оглушающе громким, закладывало уши.       Вот, новый фантом навис, сцепив свои сухие пальцы на моей шее, а в следующую секунду его образ развеялся дымкой из-за появившегося в поле зрения соседа по палате. Его темные волосы по-прежнему висели непроницаемой завесой, щекоча мое лицо, когда он склонялся чуть ниже. Я старался сфокусировать взгляд, хоть как-то удержать уплывающее сознание. Хотел поднять налитую свинцом руку, чтобы убрать мешающие чернильные пряди и увидеть, наконец, скрытое ими лицо. Но, сколько бы ни пытался, пальцы раз за разом встречали пустоту. В какой-то момент меня словно переклинило, и бесполезность собственных действий вызвала тихий смех. Не знаю над чем, почему и как долго я смеялся. В конце концов зажмурившись, я обхватил голову руками, сжался в позе эмбриона и отвернулся носом к стенке. Нездоровый смех постепенно сменился апатией. Тело охватила агония, словно в нем мучительно медленно ломали кости, но даже на это было наплевать, и я просто терпел, сгорая в повсеместной боли, пока сознание не погрузилось во тьму.